В последние недели мне довольно часто приходилось участвовать в спорах в интернете. Формально они были привязаны к каким-то конкретным событиям (типа выборов Трампа или передачи Исаакиевского собора РПЦ), но в реальности касались одного и того же вопроса, который я и хочу сегодня, очень вчерне, обсудить. Разумеется, эту тему я поднимал много раз, но судя по всему, до конца ее мои читатели не поняли.
Как это и было описано в нашей книге «Лестница в небо», любая элитная группировка содержит (в максимально широком смысле этого слова) некоторые «шлейф», который, обычно, и защищает публично и в рамках открытых социальных взаимодействий интересы своих «патронов». Что они сами при этом думают — вопрос, во многом, совершенно неинтересный стороннему наблюдателю.
Разумеется, тем, кто этой структурой пытается управлять это принципиально важно, но мы такой задачи перед собой не ставим. Тем более, что состав такого шлейфа может быть самым пестрым. Например, если в качестве элитной группы взять бенефициаров РПЦ (в число которых совершенно необязательно входят церковные иерархи, это и руководители аффилированных коммерческих структур, и руководители аналогичных структур в России и за рубежом (муфтият, Ватикан) и многие другие персонажи), то в шлейф могут входить и откровенные экстремисты, которые толкают людей к вере как единственному способу себя защитить, так и искренние верующие, совершенно бескорыстно переживающие за «отдельные» грехи конкретных священнослужителей.
Но те, кто отдает себе отчет в том, что РПЦ – это элитный институт, понимают, что есть законы, которые устанавливают жесткие рамки возможности действия для этого института. Так, либеральные основы современного российского государства запрещают говорить об интересах общества — и православная церковь категорически отказывается делать что-то реальное для защиты пенсионеров, семьи или, скажем, общественной морали. Даже в общем, слов осуждения не очень слышно. Зато когда речь идет о захвате Исаакия – мы видим четкую, явную и организованную кампанию в защиту интересов РПЦ и в СМИ, и в соцсетях, и даже в частных разговорах.
И по этой причине имеет смысл сказать несколько слов о системе элитного устройства любого общества. Прежде всего, те, кто имеют влияние на принятие принципиальных решений и, тем самым, являются бенефициарами системы (они могут от своих бенефитов по тем или иным причинам отказываться, но суть от этого не меняется). Это – элита, системной задачей которой является сохранение действующей системы и, разумеется, всего места в ней. Отметим, что пресловутая «демократия», которая предполагает смену «правящих» политических партий, в реальности к элитам отношения не имеет — их лидеры, безусловно, в элиту входят, но далеко не на первых ролях.
Тут нужно сделать одно важное замечание, о котором многие не догадываются, хотя оно просто бросается в глаза! Речь идет о том, что на Востоке лидеры правят долго, а на Западе происходит их частая смена и это, якобы, хорошо. В реальности все совершенно иначе, элиты не сменяемы, ни здесь, ни там. Просто на Востоке одна иерархическая система, совмещающая административный статус и материальный, а на Западе они (на нижнем уровне) разделены. Поэтому на Западе несменяемые лидеры на уровне общества не очень видны, и только. В общем, можно сказать, что отличие «демократии» от альтернативных общественных систем только на уровне рядового обывателя, на уровне элит все устроено одинаково.
Но, разумеется, далеко не все влиятельные люди удовлетворены сложившимся состоянием дел. И эти люди, которые настаивают на проведении серьезных реформ (с радикальным изменением состава элит), составляют контрэлиту. Повторюсь — речь идет о серьезных реформах в рамках существующего строя, но не о радикальном его изменении (типа того, который произошел в нашей стране в октябре 1917 года). Классический пример контрэлит — аристократические, «старые» элиты континентальной Европы, которые в 30-е годы прошлого века пытались взять реванш за поражение в I Мировой войне, по итогам которой они потеряли власть, отдав ее финансистам. Кстати, именно эти элиты, проиграв второй раз в 1945 году, сейчас вновь пытаются взять реванш, ведя к власти европейских националистов.
