Каждый, кто приезжает в ту или иную страну, сразу понимает, куда он попал. Не только по разговору окружающих. Но и по, так называемому, «уличному языку». То есть, языку, на котором написаны афиши, вывески, названия фирм и учреждений. Так вот, когда я двинулся по улице Кузнецкий мост, не сразу понял, где нахожусь. Красивые здания в русском стиле, разговор прохожих по – русски вроде бы показывали, что нахожусь в России. Но процентов девяносто информации о магазинах, кафе, ресторанах и прочих заведениях было на английском языке. Если по надписи MOREGRILL хотя бы о чём – то можно было догадаться, то другие рекламы вгоняли в ступор. Например, что такое ITAITA, RENDEZ -VOUS, FRENCH KISS или KETCH UP? Кетчуп что ли? Так и напишите русскими буквами, как обязывает закон!
Но это только часть того, что захватывает взор на небольшой улице в центре российской столицы. Несколько надписей русскими буквами – словно сироты среди чужого языка. Даже название ресторана и то по – английски. Вверху слово ресторан по – русски, а ниже английскими буквами: BOLSHOI. Для чего? Чтобы выпендриться или чтоб понятно было господам – колонизаторам?
Я не зря сказал о колонизаторах. В современном мире немало стран, где официальным языком является язык бывшей метрополии. В прошлых колониях Португалии: Анголе, Бразилии и ещё нескольких государствах – это португальский. В большинстве стран Латинской Америки – испанский. Полтора десятка государств используют французский. Но больше всего колоний было у Великобритании. Поэтому английский язык является официальным почти в 60 странах. В том числе, таких, как Индия, США, Канада, Австралия. Причём, экспансия английского продолжается, захватывая, как говорится, не мытьём, так катаньем, всё новые территории.
Похоже, и Россия может попасть в эту языковую кабалу. Ситуация с вывесками – это один из примеров массированного наступления на русский язык и слабой борьбы против иноязычной агрессии. Особенно мощным натиск стал в последние десятилетия. Не замечать его, а тем более, не принимать соответствующих мер, стратегически опасно. Язык – это фундамент культуры любого народа, на котором поколение за поколением создают дом своей духовности. Разрушьте фундамент, и рухнет дом. Неудивительно, что многие страны имеют чёткую государственную политику по защите своего национального языка.
Особенно жёстко она проводится во Франции. Там за последние полвека, кроме ряда специальных декретов, появилось два закона об использовании французского языка. Первый, принятый в 1975 году, был вызван, как поясняли его авторы и сторонники, необходимостью защитить язык от разрушающего натиска английско – американской лексики в коммерческой, трудовой и рекламной сферах. Он запрещал, например, использовать какой – либо иностранный термин, если существовал его аналог на французском, предоставлял субсидии тем структурам, которые соблюдали положения закона и лишал поддержки в случае нарушения. Соблюдение его контролировалось весьма строго. Как писала пресса, однажды суд оштрафовал хозяина парижской закусочной на 3500 франков за то, что в меню были использованы англицизмы «гамбургер» и «софт дринк». Другого предпринимателя наказали за то, что он, закупив в США партию футболок, стал продавать их во Франции с этикетками на английском языке. Весь товар арестовали, а бизнесмену присудили крупный штраф.
Закон 1975 года сыграл определённую роль. Но, обрастая поправками и исключениями, он через некоторое время стал, по мнению французской общественности, недостаточно прочным заслоном на пути агрессивного англицизма. Анализ, проведённый одной газетой, показал, что в Париже времён фашистской оккупации, надписей на улицах на немецком языке было меньше, чем спустя десятилетия после войны их оказалось на английском. Особенно способствовали наступлению английского языка телевидение и радио. К президенту – социалисту Франсуа Миттерану обратились 300 известных граждан Франции с требованием остановить «всеанглийскость». В своём обращении авторы манифеста резко осудили «фанатиков всего английского, сеющих во французах сомнения относительно их языка». Итогом широчайшей дискуссии стало даже исправление Конституции. В 1992 году в неё добавили запись о том, что французский является государственным языком Республики. А спустя два года, в 1994-м, появился «Новый закон об употреблении французского языка», названный общественностью «законом Тубона» – по имени министра культуры и франкоязычия, который предложил его проект.
