Ахромеева Т.С.1, Малинецкий Г.Г.1, Посашков С.А.2.
1 Институт прикладной математики им. М.В.Келдыша РАН
2 Финансовый университет при Правительстве РФ
В сегодняшней реальности есть и настоящее, и прошлое, и будущее.
Надо просто увидеть будущее и поддержать его.
/ С.П. Курдюмов
В настоящее время мир находится в точке бифуркации, в ситуации выбора будущего. Сам термин «бифуркация» (от французского bifurcation – раздвоение, ветвление) был введен в 1834 г. Карлом Якоби, изучавшим фигуры равновесия вращающейся жидкости. Ученый заметил, что при изменении параметра (в данном случае скорости вращения) меняется число и/или устойчивость решений, которые он изучал. Это явление он назвал бифуркацией, а значение параметра, при котором это происходит, точкой бифуркации.
Выдающийся математик, физик, философ Анри Пуанкаре, разрабатывавший теорию бифуркаций и заложивший основы новой «нелинейной математики», полагал, что это понятие станет важнейшим в наступившей эпохе. Он оказался прав, — вначале этим термином начали пользоваться гуманитарии, трактуя его как точку выбора, в которой прежняя траектория, по которой развивалась система, теряет устойчивость, и появляются новые возможности. Затем такие слова появились в лексиконе предпринимателей, журналистов, политиков.
Время прохождения точки бифуркации является очень ответственным, — оно определяет путь будущего развития, изменить который далее будет трудно или невозможно. Однако в самой точке система, в которой происходит бифуркация, оказывается особенно восприимчивой к управляющим воздействиям – делам, стратегическим достижениям цивилизаций, государств, компаний, а иногда и отдельных людей [1].
Между какими путями в будущее сейчас делается выбор? Если посмотреть на данные по росту валового внутреннего продукта (ВВП), который дает статистика, и прогноз на ближайшие десятилетия, получаемые с помощью модели мировой динамики, то картина представляется достаточно благополучной [2]. ВВП Китая, США, Индии, Бразилии, Южной Африки растут в экспоненциальном режиме, то есть увеличивается в одинаковое число раз за одинаковые промежутки времени. Однако показатели этого роста различны, что через десятилетие, а может быть, и быстрее приведет к переделу сфер влияния различных цивилизаций и пересмотру системы международных отношений. Те, кто развиваются быстрее, постараются сместить баланс сил в свою пользу.
Поэтому для того, чтобы выявить качественные сдвиги, надо рассматривать другие показатели развития. Одним из них является скорость роста мультифакторной производительности (труда и капитала). На рис. 1 показано, как менялась эта величина в последние десятилетия в американской экономике.
Рис. 1. Динамика мультифакторной производительности. Рисунок взят из работы [3].
Видно, что она превышала 2,5%/год только в течение одного «золотого десятилетия». Достичь таких темпов роста позволили три экономически значимые инновации – большая химия, которая дала новые материалы, массовое использование конвейера в невоенном секторе экономики, а также широкое использование двигателя внутреннего сгорания и тотальная автомобилизация Америки. За последующие полвека не было инноваций подобного масштаба. Мультифакторная производительность к настоящему времени упала на порядок…
Особо следует остановиться на роли компьютеров в развитии американской и мировой экономики, прежде всего, в сфере производства. В 2007 г. лауреат Нобелевской премии по экономике Роберт Солоу исследовал, как повлияло широкое внедрение вычислительной техники на производительность труда в разных сферах американской экономики. Он показал, что таких отраслей нет, кроме одной … производства компьютеров. Этот результат парадоксален на фоне удивительно быстрого роста производительности компьютеров. Нынешние машины считают в 250 млрд раз быстрее, чем их первые образцы, но значимого экономического эффекта это не дало.
Выбор, перед которым стоит мир, и который прекрасно иллюстрирует приведенный рисунок, экономисты комментируют в следующих словах: «Мировая экономика предельно нуждается в новых методах производства реальных товаров. Глобализация многократно увеличила количество потребителей, претендующих на уровень жизни среднего класса… Но текущая производительность капитала не дает такой возможности. Ни денег, ни ресурсов, ни людей не хватит для того, чтобы также сытно жил весь мир. И производительность, и ресурсоемкость должны измениться многократно, в соответствии с этим запросом. Иначе мир не удержится в равновесии. И то, что сегодня все острее звучит вопрос об угрожающем неравенстве мира, не случайность… Вопрос, который стоит всё более серьезно, — как мир будет решать проблему неравенства. Есть ли технологические и экономические решения или это будет война» [3, с.18].
Мир сейчас, как витязь на распутье, стоит на перепутье трех дорог. И есть значимые тенденции, подталкивающие его в каждом из направлений. Перечислим пути в будущее.
