Последний саммит НАТО, случившийся 11-12 июля 2018 г. в Брюсселе, стал одним из наиболее сложных за всю историю существования военно-политического альянса. Как мы еще помним, он проходил на фоне многочисленных скандалов, которые снижали общий уровень доверия и взаимопонимания внутри североатлантической семьи. Президент США Д.Трамп ввел новые пошлины для европейских товаропроизводителей, в очередной раз обвинил Старый Свет в нежелании платить за свою безопасность и т.д. Континентальная Европа также не смогла сдержать ответную риторику в адрес Вашингтона. Выступление же Генерального секретаря НАТО Й.Столтенберга, состоявшееся незадолго до начала брюссельского слёта, было одним из самых неоднозначных. В самой его речи явственно сквозил шершавый, плакатный, лозунговый стиль, более характерный для времен «старой» Холодной войны. К сожалению, несмотря на весь Пафос переход к Логосу так не состоялся — конкретных шагов по преодолению кризиса внутри организации предложено не было.
Однако на уровне принятия политически значимых документов, например, итогового заявления — солидарность по обе стороны Атлантики по-прежнему отлита в бронзе. В частности, по результатам бельгийской встречи декларируется присоединение к НАТО постсоветских государств — Грузии и Украины, принято решение о приглашении в альянс Македонии, де-факто ради вступления изменившей название и т.д. Справедливости ради, отметим, что за последние 10 лет итоговые заявления саммитов НАТО мало отличаются друг от друга по своему содержанию: уже стало традицией декларировать оборонительный статус военно-политического блока, призывать к борьбе с глобальным терроризмом, обещать предоставить членство в организации Грузии и Украине. Единственным знаковым изменением за последний период стало признание России основной угрозой НАТО в 2014 г. после памятных событий на Украине.
В этом контексте военно-политическое руководство стран НАТО стало все активнее седлать тему «гибридных» угроз, к числу которых причисляется и «российское вторжение» на Украину. Именно такую оценку на Западе традиционно дают ситуации вокруг гражданской войны на Донбассе, возлагая основную ответственность за происходящие события на Москву. Такой подход был закреплен еще по итогам встречи в Уэльсе в 2014 г., с тех пор находит свое традиционное подтверждение во всехсовместных коммюнике.
В этом году высокий уровень угрозы, исходящий от «гибридных технологий», заявляется сразу во втором пункте итогового заявления: «Мы сталкиваемся с опасной, непредсказуемой и изменчивой обстановкой в области безопасности с непрекращающимися вызовами и угрозами со всех стратегических направлений; от государственных и негосударственных субъектов; от вооруженных сил и террористических, кибернетических и гибридных нападений»[1]. В приведенной цитате отчётливо прослеживается тренд на переоценку «гибридных» угроз, стоящих перед НАТО. Отметим, что они обозначатся в одном ряду с террористическими и кибернетическими. С одной стороны, авторы демонстрируют, таким образом, свое отношение к ним, с другой стороны, правовой глоссарий не дает точного толкования смысла «гибридной» угрозы. Эта смысловая недоработка может вызвать разночтения в международном праве, а также способствовать дальнейшему расширению правового вакуума.
Авторы документа, с самого начала отводя «гибридным угрозам» столь большую роль, готовят почву для основного пункта брюссельского коммюнике, который отличает его от всех предыдущих подобных документов:«Наши страны сталкиваются с все более серьезными вызовами со стороны как государственных, так и негосударственных субъектов, которые используют гибридные действия, порождающие неопределенность и стирающие грани между миром, кризисом и конфликтом. Хотя основная обязанность по реагированию на гибридные угрозы возложена на подвергшееся им государство, НАТО готова, по решению Совета, оказать содействие любому государству НАТО на любом этапе гибридной кампании. В случае гибридной войны Североатлантический совет мог бы принять решение о приведении в действие статьи 5 Вашингтонского договора, как и в случае вооруженного нападения. Мы укрепляем свою устойчивость, улучшаем осведомленность об обстановке и усиливаем наше построение сдерживания и обороны»[2].
