— Сергей Юрьевич, мы были в восторге от вашей мысли о том, что цифровизация может принять участие в росте потребления и в целом экономики. Это прозвучало революционно из Ваших авторитетных уст… Наш научный руководитель — Андрес Ландабасо Ангуло — много писал о том, что так оно и есть. Не могли бы вы сказать, насколько реально этот долгожданный сценарий внедрить сегодня?
— Вы знаете, в современном мире реальность определяется желанием регуляторов и органов управления использовать имеющиеся технологии повышения эффективности управления. Если у нас стоит задача повысить эффективность управления, то существующие технологическая база позволяет сделать это достаточно быстро.
Скажем, внедряя систему целевой кредитной поддержки имеющихся на сегодня производственных мощностей, создавая возможности для реализации инновационных проектов, мы можем увеличить темпы экономического развития в 3-4 раза. Потому что расчеты показывают, что 8% роста валового продукта это даже не предел, а скорее мизер из имеющихся в стране ресурсных возможностей.
Главное узкое место — это система управления, которая не способна обеспечить соединение ресурсных возможностей и производственных процессов. Так что перспективы очень большие. Главным тормозом является, так скажем, частные, групповые интересы, ведомственные интересы у людей, которые сегодня получают прибыли, паразитируя на дисфункции системы управления.
Например, Центральный Банк поднял процентную ставку и «убил» кредитование в этом году. И на этом паразитируют государственные банки, которые получают гигантские проценты, не заботясь об инвестиционной активности. Сырьевые деньги, конечно, будут поступать в финансовую среду банков, которые сегодня манипулируют рынком и получают миллиарды долларов за счет колебаний курса рубля. То есть в экономике, в системе управления сложились такие группы заинтересованных людей, которые получают свою прибыль именно на дисфункции системы управления.
— Уже есть расчеты? Вы их предоставляли?
— Да, есть публикации. 20 трлн. рублей у нас потерянно только из-за одной неэффективной политики Центрального Банка.
— А расчеты по поводу эффективности цифровизации и криптовалюты, вы же наверняка все это делали, представляли Правительству?
— Правительству они хорошо известны, опубликованы, представлены и в докладах.
— На международных площадках Ваши размышления, я полагаю, тоже интересны? Мы знаем опыт Венесуэлы. Петро — их криптовалюта. Есть ли интерес у других стран, на постсоветском пространстве и далее?
— Разумеется, у нас идет дискуссия на эту тему прежде всего в Евразийском Экономическом Союзе. Для некоторых стран уже сформулированы проекты по созданию цифровых аналогов национальных валют. Но когда мы говорим о Евразийском Союзе, все смотрят на Россию и ждут, когда в России наши власти сдвинутся в сторону цифровых технологий в денежном обращении.
Довольно активно идут дискуссии с Китаем. Сейчас мы оказались заложниками американских санкций, которых боятся китайские банки. И всерьез возникает вопрос, что, несмотря на весь суверенитет, нашу дружбу и стратегическое партнерство, в действительности боязнь американских санкций у сотрудников китайских банков создает проблему в наших платежно-расчетных отношениях. Китайские банки сегодня неохотно работают с российскими клиентами, отказываются работать. И внедрение платежных небанковских систем — это хороший способ снять это узкое место в торговле, которое возникло из-за санкций третьих сторон.
Так что в рамках большого Евразийского партнерства тематика цифровизации является наиболее обсуждаемой и востребованной.
— Готово ли теоретически население и корпоративный сегмент применять криптовалюту во внутренних расчетах в России и так далее?
— Вы знаете, если брать Китай — они номер один в мире по использованию мобильных платежных систем, по массовому спросу небанковской платежной технологии. Китайский потребительский рынок в этом смысле очень хорошо подготовлен, лучше, чем Российский.
Китайские туристы приезжают сюда и начинают просить, чтобы им китайские компании организовали соответствующие услуги, потому что российские их не устраивают. Так что нам надо здесь не отставать.
— Таким образом, если я правильно понимаю, существует огромный резерв для того чтобы ввести криптовалюту и использовать ее как ресурс роста экономики? И для этого есть все предпосылки, население готово. Не хватает только воли в определенных кругах, чтобы все внедрить?
— Это дорога с двухсторонним движением. Кроме воли регуляторов, важно доброе согласие компаний, которые этим занимаются.
Крипто-сообщество, например, держится пока за такие вещи как анонимность, что раздражает власти. А ведь если мы говорим о национальной цифровой валюте, то здесь как раз нужна прозрачность, важна полная идентификация всех сделок и всех обладателей токенов. Так что, если говорить о согласовании интересов, то часто в качестве решений возникает принципиально новая коалиция влиятельных структур, заинтересованных во внедрении цифровых технологий. Эту коалицию в России может создать добросовестный бизнес, который нуждается в дешевых длинных кредитах.
Если удастся убедить Центральный банк прекратить эту монополию государственно-коммерческих банков на деньги и создать канал эмиссии денег цифровых целевых для бизнеса, то мы, таким образом, создадим положительную обратную связь. Когда добросовестный бизнес, соглашаясь на полное раскрытие информации, на то, что все деньги, которые предприниматель получает от банка в цифровой форме и находится под полным контролем. Он не может их вывести за пределы оговоренного контура, и смарт-контракты будут блокировать при попытке увести деньги вне целевого назначения.
То вот, такой доброкачественный бизнес сможет развиваться одновременно с расширением этой системы. С другой стороны, теневой бизнес, который сегодня использует в том числе крипто-валюту, для контрабанды прямо скажем, для отмывания денег, он нам не попутчик. Так что здесь очень важно понимать, с кем работать.
