Каждый раз, когда совершается резонансное убийство, граждане задаются вопросом: способно ли государство защитить их; соответствуют ли используемые правоохранительными органами силы, средства и методы той криминальной реальности, которая поселилась в обществе? Именно такими вопросами сейчас бурлят социальные сети после убийства бывшего спецназовца ГРУ Никиты Белянкина в Подмосковье.
В данной ситуации, как и во многом похожим в предыдущие годы, полиция, Следственный комитет сработали четко, преступники установлены, задержаны, арестованы, а те, кто скрылись, будут экстрадированы. Но общество ставит и другие вопросы: с какой периодичностью такие преступления будут повторяться, можно ли минимизировать криминальные последствия тех социальных процессов, в которых мы живем. Поэтому вновь возникает вопрос, поставленный еще в XIX веке французским социологом Эмилем Дюркгеймом о социальном контроле над преступностью.
Российские и зарубежные криминологи не устают спорить между собой о терминах: борьба, противодействие или контроль над преступностью. Иногда даже говорят о войне с преступностью. Не в терминах дело, а в сути самой преступности. Если мы как Дюркгейм признаем, что нормы и патология людей присущи любому обществу, на любой историческом этапе развития, а патология может в различные этапы исторического процесса быть ограничена уголовно-правовыми рамками, то есть признана преступной, то вслед за Дюркгеймом признаем, что речь можно вести не об искоренении преступности, а только о степени жёсткости государственного и общественного контроля над ней.
Что следует понимать под контролем над преступностью?
Это весьма широкий комплекс проблем. Он включает в себя и контроль над регистрацией заявлений и сообщений граждан, государственных и бизнес-структур, общественных организаций о фактах совершенных преступлений.
Это и совершенствование мер уголовно-правового воздействия на основе криминологических исследований с использованием технологий цифрового мира.
Это и электронный контроль за поведением граждан.
Это и оперативно — профилактический контроль над криминальной средой, т.е. теми контингентами населения, которые в наибольшей степени склонны к совершению преступлений – ранее судимыми; лицами, потребляющими наркотики; подростковыми и молодежными антиобщественными группами; экстремистскими структурами, призывающими к различным формам насилия, неповиновения на почве религиозных, национальных и иных конфликтных отношений; маргинальным группам, образованным на почве пьянства, паразитического образа жизни, попрошайничества; мигрантскими анклавами с явными признаками противоправной направленности ( криминальные гетто).
Это и абсолютно новые делинквентные контингенты цифрового мира, такие как хакерские группы, а также группы, которые в социальных сетях проповедуют насилие, которые занимаются издевательствами, троллингом, унижением людей в Сети.
Конечно, отдельным объектом являются организованные преступные сообщества, которые приобрели в условиях цифровой трансформации и появления новых финансовых инструментов, таких как криптовалюта, технологии блокчейна, неограниченные возможности совершения крупномасштабных, несоизмеримых с традиционными по ущербу преступлений с помощью информационных и коммуникационных технологий и технологий 4-й промышленной революции – таких как искусственный интеллект, большие данные, 3D-печать.
Рассмотрим более подробно эти направления.
Первое. Контроль над регистрацией. Удивляют документы Управления по преступности и наркотикам ООН последнего времени. Они говорят о том, что преступность, дескать, по данным национальных правоохранительных органов во всем мире сокращается.
Но как может сокращаться, допустим, преступность в Европе при совершенно катастрофических волнах беженцев, мигрантов, которые миллионной массой хлынули к ним из Ближнего Востока, из Северной Африки, Юго-Восточной Азии, Афганистана. Если внимательно сделать ретро анализ европейских СМИ на пике миграционной волны, можно найти немало репортажей журналистов о том, как полиция Германии, Франции, Италии была в какой-то период парализована волной преступности, в том числе и тяжкой, такой, как массовые изнасилования, избиения, грабежи. При этом получала команды от политических структур сохранять толерантность по отношению к явным бандитам и насильникам.
