— Шамиль Загитович, сегодня в Сочи состоится встреча Владимира Путина и Реджепа Эрдогана. Понятно, что речь при этом пойдет о турецкой военной операции в Сирии, которая с начала октября муссируется в СМИ под названием «Источник мира». Будут ли сочинские переговоры мирными и бесконфликтными или же у российского и турецкого президентов накопилось достаточно противоречий на Ближнем Востоке?
— Существует некий сценарий военной операции, которую Турция осуществляет в настоящее время в Сирии — он апробирован и в какой-то степени заранее проговорен. На мой взгляд, ключевым компонентом этого сценария как раз служат договоренности между Владимиром Путиным и Реджепом Эрдоганом. Смысл данных договоренностей сводится к нескольким важным вещам. Прежде всего ни Сирия, ни Россия, ни Турция не заинтересованы в том, чтобы республика Рожава (Rojava — самопровозглашенное государственное образование на северо-востоке Сирии — прим. ред.), созданная при посредничестве американцев, продолжала существовать. Хотя бы потому, что Рожава угрожает и Турции, и территориальной целостности Сирии. Поэтому Анкара настроена на то, чтобы стереть с карты данное квазигосударство, расположенное в северо-восточной части Евфратской долины. Все понимают, что Рожава — это курды (хотя они и взяли к себе для демократического флера арабов) и что это прикрытие Рабочей партии Курдистана (РПК), которая перевела свои боевые базы из северо-западной части Ирака на сирийскую территорию. Сейчас о подобном пока не говорят, но по мере развития ситуации вопросы, связанные с базами, обязательно всплывут.
Еще один момент: в рамках упомянутых мною договоренностей официальная Анкара будет постепенно двигаться к тому, чтобы официально признать режим сирийского президента Башара Асада и распространение его юрисдикции на всю территорию САР. В свою очередь, Дамаск закрывает глаза на создание буферной приграничной полосы длиной приблизительно 120–130 километров и глубиной около 32 километров, которая будет обеспечивать безопасность турецких границ. В этой буферной зоне планируют разместить значительную часть (до 2 миллионов) сирийских беженцев, которые сейчас находятся на территории Турции (всего там сейчас насчитывается около 3–4 миллионов беженцев из Сирии).
— Каков этнический состав этих беженцев? Насколько понимаю, речь идет преимущественно об арабах?
— Да, 85–90 процентов — конечно же, арабы. Но есть и ассирийцы, и туркоманы, иначе называемые сирийскими турками. Что касается, арабов, то это как раз та часть населения САР, которая проживала прежде всего именно на севере республики. Поэтому, когда Эрдоган говорит о своем желании вернуть беженцев на их собственные земли, он совершенно искренен. Да и для самой Турции это очень важно, поскольку экономическая ситуация внутри достаточно сложная. Первоначально сирийские беженцы размещались на юге Турецкой Республики, в непосредственной близости к сирийским границам, но за последние месяцы они начали масштабнее перемещаться в Стамбул и другие крупные турецкие города, где можно найти работу, лучше устроиться и так далее. Но у них хватает своих проблем — прежде всего там высокий уровень безработицы. Даже местным туркам — особенно из разряда тех, кто занимается мелким бизнесом, — приходится очень сложно. А сирийцы между прочим в плане бизнеса нередко дают фору самим туркам. Хорошо ли подобное для электората Эрдогана, на который он опирается и с которым вынужден считаться, — тем более в контексте приближающегося столетия Турецкой Республики, которое будет праздноваться в 2023 году? Этот электорат — во-первых, мусульманский, а во-вторых, имперский, и ему вряд ли понравится, что он ущемлен в правах у себя на родине. Поэтому для Эрдогана так важно переместить большую часть беженцев обратно на территорию Сирии. Я думаю, что по этому поводу договоренности между Москвой и Анкарой уже достигнуты.
То, что в президентском кабинете Реджепа Эрдогана прозвенел телефонный звонок от его российского коллеги Владимира Путина, приглашающий на встречу в Сочи, напрямую связано с тем, что наступление турецких вооруженных сил и Сирийской свободной армии (ССА) на территорию Рожавы разворачивается достаточно успешно. Никто даже не ожидал, что оно станет проходить так гладко. Были даже случаи, когда отряды ССА сталкивались не с курдами, а с выдвинувшейся им навстречу Сирийской правительственной армией, и эти столкновения оказывались не в пользу последней: правительственные войска несли потери и бежали.