Приняв указанный подход, НАТО готовит юридическую почву для активного противодействия любого рода «гибридным» угрозам. Упоминание о ст. 5 Вашингтонского договора, основополагающего пункта всего военно-политического блока, говорит о том, что новые подходы предполагают принятие самых жестких ответных мер в отношении стран, совершивших «гибридную агрессию». Ниже отметим, что, по мнению западных аналитиков, больше всего подобных дестабилизирующих действий предпринимает Россия.
Отметим, что, в отличие от классической «горячей» войны, на которую распространяется действие пресловутой 5-ой статьи, сам факт «гибридной» агрессии очень тяжело выявить, поскольку предполагается скрытый характер действий. Например, Украина и ее союзники по НАТО с 2014 г. перманентно обвиняют российскую сторону в «гибридной войне», однако никаких доказательств по раскрытию «реально» предпринимаемых Москвой дестабилизирующих шагов так и не было предоставлено. Таким образом, приравнивая обычную «горячую» войну к «гибридной» в рамках пункта о взаимопомощи при нападении НАТО создает для себя перспективный рычаг политического давления на неугодные страны.
В будущем на основе принятого подхода не следует исключать, что именно указанные положения ст. 5 лягут в основу экспансионистской политики Вашингтона и Брюсселя.
Но, конечно, в брюссельском совместном заявлении основное внимание уделяется «агрессивным действиям России», которые непосредственно ведут к «дестабилизации» Европы. В целом, российской внешней политике НАТО дает следующую оценку: «…Агрессивные действия России, в частности угроза силой и её применение для достижения политических целей, бросают вызов Североатлантическому союзу и подрывают евроатлантическую безопасность и основанный на правилах международный порядок»[3].
Таким образом, нужно констатировать, что заложенный в 2012-2014 гг. тренд на противостояние России и НАТО на уровне политических деклараций пока переломить не удается. Несмотря на явное превалирование в информационном потоке сирийской темы, Украина остается основной конфликтной точкой в отношениях между Россией и Западом. В частности, пункт 66 заявления полностью посвящен «гибридной» участи Украины: «Мы также будем поддерживать усилия Украины по повышению устойчивости перед лицом гибридных угроз, в том числе за счет активизации действий под эгидой платформы НАТО-Украина по противодействию гибридной войне. Мы высоко ценим значительный вклад Украины в операции стран-участниц Североатлантического союза, силы реагирования и учения НАТО и приветствуем вклад в обеспечение безопасности и стабильности в евроатлантическом регионе и за его пределами, сделанный в рамках партнерства между НАТО и Украиной. Этот вклад повысит уровень оперативной совместимости между вооруженными силами Украины и НАТО…»[4]
Кроме того, возникшие в 2014 г. противоречия по-прежнему остаются актуальны, российская сторона обвиняется в использовании инструментов «гибридной войны»не только против Киева, но и в отношении других стран Восточной и Южной Европы. Пункт 6 совестного заявления гласит: «Условия безопасности в евроатлантическом регионе становятся все менее устойчивыми и предсказуемыми, как следствие осуществляемой Россией неправомерной и незаконной аннексии Крыма и продолжающейся дестабилизации восточной части Украины; военного построения и растущей провокационной военной деятельности России, в том числе вблизи границ НАТО, такой как развертывание современных ракет двойного назначения в Калининграде, неоднократные нарушения воздушного пространства стран НАТО и продолжающееся наращивание военной мощи в Крыму; значительных инвестиций России в модернизацию своих стратегических сил; еë безответственной и агрессивной риторики в ядерной сфере; проводимых без уведомления широкомасштабных внезапных учений; и растущего числа учений, имеющих ядерный аспект. Это усугубляется продолжающимся нарушением, невыполнением и обходом со стороны России многочисленных обязательств и обязанностей в сфере контроля над вооружениями и мер укрепления доверия и безопасности. Россия также бросает вызов евроатлантической безопасности и стабильности посредством гибридных действий, включая попытки вмешательства в избирательные процессы и внутренние дела наших стран, как это было в Черногории, широкомасштабных кампаний дезинформации и злонамеренных действий в кибернетической сфере»[5].