Давайте отбросим проблему миграции и вспомним многомесячные беспорядки, которые устраивали «жёлтые жилеты» во Франции: нападения на полицию, на граждан, разгромы магазинов, разграбления этих же магазинов, поджоги автомашин. Мы могли все это наблюдать в онлайн-режиме. И после этого опять заявления о снижении преступности?
У нас в стране для профессионалов криминологов, которые обладают элементарными криминологическими познаниями, ситуация более прозрачная. Последние годы идет постоянный рост числа заявлений и сообщений граждан и организаций о происшествиях с признаками составов преступлений. При этом количество зарегистрированных преступлений снижается. Например, в 2018 году полицией выдано более 31 млн. талонов лицам и организациям, которые заявили о происшествиях с признаками преступлений. Но из 31 млн. таких заявлений как преступления зарегистрировано менее 2 млн. Остальные заявления ушли в разряд административных правонарушений либо так называемых материалов об отказе в возбуждении уголовных дел. Но эти заявления все равно получили юридическую оценку от государства, от его правоохранительных органов. Они прошли процедуру контроля над преступностью, потому что все эти факты проверялись, документировались, люди, на которых показывали как на преступников, поставлены на профилактические учеты. И здесь машина контроля над преступностью в любом случае работала.
Другое дело, что весь процесс фиксации подачи заявления, опросов лиц, которых подозревают в совершении преступлений, которых профилактируют в связи с совершением ими административных правонарушений, следует переводить в цифровой режим с последующим анализом на уровне больших данных, с использованием алгоритмов искусственного интеллекта и нейросетей. Это необходимость, которая в некоторых регионах экспериментально уже реализуется и в скором времени станет обычной практикой формирующегося цифрового общества.
Второе. Изменения в уголовном законодательстве, проблемы декриминализации и контроль над преступностью. К сожалению, в нашей законодательной практике не стало правилом, чтобы любому изменению уголовного законодательства предшествовало бы глубокое криминологическое исследование ситуации не примитивными методами вчерашней социологии, а на основе Больших данных и с помощью тех же алгоритмов искусственного интеллекта.
Если бы поправки в уголовное законодательство принимались бы таким образом, то вряд ли было бы принято решение о декриминализации домашнего насилия, а до этого фактической декриминализации большинства форм хулиганства. Если вспомнить позитивный опыт советского прошлого, то именно наши советские ученые, проводя исследования в различных республиках и регионах Советского Союза еще в 60-е годы прошлого века, доказали, что усиление борьбы с менее тяжкими видами и формами преступности снижает тяжкую преступность. Например, на огромном статистическом материале было доказано, что усиление борьбы со всеми видами хулиганства дает снижение уровня убийств, нанесения тяжкого вреда здоровью и корыстно-насильственных преступлений (разбоев и грабежей). Американская теория «разбитых окон»,которая сводится к таким же выводам, была выдвинута позже на десятилетие и использована в практике снижения преступности в Нью-Йорке и других крупных американских городах.
Третье. Электронный контроль за поведением граждан с целью пресечения и раскрытия преступлений.
Когда мы говорим об электронном контроле, то имеем в виду прежде всего два его вида. Это контроль государства над социальными сетями с целью пресечения фактов распространения детской порнографии, насильственного экстремизма, оружия, наркотиков, призывов к суициду и прочим патологиям. И второе касается видеоконтроля, который во всем мире стремительно распространяется в общественных местах. Есть две основных модели видеоконтроля: китайский и западный. Российский видеоконтроль в основном развивается по методологии европейского и американского с некоторыми элементами китайского.
