Годовщина смерти Сталина (5 марта 1953) в этом году оказалась неюбилейная и не вызвала особо повышенной активности обсуждения.
Однако немногие, но ведущие с точки зрения популярности передачи ТВ тему затронули, причем с посылом к более или менее спокойному обсуждению. С одной стороны, никто не пытался озвучить позиции, близкие к прошлой позиции Бориса Стругацкого: «Сталин – самый великий человек во всей Вселенной и всех расстреливал правильно!». С другой – оппонирующая сторона по возможности избегала утверждений в духе Александра Солженицына, насчитывавшего «жертв режима» не то в пятьдесят, не то в сто миллионов человек.
Пока еще есть те, кто скороговоркой начинают перечислять, на ходу путаясь в том, что только что придумали, категории репрессированных. Правда, про миллионы расстрелянных больше не говорят – уже неприлично. Придерживаются реальных, как выяснилось – в десятки и сотни раз меньших — цифр.
И вот тут интересно иное: формат, в котором они получают ответ, причем уже не от оппонентов, а от «нейтральной стороны» — ведущих: «Даже не буду спорить о деталях и цифрах. Пусть было все, как вы и говорите, но ведь все это давно известно! Об этом говорят не первое десятилетие – мы все это так или иначе знаем. И все знают. Но только цифры популярности Сталина растут и растут, отношение к нему улучшается и улучшается – и среди разных возрастных категорий. Так почему?»
И противная сторона либо теряется, либо, выходя из себя, начинает восклицать: «Значит, мы так и не стали нацией! Значит, русские – ущербны в основе своей!», ну, и так далее. Особо интересно, когда утверждения о неполноценности русского народа начинают воспроизводить не люди из лагеря западничества, а всегда идентифицировавшие себя как патриотов – пусть и «белых», правда, прошедших становление в аппарате ЦК КПСС.
Более интересен другой оппонирующий новый формат: «Да, Сталин — великий государственный деятель! Заслуги его несомненны! Уравнивать нацизм и сталинизм – чушь собачья, потому что исходные постулаты диаметральны. У коммунизма (сталинизма) – идея справедливости, у нацизма – идея господства и подавления. Другое дело, что свою идею нацисты на практике реализовывали, а Советская власть – далеко не всегда. Но безнравственно спорить о масштабах жертв и репрессий, не важно, пятьдесят миллионов было расстреляно или пятьсот тысяч, не важно, было ли среди переселенных народов массовое предательство или нет – народы не могут быть виновны! Только отдельные люди!»
То есть два новых формата подходов: первый, анализирующий: «Жертвы неоспоримы, но нужно понять, почему, зная о них, народ все лучше относится к Сталину?». Второй, «объективировано-осуждающий»: «Сталин велик, но методы его аморальны и чудовищны».
Если говорить о втором как относительно более простом, прежде всего, вызывает возражение посыл: «Не важно, что жертвы нужно считать не десятками миллионов, а сотнями тысяч – и то, и то чудовищно!».
Возражения с разных точек зрения. Первая, самая простая: если признается незначимым, стали жертвами десятки миллионов, или миллионы, или сотни тысяч – значит, признается незначимым вся разница между этими цифрами – то есть, как раз миллионы. И незначимой признается именно жизнь и судьбы этих миллионов, а в этом случае, само осуждение превращается в собственную противоположность: потому что на деле считается неважным ни то, погиб один человек или сто, ни то, в каких обстоятельствах и почему он погиб. Что значимо, даже если признать, что он погиб невинно.
И в этом отношении приходится признать, что все-таки при попытке оформить свою позицию внешним историческим объективизмом, ее носитель оказывается лишь носителем некого маскируемого лукавства и лицемерия. Просто твердить, что Сталин уничтожил миллионы, стало несколько неприлично. Те, кто так этого и не понял, продолжают это твердить, к репрессированным по 58-й статье добавляя переселенных кулаков, умерших в лагерях уголовников, погибших от голода и наводнений, осужденных бандеровцев и лесных братьев и т.д., вызывая тем самым все большую брезгливость, скуку и отторжение.