Некоторым аналогом этих контрэлит являются те силы, которые стоят за Трампом, хотя их точный анализ — это дело сложное и еще ждет своего исследователя. Но в любом случае, либеральные элиты на Западе (пока не у нас!) потерпели серьезное поражение. Вместе с тем рвущиеся к власти изоляционистские (национальные) контрэлиты, получая власть до начала острого экономического кризиса, ставят себя под серьезную угрозу. Поскольку им придется принять на себя принципиальную ответственность за последствия этого кризиса. Контрэлита
Беда состоит в том, что механизм, который использовался предыдущие четыре десятилетия для создания массового «среднего» класса, эмиссионное стимулирование частного спроса через рост долгов, больше использоваться не может, его потенциал исчерпан. И в этой ситуации неизбежно принципиальное изменение социальной структуры общества. «Средний» класс практически исчезнет, большая его часть перейдет в состояние безнадежной бедности, чтобы не сказать нищеты.
При этом бывшие представители «среднего» класса (и их дети) будут принципиально отличаться от традиционных бедных, в связи с чем имеет смысл назвать их «новыми» бедными. Суть этой разницы состоит в том, что «новые» бедные, в отличие от традиционных. получили образование и отработали привычки, для которых необходимы довольно большие деньги, к которым они уже никогда доступа иметь не будут. Они знают законы, они верят в «демократию» и «права человека», ну и так далее. И они никогда не простят того, что их навсегда лишили тех прав и возможностей, который они считали «нормой».
При этом, скорее всего, в по-настоящему либерализированных обществах, борьбы за свои права эти люди вести не будут. Хотя, если учесть, что их количество будет составлять десятки процентов населения – то десятки, а то и сотни тысяч принципиальных борцов против (либерального) государства они дать могут. Но главное не в этом, главное – то, что в современных либеральных государствах есть слои населения, которые вполне готовы бороться с государством любой ценой, в том числе, путем терроризма.
И это значит, что, впервые за сто лет, появляется мощная система социальной поддержки антиэлиты. Антиэлита, в отличие от других элитных структур совершенно не заинтересована в сохранении системы, она готова ее полностью разрушить, ее ценности и достижения для антиэлиты не играют никакой роли. Такой антиэлитой в Российской империи была партия большевиков, хотя не только она, и ее приход к власти очень дорого стоил стране (хотя и старая элита, организовавшая Гражданскую войну, приложила к этому руку). Пока антиэлиты не поддерживаются обществом, государство может их держать в руках. А вот в противном случае…
В сегодняшнем Евросоюзе в эту группу входит, например, арабская диаспора, расширенная некоторыми другими группами, например, албанцами. А в США — это национальные меньшинства, дополненные людьми со сдвинутой психикой (применение антидепрессантов стало национальной болезнью американцев). Как бороться с этими силами в условиях, когда общество в целом не одобряет их деятельности, в общем, спецслужбы разобрались. Хотя и здесь случаются серьезные проколы, которые, впрочем, весьма подозрительны в части участия этих самых спецслужб (одна история 11 сентября 2001 года чего стоит). Но в ситуации, когда значительная часть общества начинает люто ненавидеть собственное государство, ситуация меняет принципиально.
В нашей стране аналогичная ситуация сложилась в конце XIX- начале ХХ века, когда образованная часть общества активно поддерживала террористов из боевой организации эсеров. Связано это было, правда, не с разрушением «среднего» класса, а с протестом общества против сословного устройства государства, но суть явления та же самая. И результат мы знаем из истории. Правда, для разрушения государства тут понадобилась I Мировая война, но кто знает, что ждет нас впереди?