Инерционное развитие. Известна классическая формулировка, утверждающая, что политика есть концентрированное выражение экономики. Но эту цепочку можно продолжить. Сама экономика является результатом массового применения технологий, которыми владеет общество, людьми, обладающими соответствующей квалификацией. И в создании новых технологий, и в развитии системы образования решающими являются изобретения, открытия, новые знания, которые являются итогом научных исследований.
Перед наукой и техникой XXI в. стоят грандиозные задачи. В течение 15‑20 лет необходимо создать и освоить новый набор жизнеобеспечивающих технологий, начиная от энергетики и получения продовольствия и кончая новым природопользованием и новыми методами согласования интересов и достижения компромиссов в обществе. К сожалению, средний уровень образования и в России, и в мире падает. Влияние науки на общество и элиты уменьшается. Серьезный кризис переживает фундаментальная наука. В частности, по мнению большинства экспертов, достижений, сравнимых по важности и масштабу с созданием теории относительности и разработкой квантовой механики не было почти век. Все меньшее внимание уделяется получению нового знания и всё большее тому, как конвертировать имеющееся в технологии.
«Человечество играет с катастрофой. Общий системный коллапс является реальной возможностью», — предупреждают авторы юбилейного доклада Римского клуба [4, с.101].
Мировая война. В современном мире очень велик уровень неравенства. И хотя компьютеры пока не сыграли существенной экономической роли, их влияние на общество трудно переоценить. Телекоммуникации, интернет, социальные сети сделали неравенство очевидным. Около 6 млрд чел. сейчас претендуют на уровень жизни среднего класса ведущих стран Западной Европы. Возможности обеспечить его при нынешнем уровне технологий и социальном устройстве, нет. Заставить принять неравенство может война, способная отбросить многие страны, регионы, цивилизации на столетия назад. На наших глазах разыгрывается картина, типичная для кануна мировых войн. Страны-лидеры, опираясь на своё технологическое преимущество, создают оружие новых поколений. Они надеются, используя это оружие, а в идеале только угрожая им, изменить геополитическую и геоэкономическую ситуацию в свою пользу.
Это тупиковый и крайне опасный вариант. При этом в долгосрочной перспективе такая катастрофа не только не решает стоящих перед человечеством глобальных проблем, но и создает множество новых. Тем не менее, мы видим и тенденции, и шаги, которые ведут к этой траектории. Под угрозу поставлены многие соглашения об ограничении различных типов вооружений. Оружие предполагают вывести в космос. Развитие системы искусственного интеллекта (ИИ) создает иллюзию возможности «безлюдных войн» и нанесения первого обезоруживающего удара…
Социально-технологический прорыв. В XX в. были достигнуты грандиозные успехи в улучшении жизни людей. Свидетельство этого – более чем четырехкратный рост численности населения мира за столетие. Вероятно, можно и дальше двигаться по этому пути. Для взрослого человека характерна способность находить компромисс между своими потребностями, возможностями и доступными ресурсами, а также умение жить не только сегодняшним днем, но и заглядывать в будущее, планировать надолго. Вполне возможно, что и человечеству удастся «повзрослеть», обойдясь без разрушительных катастроф. Подобные сценарии обсуждаются давно. Часть из них связана с представлением о переходе от индустриальной к постиндустриальной фазе развития цивилизации. Цель этих заметок – обсудить такие проекты будущего, связанные с ними риски и возможности в междисциплинарном контексте.
Междисциплинарные подходы и гуманитарно-технологическая революция
Стратегия без тактики – это самый медленный путь к победе.
Тактика без стратегии – суета перед поражением.
/ Сунь-Цзы
Начиная с основоположника методологии опытной науки, выдающегося ученого Нового времени Фрэнсиса Бэкона (1561‑1626), идея упорядочить научные дисциплины становится очень популярной. Социолог наполеоновской эпохи Огюст Конт (1798‑1817) построил, исходя из своих методологических представлений, иерархию научных дисциплин: «математика, астрономия, физика, химия, биология, социология». Он считал, что предыдущая наука в этом ряду предопределяет развитие последующей. При этом математика, дающая «чистое знание», рассматривающая количественные соотношения, оказалась в положении «царицы наук». Конт предостерегал против использования методов одной науки в другой и считал, что каждый должен заниматься своей областью. Если гиганты XVII в. – Декарт, Галилей, Ньютон, Лейбниц и ряд других – были энциклопедистами, то философы и методологи XIX в. ориентировали ученых на специализацию в конкретной области. И это кажется естественным – сосредоточившись на конкретной области, можно продвинуться гораздо дальше, чем ученые, которые распыляют свои силы, работая в нескольких областях. Да и наука в целом стала гораздо обширнее, чем была раньше.