Те, кто оказался более умным и образованным, это поняли и, не желая выставлять себя подобными, конструируют более объективированные и респектабельные форматы прежней позиции.
И все равно более важным и значимым остается вопрос первого формата: «Все давно все знают, а отношение все улучшается?»
И нужно так или иначе понять и признать то, что есть на самом деле, что приняло общественное сознание.
Первое. Сталин в целом воспринимается общественным сознанием как Победитель, в первую очередь – в Великой и небывалой ранее войне, но не только. Как носитель успеха и победного начала в целом. Как тот, кто умел побеждать.
Второе. Сталин воспринимается как Созидатель, как тот, кто сумел организовать наладить гигантский созидательный процесс, от создания индустрии в 20-30-е годы до природо-преобразовательных проектов, основ атомной и космической программы в 40-50-е.
В обоих случаях встает и озвучивается вопрос: «А какой ценой?» Только оказывается, что озвучивают его те, кто либо ничего в жизни создать серьезного не смог, либо если что-то и смог – то лишь разрушал. Причем подчас ценой, сопоставимой той, которую Сталин платил за Победы.
И третье, третий фактор, определяющий отношение к нему: Сталин воспринимается как Человек, Который Уничтожал Врагов. Кто был врагом, а кто им оказался либо показался – растворяется, особенно после волны реабилитаций, после которых вообще потерялась разница как между репрессированными за дело и репрессированными безвинно, так и между реабилитированными обоснованно и реабилитированными «заодно», в рамках «кампании по реабилитации»
И в неком «укрупненном» массовом сознании рождается – точнее, давно родился — идентифицирующий образ: Победитель, Созидатель, уничтожавший врагов своего Дела – Победы и Созидания.
Все давно все знают относительно репрессий, и тех и других, но все растворяется в образе: вел страну вперед и сметал препятствия на своем (и ее) пути. Как писали Стругацкие: «Что нужно, чтобы проходить сквозь стены? Видеть цель, верить в себя, не замечать препятствий».
Сознанию социума, тоскующего без побед и постоянно травмируемого снижением уровня жизни, откровенным хамством чиновников, грабительским повышением цен со ссылками на рынок, наглостью возрождающегося лимитрофного нацизма на Украине, в Прибалтике и Польше – это близко и нужно.
Оно воспринимает репрессии как в основе своей кару для начальства и чиновников (особенно на фоне поведения и хамства нынешних), вредителей (в которых просматривается образ экономического блока российской власти), саботажников и халтурщиков. Еще – вражеских агентов.
А когда ему добавляют в число репрессированных переселенных кулаков, что с некоторых пор стали делать, убедившись, что реальные цифры репрессированных по политическим статьям оказались порядком ниже ранее задекларированных, оно оказывается крайне далеко от сочувствия к последним.
Минимум по двум причинам. Во-первых, потому что большинство населения современной России – в первую очередь именно потомки крестьян, которые в массе своей никогда в кулаках никаких «культурных фермеров» не видели, а видели жестоких и корыстных «мироедов». Во-вторых, когда известная категория лиц утверждает, что с раскулачиванием в стране был «уничтожен слой культурных и трудолюбивых земледельцев» (реально порядка 4% крестьянства), то все остальные более чем 90% по факту объявляются «некультурными лентяями». И большинство граждан страны, являющиеся потомками именно этих 90% крестьян, так или иначе ощущают, что «некультурными лодырями» объявляют именно их дедов и прадедов. Тем более подспудно полагая, что если бы сегодня распространить репрессии на нынешних «кулаков-мироедов», то это серьезно содействовало бы выполнению стратегических прорывов, о которых говорит Путин, как и его требованиям обеспечения социальной справедливости.
Конечно, отношение к репрессиям – это не самое главное. Важнее то, что страна хочет Создавать, Строить, Побеждать – и карать тех, кто становится на этом пути, — врагов этого строительства и этого созидания.
А Сталин в историю вошел тем, кто олицетворяет Победы, Созидание и уничтожение встающих на этом пути.
И здесь дело не в апологетике Сталина (апологетика всегда уводит в тупик), а в той исторической реальности, которую социум видит перед собой.
