В устоявшейся системе путинской «властной вертикали» ежегодно присутствуют три базовых коммуникативных пакета: федеральное послание, «прямая линия» и «большая» пресс-конференция. Первая из них адресуется, прежде всего, к российским правящим кругам (государственным и негосударственным) и носит характер монолога; вторая подаётся как общение с народом, а третья — как ответы на вопросы представителей отечественного и мирового медиа-сообщества. Помимо своей содержательной части, все эти мероприятия выполняют и важную, можно сказать, ритуальную функцию, подчёркивая полноценность — включая, так сказать, легитимность и сакральность, — президентской власти во всех её измерениях. Поэтому понятно, насколько высокий системный статус имеет каждое из них и насколько оно отражает приоритеты действующей власти.
Нынешней «прямой линии» явно придавалось максимально возможное значение. В рамках подготовки к ней Путин дважды проводил целевые совещания с руководством федеральных телеканалов, и те, судя по всему, вняли воле президента, уделив данной теме и её позитивному освещению множество драгоценного эфирного времени. Информационная «артподготовка» по данному поводу явно соответствовала уровню «генерального сражения», и это было не случайно.
Что бы ни говорили данные разных социальных опросов, и объективная социально-экономическая ситуация в стране, и, что немаловажно, её восприятие российским обществом, мягко говоря, не внушают особого оптимизма. Низкие темпы экономического роста и связанное с ним падение платёжеспособного спроса населения, высокая скрытая безработица и запредельное социальное неравенство, «сквозная» коррупция на всех этажах «властной вертикали», нарастающие инфраструктурные проблемы, — всё это и многое другое, как отмечалось в нашей предыдущей статье является неизбежным следствием действующей в России модели периферийного государственно-олигархического капитализма в рамках «глобального рынка» и «вашингтонского консенсуса».
Соответственно, речь должна идти не об исправлении каких-то «отдельных недостатков» в системе нашей государственной власти по принципу латания тришкина кафтана, а о смене её курса в целом. И от президента в ходе нынешней «прямой линии» ожидалось, помимо неизбежного и обязательного в данном формате «царёва правежа» по множеству конкретных вопросов, хотя бы сигнал о каком-то решении по этой, главной проблеме. И этот сигнал был дан: пока всё останется по-прежнему, время для перемен пока не наступило, но в целом всё под контролем, и как только — так сразу.
Разумеется, эта путинская позиция вызвала настоящий «девятый вал» критики со стороны его оппонентов всех сортов и расцветок. Общий же смысл этой критики сводится к тому, что действующая власть, погрязла во всех грехах и, стремясь сохранить нынешний порядок вещей, ведёт государство и общество к катастрофе. С такой постановкой вопроса можно и согласиться. В общем и целом, о чём уже говорилось выше. Нельзя согласиться с двумя более частными моментами, которые при этом оппозиционерами провозглашаются: во-первых, что этот «пир во время чумы» нужно прекратить немедленно, что поворот необходимо совершать здесь и сейчас, и чем раньше — тем лучше, а единственным способом для этого являются массовые протесты населения во главе с активистами оппозиции, и чем больше — тем лучше.
Вот эти выводы трудно признать верными — прежде всего, по причине их полного соответствия интересам и пожеланиям наших западных «партнёров», уже не первый год ведущих «гибридную войну» не против Кремля, а против России в целом. И, надо признать, без особых успехов. Более того, терпящих одно поражение за другим.
Как говорится, наши недостатки — продолжение наших достоинств.
Главным достоинством действующего президента России можно признать тот факт, что он поставил своей задачей как минимум — выстоять, а как максимум — победить в конфликте с «коллективным Западом» таким образом, чтобы население собственной страны даже не заметило, что находится в состоянии войны.
Конечно, если бы в российских городах, включая Москву, продолжались террористические акты, на улицах царил криминал, а зарплаты по-прежнему не платились месяцами, список претензий к действующей власти и состав оппозиции ей оказались бы совсем иными. Как это, собственно, и было в «лихие девяностые», при Ельцине.
Надо ли напоминать, что наши западные «партнёры» в те «святые» для нынешней либеральной оппозиции годы не были озабочены ни повсеместными избиениями, ни даже массовыми расстрелами людей в центре российской столицы, ни вопиющими подтасовками на президентских выборах 1996 года, ни катастрофическим снижением уровня жизни и вымиранием населения России? Про террористов, объявленных «борцами за свободу» и получавших всестороннюю международную поддержку тут и говорить не приходится…
Не случайно на нынешней путинской «прямой линии» громче всего прозвучали два контрапункта. Первым из них стал озвученный президентом тезис о «не совсем банде», которая, тем не менее, в 90-е годы довела Россию до состояния, когда наша страна буквально «лежала в руинах» без всякой надежды на спасение. А вторым контрапунктом оказалось «прямое включение» из Ботлиха, где местные жители, которые в 1999 году воевали против вторжения террористических отрядов Басаева и Хаттаба с территории Чечни, своим колоритным видом и не менее колоритными словами напомнили — не столько самому Путину, сколько всем зрителям, — о событиях двадцатилетней давности, с которых, по сути, начиналось его президентство.
Это включение случилось уже далеко на третьем часу «прямой линии», которая до того, исключая эпизод с «бандой» и замечания о том, что «даже Кудрин дрейфует в сторону Глазьева», шла ни шатко, ни валко.
Да, была налицо огромная подготовительная работа, каждый участник мероприятия «знал свой манёвр», сам Путин без особого труда оперировал огромными массивами данных и цифрами, но явной была нехватка привычной для него внутренней энергетики, вызванная не столько очевидной простудой, но и внутренним «выгоранием». Что не удивляет, если учитывать предшествующий график президента, а также всё происходящее за пределами студии в Гостином дворе.