Ситуация кардинально изменилась во второй половине XX в. в связи с необходимостью в ограниченные сроки осуществлять крупные научно-технические проекты, прежде всего, в области обороны. Атомный и космический проекты потребовали координации усилий многих тысяч исследователей и инженеров, которые должны говорить на одном языке, понимать друг друга и работать на общий результат. В короткие сроки понадобилось создать целые отрасли промышленности, огромные коллективы, стали нужны руководители нового типа со стратегическим мышлением, готовые работать на границе с неведомым и выходить за рамки своей конкретной области. На дефицит таких людей сетовал Джон Кеннеди, говоря, что у него есть тысячи специалистов, знающих, как построить пирамиду, и нет ни одного, который знал бы, следует ли её строить.
До XX в. наука была уделом одиночек, способом удовлетворить своё любопытство. В прошлом столетии она превратилась в огромную отрасль, во многом определяющую стратегический потенциал страны, а ученый стал представителем массовой профессии. Конечно, всё это потребовало чего-то, лежащего выше отдельных научных дисциплин. Казалось бы, эту роль могла бы сыграть философия, разбирающаяся в том, как и на какой основе появляется новое знание, что определяет динамику общества, культуры, науки, а также во многих других глубоких и важных вопросах. О создании «научной» философии, лежащей в основании различных дисциплин, мечтал много веков назад Френсис Бэкон. К сожалению, этот проект, как показала история, не удался. Дело в том, что, в отличие от конкретных наук, этот вид деятельности не имеет института «наследования проблем». То, что казалось важным и существенным для одного поколения философов, другим может быть объявлено устаревшим или не имеющим смысла. Кроме того, в отличие от эксперимента в естественных науках и аппарата доказательств, позволяющего показывать истинность одних и ложность других утверждений в рамках создаваемой теории, в философии не возникло инструментов, позволяющих убеждать оппонентов. Вероятно, поэтому известный философ, специалист по этике, академик А.А.Гусейнов в шутку назвал философию «сказками для взрослых». Но в каждой шутке есть лишь доля шутки – остальное правда.
Поэтому остается удивляться научной смелости и удаче американского математика Норберта Винера и его коллег, заложивших основы общей теории управления и связи в технике, в организме, в обществе, — кибернетике [5]. Перелистывая классические работы в этой области сейчас, через 70 лет после того, как она была создана, видишь, что в её основе лежит взгляд инженера или врача, желающего построить или починить систему управления, опираясь на здравый смысл и простейшие математические модели.
В самом деле, если надо управлять какой-либо системой, то следует посмотреть, какие воздействия на неё u есть в нашем распоряжении, разобраться, как объект на них реагирует y = Au и скорректировать, исходя из этого, свои воздействия uнов = u + By. Из таких элементарных соображений вытекает основополагающее понятие обратной связи. Оно кажется очевидным – как можно управлять объектом, не зная, как он отреагирует на наши управляющие воздействия?!
Если мы сами строим систему управления или хотим, чтобы объект находился близко к равновесию, то и операторы A иB следует выбирать самыми простыми, то есть линейными. Последнее означает, что если мы в α раз увеличим входные воздействия u1 = αu, то во столько же раз увеличится и выход y1 = αu. И это кажется очевидным – чем сильнее воздействие, тем большим оказывается результат.
В эту «очевидную» «инженерную» схему укладывается много задач, от конструирования станков и проектирования зенитно-ракетных комплексов, до проблем передачи информации и управления компаниями и многими социальными процессами.
Ещё одно принципиальное понятие кибернетики – «черный ящик». Если мы знаем оператор A, который связывает вход системы с её выходом, то не очень важно, каким образом реализован этот оператор – механическим устройством, микросхемой или человеком-оператором. Модель универсальна и во внутреннее устройство «черного ящика», решая конкретные прикладные задачи, можно не вникать.
Технические, инженерные метафоры были очень популярны в XX в. – «система сдержек и противовесов», «государственная машина», «инженеры человеческих душ»…
Блестящий пример использования этих идей в государственном и корпоративном управлении дал Стаффорд Бир. Он полагал, что организация должна представлять «жизнеспособную систему», функциональные связи в которой повторяют таковые в центральной нервной системе человека. Эффективность этого подхода, в частности, стала очевидна, когда, располагая простейшей вычислительной техникой, ему удалось предотвратить экономический кризис в Чили в 1973 г., консультируя правительство Сальвадора Альенде в условиях жестких санкций и сильного давления на страну извне. Концепции ситуационных центров и управления разнообразием, из которых он исходил, опередили своё время.