Исходя из этого — что должна дать встреча 22 октября обоим лидерам? Вероятно, они захотят сверить некоторые свои договоренности, о которых я говорил выше. Наверняка зайдет речь и о том, чтобы форсировать политическое сближение Анкары с Дамаском. Любопытно, что верхушка турецкого военного руководства совсем не против этого — я подразумеваю недавнее заявление министра обороны Турции Хулуси Акара о том, что режим Башара Асада — это реальность и с ней следует считаться. Вряд ли бы он говорил нечто подобное, если бы на то не было воли «султана Эрдогана».
Надо сказать, что контакты между спецслужбами Турции и Сирии никогда не прерывались. В последние полгода они, можно сказать, развиваются по нарастающей — причем со стороны Анкары их курирует Хакан Фидан, глава национальной разведывательной организации (MIT), а со стороны Дамаска — Али Мамлюк, директор сирийского главного управления безопасности.
Так приблизительно выглядит ситуация вокруг Сирии накануне встречи Владимира Путина и Реджепа Эрдогана. Ключевая задача для России и, кстати, для Ирана в этом регионе уже достигнута — американцы ушли оттуда. Теперь нужно время, чтобы найти в САР новый модус вивенди, баланс сил. И закрепить негласно достигнутые договоренности.
Кстати, судя по косвенным признакам, официальный Тегеран тоже в курсе игры, затеянной тремя сторонами: Москвой, Анкарой и Дамаском. Об этом свидетельствуют достаточно лояльные к происходящему заявления иранского президента Хасана Рухани.
— Буферная зона, которая создается Турцией у ее сирийских границ, предназначается для переселения беженцев — так, по крайней мере, декларируется в заявлениях Эрдогана. Но захотят ли сами беженцы возвращаться в Сирию? Ведь принято считать, что Турция для них — всего лишь промежуточное звено, большой палаточный лагерь на пути в Европу, которая по-прежнему манит большинство мигрантов. Зачем им неспокойная и неблагополучная Сирия?
— Нет, сирийские беженцы прекрасно осведомлены насчет договоренностей между Анкарой и Брюсселем о том, что они остаются на территории Турции, а не распространяются по территории Европы. Кроме того, беженцы живут во многом благодаря гуманитарной помощи и деньгам, поступающим на их содержание из Евросоюза. То, что турки очень четко выполняют договоренности, ранее заключенные с ЕС, недавно подтвердил премьер-министр Болгарии Бойко Борисов. Он обратился с заявлением (достаточно гневным) в адрес Ангелы Меркель, Эмманюэля Макрона и других европейских лидеров, смысл которого сводился к следующему: что вы нападаете на Турцию? Турки выполняют все соглашения по беженцам. «Брюссель далеко, а турецкая граница здесь рядом, и там находятся около 4 миллионов беженцев, — увещевал европейцев Борисов. — Ни лагеря, ни ограды, никакие другие меры не смогут их остановить, если пойдут сотни тысяч человек. Ни ограды, ни армия, ничто не сможет нас спасти». Между тем в настоящее время благодаря взвешенной политики Анкары Болгария, по словам ее премьера, имеет на своих границах «нулевой миграционный натиск».
— Обратимся к судьбе республики Рожава — так называемого Сирийского Курдистана. Теперь, после успешной операции турецких вооруженных сил, этот проект можно считать закрытым? Такой страны, пусть и самопровозглашенной, больше нет на карте Ближнего Востока?
— Да, этот проект можно считать закрытым. Еще недавно все обсуждали необычное письмо Дональда Трампа Реджепу Эрдогану (то самое, где американский президент прибег к непарламентским выражениям вроде: «Не строй из себя крутого парня. Не будь дураком!» — прим. ред.), но при этом почти никто не упомянул, что в приложении к этому письму хозяин Белого дома переслал в Анкару копию секретного письма генерала Мазлума Абди — лидера сирийских курдов. И как раз в этом, а не в непозволительном тоне послания заключается самое страшное и для Трампа, и для Белого дома, и для НАТО! Ведь курдский генерал Мазлум адресовал свое письмо президенту США через секретные каналы связи Пентагона как своему союзнику, предлагая американцам разные варианты, которые они могли бы использовать в своей внешнеполитической игре с Турцией. А Дональд Трамп просто взял и переслал секретную записку Мазлума — Эрдогану (в сопроводительной записке 45-й президент США писал: «Генерал Мазлум готов вести с вами переговоры, идти на уступки, каких они никогда в прошлом не делали. Я направляю вам под грифом „секретно“ копию его письма на мое имя, которое только что получено» — прим. ред.). Но это же реальный скандал! Тайное и доверительное письмо курдского лидера передано в руки врагов курдов. В этом, как я считаю, и заключается одно из косвенных подтверждений той игры, которая ведется сейчас в треугольнике Москва — Анкара — Вашингтон.