Известно, что в российской Конституции, принятой в 1993 году, и, в немалой степени, как полагают исследователи, перекликающейся с французской, тоже было записано положение о русском языке, как о государственном. Кто – то считает, что мы взяли это у французов. Однако, скорее они переняли опыт прежней России. Статья 3 Основных государственных законов Российской Империи гласила: «Русский язык есть язык общегосударственный и обязателен в армии, во флоте и во всех государственных и общественных установлениях». В советский период государствообразующая роль русского языка законодательно не подчёркивалась. Однако трудно было найти в огромной стране село, аул, кишлак или наслег, где взрослые и дети не говорили бы свободно по – русски. Причём, надо подчеркнуть, на правильном русском.
А что происходит сейчас?! Достаточно пройти по тому же Кузнецкому мосту, по другим улицам и проспектам хотя бы центральной части Москвы, чтобы увидеть открытое неуважение и к русскому языку, и к закону, который требует его соблюдения. Например, рядом со станцией метро «Проспект Мира» высится здание торгового центра, в названии которого нет ни одной русской буквы: «OLYMPIC PLAZA». Неподалёку стоит 6-этажное здание, над которым красуются крупные буквы: «EUROPEAN MEDICAL CENTER». Интересно, разрешили бы где – нибудь в Европе над аналогичным заведением поднять надпись: «РОССИЙСКИЙ МЕДИЦИНСКИЙ ЦЕНТР»? В Париже – точно нет. На фоне такого разгула иностранных реклам надпись «Кофе Хаус» выглядит почти русским названием. А чем «хаус» лучше его русского синонима: «дом»? Живёте и работаете в России, пожалуйста, пишите: «Кофейный дом». Не нравится? Назовите: «Кофейня». Однако из – за отсутствия спроса за соблюдением закона, английское «хаус» захватывает всё новые позиции.
Любой живой язык не обходится без заимствований. Учёные подсчитали, что в немецком, например, их несколько десятков тысяч, а словарный запас английского более, чем на половину, состоит из заимствованных слов. В русском их значительно меньше – около 10 процентов всего словарного состава, хотя и это тоже немало. За тысячелетнюю историю наш язык вбирал в себя греческие и латинские, тюркские и польские, голландские и немецкие, французские и английские слова. Вбирал, подгоняя под свои нормы и правила, делая как бы собственными. Процесс заимствований иногда растягивался надолго. Порой – шёл быстро, как, например, во время Петра Великого. Но даже в этих условиях не забывалась опасность чрезмерного увлечения иностранными словами. Тот же Пётр строго выговаривал одному из своих послов: «В реляциях твоих употребляешь ты зело многие польские и другие иностранные слова и термины, за которыми самого дела выразуметь невозможно: того ради тебе впредь реляции свои к нам писать всё российским языком, не употребляя иностранных слов и терминов».
Борьба за сохранность русского языка обрела особый размах в 19 – м веке. При этом она во многом объединяла даже таких идеологических противников, как западники и славянофилы. «Употреблять иностранное слово, когда есть равнозначное ему русское слово, – писал В.Г.Белинский, – значит оскорблять и здравый смысл, и здравый вкус». Ему вторил И.С.Тургенев: «Никогда не употребляйте иностранных слов. Русский язык так богат и гибок, что нам нечего брать у тех, кто беднее нас». При этом, оба разделяли идеи западников. А славянофил адмирал А.С.Шишков пытался практически очистить русский язык от иностранного балласта, предложив слова, придуманные им самим. Ведь в нашем языке есть сотни слов, авторы которых доподлинно известны: от Ломоносова до современных писателей и учёных. Слова адмирала не пошли в обиход, хотя я, например, не убеждён, что французское «галоши» лучше, чем предлагаемые Шишковым вместо них «мокроступы».