В Китае поставлена цель осуществить тотальный видеоконтроль над всей территорией страны. К 2020 году там планируется установить более 600 млн. видеокамер. Сейчас их свыше 220 млн. Все полицейские там оснащаются специальными очками-дисплеями и гаджетами, которые выдают информацию о любом гражданине в считанные секунды. Главное, что эта система видеоконтроля является ядром более широкой государственной системы – китайской государственной системы социального кредита. Суть ее состоит в том, что создается саморегулирующаяся тотальная система, которая с помощью манипулятивных запугивающих инструментов подводит каждого гражданина к «правильному», правомерному поведению. В основе системы стала скоринговая система Alibaba Group. Дело в том, что все платежи в Китае, даже на рынке, проводятся через национальную платежную систему Alipay. В ней хранятся персональные данные разного сорта и информация обо всех сторонах жизни человека (какую машину покупает, какое образование получает, какие города посещает, страны, с кем общается). Каждому гражданину все время идут либо начисления либо снижение баллов к его рейтингу. От этого рейтинга зависит его продвижение по службе, возможность выезда за границу, получение кредита, обучение в конкретном учебном заведении. Основным источником решений о начислении или снижении баллов являются результаты видеонаблюдения за поведением человека во всех общественных местах. Эта система подвергается широкой критике в западных странах как система тоталитарной цифровой диктатуры. Но надо понимать, что с момента ее полного введения в Китае уровень преступности в общественных местах, конечно, будет занижен до минимума. Кроме того, китайцы уже решили проблему обеспечения правопорядка и безопасности в двух самых неспокойных регионах – на Тибете и в Синьцзян — Уйгурском автономном районе, которые еще сравнительно недавно сотрясались беспорядками
Если убрать систему рейтингов и оставить только в чистом виде систему видеонаблюдения, то западные страны от Китая не отстают в плане тотального контроля за поведением граждан в общественных местах. В Лондоне и населенных пунктах вокруг него уже установлено свыше 500 тыс. видеокамер. Это в два с половиной раза больше, чем только планируется оборудовать в Москве. В последних числах мая этого года комиссия по полицейской этике при мэрии Лондона подготовила большой доклад, посвященный использованию видеокамер в наблюдении за гражданами. 56% опрошенных комиссией граждан заявили, что доверяют полиции и уверены, что она использует технологию в соответствии с законом. 83% признали, что распознавание лиц неизбежно и этот метод необходимо использовать и дальше.
Четвертое. Использование искусственного интеллекта в судебной и правоохранительной практике.
С 2019 года китайские суды уже используют в судебных процессах и исполнении судебных решений технологии искусственного интеллекта для улучшения услуг и развития интеллектуальных судов. Об этом проинформировали в Верховном народном суде КНР в марте 2019 года.
По словам директора информационного центра Верховного народного суда Сюй Цзяньфэна, народные суды в стране будут использовать приложения для электронной подачи заявлений, продвигать мобильные электронные судебные процессы, а также создавать мобильные микросуды, позволяющие интеллектуальным приложениям охватывать все аспекты судебных процессов.
Что касается создания «умных» судов, народные суды будут сосредоточены на точном исполнении судебных решений, создании голограмм людей, находящихся под следствием, а также формировании связи с системой социального кредитования (о котором было сказано выше).
Одновременно с помощью технологии распознавания лиц народные суды Китая будут совершенствовать комплексные услуги и создавать базу данных для предоставления услуг по проверке личности и совместному использованию информации о гражданстве, адвокатах, предприятиях и судьях.
Китайская онлайновая судебная система, одна из публичных судебных платформ страны, обнародовала более 60 миллионов судебных документов. На платформе зарегистрировано к началу 2019 года более 20 миллиардов посещений.
В Аргентине прокуратура округа Буэнос-Айрес в 2018 году подвела промежуточные итоги эксперимента по использованию ИИ по ряду категорий гражданских и административных дел. Оказалось, что местными судьями были утверждены 100% решений, принятых за 2018 год с помощью ИИ.
Приложение Prometea, как сообщало издательство Bloomberg, было создано 29-летний программистом Игнасио Раффой в партнерстве с офисом окружного прокурора аргентинской столицы. Раффа обучил двуязычную программу (она распознает английский и испанский языки), используя цифровую библиотеку документов: Prometea проанализировала порядка 300 тыс. отсканированных судебных решений с 2016-го по 2017 год, в том числе 2000 постановлений (в Аргентине окружные прокуроры составляют решения, а председательствующие судьи по делам либо отклоняют их и пишут вои собственные, либо просто одобряют их).
