Крым – это член нашей советской, российской семьи. И этот близкий родственник просто был где-то в загранкомандировке, насмотрелся на всё чужое и вернулся в свою семью. Вот и всё. Он сам вернулся – не мы его тащили. И Крым в своей семье чувствует себя по крайней мере равным и в радостях, и в несправедливостях (которые тоже творятся, но они – в семье).
А с геополитической точки зрения шаг России, который приняла Крым как своего вернувшегося сына (или как дочь Тавриду) – это поворот к собиранию того, что рушили Горбачёв и Ельцин. Они отбрасывали от себя целые народы, разрушая нашу евразийскую цивилизацию. И воссоединение с Крымом было поворотным моментом в российской политической стратегии. От разрушения мы перешли к собиранию наших истинных символов. Ельцин ещё в начале 90-х провозгласил как стратегическую цель вползание нас в Европу, в западное сообщество. Его фраза: наша цель – встраивание в западное цивилизованное сообщество. Эта фраза на деле означает: мы отказываемся от самостоятельности. Поэтому мы везде (и по югославской проблематике, и по Ираку, когда уничтожали это государство, и даже по Ливии) – уступали, отдавая наших друзей и союзников под растерзание, под уничтожение. Ради спокойного якобы вползания в экономическую, политическую и военную ловушку Запада. В 2007 году на Мюнхенской конференции Путин вроде бы обозначил самостоятельный суверенный курс России во внешней и внутренней политике. Но тогда осуществить что-то конкретное не удалось – слишком неравные были силы. И вот в 2014 году мы наконец-то свою суверенность проявили – в полном соответствии с международным правом. Есть пакт от 1966 года, который не просто даёт право нациям на самоопределение, но и прописывает механизм: как это сделать. И всё было сделано в соответствии с этим правовым механизмом. Мы проявили определённую смелость.
А скептикам, тем, кто критикует воссоединение, ссылаясь на санкции, скажу: санкции против России даже после окончания холодной войны не отменялись. Только они были завуалированы под демократический процесс. Разве не санкциями можно назвать то, что нам навязывали убийственную экономическую модель, навязывали определённые политические силы во власти, навязывали приватизацию и так далее? Санкции существовали даже в военном отношении. Вроде был подписан основополагающий акт Россия-НАТО, где Ельцин поставил подпись наравне со всеми. Но НАТО продолжала двигаться к нашим границам. Альянс игнорировал какое бы то ни было наше участие в формировании европейской безопасности. Уничтожали наших друзей и союзников. Это что – не санкции? Это геополитические санкции, геополитическое давление. Действовала стратегия «Анаконда», которая как бы сжимала нас и политической, и экономической, и военной силой. Буквально за год-два до событий в Крыму ведь ввели санкционный «Закон Магнитского». Это было никак не связано с какими-либо нашими действиями на постсоветском пространстве – просто прессовали России за то, что она есть. Санкции – в открытом или более завуалированном виде – существовали до «Русской весны» и продолжились бы в любом случае. Ведь любой кредит, который мы брали, когда стояли с шапкой перед Западом, был санкционным: нам давали что-то, но от чего-то мы должны были отказаться. То есть каждый кредит оговаривался политическими условиями. Это касалось и современных технологий, особенно военных или двойного назначения. Оказывалось мощное давление на те компании, которые готовы были нам что-то поставлять. Здесь, правда, и мы виноваты во многом. Нам при Сердюкова, когда он был министром обороны, давали не всё. Сделки по системам управления, связи, беспилотникам сопровождались большим давлением: берёте нашу технику, какую даём – или вообще не получите ничего. Мы просто эти санкции старались не замечать ради дружбы с недружественным нам Западом.
