Я по утрам обычно смотрю интернет-новости. Нынче утром, как понятно, все говорят о приватизации Роснефти, причем значительная часть «анализа» посвящена вредительскому Катару, который финансирует наших врагов, сомнительному Гленкору, который, конечно, полный банкрот (какая нам разница, если он платит?), ну и, конечно, зловредному Сечину.
По поводу личности последнего, уж позвольте, комментировать не буду, поскольку лично с ним немного знаком и на фоне некоторых других персонажей он смотрится куда как более выигрышно. В части эффективности, например. Потому как в нынешней ситуации, когда международные финансисты из штанов выпрыгивают, чтобы срочно превратить Россию в страну-изгоя, найти деньги вообще не очень просто. Но поскольку сердцу не прикажешь, а вот бочки варенья и корзины печенья надо отрабатывать, то спорить с «планом по валу» в части доказательства того, что все российское — плохое, я не буду. Но есть у меня подозрения, что все-таки часть тех, кто пишет про приватизацию, не за гонорар работают, а по зову души. И вот с ними нужно работать…
И поэтому мне хотелось бы поговорить о Катаре. Он, конечно, далеко не ангел и много чего плохого для нас сделал. Хотя, что значит «для нас»? Если говорить о политике правительства, которое получало деньги в рамках либеральной финансовой схемы с эмиссией доллара и высокими ценами на нефть, то Катар как раз вполне был в схеме. А если говорить о более или менее независимой политике России,то, простите, а какая под ней экономическая база? Пока Набиуллина и Кудрин сидят в Кремле и на Неглинной, не говоря уже о Белом доме на Краснопресненской набережной, самостоятельной политики у нас быть не может, нет для нее базы. А могут быть только метания, с изображением некоторого «вставания с колен», в котором пиара и пропаганды больше, чем реальности.
А вот сейчас ситуация меняется. Денег по старой схеме мы больше не получим, это значит, что и у Катара начнутся проблемы. И у Саудовской Аравии, кстати, тоже (злые языки даже говорят, что кровавый средневековый режим Саудитов больше 2-3 лет не продержится). Это значит, что не «арабскую весну» впору финансировать (не забудем, что Катар давал деньги, а организация-то была на США!), а шкуру свою спасать. Ну и вообще, мы видим, как резко меняются приоритеты у некоторых стран (Турция, Япония, Израиль …). Это же не просто так, это — объективные тенденции, наиболее яркими примерами которых стало голосование по выходу Британии из ЕС и победа Трампа на выборах в США.
Попробую сказать то же самое немножко иначе. В мире начинаются серьезные процессы по созданию региональных коалиций, не связанных с США и любой процесс, в частности, в ходе приватизации Роснефти, нужно оценивать исходя именно из этих новых тенденций. А не пытаться его привязывать к процессам старым, которые уже умерли. И при этом понимать, что личные симпатии и антипатии в мировой политике — дело, как говорил Примаков, «контрпродуктивное» и страшно дорогое. В том смысле, что приходится за эти симпатии очень дорого платить.
Если говорить лично обо мне, то я считаю, что строить региональный кластер разделения труда на базе России нужно было давно (и кадры для него готовить, и на должности соответствующих людей назначать, и науку, соответствующую развивать). И модель управления госсобственностью выстраивать, чтобы не нужно было такие компании, как Роснефть, приватизировать. Но, к сожалению, этот процесс до сих пор не начался, потому — нет у нас представлений, что делать правильно, а что — нет. В частности, пока государственную политику в сфере экономики и финансов определяет команда Гайдара–Чубайса и «семейная» команда, от приватизации мы не откажемся.
Но и оценивать какое-то конкретное действие с точки зрения старых критериев — это какой-то жуткий идиотизм. Я пока вообще не знаю, кто стоит за Гленкором (не было у меня необходимости это выяснять) и куда будет клониться Катар в рамках новых раскладов. Думаю, что в ближайших политических обзорах нашего Фонда мы ответ получим, но давайте смотреть правде в глаза: Сечин, безусловно, политический игрок. То есть, он-то эти расклады точно знает. Как оценивает — это другой вопрос, но точно знает и учитывает. А потому — критиковать его за работу с конкретными структурами (напомню, в условиях невероятно жесткого давления в части желания лишить Россию притока денег) — мягко говоря не совсем корректно.
Еще раз повторю: у меня пока нет информации, как можно интерпретировать сделку по продаже Роснефти. Но одно можно сказать точно: это прорыв блокады. И мир теперь будет делать выводы. Хотя бы о том, что теперь запреты финансистов можно и не исполнять. Уж в части России точно. Так что тут-то точно эта сделка идет нам в плюс. А детали — позже. Когда хотя бы частично разберемся.