Еще одно подтверждение — это совместные действия США и России в Совбезе ООН в ночь с 10 на 11 октября, когда на экстренном заседании в Нью-Йорке европейские страны (Великобритания, Франция, Германия, Польша и Бельгия) потребовали осуждения Турции за ее военные действия в Сирии. И что же? Вашингтон и Москва отклонили резолюцию, на которой настаивали европейцы. Да, европейские державы тоже включены в ближневосточную игру, и все же — не в той степени. Европейцы и иранцы были лишь отчасти проинформированы о том, что было решено в рамках секретных договоренностей между Россией, США и Турцией.
Игра эта может показаться достаточно простой, если не учитывать сложные интересы каждой из стран, которые в нее включены. И все же есть и общие интересы, которые объединяют страны вышеупомянутого треугольника. У сирийских курдов (после того, как они перетащили сюда свои основные боевые силы) сосредоточено в регионе до 35–40 тысяч военных. По сценарию, разработанному в «треугольнике», после ухода американских солдат из Рожавы курды остаются в окружении. Они окружены со стороны Турции, Ирана и Башара Асада. Они оказываются в ловушке. Из этой ситуации у них может быть только два выхода. Первый — идти напролом и объявлять о создании независимого «Сирийского Курдистана», надеясь на противоречия в американских элитах, где есть и сторонники, и противники такого рода развития событий. В Пентагоне, к примеру, или в Европе определенные силы поддерживают эту идею. Второй вариант, который в настоящее время реализуется, — это все-таки вступить в контакты с Москвой и начать лавировать между Турцией и Россией.
Хотя курдов жалко в этом отношении — пройдет острая фаза конфликта, будут выработаны договоренности и способы контроля над курдской территорией (например, боевиков заставят сдать оружие), после чего может наступить время расправ над курдами. Собственно сирийских курдов, в принципе, не так уж много. Большая часть пришла сюда из Турции или Ирака.
Вот мы говорим: «курды, курды», исходя из того, что существует курдский народ. И это правильно — ведь существует славянский народ или арабский. Но все же подобное — эфемерные величины. Что такое славянский народ? Это русские, украинцы, белорусы, поляки, чехи и так далее — все совершенно разные. Курды — тоже не монолит, а совокупность народов, некоторые из которых уже достигают стадии государственного самоопределения. Например, курды, пришедшие в Рожаву из Ирака, — это те, у кого были очень сложные отношения с режимом Масуда Барзани (президента Иракского Курдистана до 2017 года — прим. ред.). Поэтому, когда турки затеяли операцию «Источник мира», преемник Масуда, Нечирван Барзани, выступил с заявлением о том, что для иракской курдской автономии очень важны хорошие отношения с Турцией и они не будут иметь к происходящему никакого отношения. Примерно то же самое заявили и иранские курды, которые сказали, что в условиях экономических санкций против Ирана Турция представляет для них значимость как важнейший экономический партнер и поставщик продуктов. То есть для иракских и иранских курдов все это важнее, чем судьба Рожавы.
— Однако если мы посмотрим на данные Википедии по численности населения «Сирийского Курдистана», то здесь — просто ошеломляющие цифры: более 4 миллионов человек (правда, с учетом того, что около половины — беженцы). Но это же полноценное государство размером с Финляндию! Или Википедия врет?
— Думаю, что, во-первых, Википедия врет. Во-вторых, давайте вспомним, почему многие сирийцы (то же окружение Башара Асада) относятся к курдам как к предателям? Если кого-нибудь из этих людей спросить, кого они больше ненавидят — турок или курдов, то они в один голос ответят: курдов. Почему? Дело в том, что когда в 1980–90-е годы в Турции шла борьба с Рабочей партией Курдистана, со всеми этими ребятами, которыми окружил себя Абдулла Оджалан (лидер и основатель РПК — прим. ред.), многие из курдов переезжали в Сирию, там жили, и сирийский режим закрывал на это глаза (сам Оджалан бежал от преследований в Сирию в 1980 году и жил в Дамаске вплоть до 1998-го, когда Хафез Асад сдался под нажимом Анкары и попросил основателя РПК покинуть страну — прим. ред.). Лишь после знаменитого Аданского соглашения 1998 года Турция получила возможность бороться с террористами Рабочей партии Курдистана, заходя для этого на территорию Сирии. Поэтому то, что турецкие вооруженные силы зашли сейчас на северо-восток САР, — вполне законный шаг с точки зрения соглашения, заключенного в свое время в Адане.