Здесь упомянуты не только «гибридные», но и обычные угрозы, которые якобы исходят от России. Тезис о ведении Российской Федерацией «гибридной войны» на востоке Украины отнюдь не новый. Новелла в том, что планы российского руководства по укреплению военного потенциала страны также воспринимаются, как составная часть «гибридной угрозы». Кроме того, в свете американской президентской кампании 2016 г. появилась целая плеяда обвинений в адрес России из-за якобы имевшего места российского вмешательства в выборный процесс в США. Аналогичные обвинения также повторялись в ходе большинства европейских избирательных кампаний 2016-2017 гг., в тексте самого заявления нашло место даже упоминание о вмешательстве в выборы в Черногории.
В качестве одного из основных инструментов «гибридной войны» страны НАТО выделяют компьютерную сферу. По их мнению, именно через эту сферу происходилиосновные вмешательства в избирательные кампании, взламывались секретные базы данных и т.д. Приведем цитату из 20 пункта: «Подтверждая оборонительный мандат НАТО, мы полны решимости использовать весь свой потенциал, в том числе в кибернетической сфере, чтобы обеспечивать сдерживание и оборону и противодействовать всему спектру кибернетических угроз, в частности осуществляемых в рамках гибридной кампании. Нам нужно укрепить основанную на разведданных осведомленность об обстановке, помогая процессу принятия решений и деятельности НАТО. Мы продолжаем дальнейшую совместную работу по разработке мер, которые позволили бы нам заставить пойти на затраты тех, кто причинил нам вред»[6].
Таким образом, в тексте итогового заявления было уделено большое внимание выработке совместной позиции по вопросу интерпретации «гибридной войны». Окончательно отброшена старая линия, делавшая упор в ее определении на «партизанские вылазки», «операции под ложным флагом» и т.д. Теперь в список угроз, как и говорили всегда российские специалисты, вошло и вмешательство в выборы, кибернетические угрозы. Особенный интерес представляет 21 пункт, в котором «гибридные» угрозы приравнены к военным, в том числе и по средствам их противодействия.
В западных аналитических центрах тема саммита НАТО в Брюсселе была рассмотрена многими экспертами, однако в эпицентре внимания, как правило, оказалась инициатива Д. Трампа по увеличению военных расходов для стран-членов альянса. Рассматриваемая же здесь тема «гибридных» угроз оказалась на периферии внимания западных экспертов. Тем не менее, по теме высказался директор Королевского института международных отношений (ChathamHouse)Робин Ниблетт. Он отметил, что саммит в Брюсселе является лишь подготовкой к юбилейной встрече в Кардиффе в 2019 г. Эксперт констатирует факт «российской гибридной агрессии» на Украине, которая, по его мнению, угрожает странам-членам НАТО — Польше и прибалтийским республикам. Поэтому он считает необходимым всемерное оказание помощи традиционным партнерам НАТО в регионе — Украине, Грузии и Молдавии, проводить регулярные военные учения, координировать работу силовых и гражданских ведомствах в этих странах.[7] Подобная точка зрения лишь нагоняет военно-политическое давление на Россию, ее принятие к практическим действиям будет способствовать дальнейшей эскалации в отношениях между Россией и Западом.
[1] NATO — Official text: заявление по итогам встречи на высшем уровне в Брюсселе 11-12 июля 2018 года, URL: https://www.nato.int/cps/ru/natohq/official_texts_156624.htm?selectedLocale=ru
[2] Там же.
[3] Там же.
[4] Там же.
[5] Там же.
[6] Там же.
[7] https://www.chathamhouse.org/expert/comment/nato-must-focus-hybrid-wars-being-waged-west