Идеи кибернетики воплотились во множестве научных направлений – робототехнике, системном программировании, компьютерных науках, теории принятия решений, работах по искусственному интеллекту и т.д. Идеи Винера и его коллег, положенные в основу кибернетики, стали настолько очевидными, что в курсах, где они излагаются и развиваются, уже не упоминают основоположников (например, [6]). Единый междисциплинарный подход рассыпался на множество отдельных направлений.
К тому же наступила новая эпоха, потребовавшая совсем других междисциплинарных подходов. Её сущность достаточно описал почти полвека назад американский социолог и философ Д.Белл: «На протяжении большой человеческой истории реальностью была природа: и в поэзии, и в воображении люди пытались соотнести своё «я» с окружающим миром. Затем реальностью стала техника, инструменты и предметы, сделанные человеком, однако получившие независимое существование вне его «я», в овеществленном мире. В настоящее время реальность является, в первую очередь, социальным миром – не природным, не вещественным, а исключительно человеческим – воспринимаемым через отражение своего “я” в других людях… Человек может быть переделан или освобождён, его поведение – запрограммировано, а сознание – изменено, ограничители прошлого исчезли вместе с концом эры природы и вещей. Но не исчезла двойственная природа самого человека – с одной стороны, убийственная агрессивность, идущая от первобытных времен и направленная на разрушение буквально всего; а с другой – поиск порядка в искусстве и в жизни, понимаемого как приведение воли в состояние гармонии» [7, с. 663].
Развитие технологий, прежде всего компьютерных и телекоммуникационных, привело к тому, что количество переходит в качество. Переход из мира машин в мир людей происходит на наших глазах в виде гуманитарно-технологической революции [8]. Если промышленная революция освободила людей от тяжелого физического труда, то цифровая революция в ближайшие десятилетия избавит людей от рутинной умственной работы. Уже сейчас в развитых странах, в отличие от индустриальной эпохи, ¾ населения оказались вне сферы управления, промышленного и сельскохозяйственного производства. Какова будет их судьба, роль и место в обществе, как они изменят реальность – образование, науку, культуру, мораль – важнейшие вопросы XXI в., которые и определят дальнейшую траекторию человечества. Будет ли у нас «общество потребления», поздний Рим, где толпы граждан, оставшихся не у дел, требовали у властей хлеба, зрелищ и очередных раздач денег? Либо это будет общество творцов, о котором мечтали мыслители прошлого, и которое преобразит наш мир? Уже созданные технологии создают возможность выбора, открывают двери в сказку. Но будет ли это светлое будущее и воплощение мечты или мрачная антиутопия, определяется тем, как будет пройдена точка бифуркации.
В новой реальности меняется соотношение целого и части. И в индустриальную эпоху говорилось, что «кадры решают всё», но эти кадры играли важную роль элементов сложившихся социально-технологических систем, гигантских отраслей промышленности. А сейчас, в эпоху быстрых технологических изменений, небольшая группа ученых и предпринимателей может в считанные годы создать новую большую отрасль или начать грандиозный научно-технический проект. Инициатива и творческий потенциал народа становится стратегическим ресурсом, а способность и готовность поддержать их – важнейшей характеристикой общества.
По-видимому, одним из наиболее важных понятий XXI в. станет самоорганизация. В самом деле, в индустриальную эпоху огромное внимание уделялось организации, планированию, большим многоуровневым иерархическим структурам. Однако технологическое развитие привело к стремительному росту разнообразия. Жесткое директивное планирование из единого центра в этом случае оказывается неэффективным – управляющая система не справляется с гигантскими потоками информации, которую надо учитывать в реальном масштабе времени. Подобные системы обычно оказываются «слишком медленными» и плохо приспособленными для того, чтобы выявлять и использовать новые возможности. Приходит время децентрализованных, сетевых структур.
С другой стороны, возможности рыночных механизмов также ограничены, как показывает экономическая история последних четырех веков…
Кроме того, всё более очевидными становятся ограничения самого человека. Психологи утверждают, что человек может следить только за 5‑7 медленно меняющимися параметрами, или за 1‑2 меняющимися быстро. Принимая решение, он может принять во внимание не более 5‑7 факторов, причинно-следственных связей или количественных характеристик. Содержательно, творчески он может работать не более, чем с 5‑7 людьми (это предельная численность «ближнего круга»). Исследования показывают, что люди помнят отношение к себе не более чем 120‑150 человек (так называемое число Данбара; вероятно, эта величина пришла из глубокой древности, из того времени, когда люди жили племенами).