Теперь, как только новое дело попадает в прокурорскую систему, Prometea сопоставляет фактуру с наиболее релевантными решениями в своей базе данных – и это позволяет программе примерно за 10 секунд угадать, как суд отреагирует на ситуацию. Речь пока идет об относительно простых случаях. В результате применения приложения прокурорские работники оказались освобождены от больших массивов рутинной деятельности. служителям Фемиды, которые буквально «похоронены» в бумажной работе.
Вопрос применения ИИ в судебной и правоохранительных сферах – это не вопрос технологий и информационной политики, а политическая и отчасти социально-психологическая проблема. ИИ – это вычислительная система, делающая выбор на основе статистической информации. Как правило, главная проблема, которая решается в подобных системах, это – обеспечение отражения в статистической информации фактического положения дел. Наиболее эффективный ИИ будет принимать или рекомендовать решения на основе реальных связей, зависимостей и отношений, которые выявлены на основе анализа реального положения дел.
Главная проблема использования ИИ в судебной практике это то, что ИИ базируется не на ситуационной логике, а на вычислительных процедурах. ИИ не умеет работать с контекстами. Соответственно, в каждом государстве политические силы должны прийти к компромиссу и установить, в каких сферах и в каких аспектах судебной системы и правоохранительной деятельности можно использовать ИИ, а в каких использование этого инструмента опасно для политического консенсуса.
Вопрос об использовании ИИ в судебных системах был впервые рассмотрен на уровне Европейской Комиссии в апреле 2018 г. Результаты опроса свидетельствуют о том, что министерства юстиции государств-членов ЕС сообщили, что широко пользуются как на федеральном, так и на низовом уровне инструментами ИИ. Однако при обработке результатов опроса удалось установить, что практически во всех случаях под инструментами ИИ понимались либо корпоративные информационно-аналитические системы, т.е. фактически хранилища документации, оснащенные визуализаторами и поисковиками, либо стандартные статистические пакеты, обрабатывающие стандартные цифровые данные. Ни первые, ни вторые программные комплексы не являются ИИ, а относятся к предыдущей стадии интеллектуального софта – data mining.
Под ИИ понимаются платформы, обеспечивающие анализ и прогнозирование в судебной и правоохранительной сферах на основе обработки больших данных с использованием машинного обучения, нейронных сетей и методов распознавания образов с выводом результатов в визуальном или любом ином понятном для конечных пользователей виде. Выделяется несколько направлений практического использования ИИ в судебной и правоохранительной сферах. Конкретно речь идет о:
— продвинутых семантических корпоративных поисковых системах;
— системах поиска и анализа ситуаций, содержащихся в юридических документах;
— системах поддержки разработки юридических документов на основе автоматического генерирования шаблонов;
— системах предиктивной судебной аналитики, ориентированных на адвокатские компании;
— юридических чатботах, осуществляющих информирование сторон в ходе первоначальных контактов по тем или иным делам на естественных языках.
Первым государством ЕС, которое заявило, что приступило к изучению возможностей машинного обучения для повышения качества судебных решений, стала Латвия. Основная цель на сегодняшний день – это запуск не позднее конца 2020 г. охватывающей все судебные решения страны системы прогнозной аналитики для составления предварительной оценки людских и материальных ресурсов, которые могут быть потрачены на ведение того или иного процесса, начиная от принятия решения о начале судопроизводства и вплоть до вынесения окончательного вердикта. Фактически в Латвии собираются запустить систему предиктивной судебной аналитики, рассчитанную не на частные компании, выступающие на стороне, как правило, защиты, а в интересах государства – в основном стороны обвинения.
Наиболее широко система ИИ на сегодняшний день в государствах ЕС применяются в двух странах – Нидерландах и Франции. В остальных государствах ЕС отсутствуют национальные решения в области использования ИИ в судебной и правоохранительных сферах. В Нидерландах на сегодняшний день ИИ используется для предиктивной судебной и правоохранительной аналитики, для углубленного data mining текстовых документов и для обработки документов, включая генерирование шаблонов, в рамках электронного документооборота.