Но я хочу сказать о другом: в последние два десятилетия ХХ века происходил ощутимый приток курдов на сирийскую территорию. Не думаю, что речь идет о миллионах человек, но абсолютно точно — о сотнях тысяч. До определенного времени им не давали гражданства САР. Однако они стали получать его с наступлением «арабской весны» в 2011 году, когда начались сложности для Дамаска и когда тот, пытаясь привлечь курдов на свою сторону, стал выдавать им сирийские паспорта (всего было выдано около 300 тыс. таких паспортов — прим. ред.). Но курды ответили на это весьма специфически — они так и не поддержали Дамаск. А когда в регион пришли американцы, они просто бросили режим Асада и перешли на сторону США.
При всем при том я очень уважаю курдов — это очень открытый и мужественный народ. Особенно курдские женщины, которых на Ближнем Востоке считают чем-то вроде воинственных и бесстрашных амазонок. Но когда Бог дает какое-то одно блестящее качество, другого важного свойства он обыкновенно лишает. С одной стороны, есть историческая курдская доблесть, в которой специалисты не сомневаются, а с другой — нынешнее отсутствие стратегически мыслящих лидеров. В результате курды периодически оказываются в стратегическом тупике.
Сейчас у сирийских курдов есть, по сути, один разумный выход — договориться с Москвой. Потому что гарантом того, что их не начнут вырезать спустя какое-то время (не теперь, а через полгода-год), может быть только Россия и ее позиция.
— Какова может быть наша мотивация, чтобы взять курдов под опеку? Я понимаю, почему во времена СССР мы пытались дружить с курдским народом, создавали условия для переезда курдов в Советский Союз, организовывали здесь курдские землячества. За всем этим стояли тлеющие (правда, из последних сил) идеи интернационализма и экспорта социализма, распространения его в ближневосточных и азиатских странах. Даже само «левацкое» название Рабочей партии Курдистана отсылает нас к тем «красным» временам, хотя в нынешних рядах РПК давно нет тех, для кого паролем было — «Пролетарии всех стран, соединяйтесь». Зачем нам сейчас курды, из каких идеологических или стратегических соображений?
— Знаете, в последнее время мы очень осторожно действуем в отношении курдов. Когда в 2015-16 годах курды затевали свое «танго» с американцами, они одновременно приезжали и в Москву (более того, в столице РФ до сих пор действуют самые разные курдские представительства). Но когда дошло до решающего момента, сирийские курды «кинули» Москву, как прежде Дамаск. Они выбрали Вашингтон. Может быть, потому, что американцы обещали Рожаве и воздушную, и военную поддержку. Выбор, стоявший тогда перед США, был более простым, чем у РФ: им не надо было выбирать между Дамаском и Эль-Камышлы (столицей самопровозглашенной Рожавы — прим. ред.). Они были однозначно и против Башара Асада, и против ДАИШ, но — в союзе с курдами.
Почему сейчас такой скандал разгорается в Америке? Нет, по сути вовсе не из-за курдов. Не следует наивно полагать, что американцы вдруг воспылали искренней любовью к независимой Рожаве. В американской элите и военно-разведывательном комплексе США обсуждается глобальный подрыв доверия к Соединенным Штатам как к лидеру западного мира. Если сегодня американцы бросили на произвол судьбы курдов, то что завтра помешает им сделать тоже самое по отношению к полякам, румынам и т. д.? И тогда НАТО просто перестанет существовать. Лицемерные американцы, французы или британцы тревожатся вовсе не за судьбу курдского народа, а за свою собственную. «Сегодня „кинули“ их, завтра — нас», — так примерно могут они рассуждать. А дальше что? «А дальше, — отвечают сами себе американцы, — Соединенные Штаты останутся в одиночестве». Стратегия Владимира Путина на развал НАТО через поддержку Турции и поражение США в Сирии вполне может привести к международной изоляции Вашингтона, а натовский альянс перестанет существовать.
— То есть, византийская игра Путина, которую он ведет через древний Константинополь, ставший Стамбулом, может привести к геополитическому одиночеству американцев. Но почему тогда Трамп этому как будто подыгрывает?