Наш язык, действительно, богат и гибок. Это ж русский человек придумал вместо английского «стимбот» (steam – дым, boat – лодка) понятное каждому слово «пароход». Отсюда пошло слово «паровоз» вместо французского «локомотив» и, если бы не название советско – российского спортивного клуба, кто бы сегодня знал его синоним на языке Парижа. О силе и способности русского языка найти аналог любому иностранному слову свидетельствует масса примеров. Французские «аэроплан» и «геликоптер» стали у нас самолётом и вертолётом, да и само слово «иностранный» может иметь сразу несколько синонимов: иноземный, чужестранный, заграничный.
Но сегодня нам приходится не столько радоваться прошлому, сколько беспокоиться за судьбу нынешнего русского языка. Развал Советского Союза, новые геополитические реалии, небывалое расширение возможностей информационных технологий – всё это резко ослабило защитную роль общества относительно русского языка. Речь не только молодёжи, но и значительной части зрелого населения, благодаря массовому воздействию телевидения, радио, а в последнее время – интернету, стала стремительно заполняться англо – американскими словами и терминами. Возникла реальная угроза для базовой ценности народа.
В этих условиях парламент принял, а Президент Владимир Путин подписал в 2005 году закон «О государственном языке Российской Федерации». Многие направления государственной и общественной деятельности, где используется русский язык, обрели правовое русло. Агрессия англицизмов несколько ослабла. Но не настолько, чтобы можно было успокаиваться. Крутых перемен пока не происходит. И основная причина, на мой взгляд, в том, что исполнительные органы власти не используют в полной мере закон против его нарушителей, среди которых главными, если не сказать, ведущими «агентами влияния» в этой сфере остаются российские СМИ и, прежде всего, телевидение и радио. Это они с утра до ночи, а некоторые – круглые сутки, вбивают в сознание миллионов людей взамен известных им с детства слов чуждо звучащие, зато, как даётся понять, модные и современные. По всем каналам и радиостанциям мы слышим толерантность вместо терпимости, волонтёры вместо добровольцы, ритейл вместо розничной торговли, рафтинг вместо сплава, кастинг вместо отбора и сотни других английско – американских слов. А ведь в законе прямо записано: «Государственный язык Российской Федерации подлежит обязательному (выделено мной. В.Ш.) использованию» … «в деятельности общероссийских, региональных и муниципальных организаций телерадиовещания, редакций общероссийских, региональных и муниципальных периодических печатных изданий».
Но если нарушают закон теленачальники, почему не принимают мер государственные органы?
Я не раз поднимал тему небрежного отношения к русскому языку. Говорил об этом, в том числе, в Совете Федерации. Во время одного «Правительственного часа», где выступал министр культуры Владимир Мединский, задал ему вопрос: какой конкретно орган отвечает за защиту русского языка, как государственного? Министр ответил: министерство образования совместно с Институтом русского языка, а если речь о телевидении – министерство связи. Тогда я напомнил, что несколько лет назад на такой же мой вопрос министр назвал ответственным органом Роспотребнадзор. То есть, выходило, что конкретно за исполнение закона не отвечает никто. В этой связи я предложил рекомендовать Правительству определить такой орган и строго спрашивать за нарушение закона. Ведь согласно Кодексу об административных правонарушениях штраф за использование в рекламе любого иностранного слова без перевода на русский язык составляет от 100 тысяч до полумиллиона рублей.
Моё предложение поддержала Председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко. «У нас, как у семи нянек, дитя без глазу, – сказала она. – Должен быть один орган, отвечающий за исполнение закона». В своём постановлении палата рекомендовала Правительству такой орган определить. С того момента прошло немало времени. Рекомендация Совета Федерации не выполнена.