Французы создали внутренний государственный семантический поисковик, используемый судебными работниками и правоохранителями для работы с государственными базами данных и архивами судебных решений. Также во Франции юридические компании широко используют системы превентивной судебной аналитики и чатботы, поддерживающие наряду с французским английский и арабский языки. В остальных странах национальных систем ИИ для судопроизводства выявить не удалось.
Российские и зарубежные исследователи проблем использования ИИ в правосудии и правоохранительной деятельности нередко задаются вопросами об этичности и правомерности этого процесса. Высказываются предположения о том, что использование в правосудии ИИ таит опасность сделать человека, его права и свободы уязвимыми, а само правосудие бесчеловечным и формальным.
Для того, чтобы развеять эти сомнения в мировом сообществе делаются первые шаги. Так, в декабре 2018 года Европейской Комиссией одобрена Европейская Этическая Хартия использования искусственного интеллекта в судебной и правоохранительной системах.
Кроме того, в феврале 2019 года Центр Европейских Политических исследований при Евросоюзе опубликовала доклад об этических, правовых и политических принципах регулирования развития и применения искусственного интеллекта относительно любых направлений деятельности.
В США Партнёрство по искусственному интеллекту (PAI), в которое входит более 80 корпоративных разработчиков и пользователей ИИ, в начале 2019 года опубликовало отчет об алгоритмических инструментах оценки рисков в системе уголовного правосудия США.
25 мая 2019 года Организация экономического развития и сотрудничества (ОЭСР) поддержала Принципы ответственного управления надежным ИИ.
Этот международный опыт может стать хорошей основой для разработки соответствующих законодательных и нормативных документов по использованию искусственного интеллекта и контроля над преступностью и в России.
Пятое. Оперативно — профилактический контроль за контингентами, от которых с наибольшей степенью вероятности следует ожидать совершения преступлений, должен осуществляться с использованием всех возможных методов и технологий 4-й промышленной революции.
Здесь накоплен огромный опыт подразделениями ФБР, британской полицией, группой ePOOLICE, созданной при Евросоюзе. В основе их деятельности лежит работа с Большими данными (структурированными и неструктурированными), открытыми и закрытыми разведывательными (оперативно-розыскными) данными, материалами уголовных дел, данных аудио и видеонаблюдения. Применяемые системы работают по принципу выявления ранних признаков организованной преступной деятельности через выявление подозрительных транзакций по отмыванию денег, полученных в результате преступной деятельности.
***
Мировое сообщество идет к тому, чтобы в максимальной степени использовать современные технологии как инструмент борьбы с преступностью. В Руководстве для дискуссий 14 конгресса ООН о предупреждении преступности, который состоится в Японии (Киото) в апреле 2020 года,этому вопросу уделено особое внимание. Для усиления контроля над преступностью предложено уделить внимание вопросам: использование криптовалют в целях отмывания денежных средств, борьба с организованной преступностью в виртуальной среде, пресечение продажи огнестрельного оружия и наркотиков в теневом сегменте Интернета, использование информационных технологий на разных этапах процесса торговли людьми и незаконного ввоза мигрантов, укрепление международного сотрудничества в борьбе с преступностью по всем этим направлениям.
При осуществлении контроля над преступностью в современном мире следует отчетливо понимать, что масштаб и сложность возникающих проблем нарастает как снежный ком. Преступность во многом связана с кризисной ситуацией с климатом, региональными вооруженными конфликтами в результате глубоких и давних экономических, политических, конфессиональных конфликтов, мировым и национальными демографическими кризисами, спонтанным развитием технологий, создающих угрозу существованию человечества. Контроль над преступностью можно осуществлять только в комплексе с вопросами смягчения негативных последствий перечисленных глобальных проблем. Криминальные лавинообразные выбросы ближайшего будущего – это по существу извержение вулканов этих тектонических проблем.