— Вы же понимаете, что в политике очень важно сбалансировать интересы. С одной стороны, здесь НАТО и его роль, а с другой — предвыборное обещание Трампа вывести американские войска с Ближнего Востока. Организация Североатлантического договора фактически сидит на шее у США. Другие члены НАТО не платят и двух процентов от своего ВВП на содержание блока (для сравнения: Франция выделяет 1,79%, от ВВП, Германия — 1,22%, Великобритания — 2,14% и т. д. — прим. ред.). А американцы понесли на Ближнем Востоке триллионные убытки, и непонятно во имя чего. Здесь на одной чаше весов обязательства США как мировой державы, а на другой — личные интересы Дональда Трампа накануне президентских выборов 2020 года.
Нынешняя ситуация в Штатах — это (не побоюсь этого слова) канун гражданской войны. Во всяком случае, межэлитной гражданской войны. И сам Трамп прекрасно представляет себе нравы американской элиты. Он понимает, что, если он не будет переизбран в 2020 году, то в ближайшее после этого время его обязательно посадят в тюрьму (найдут за что). Тут приходится выбирать между имперскими обязательствами Вашингтона и своими личными интересами, а также интересами своей семьи. Трамп очень много чего наворочал, в том числе посредством ближайших родственников — дочери Иванки и зятя Джареда Кушнера. Политика — это, как известно, искусство возможного, а скандальная политика — это когда ты выбираешь из трех опасных вариантов наименее опасный для тебя лично.
— Что касается отношений Путина и Эрдогана: от сегодняшних сочинских переговоров вы ждете закрепления договоренностей и сверки часов? Нам не стоит опасаться нового кризиса, как это уже бывало в связи со сбитым российским бомбардировщиком Су-24?
— Ситуация со сбитым самолетом была взаимной ошибкой Турции и России, и в большей степени — ошибкой Путина. Как только представилась такая возможность, Эрдоган объяснил Владимиру Владимировичу настоящую подоплеку этих событий. Грубо говоря, объяснение могло выглядеть так: «Это была игра против нас обоих. ВВС Турции — это как раз те силы, которые приняли наибольшее участие в попытке военного переворота в июле 2016 года (тогда истребители F-16 даже совершили авиаудары по президентскому дворцу и зданию парламента — прим. ред.). Турецкие летчики, сбившие в 15-м году российский истребитель, получали указания из центра, который находился под контролем Фетхуллаха Гюлена. Сам Гюлен проживает в США, где его курируют ЦРУ — даже не ФБР! Показательно, что, когда Федеральное бюро расследований предприняло аресты сторонников Гюлена в Соединенных Штатах, ЦРУ отказалось выдавать Фетхуллаха. О чем это говорит? О том, что управление не выдает своих наиболее ценных агентов даже собственной контрразведке». Что из этого следует? Думаю, что Эрдоган мог сказать Путину: «Нас хотели поссорить и развести как «лохов». То обстоятельство, что турецко-российский кризис 2015 года был довольно быстро преодолен, свидетельствует, что в Кремле эту аргументацию приняли и поняли.
— Хорошо, Путин и Эрдоган тогда помирились. Но кто поручится в долговечности самого Реджепа Тайиповича (не говоря уже о Владимире Владимировиче)? Каков запас прочности у выстраиваемого им государства, которое во многом (если не во всем) противоположно республике, созданной когда-то Мустафой Ататюрком? Или мы имеем в лице Турции ситуативного союзника, который с уходом Эрдогана с политической сцены может снова развернуться в сторону США?
— Понятие «ситуативного союзника» сегодня можно отнести к любому государству. Давайте говорить откровенно: Россия по-прежнему находится во внешнеполитической изоляции. Многие и в РФ исходят из того обстоятельства, что после ухода Путина наша страна может совершить резкий разворот. Красноречивый пример: почему большинство новейших танков, которые сейчас производятся в КНР, направляются на российско-китайскую границу? При всех наших разговорах о российско-китайской дружбе и союзничестве! Не потому, что китайцы не доверяют Путину — как раз ему-то они доверяют. А потому, что в Пекине исходят из того, что может произойти через 3-5-7 лет.
