То, что сам по себе это известный телеперсонаж определенной политико-идеологической ориентации — известно всем, кто смотрит телевизор.
Если и не было известно — после его раунда с другим журналистом, Максимом Шевченко, известно стало. Дело в другом, — это человек или это явление…
Кто-то из соратников уже объявил его представителем «неуверенного либерального модерна». Наверное — спорно. Во-первых, просто потому, что «модерн» как эпоха начался вообще раньше, чем возникла идеология либерализма.
Во-вторых, потому, что соратники Сванидзе, как и сам Сванидзе — обычно вообще не понимают, ни что такое Эпоха Модерна, выдавая за нее разложение Постмодерна, ни что такое идеология либерализма, выдавая за нее свои собственные вторично-вестернизаторские и нестройные сентенции.
В которых мало либерализма, но много частью анархизма: «личность» превыше власти и государства, а частью фашизма: превыше всего не просто «личность» и не «личность каждого», а именно их, просвещенная и привилегированная личность, которая не просто выше власти и государства — а власть и государство должны обслуживать их, создавать им условия для привилегированного существования и защищать от непривилегированных недоличностей, которые, по стечению обстоятельств, оказались недостаточно развиты, чтобы понять превосходство социального вида «хомо сванидзикус», согласиться априори с извечным правом на высшую истину последних и с их безусловным правом на безусловные привилегии.
Иногда, правда, это несет с собой издержки: Николай Сванидзе счел такой «недоличностью» Максима Шевченко, попытался его «просветить», кинулся царапаться — и оказался лежащим в углу телестудии. Заслуженное место для «привилегированных просветителей».
Николай Сванидзе всегда был из привилегированных. Его мать была действительно известным советским историком. Отец — замдиректора издательства политической литературы при ЦК КПСС (Политиздата).
Дед — тоже Николай Сванидзе — революционером. Бабушка, как считается, дружила с женой Бухарина и своими приятелями имела Каменева, Радека, Троцкого. Правда это или осовремененная легенда — неизвестно. Считается, что в силу близости к данному кругу она ненавидела Сталина. Может быть, это и правда, и ненависть успешно воспитала во внуке. Правда, знавшие самого внука в советскую эпоху, утверждают, что тогда он чуть ли не гордился близостью своей семьи к семье Сталина. Правда, сейчас он это с возмущением отрицает.
Считается, что его дед, в честь которого он и был назван, был безвинно репрессирован в 1937 году. Сам Сванидзе утверждает, что дед был забит на допросе, но ни в каких списках репрессированных, тем более расстрелянных, он как будто бы не значится.
Считается также, что отец журналиста Сванидзе вел тяжкую жизнь с клеймом «сын врага народа» — что не помешало ему сначала окончить МГУ, а потом сделать партийно-политическую карьеру и стать одним из руководителей главного партийно-политического издательства страны.
Внук же «врага народа» сначала успешно поступил и окончил привилегированную спецшколу, а затем поступил на истфак МГУ.
Интересные детали: Родился Николай Карлович Сванидзе, по официальной информации, в 1952 году, в апреле. То есть в школу должен был бы пойти осенью 1959 и закончить в июне 1969. Но, опять же, по официальной информации — закончил он ее в 1972 году. Бог его знает, почему, возможно, три года проболел чем-то тяжелым, например, были последствия менингита, возможно, трижды за время обучения в школе оставался на второй год, все может быть, но сам по себе факт окончания школы в 20 лет — определенное удивление вызывает.
Судя по тому, что истфак МГУ он окончил в 1977 году — поступил он туда в 1972, то есть сразу после окончания школы, с «первого захода» — как мог бы не поступить на истфак «внук врага народа» и сын руководителя Политиздата при ЦК КПСС… А на третьем курсе университета уже вступил в КПСС. Как сознательный и передовой комсомолец.
Не вполне понятно, почему по окончании истфака МГУ он не оказался в аспирантуре — возможно, потому, что для поступления, кроме членства в КПСС, нужно было еще быть и отличником и обладателем красного диплома, а возможно потому, что молодого дипломированного специалиста уже ждало еще одно привилегированное место — в Институте США и Канады. Это было привилегированно, престижно и обещало множество замечательных и выгодных командировок в названные страны.