Судя по всему, именно способность к самоорганизации, к быстрому гибкому взаимодействию людей между собой для решения общей задачи, оказалась нашим решающим аргументом в ходе эволюции, позволившим стать абсолютным хищником на планете. «Решающую роль в завоевании нами мира сыграла наша способность объединять в сообщества массы людей… Насколько известно, только Homo Sapiens способен в очень гибких формах взаимодействовать с неограниченным числом незнакомцев. И именно эта способность – а не вечная душа или какой-то уникальный тип сознания – объясняет нашу власть над планетой Земля», — пишет о социальной самоорганизации автор одного из бестселлеров последних лет [9, с.157]. Именно она позволила нам построить технологическую цивилизацию и сделала возможным передачу жизнесберегающих технологий в пространстве (из региона в регион) и во времени (от поколения к поколению).
Теория самоорганизации – синергетика (от греческого «совместное действие») начала активно развиваться с 1970‑х гг. Физики-теоретики обнаружили, что множество нелинейных процессов описывается одними и теми же математическими моделями. За внешним разнообразием скрывается внутреннее единство. Нелинейность означает, что при увеличении интенсивности внешних воздействий (или параметров системы) мы можем получить парадоксальный эффект, антиинтуитивное поведение, что гораздо более реалистично, чем то, что дают линейные модели.
В настоящее время синергетика представляет собой междисциплинарный подход, лежащий на пересечении сферы предметного знания, математического моделирования и философской рефлексии. Последнее тоже крайне важно, − ожидаемые результаты крупных научно-технических проектов, которые могут существенно изменить реальность, следует соотносить с высшими ценностями. По мнению выдающегося специалиста в области философии науки, академика В.С.Стёпина, именно синергетика станет ядром научной картины мира [10].
В самом деле, если исключить влияние высших сил на происходящее, то есть фактор организации реальности извне, и опираться на науку, то следует объяснить, как всё сущее, − начиная от элементарных частиц и звезд до жизни и сознания, − появилось в результате самоорганизации.
Другой глубокий, фундаментальный вопрос связан с познаваемостью мира. Этот вопрос связан с тем, что несмотря на всю сложность нашей реальности многие простые модели дают вполне удовлетворительные объяснения происходящему и позволяют создавать новые технологии, двигаться вперед. И один из возможных ответов связан с самоорганизацией. Дело в том, что в результате этого процесса во многих открытых нелинейных системах с течением времени выделяются ведущие переменные, которые начинают определять динамику остальных степеней свободы – их называют параметрами порядка. Конечно, на разных пространственных и временных масштабах, в различных диапазонах изучаемых величин это могут быть свои параметры. Однако то, что за внешней сложностью может скрываться внутренняя простота, само по себе очень важно. Может быть, простые модели эффективны тогда, когда исследователю удалось тем или иным способом нащупать параметры порядка и взаимосвязи между ними в изучаемой системе?
О широте приложения идей синергетики можно судить по тематике книг серии «Синергетика: от прошлого к будущему», которая выпускается издательством URSS с 2002 г. К настоящему времени в этой серии выпущено около 100 книг на русском и испанском языках, ряд из которых связан с проектированием будущего [11]. В самом деле, если мы хорошо представляем точку бифуркации, которую предстоит пройти и наиболее вероятные сценарии развития, то можно вложить усилия, чтобы реализовался желаемый вариант. Тогда появляется возможность управления будущим. Элиты всегда старались заглянуть в будущее и предугадать результат перемен. Однако сейчас для такой работы появились новые, более эффективные инструменты.
Немецкий физик-теоретик Герман Хакен, вводя термин «синергетика», вложил в него два смысла, которые в 1970‑х гг. воспринимались как пожелания [12]. С одной стороны, это теория того, как у целого появляются новые свойства, качества, характеристики, которых нет у частей. С другой стороны, это подход, развитие которого требует совместных усилий естественников, гуманитариев, математиков (а также, как показало время, инженеров, экспертов, управленцев). Сейчас эти надежды оправдались в полной мере.
Апокалипсис и сингулярность откладываются
Истинная опасность человечеству исходит
не от смертоносных машин и технологий,
а от того, что направлено против сущности человека.
/ М. Хайдегер
В настоящее время появилось множество книг и статей, посвященных сингулярности (от англ. singularity – особенность). В частности, ряд авторов считают, что завершение нынешнего этапа эволюции будет связано со стремительным развитием искусственного интеллекта (ИИ). Компьютерные программы уже обыгрывают чемпионов мира в го – одну из самых сложных интеллектуальных игр, причем не используя для своего обучения партий, сыгранных людьми. Компьютеры освоили взлет и посадку ударного беспилотника с палубы авианосца – один из самых сложных маневров, требующий очень высокой квалификации от пилота. Другими словами, во многих областях компьютеры уже превосходят людей, и число этих областей растет. По мысли Ю.Н.Харари, очень скоро сетевые алгоритмы, и формирующийся интернет вещей будут угадывать наши желания, а затем и руководить нами. Он считает, что человечество ждет машинизация и киборгизация, и жалкой будет учесть тех, кто постарается остаться в стороне от этого направления развития человечества [9].