Впрочем, сейчас в Турции действительно произошла смена социальной структуры. Республика Ататюрка, созданная в октябре 1923 года, в настоящее время приближается к своему столетию. И для Реджепа Эрдогана очень важна эта дата, которая подчеркнет становление нового, оттоманского, эрдогановского государства. Турки — умные люди: они не отвергают роль Мустафы Кемаля Ататюрка в своей истории, как мы еще недавно отвергали роль Иосифа Сталина. Тем не менее, социальная структура страны поменялась, и мусульманская идентификация населения опять вышла на первый план. И даже если после Эрдогана к власти придет кто-то совсем другой, он не сможет игнорировать этого фактора. Это не конъюнктура — исламизация опирается на внутреннее общественное мнение, на исламские традиции. Это долгосрочная стратегия.
— Турция оставила попытки влиять на тюркоязычные регионы России, предпринятые в 1990-е годы Гюленом? Я имею в виду турецкие лицеи, которые открывались тогда в нашей стране, включая, в первую очередь, Татарстан, и вообще ставку на «единство тюркских народов», которое на практике, как некоторые думают, могло послужить разрушению другого единства — народов России.
— Я думаю, что таких попыток никогда и не было. Существовало стремление иметь какие-то отношения с братскими тюркскими народами. Но все это на практике выглядело не совсем так, как задумывалось. Скажем, встречается Эрдоган с лидерами и представителями тюркских республик, которые когда-то входили в Советский Союз. Узбекистан, Казахстан, Туркменистан… Иногда на такие встречи приглашали людей из Башкортостана и Татарстана. И вот они собираются все вместе, и тогда выясняется, что все они между собой общаются на русском языке. В этом собрании Эрдоган — единственный, кто не понимает, о чем они говорят. Люди беседуют о своих проблемах и интересах, а турецкий лидер просто наблюдает со стороны. Кстати, переводчиком для Эрдогана в последнее время обыкновенно выступал президент Азербайджана Ильхам Алиев.
Поэтому, я полагаю, это большое преувеличение — считать, что за счет турецких колледжей и лицеев кто-то хотел что-то разрушить. Тем более, это не так в настоящее время — финансирование этого направления в последние 5-7 лет резко сократилось. Сократилось в связи с тем, что у Турции возникли другие проблемы — не севера, а юга. К тому же, для турков очень важно успешно балансировать между американцами и Европой, между американцами и Россией, между Россией и Китаем. Здесь даже не совсем понятно, кто с кого берет пример в искусстве балансирования — то ли Эрдоган с Путина, то ли Путин с Эрдогана. Российский лидер тоже любит балансировать и проходить по лезвию бритвы — в частности, на Ближнем Востоке. Он умудряется сохранять хорошие отношения одновременно и с Израилем, и с Ираном. Хотя в последнее время отношения с Израилем начали ухудшаться — во время последней сентябрьской встречи в Сочи Беньямин Нетаньяху прождал задержавшегося в Дагестане Путина более трех часов. Хотя израильский премьер прилетел тогда в Сочи исключительно ради одной встречи с президентом РФ.
— Ну, это немного напоминает манеру императора Александра III, который говорил: «Европа может подождать, пока русский царь удит рыбу». Хотя вряд ли Путин достиг такого авторитета.
— На Ближнем Востоке он этого достиг. Но в чем здесь заключается парадоксальная ситуация? Многие хвалят Путина за то, что он очень умело использует ошибки американцев и европейцев, хорошо разыгрывает карты между американцами и турками. Но при этом многие задаются вопросом: «А какова долгосрочная стратегия России в ближневосточном регионе? Чего хочет Путин?» Ну, понятно, что регулировать мировой нефтяной рынок. В этом смысле важны отношения с Ираном и Саудовской Аравией. Но что дальше? Это никому не понятно. Вопросов о долгосрочном будущем на Ближнем Востоке накопилось очень много.
— Быть может, эта долгосрочная стратегия просто не прочитывается на поверхностный взгляд, но она — есть?
— Приведем в пример американцев, чья долгосрочная стратегия очень проста: контролировать ключевые районы и регионы мира. Когда они говорят о национальной безопасности, это все не более чем красивые слова. Желание одно — контролировать. Одним из таких ключевых регионов является Ближний Восток. Именно там расположены две крупнейшие в мире американские военные авиабазы. Это Инджирлик в Турции и Эль-Удейд в Катаре. Они могут считаться самыми мощными не только на Ближнем Востоке, но вообще на планете. Достаточно сказать, что, если американцы вдруг надумают закрыть Инджирлик, то НАТО сразу перестанет существовать. Во всяком случае, в ближневосточных землях.
