Недавно Первый канал российского телевидения показал второй сезон многосерийного фильма «Спящие». Первый сезон вышел в сентябре 2017 года. Картина вызвала много споров, которые не прекращаются до сих.
Но обращают на себя внимание «Спящие» вовсе не свой скандальностью. Это, пожалуй, первый отечественный фильм, в котором с откровенностью, местами — просто на грани фола, показана технология сетевых войн, успешно уже не первое десятилетие применяющаяся во всем мире, в том числе — против нашей страны. Впервые практические в прайм-тайм буквально «на пальцах», но при этом объемно продемонстрировано, как оказываются задействованы представители всех слоев общества — сверху донизу.
Так что же это за технология, являющаяся, несомненно, современным методом захвата территории?
Сетевые войны — это очень интересное явление, возникшее в постиндустриальной, информационной среде, идущей на смену уходящей индустриальной эпохе. Они представляют собой технологию захвата отдельных территорий, государств, больших пространств без использования обычных для индустриальной эпохи вооружений. В чистом виде — это способ ведения войны, который позволяет достигнуть военных результатов — оккупировать государство, поставить его под полный стратегический контроль, управлять этим государством, эксплуатировать его в своих интересах — но при этом не используя классической формы его захвата военным образом. Нет видимой внешней оккупации, нет элементов внешней агрессии. Все происходит на уровне формирования контекстов, смыслов. Это сетевая война в чистом виде, в ее идеальном проявлении.
Для того, чтобы начать сетевую войну, нужно покрыть заданное пространство сетью, то есть «осетевить» — есть такое понятие в среде специалистов — to network — покрыть сетью, включить в сеть, приобщить к сети. А вот сама сеть возможна только в той среде, которая достаточно погружена в контекст постиндустриального общества. В философии такое общество характеризуется понятием «постмодерн» —мировоззренческая парадигма, ставшая данностью для западной цивилизации, но пока только едва пробивающаяся за ее пределами. В социальном смысле постмодернистское общество раздроблено, дискретно, «ликвидно» — то есть отличается текучестью, бесформенностью, в нем разорваны естественные органические связи, где человек атомизирован, а социальная среда настолько атомарна и дробна, что ее можно компоновать и конфигурировать любым образом. В такой среде можно создавать любые искусственные сообщества, которые и становятся узлами сети.
Важно отметить, что сетевая война — это не только и даже не столько технология противостояния в сети Интернет, как часто принято считать. Интернет-сети являются лишь одним из аспектов, частным проявлением сетевой среды, ее идеальной моделью. За ее пределами, в off-line пространстве — это любая среда, состоящая из атомарных индивидуумов, желательно — носителей сетевого мировоззрения. Это любое сетевое сообщество индивидуумов, максимально раскрепощенных, то есть не ограниченных никакими неснимаемыми условиями, запретами, нормами, табу, обязательствами, верованиями, традиционными установками и т.д. Очищенные от органических связей люди, среды, некоммерческие организации, искусственные структуры, группы по интересам, которые собираются под конкретные, сиюминутные задачи и через которые можно пропустить тот или иной смысловой код.
Атомарный участник одной такой сети может одновременно быть участником множества других подобных сетей. Важно лишь запрограммировать их тем или иным содержательным образом, наполнить их нужным конкретному заказчику этих процессов содержанием. А далее — использовать в искусственно сформированных средах, которые компонуются в зависимости от потребностей того, кто ведет сетевую войну.
Таким образом, заказчик сетевых процессов может находиться, например, в Вашингтоне, а сами процессы могут происходить где угодно, за тысячи, десятки тысяч километров от этого центра. При этом внешне они могут быть совершенно никак не связаны, ни с Вашингтоном, ни с какими-либо промежуточными, так называемыми proxy-центрами, располагаемыми в Европе, арабском мире или Средней Азии. То есть установить заказчика этих процессов довольно сложно, особенно учитывая переплетение многочисленных связей, узлов и наложения сетей, через которые осуществляется сетевая агрессия против того или иного государства. Поэтому, даже испытывая на себе эту агрессию или переживая ее последствия, совершенно невозможно достоверно установить, кто заказчик, кто исполнитель и через кого конкретно происходит захват этого государства и постановка его под стратегический контроль.
Несмотря на военный эффект, в основе сетевых войн, что следует особенно подчеркнуть, лежит не иерархия, как в классической воинской структуре, а именно сеть. То, что философ постмодерна Жиль Делёз определял понятием «ризома» — среда без иерархии. Это среда распыленных энергий, множественности узлов и бесконечного количества взаимных связей, через которые можно пропустить энергию, контент или интерпретации, в зависимости от задач. Но для того чтобы использовать эту уникальную, головокружительную по своей эффективности технологию в своих интересах, нужно сначала покрыть заданное пространство сетями. Такое покрытие является базовой предпосылкой для ведения сетевой войны.
Если среда не покрыта сетями, то есть это несетевая среда, то захватить ее и установить над ней свой контроль сетевым образом невозможно, здесь в ход идет классическое оружие. Именно поэтому все начинается с сетей. В качестве примера пространства, которое до начала сетевой агрессии не было покрыто сетями, можно привести арабский мир. Арабские страны, консервативные, архаичные, живущие на основе своих вековых традиций и укладов, до определенного момента были совершенно несетевыми пространствами. Поэтому-то там совершенно не приживалась ни американская демократия, ни гражданское общество, ни глобалистские ценности, ни свобода либерального слова, ни, тем более, гей-парады. Ничего из того, что так важно американцам для установления своего контроля, там невозможно было реализовать.
Для того чтобы захватить это пространство — архаичное и традиционное — с помощью сетевых технологий, оно сначала разрушается и перемешивается грубым образом с использованием теории управляемого хаоса, одним из разработчиков которой является Стивен Манн. Собственно, теория управляемого хаоса — это одна из составляющих сетевых войн. Ее смысл заключается в том, что для достижения заданного результата задаются только граничные условия — начальные параметры и конечная точка, в которую необходимо прийти, определяется результат, которого требуется достигнуть. Все остальные процессы между начальной и конечной точкой протекают стихийно, складываются случайным, хаотическим образом и могут быть какими угодно. То есть во время самого хаотического процесса не происходит ручного управления. Нет проекта или принятого плана, но могут лишь вноситься какие-то точечные корректировки, дополнительные вводные, однако рано или поздно все множество неуправляемых циклов сходится в конечную, заранее заданную точку. Так вот, конечной точкой управляемого хаоса для арабского мира стало осетевление этого пространства: разрушение традиционных связей, дробление, атомизация, дискретизация, перемешивание и создание предпосылок для сетевой среды. Только после этого туда можно заходить с американской демократией и начинать там масштабные сетевые войны.
Недаром сетевые войны называют войнами шестого поколения, а Пентагон официально принял их на вооружение именно как средство ведения войны. Именно потому, что они имеют своим результатом достижение военного эффекта, то есть установление контроля над теми или иными государствами. А хотят они того или нет — их никто не спрашивает.