Другие апеллируют к кривой Снукса–Панова−Курцвейла, в соответствии с которой промежутки времени между важнейшими вехами в истории человечества уменьшаются в геометрической прогрессии. Эта последовательность сходится, по одним версиям у 2025 г., по другим к 2040 г.
Наконец, появилось целое научное направление, рассматривающее глобальные риски и катастрофы, которые могут уничтожить человечество, либо отбросить его на десятки веков назад. В списке угроз и падение астероидов, и новые поколения смертоносных микроорганизмов, способных уничтожить человечество, и глобальные климатические изменения, и разрушительные мировые войны, и многое другое [13,14]. Популярными стали фильмы, показывающие, что будет с планетой, биосферой и техносферой, если человечество внезапно исчезнет. Авторы большинства из них приходят к выводу, что через 2 млн лет на Земле не останется следов пребывания человека. Размышления о далеком будущем не являются праздным занятием, − они существенно влияют на нынешние стратегии развития.
Вероятно, этот круг проблем следует осмысливать, имея в виду представления о самоорганизации и идеи теории гуманитарно-технологической революции, в ходе которой человек действительно становится «мерой всех вещей».
На какое время можно заглядывать, опираясь на науку? Следует ориентироваться на медленные процессы, в которые вовлечено всё человечество – это демография (время смены поколений – 20 лет) и циклы технологического перевооружения и смены технологических укладов (40‑50 лет). В «долгом времени» (по терминологии французского историка Фернана Броделя) разворачиваются исторические процессы (150‑100 лет) – изменение системы международных отношений, передел сфер влияния между государствами или цивилизациями [15].
Начнем с демографии. В своё время в научной школе выдающегося математика и одного из основоположников синергетики, директора Института прикладной математики им. М.В.Келдыша (ИПМ) С.П.Курдюмова была разработана теория режимов с обострением [16]. Так называются режимы, при которых одна их характеристик системы неограниченно возрастает за ограниченное время, называемое временем обострения (и обозначаемое tf). Первоначально модели, в которых решения ведут себя подобным образом, строились для приближенного описания процессов горения, взрывов, гидродинамических неустойчивостей. Но со временем выяснилось, что класс систем с сильной положительной обратной связью, которую они описывают, гораздо шире. Конечно, исследуемые величины не обращаются в бесконечность – включаются ограничивающие факторы, однако описание стадии стремительного роста, для которой строятся такие модели, для многих систем также оказываются очень важным.
К такой системе, как выяснилось, относится и человечество. Если численность всех видов в условиях избытка ресурсов растет в геометрической прогрессии – в одинаковое число раз за равные промежутки времени, то число людей на планете более 200 тыс. лет назад N со временем t росло по гиперболическому закону (см. рис. 2).
N(t) ~ 1/(1-tf), где tf = 2025 год (1)
Рис. 2. Число людей на плане в зависимости от времени. Верхняя кривая – тенденция, складывавшаяся в течение сотен тысяч лет, нижняя кривая соответствует реальности и прогнозам.
В осознание и объяснение этого удивительного факта огромную роль внес выдающийся просветитель России С.П.Капица [15]. Коротко говоря, дело в том, что наш вид создал техногенную цивилизацию, а создаваемые и осваиваемые людьми технологии помогали не только лучше использовать имеющиеся возможности, но и расширять нашу экологическую нишу.
Закон (1) совпадают с кривой Снукса−Панова−Курцвейла… до последних десятилетий. В эти десятилетия скорость роста числа людей на Земле резко уменьшилась (см. рис. 2). Происходит глобальный демографический переход – низкая смертность и постоянно увеличивающаяся продолжительность жизни сопровождаются снижением рождаемости. Время экстенсивного развития заканчивается. Большинство экспертов предсказывают стабилизацию численности человечества на уровне 10‑12 млрд чел. уже к 2050 г. Кроме того, мир будущего – это мир пожилых людей.