Надо учитывать, кроме того, что американские опорные точки разбросаны по всем важнейшим странам. Они есть в Иордании, в Объединенных Арабских Эмиратах, в Омане, в Бахрейне и т. д. Это совсем не обязательно военные базы, но это такая инфраструктура, которая в течение нескольких недель может быть превращена в нормальную базу. Опираясь на эту сеть, США решает свои задачи — причем, не только политические. В 1991 году после «Бури в пустыне» американцы еще около 15 лет «сосали» и «доили» освобожденный ими от «агрессии Саддама Хусейна» Кувейт. Они просто давали кувейтской элите номера банковских счетов, на которые та должна была переводить деньги. Как это назвать — грабеж, колониализм или политическая игра? Соединенные Штаты делали это, опираясь на созданную ими заблаговременно военную инфраструктуру, на танки, самолеты, авианосцы, а не на «бла-бла-бла». Я, конечно, не призываю, чтобы Россия делала так же, но что-то делать, безусловно, надо.
— Таким образом, американская идея контроля сводится к роли мирового жандарма. Если же прислушаться к нашей риторике, то можно прийти к выводу, что мы так озабочены идеей многополярного мира, что ради нее одной залезаем в самые разные уголки планеты, где раньше безраздельно царили американцы. Так что, мы просто хотим показать Америке кукиш?
— Мы можем сколько угодно показывать кукиш и говорить о многополярном мире. Но что это означает на практике? Это ведь не тот случай, когда каждый маленький диктатор начинает считать себя пупом земли. Существуют правила большой игры, которые согласованы между пятью-семью-десятью ключевыми мировыми державами. Это и есть многополярность? Но среди этих стран мы больше не найдем единоличного жандарма, каким были США, а до них — Великобритания. А какие правила игры сегодня действуют? Мы привыкли, что это правила, связанные с ООН, МВФ, с Всемирным банком, но и эти структурные элементы в настоящее время все чаще не работают, оказываются неэффективными. Поэтому здесь должна действовать заново сформулированная политическая философия и политическая идеология. И эти новые правила игры, как мне представляется, в ближайшие 5-7 лет будут сформулированы именно на Ближнем Востоке, который сыграет роль своего рода экспериментальной лаборатории. Будет ли новый мир — прокитайским? Или же он будет миром, в котором станет господствовать триада: Россия, Китай и США? Или же это окажется G-2: КНР и США? А, возможно, еще и Европа попытается вылезти из своего гроба, в котором она добровольно оказалась? Никто этого пока не знает — ни в Белом доме, ни в Кремле.
Если мы вспомним историю (а самая лучшая наука — это история, как свидетельствовал Иосиф Виссарионович Сталин), то увидим, что при переходе из одной мировой парадигмы в другую всегда происходили большие войны. Столетние, тридцатилетние, наполеоновские, две мировые войны… Главная проблема сегодняшнего дня: как при переходе к новой структуре международного сообщества, к новой парадигме — избежать войны. Потому что военные конфликты сейчас становятся все более неуправляемыми, даже локальные.
— А какова краткосрочная перспектива? 17 октября турецкая операция «Источник мира» была приостановлена. До этого она больше напоминала успешный блицкриг: курды почти не сопротивлялись. Или же турки имеют шансы завязнуть в «Сирийском Курдистане»?
— Все-таки не будем называть это Курдистаном, поскольку внутри Рожавы (то, что называется территорией Евфратской долины) основную часть составляли арабские племена. Если же говорить о курдах, то это — пришлые курды. Что делают сегодня турецкие вооруженные силы? Они фактически повторяют в общих чертах две свои предыдущие военные операции в Сирии — «Щит Евфрата» и «Оливковую ветвь». Турки наступают, не убивая и не уничтожая местное население — они просто выдавливают курдов с этих земель. Курды, которые не пользуются поддержкой у местного арабского населения, неизбежно отступают. Впереди идут силы Сирийской свободной армии. которые начинают выстраивать временную инфраструктуру, следом — турки. Закрепление на отвоеванной земле происходит мгновенно. Поскольку все это было в какой-то степени заранее согласовано, то здесь нет никаких неожиданных фланговых ударов, тяжелых поражений и пр. Решено из предварительных договоренностей, что курдами займется Дамаск. Ну что ж, говорят себе турки, значит, мы просто выдавим их навстречу наступающим войскам Башара Асада. Пусть они сами там разбираются.
— Кстати, а каков состав Сирийской свободной армии, созданной при поддержке Турции?