Там Сванидзе проработал 13 лет, пока не получил от своего друга Евгения Кисилева — в последующем соратника Владимира Гусинского, а последние годы живущего на Украине, поддерживающего нынешний пронацистский режим в Киеве и призывающего к проамериканскому государственному перевороту в России, — пока не получил от него приглашение перейти на создаваемое под Бориса Ельцина российское телевидение.
Ему предложили 500 рублей, сейчас это порядка 250 000 нынешних, для сегодняшнего телеведущего — не так много, и он согласился работать на Ельцина. Для того времени переход из «сознательных и передовых борцов за строительство коммунизма» в ряды антикоммунистов и борцов за свободу торговли и рынка — не особенно исключительное явление.
Интереснее другое: судя по имеющимся сведениям, данная ему зарплата была в четыре раза больше той, которая имелась в Институте США и Канады — то есть там он получал 125 рублей, иначе — был на низшей ступени научных сотрудников: мнс, младший научный.
За тринадцать лет работы в одном из лучших НИИ страны он не продвинулся ни на шаг. За тринадцать лет он не написал ни одной заметной научной работы. За тринадцать лет он не сумел даже написать кандидатской диссертации, хотя считается, что писал. Кажется, тема называлась «Энергетическая политика президента Картера», писал тринадцать лет. Написать не смог. Не ученый: в диссертации декларировать и эпатировать — не проходит. Там исследовать и доказывать нужно. Диссертации не было. Степени — не было. Научных работ — не было.
38 лет, микроскопическая должность, зарплата в 125 рублей в СССР того времени — это зарплата начинающего специалиста после окончания ВУЗа. То есть он был неудачником, несмотря на маму, видного историка, и все возможности семейного протежирования. Наука, исследование, добросовестность — это было не для него.
Судя по тому, что в партию вступил на третьем курсе, был комсомольским активистом. То есть умел хорошо и много говорить. Что само по себе, конечно, неплохо. Просто, похоже, больше он не умел ничего.
Но в новом медиа-пространстве «новой России» это было востребовано: говорить много, говорить, не считаясь с фактами. Говорить, придумывая мифы — и их же разоблачая. Регулярно нарочно умалчивая о важных фактах, и если о них напоминает, то быстро обрывая собеседника. На ходу либо выдумывая несуществующее, либо вторичное выдавая за главное, либо повышая голос там, где не хватает аргументов.
Когда он попытался дать пощечину Шевченко — когда оказалось, что у него нет аргументов, которыми он может отвечать.
Старый аргумент Черчилля: «Довод слаб — повысить голос».
Что значит выдавать вторичное за существенное. Стандартный, не сегодня распространяемый прием: например, всем понятно, что практически в каждом городском дворе стоят мусорные баки. Спорить с этим не будет никто. Мусорные баки — это мусорная свалка. Мусорная свалка — это помойка. Отсюда достаточно трагически и возведенными горе очами окрашенным голосом сказать: «Скажем честно: весь город заставлен мусорными баками. Весь город завален мусором. Вес наш город превращен в помойку…» — и, с одной стороны, можно выглядеть смелым новатором, открывшим глаза на очевидное, но ранее не осознанное. Стать властителем дум и борцом за чистоту города. С другой — не всегда встретить убедительное возражение: исходный постулат верен — баки в каждом дворе.
Остается развернуть борьбу за их ликвидацию — проблема в том, что получится, если все эти баки из дворов вывезти: тогда город действительно окажется завален мусором.
Все реминисценции Сванидзе по поводу «бесчисленных безвинных жертв сталинского террора» — из этой серии. Причем каждый раз, когда тебя призовут к порядку, можно будет твердить, что это — расправа спецслужб за твое разоблачение их прошлых преступлений и возврат к «сталинским репрессиям».
Сванидзе, бывший к 1990-у году явным неудачником в своей профессии, несмотря на всю привилегированность и возможности семейного протежирования, расцвел на этих приемах в «новой России».