Именно рост численности людей в течение сотен веков был главной пружиной истории, технического прогресса, развития науки и культуры. Эпоха бури и натиска кончилась. Человечество ищет новые алгоритмы развития, новые цели, стратегии, механизмы. Исходя из этого и динамики мультифакторной производительности (см. рис. 1), надеяться на быстрый технологический прогресс или, тем более, на сингулярность не приходится. Быть может, даже удержать завоеванные позиции будет не просто…
Технологическое развитие замедляется. Что качественно изменилось за 40 лет в жизни людей большинства благополучных стран? Пожалуй, одно – появились мобильные телефоны и персональные компьютеры. Они сыграли роль социальных демпферов. «Праздный мозг – мастерская дьявола». Поскольку полезная, содержательная работа есть лишь для четверти людей на планете, остальных надо чем-то занять. Ноутбуки, планшеты и гаджеты справились с этим блестяще. Из рис. 3 видно, что миллиарды людей самое дорогое, что у них есть – время – тратят на жизнь не в своем, а в чужом, призрачном, виртуальном мире. Вместе с тем, в 1975 г., наверно, мало кто поверил бы, что за следующие 40 с лишним лет не будет ни одного пилотируемого полета на Луну…
Рис. 3. Время, проводимое жителями разных стран за экраном монитора (левая часть полосы) и со своим гаджетом (правая).
Кроме того, фундаментальная наука, исследующая неизвестные свойства природы, человека и общества, работает «за горизонт». То знание, которое сейчас добывают исследователи, воплощается в технологии, товары и услуги лет через 40‑50 [17]. И здесь следует заметить достаточно скромные успехи фундаментальных исследований XX в.
Конечно, сейчас происходит «вторая квантовая революция», связанная с квантовыми телепортацией, компьютерами, шифрованием, «вторая ядерная революция» (многие эксперименты показывают, что изменение химических элементов может не требовать экстремальных энергий и температур), возможностью «автоэвоюции» (которую открывает технология редактирования генома CRISPR/CAS9). Но практические результаты этих прорывов, скорее всего, люди увидят через полвека (разумеется, если не будет большой войны или форсированной подготовки к ней).
Главным призом в научно-технической гонке первой половины XXI в., судя по нынешним тенденциям, станут дополнительные годы активной, здоровой жизни. Каждая третья научная работа в мире сейчас выполняется в области медицины. В логике кондратьевских циклов страны-лидеры переходят к VI технологическому укладу.
Среди направлений, по которым, скорее всего, пойдет развитие, эксперты называют новую медицину, биотехнологии, новое природопользование, когнитивные технологии, робототехнику (которая возьмёт на себя не только физическую, но и рутинную умственную работу), высокие гуманитарные технологии [18]. И это в период гуманитарно-технологической революции естественно – на первом плане оказывается человек. Вероятно, вторая половина XXI в. и следующий технологический уклад будут связаны с технологиями коллективного взаимодействия людей, с раскрытием творческого потенциала малых групп, коллективов, когда «целое» оказывается умнее, дальновиднее, эффективнее каждой «части». Если кибернетика имело дело с отношениями «субъект – объект» (императив автоматизации или покорения природы), или «субъект – субъект» (конкуренция, противоборство), то тут на первый план выйдут отношения «субъект – среда» (коллективизм, соборность).
Стоит вспомнить огромные надежды, которые возлагались на те удивительные и благотворные изменения, которые были связаны с изобретением и внедрением радио, телевидения, лазеров, компьютеров, интернета… Кажется, что общество имеет внутренние механизмы «затупления технологий». В результате их действия всё оказывается примерно таким, как раньше. Общество сохраняет равновесие, гемостаз – жизненный уклад меняется гораздо медленнее, чем обновляются технологии. Поэтому кардинальные перемены, меняющие реальность, которые связывают с технологической сингулярностью, в ближайшие полвека маловероятны.
Стоит кратко сказать об апокалипсисе. Есть известная поговорка, что умный человек найдет выход из любой ситуации, а мудрый просто не попадет в ту ситуацию, из которой надо будет искать выход. Не стоит недооценивать мудрость человечества, имеющего большой опыт работы с очень опасными технологиями. В настоящее время в мире насчитывается примерно 14,5 тыс. ядерных зарядов, из которых на боевом дежурстве находятся 9,5 тыс. Однако ещё недавно в мире было более 60 тыс. зарядов и намного больше химического оружия, чем сейчас. Действительно, мы живем в стеклянном доме, но следует заметить, что с начала атомной эры не было ни одного случая несанкционированного применения ядерного оружия. Стоит напомнить, что Джон Кеннеди, вырабатывая свою позицию во время Карибского кризиса, счёл, что для США потери будут неприемлемыми, если на их территории взорвется хотя бы одна атомная бомба. Чем выше уровень жизни населения, чем больше люди дорожат собственной жизнью, тем ниже уровень приемлемых потерь. Поэтому и мировую войну с применением стратегических ядерных вооружений на ближайшие полвека стоит исключить. Большинство аналитиков, занимающихся стратегическим прогнозом, так и делают [19].
Геополитику сменила геоэкономика – борьба и соперничество между ведущими игроками сейчас происходят в экономическом пространстве.