О чисто военной составляющей воссоединения с Тавридой. Военно-стратегическое значение Крыма нельзя переоценить, оно огромно. Потому что, если бы полуостров не вернулся в Россию, то при нынешней нацистской по сути дела власти на Украине договор об аренде Севастополя и военных объектов давно был бы разорван. Нацики надавили, Рада проголосовала – и всё. А значит, нашим кораблям пришлось бы убираться. И на замену им уже давно пришли бы американские или даже ржавые румынские корабли. Ведь до этого на полигоне «Широкий Лан» американцы регулярно проводили свои учения. Зачем? Корабли постоянно заходили на рейд Севастополя – и так далее. Нас бы выдавили, и Черноморский флот базировался бы уже в меньшем составе в районе Новороссийска. А это была бы просто имитация нашего присутствия в Чёрном море, и мы получили бы ударные американские и натовские корабли и корабли с системами противоракетной обороны в Чёрном море. Хорошего для нас мало. Мы были бы заперты в черноморской зоне. И Турция бы вела себя более агрессивно, чем она ведёт, например, сегодня.
Кто-то говорит, что мы оккупировали Крым, народ не спрашивали, а референдум был фальшивый. Так вот, об отношении самого крымского народа к тем же натовским кораблям. Находясь на военной службе и после неё, я сам видел (или мне показывали видео), как встречали заход любого американского корабля в Севастополь и в целом высадку натовцев на крымскую землю. Народ, особенно молодёжь, протестовал довольно бурно и буйно. Ведь там даже выходили на маленьких моторных лодках в акваторию и запускали сигнальные ракеты, петарды в сторону американских кораблей, что вызывало панику у экипажей этих кораблей. То есть не в одночасье, не с бухты-барахты случился март 2014-го года. Всё было подготовлено народной волей.
Ещё один момент – один из важнейших. Когда бываешь в Керчи (это бывший Боспор Киммерийский, столица скифско-эллинского античного государства), чувствуешь свою причастность к древностям нашего народа. Видишь древнюю письменность, знаменитые памятники архитектуры и культуры, которые связывают нас не просто с тысячелетней, а с многотысячелетней давностью. То же самое – в Неаполе Скифском, который ныне Симферополь. В Херсонесе, который ныне Севастополь. Для осознания нас народом возвращение Крыма тоже невозможно переоценить. С исторической точки зрения русское присутствие – дохристианское и православное присутствие – ощущаешь везде. А если уж говорить о Севастополе, то там почти каждый квадратный метр связан с историей, и прежде всего с военной историей. Здесь сражались, тут батарея стояла, там кто-то геройски погиб и так далее. Всё это показывает непосредственную связь Севастополя и Крыма в целом – с большой Россией.
И последнее – культурная составляющая, художественное искусство. Нет другого такого места на земле, где русское культурное присутствие так бы бы сияло. Мастера художественного творчества и из Москвы, и из Санкт-Петербурга (потом Ленинграда), и со всей огромной России встречались именно в Крыму. Именно здесь мы ходим в музеи Грина, Волошина, Айвазовского, Богаевского, Паустовского, Цветаевой в Восточном Крыме; Толстого, Чехова, Горького, Куинджи, Римского-Корсакова, Мусоргского на Южном берегу… Легче сказать, кто из русских художников не был связан с Тавридой, начиная с Пушкина, который, как известно, рисовал Золотые ворота Карадага.
Ещё до возращения Крыма появилась прекрасная песня, которую исполняет Вика Цыганова, и там есть такие слова:
Это Крым, и по совести это Россия.
Это Крым, здесь везде только русская речь.
Это Крым, здесь названья до боли родные:
Симферополь и Ялта, Севастополь и Керчь.
Это действительно всё Россия. И поскольку здесь благоприятнейший климат, сочетание и гор, и равнин, и бушующего или ласкового моря – всё это вдохновляло русских художников писать и замечательные литературные произведения, и поэтические произведения, и картины, и музыку. Такая творческая энергия присутствует в Крыму. Великие произведения, наши великие деятели литературы и искусств духовно связаны именно с Крымом. Я уж не говорю о том, что Крещение Руси потекло по России именно из Крыма. Там берегут и религиозные святыни, и исторические памятники, и память о великих творцах. Именно оттуда наша православная духовность двинулась по большим евразийским пространствам. Таврида – очаг, излучающий мощную энергию.