Отметим, что современная российская элита, сложившаяся в 90-е годы, активно пытается вновь вернуть стандарты сословного общества (а втихую, без публичного обсуждения, и всерьез рассматривает возможность восстановления сословий на законодательном уровне). Результат будет таким же, как и в позапрошлом веке: большая часть населения будет активно поддерживать те силы, которые ставят своей целью снести такую элиту.
Классический пример такой ситуации – конец 80-х годов в СССР, когда активная позиция значительной части граждан по построению коммунизма сменилась в лучшем случае остро пассивной формой. Главная проблема тут состояла в том, что на фоне снижения темпов роста экономики (а с середины 80-х годов и его остановки), люди увидели, что элита государства занимается исключительно личным обогащением. И — сделал соответствующие выводы. И без такого изменения личного отношения большей части общества никакая разрушительная работа иностранных спецслужб, которая, безусловно, имела место, не могла бы привести к успеху.
Иными словами, хотя ситуация со «средним» классом у нас много лучше, чем на Западе (у нас он был разрушен еще в 90-е годы в рамках ликвидации социалистического государства и сегодня большая часть населения балансирует на грани бедность/нищета), тем не менее есть очень серьезная проблема – государство, проникшись в 90-е годы либеральной идеологией, демонстративно игнорирует интересы граждан.
В результате, хотя в нашей стране люди не ставят государству в вину свои проблемы 90-х (в отличие от Запада), они тем не менее страшно раздражены тем, что чиновники демонстративно отказываются решать любые конкретные проблемы, даже те, которые обязаны решать по долгу службы (например, оказывать врачебную помощь). И тем самым антиэлитная пропаганда, которая идет по линии информационной среды, все чаще находит заинтересованных слушателей.
Отметим, что в такой ситуации государства будут вынуждены не просто вернуться к традиционным ценностям (в том числе поддержке семьи и преследованию за пропаганду гомосексуализма), но и делать это быстро и очень жестко. В противном случае их ждут очень серьезные проблемы. Причем по трем направлениям.
Дело в том, что кроме навязшего на зубах ИГИЛа (запрещено в РФ), который существует в рамках одной модели восстановления справедливости, есть еще как минимум два. Первое – усиление национализма и соответствующая линия, например, в ЕС уже хорошо видна. видна. В Венгрии националисты победили на выборах (Орбан), в Польше их позиции также очень сильны (хотя там они носят либерально-проамериканский оттенок). Соответствующие силы поднимают голову и во Франции (Марин Ле Пэн) и в других странах. В общем, поневоле вспоминаются 30-е годы прошлого века, когда почти во всех странах Европы царил жесткий национализм с фашистским оттенком.
Вторая такая сила — это, как раз, религиозный фундаментализм, частью которого является ИГИЛ. Позиции католицизма усиливаются (несмотря на активное борьбу с ним либерального государства), православие пытается вести свою линию, но самые сильные позиции у Ислама. Причем даже не экстремистского (хотя и ИГИЛ усиливает свои позиции за счет пропаганды традиционализма), а обычного, классического. Отметим, что у нас РПЦ поддерживает либеральное государство и, тем самым, утрачивает свой авторитет, что хорошо видно в последние 10 лет.
Ну а третье направление, которое, пока, пребывает «в засаде» — это коммунизм. И нет никаких оснований считать, что он еще не скажет своего слова. В любом случае в России он будет всегда играть большую роль, чем в странах Запада, во всяком случае, на первом этапе.
В заключение можно отметить, что схватка между либеральными элитами и традиционалистскими контрэлитами (причем в России, как обычно, шкала немножко перепутана и традиционалисты хотят возврата к социальному государству времен социализма, а большая часть «либералов» пытается воссоздать сословные структуры средневекового происхождения), в условиях жесточайшего кризиса, может привести к тому, что, в соответствии с концепцией о «связке трех сил», победит третья сила, находящаяся сейчас в «пассиве» — крайне агрессивные антиэлиты, которые сегодня проходят по разделу «террористов».