— На 85 процентов — это сирийцы, арабы, но есть и туркоманы, и представители иных народов. Единственная деталь: там нет шиитов и нет алавитов. Все — сунниты. В этом коренное отличие Сирийской свободной армии и правительственной, чей командный состав в значительной степени укомплектован из алавитов.
— Это — другая Сирия, не та, что присягнула Асаду?
— Это суннитская Сирия, и это долгосрочная проблема для Путина, поскольку сунниты в САР составляют конфессиональное большинство, до 75-80 процентов населения. Алавитов — 15 процентов, коренных сирийских курдов — 5 или 6 процентов.
— Как же Путин выкручивается из этого неловкого положения?
— Для него это не вопрос веры, а, скорее, вопрос политический. Иначе бы он не пытался все время наладить отношения между суннитской Турцией и шиитским Ираном, к примеру. Что касается операции «Источник мира», то не могу назвать ее блицкригом. Турки объявили о ее начале 9 октября, и с тех пор, вплоть до приостановления операции, продвинулись на 10-12 км, и только на некоторых направлениях сумели выйти на заявленные 32 км. К примеру, сначала договаривались, что город Манбидж будет находиться под контролем турков, но сейчас он — под контролем российской военной полиции и Сирийской правительственной армии. Но это не блицкриг — речь ведь не идет о том, чтобы полностью уничтожить военные подразделения курдов с помощью фланговых прорывов, разрыва сил противника и их окружения. На севере Сирии это не так. Курды постепенно вытесняются подальше от турецких границ. Турки сразу же закрепляются на завоеванных позициях, создают органы власти, организуют гуманитарную помощь населению. Так что речь идет о долгосрочном контроле над территорией, население которой в целом симпатизирует туркам.
Есть еще один момент: когда при поддержке саудитов и американцев создавалась Рожава и так называемый арабо-курдский альянс, то это очень не нравилось арабам и сирийцам. Поэтому никакого курдского партизанского движения в долине Евфрата сегодня не возникнет — оно немыслимо там, где население настроено против бежавшей курдской администрации. Так что, это не блицкриг. Что же касается того, сколько может продлиться операция после ее возобновления, то думаю, что до первой половины ноября. То есть, она займет три-четыре недели, если не случится каких-нибудь эксцессов вроде неожиданного возвращения американских военных.
— Какие игроки после исключения из игры курдов и американцев остаются сегодня в САР? Это армия Башара Асада, это Турция…
— Это — российская авиация. К тому же, на территории республики остаются сразу три шиитские милиции, которые контролируются иранцами. О них в России пока ничего не слышно, но они существуют. Они набраны в Ираке, Пакистане и среди хазарейцев в Афганистане. Каждая такая бригада включает в себя по несколько тысяч человек. Точную численность их никто не знает, но это очень боеспособные части. Они близки по боеспособности к ливанской Хизбалле. В ряде эпизодов шиитская милиция оказывалась даже более эффективной, чем Сирийская правительственная армия.
— Остатки ДАИШ (арабское название ИГИЛ, террористической группировки, запрещенной в РФ — прим. ред.) были вытеснены из Сирии еще в феврале?
— С ДАИШ более сложная ситуация: то, что осталось от сирийского крыла запрещенной группировки, ушло в подполье. Это произошло на многих территориях, включая Евфратскую долину.
Почему даже курды при поддержке американцев не пытались полностью искоренить ДАИШ? Ну, первое, как я уже сказал, сводится к тому, что население не слишком симпатизировало курдской администрации и американским военным. А второй важный момент заключается в том, что в составе ДАИШ очень много было представителей курдов. Когда сегодня говорят, что курдские формирования воевали против боевиков запрещенного «Исламского государства», это не совсем соответствует действительности. На самом деле курды играли важную роль в рамках ДАИШ и считались одной из самых воинственных и агрессивных группировок. Сейчас же они просто перешли на подпольное положение. Впрочем, в некоторых провинциях Ирака они начинают постепенно приоткрываться заново. Сложность ведь заключается в том, что ДАИШ — это, прежде всего, сунниты Шама (арабское название Сирии — прим. ред.) и Ирака, которые оказались под давлением шиитов. При том, что большинство населения Сирии — это сунниты, а в Ираке, напротив, шииты, но в течении длительного времени находившиеся под властью суннитов. И именно эти сунниты (в частности, разведка Саддама Хусейна) и создали в 2008–2009 годах в Ираке предпосылки для появления такого движения как ДАИШ. А, поскольку унижение суннитов в регионе продолжается, то сохраняются и предпосылки для активизации сторонников ДАИШ.