Мало того. По инициативе некоторых сенаторов и депутатов Госдумы недавно подготовлен проект закона, где осуждаются, так называемые, фейковые сведения. А ведь в русском языке есть разные аналоги этого слова: ложь, обман, фальшивка, подделка, мистификация.
Разрушение русского языка через натиск англо – американской лексики далеко не такое безобидное явление, как нам пытаются внушить люди с потенциально двойным гражданством. Языковая агрессия подмывает корни национальной культуры, меняет традиционные для нашего народа правила и ценности. Например, во многих странах, в том числе, англоязычных у человека нет отчества в привычном для нас понимании. Хоть в 10 лет он Джон, хоть в 70. А в русском языке, обращаясь к немолодому человеку, тем более незнакомому, просто неприлично назвать его по имени без отчества. Однако именно такая, «американизированная», форма обращения утвердилась на всех российских телеканалах. Юная девушка – корреспондентка, разговаривающая с кем – то в российской «глубинке», или молодой паренёк – ведущий в студии обращаются к людям, которые по возрасту им годятся в родители, а то и в деды, словно к своим ровесникам: по имени. А ведь отчество не случайно имеет один корень с Отечеством.
Выбрасывается одно, теряет прочность другое. Вот почему в той же Франции борьбу за сохранение своего языка считают борьбой за национальную независимость в широком понимании этого слова. Что вполне объяснимо: если нет самоуважения внутреннего, не будет его и внешнего. И, думается, власть предержащие должны потребовать от руководителей всех телеканалов неукоснительного соблюдения традиционных российских правил и ценностей.
Сейчас главным разрушителем многих национальных языков, в том числе русского, стал интернет. Исконный язык в мировой «паутине» бьётся, как муха, которую опутывают чужие, агрессивные силы. В данном случае – англо – американская терминология. Но во Франции стали бороться и с этим. Там учреждены специальные комиссии по терминологии и неологизмам при различных министерствах. Раз в месяц собирается Главная комиссия такого же профиля, которую возглавляет член Академии наук. Стране уже предложены тысячи новых терминов взамен английских. В том числе, для среды, казалось бы, абсолютно неподвластной такому регулированию – сферы информационных технологий. Теперь, например, вместо английских слов компьютер, факс, и-мейл и многих других образованы чисто французские аналоги, понятные всем и не разрушающие, а обогащающие язык.
У нас же, чем дальше, тем шире распространяется так называемый «рунглиш». Это уродливая смесь русского и английского языков. Она также соответствует настоящему русскому, как маргарин сливочному маслу. Стоит ли удивляться, что в России вырастает поколение, для которого становятся непонятными тексты, написанные Пушкиным, Чеховым, Буниным. Недавно прочёл в Интернете сетования одной молодой мамаши. Её сыну – второкласснику задали выучить отрывок из стихотворения Пушкина «Осень». Всего восемь строк. Но уже с первой строчки начались проблемы: пришлось объяснять, что такое «Очей очарованье». Дальше – хуже. Непонятными оказались «увяданье», потом – «багрец». А во второй строфе таких «непреодолимых» слов стало ещё больше. «В их сенях», «мглой волнистою», «отдалённые седой зимы угрозы». Кое-как отрывок выучили. А на следующий день было плановое родительское собрание. Но оно превратилось в бурное осуждение школы, учителей, самой русской литературы. «Как можно такое задавать детям? – кричали наперебой родители. – Это же нереально выучить!»
Учительница, как могла, объясняла родителям, что в стихотворении ничего сложного нет. Все слова можно легко объяснить, к тому же они есть в словарике в конце учебника. А то, что дети не понимают и не запоминают, не Пушкин виноват.
Это действительно так: не великий поэт виноват, что его не понимают. А кто? В сообщении о переживаниях второклассников и их родителей молодая мамаша пишет: «Пока я сидела на собрании, погуглила «тренд». Вот он и ответ на тревожный вопрос. Сначала отказываемся от родного языка, потом – от отчества, а в конце концов – от Отечества.