Еще лет десять назад, даже семь-восемь — он был уверенным в себе, спокойным и имитирующим интеллигентность. А потом внезапно с изумлениям увидел, что на одном за другим телешоу проигрывает тем, кого презирал: «просталинским тоталитарным недоличностям», которые знают больше него, говорят увереннее него, отвечают общественным настроениям больше него, аргументированнее него — и, что само главное — не признают ни его монополии на истину, ни его авторитета, ни вообще его значимости, и даже не ненавидят его — а брезгуют им…
И он испугался и стал нервничать. Раньше он говорил спокойно, неторопливо и уверенно — теперь стал частить и нервничать. Раньше он изрекал приговоры — теперь он стал выкрикивать базарные оскорбления. Раньше он сохранял достоинство — теперь с визгом кидается на оппонента, по-женски пытаясь его поцарапать.
Он стал сознавать, что никогда не был ничем значимым: играл роль. Раньше его доносов было достаточно, чтобы затравить профессоров его родного истфака и заставить заискивать перед ним все руководство истфака МГУ — теперь его захлопывают и не хотят слушать на университетских конференциях. Он, конечно, никто в академическо-университетской среде, но ведь так хочется быть в ней кем-то. Ведь мама была доктором и профессором. Дядя — академиком АН СССР. Бабушка жены — трижды лауреатом Сталинской премии, тоже доктор, профессор, крупный советский радиохимик. А он — неудачник в науке.
Его обычно представляют в качестве «известного историка», журналиста, просветителя и профессора. После рукопашного столкновения, в результате которого он рухнул в угол телестудии «КП», о нем так и писали: «профессор Сванидзе».
Профессором и известным историком его именуют все биографические сайты. В качестве профессора он представлен на сайте Российского государственного гуманитарного университета, обычно представляемом как его основное место работы, где он числится и директором Института Масс-медиа, и заведующим кафедрой журналистики.
Там же указано, что он, профессор Сванидзе, имеет целых «более 10 работ», основными из которых названы четыре: 1).»Во всей страшной наготе» / Сванидзе Николай Карлович// Отечественные записки. — 2004. — 2004 ; N5.-С. 156-159; — 2). «Талантливо врать телезрителям я не умел и не умею» / Сванидзе Николай Карлович// Журналист. — 2002. — 2002 ; N4.-С. 26-29;- 3). Политика, женщины, футбол. — М.: Амфора, 2006. — 399 с.; — 4). Медведев (в соавторстве с женой Мариной Сванидзе). — М.: Амфора, 2008. — 329 с.
Ни разработанные им учебные курсы, ни учебники, ни учебно-методические пособия, ни защищенные аспиранты либо докторанты профессора Сванидзе на его личной странице не указаны.
Как не указаны и ученые степени, и дата присвоения ученого звания «профессор».
Потому что Николай Карлович Сванидзе ученого звания профессора не имеет. Потому что чтобы получить звание профессора, нужно как правило иметь ученую степень доктора наук (за исключением преподавания на артистических и художественных специальностях, где нужны иные звания), определенное количество научных трудов, в частности — опубликованных в рецензируемых научных изданиях, определенное количество учеников либо учебных пособий, не менее двух учеников, под твоим официальным руководством защитивших кандидатские диссертации — и т.д.
У Сванидзе ничего этого нет. Либо предельно тщательно скрывается.
Вообще нет ничего зазорного в том, что человек не имеет ученых степеней — их вовсе не должны иметь все и каждый. Зазорно, когда не имея их, человек делает вид, что их имеет.
Нет ничего зазорного в том, чтобы не иметь научных трудов — не все люди должны заниматься наукой. Зазорно, не имея трудов, выдавать себя за историка — да и вообще за ученого.
Нет ничего зазорного в том, чтобы быть не ученым, а журналистом — зазорно, будучи журналистом, на каждом шагу оскорблять миллионы людей.
Нет ничего зазорного в том, чтобы не иметь ученого звания профессора. Зазорно, не имея звания профессора того или иного уровня, всюду писать, что ты профессором являешься.
Зазорно быть самозванцем. Как в роли профессора. Так и в роли журналиста. И тем более — в роли человека.
Не страшно не быть ученым. Зазорно оказаться животным.