В этом отношении нынешняя «прямая линия» была мало похожа на предыдущую, которая прошла 7 июня 2018 года. Не потому, что в студию вернулись тщательно отобранные «элитные» гости, а потому что общая ситуация в стране заметно отличалась от прошлогодней, когда между президентом и обществом ещё не стоял целый ряд проблем, связанных с повышением финансовой нагрузки на население, и без того переживающее не самые лёгкие для себя времена. И разговор на этот раз Путину пришлось начинать не с успехов, а с признания того, что: а) такой проблемный ряд существует, и б) быстро «расшить» эти проблемы не получится. Президент сходу признал, что «несколько лет», т.е., надо понимать, с 2014 года, уровень реальных доходов россиян снижался, «самое большое падение было, кажется, в 2016 году», что у страны сейчас нет свободных источников финансирования национальных проектов, а потому заметного перелома ситуации к лучшему в ближайшие годы ожидать не приходится, какие-то изменения будут происходить, но очень осторожно и постепенно. И трижды указал на главную причину — необходимость перехода российской экономики на новый технологический уклад, который он обозначил как «повышение производительности труда». О том, как будет распределяться объём дополнительной продукции, полученной благодаря этому повышению, он говорить ничего не стал, затем отметив, что уровень социального неравенства останется примерно таким же — и намекнул, что в противном случае многие «генералы» российской экономики и политики открыто перейдут на сторону наших западных «партнёров». Рискнём предположить, что всё это связано с одним серьёзным идеологическим просчётом стратегического характера. В последнее время по российскому государству и по его лидеру было нанесено множество ударов извне и изнутри. Некоторые из них явно достигли своей цели. Судя по всему, Путина они не «потрясли», но сменить свою манеру боя и тактику ему всё-таки приходится. Потому что «коллективный Запад», ощутив и осознав, что упускает из своих рук привычное и, казалось бы, вечное военно-технологическое преимущество, после этого не пошёл, как ожидалось, на разумный компромисс, но лишь активизировал свою «гибридную агрессию» против России, максимально распространив её и на финансовую, и на информационную сферу.
Наверное, это было настолько же неприятным сюрпризом для нынешней российской власти, как для советской власти в 1941 году — поведение массы солдат гитлеровского вермахта, почему-то не желавших действовать в соответствии с логикой пролетарской солидарности и классовой борьбы. Согласно всем постулатам либеральной доктрины, США и их союзники были должны — просто обязаны! — пойти на компромисс с Россией и Китаем. Но на деле всё оказалось иначе — под маской прагматичного либерализма таилась совершенно иная структура. А что «либерализм»? А «это всё на публику, рыжий!» Как говорил один из героев знаменитой киноленты Леонида Быкова «В бой идут одни «старики»…»: «Этот не отвернул!», — и после полученного шока нужно было сражаться уже не только и даже не столько с врагами, сколько с самим собой.
Иными словами, красивая «атака с ходу», обозначенная президентом и в Федеральном послании, и в «прямой линии» 2018 года, не удалась. Очень многое пошло не настолько гладко, как хотелось бы. И эту объективную ситуацию «весом» в сто с лишним (а то и намного больше) миллионов человек исправить посредством одной только «прямой линии» принципиально невозможно. Потери оказались существенными, а картинный образ вождя, неустанно и легко «идущего от победы к победе», — снят с повестки дня.
Может, оно и к лучшему.
Ведь любая война — это не цепь непрерывных наступлений и побед. В ней неизбежны и оборонительные бои, и отступления, и поражения, порой — неожиданные и тяжёлые. Но именно в эти сложные периоды определяется истинная цена, истинные боеспособность и боеготовность армии, государства и общества. В такие сложные моменты необходимо с максимальной адекватностью оценивать ситуацию и принимать оптимальные решения.
Трудно сказать, насколько это предусматривалось сценарием, а насколько произошло спонтанно, но на глазах у миллионов телезрителей случился «момент истины»: Путин после включения Ботлиха как будто «перезарядил батареи». «Нам всё удалось вместе», — сказал он. А дальше, уже отвечая на вопрос глав фонда «Вера» Анны (Нюты) Федермессер, фактически предложившей либерализовать контроль за оборотом наркотических средств, отрезал: «Нет. Никакой либерализации здесь быть не может!» — а со злоупотреблениями будем бороться как можно жёстко.
В том же духе прошёл и как бы несерьёзный вопрос директрисы Пушкинского музея Марины Лошак насчёт «щукинского домика»: мол, не отдадите ли вы его как-нибудь нам, людям мирового искусства в штатском, господин президент? На что последовало весьма сакраментальное пояснение: интересующий вас объект — режимный, он входит в комплекс зданий, который используется Министерством обороны РФ, а потому должен остаться в его ведении, поэтому договаривайтесь с Шойгу насчёт возможного совместного использования данного здания в культурных целях… А уж фоновые (тоже прошедшие трижды) сообщения о постоянных кибератаках на президентский колл-центр из-за рубежа (DDOS-атаки усиливаются, но мы справляемся, всё работает в штатном режиме) служили прекрасным камертоном для президентских ответов.
Поэтому, максимально отстраняясь от эмоций: как позитивного, так и негативного плана, — можно сделать вывод о том, что в ходе и по итогам «прямой линии» Путину в целом удалось «стабилизировать линию фронта» и на международной арене, и внутри страны, и, видимо, внутри самого себя. Кроме того, по своему обыкновению, он обозначил несколько новых плацдармов, дальнейшая роль которых будет определяться развитием реальных событий, в том числе — по итогам встречи «Большой двадцатки» в Осаке, а также признал принципиальную необходимость «поворота влево», место и время которого, тем не менее, будут определять не мнения и требования оппозиции, а он лично.