Список стратегических рисков велик и заслуживает серьёзного внимания. Наша цивилизация, к примеру, не готова сейчас к внезапной встрече с астероидом с диаметром в несколько километров. Однако и технологии мониторинга подобных тел в Солнечной системе, и инструменты, позволяющие не допустить подобной катастрофы, активно развиваются.
В эпоху гуманитарно-технологической революции, на наш взгляд, главные угрозы будут иными. И самые захватывающие перспективы, и главные риски будут связаны с самим человеком. Стоит вспомнить один из самых загадочных текстов со множеством иносказаний, имеющий огромное число интерпретаций и комментариев [20]. Судя по основной сюжетной линии, бедствия обрушились на мир после того, как в обществе оказались разрушены представления о добре и зле, прежние смыслы и ценности, моральные и нравственные нормы, представления о должном и допустимом. Впрочем, перемены в этой сфере происходят не быстро, поэтому век в запасе, чтобы изменить положение дел в этой сфере, у нас, видимо, есть. Однако осмысливать новую реальность и предпринимать необходимые усилия надо сейчас.
Доверие, управление, будущее
Человеческий разум и дух
часто справлялись с проблемами,
казавшимися неразрешимыми,
а значит, мы сможем сделать это снова.
/ Дж. Кеннеди
Коротко говоря, в цепочке «субъект − средство − объект» вначале основное внимание в традиционном обществе уделялось объекту управления (покорение природы), в индустриальном – средствам (технологиям), в постиндустриальном – субъекту, который начинает менять себя сам. По сути дела, разворачивается схватка между прошлым и будущим. Нынешние технологические возможности уже позволяют накормить всех голодных, обеспечить высокий уровень безопасности и обращаться с ресурсами нашей планеты гораздо бережнее, чем сейчас. Куда идти дальше? Каковы должны быть смыслы и ценности новой эпохи? Сильные черты нашего вида – способность к самоорганизации, к творчеству, к сопереживанию, большие успехи в рациональном освоении мира. Вероятно, большие возможности связаны с развитием эмоциональной и интуитивной сферы, о которых мы знаем гораздо меньше, чем хотелось бы.
Сейчас, в связи с развитием искусственного интеллекта, концепцией трансгуманизма наметилась тенденция к «машинизации», «киборгизации» человека. Энгельс писал, что жизнь – «это способ существования белковых тел». Поборники машинизации полагают, что мы – это всего лишь «набор алгоритмов», и не так уж важно, на какой элементной базе – органической или неорганической эти алгоритмы реализованы [9]. Приведенные определения абсолютно верны, но бессодержательны. Вероятно, человек – это нечто большее, чем кусок белкового студня или сборник алгоритмов. В этой логике мы довольно скоро станем «бесполезным видом», который обслуживают машины, многократно превосходящие нас, а затем власть перейдет к «сетевым алгоритмам». Самое удивительное, что эта мрачная утопия многими воспринимается как желанная перспектива, как путь к «бессмертию, блаженству, божественности». Можно надеяться, что в ближайшее время появится убедительная альтернатива такому проекту.
Трансгуманизм – это «пенсия для человечества», а эволюция и история учат, что для «бесполезных видов», «лишних» классов и социальных групп нет места на планете. Тут как в «странном месте» из сказки про Алису – чтобы оставаться на месте, надо очень быстро бежать, а чтобы двигаться вперед, надо бежать еще быстрее.
В постиндустриальную эпоху поиск смыслов и ценностей происходит на разных уровнях – от человечества и отдельных цивилизаций, до компаний и стартапов.
И здесь стоит вернуться к Стаффорду Биру, опыт которого мог стать прорывом в будущее, но, к сожалению, не стал. Бир не только придумал ситуационные центры и предложил новые методы использования вычислительной техники в государственном управлении в ситуации кризиса. Он начал менять социальную среду. Предложенные лозунги меняли установки людей, а меры правительства доказывали, что за словами следуют дела. Люди поверили и в себя, и в предложенную картину будущего их страны. Инспирированный извне переворот, убийство президента Сальвадора Альенде доказывают, насколько успешен был этот социально-технологический эксперимент.
Почему его не удалось с 1970‑х гг. повторить хотя бы на уровне стратегического управления? Быть может, в этом нет нужды и потребности? Потребность есть, − во многих системах следует быстро и эффективно осмысливать объемы информации, намного превосходящие возможности отдельного человека. Компьютерным системам можно поручить стандартные, формализованные задачи (как на бирже) с четко определенными целями и критериями качества управления. Для действий в чрезвычайных ситуациях создаются штабы и ситуационные центры, позаимствованные из практики управления войсками – корректной, четко очерченной сферы деятельности с ясно определенными целями. Однако многие крупные компании находятся в таком режиме постоянно.
По закону о стратегическом планировании этими вопросами в масштабе страны должны, прежде всего, заниматься федеральные министерства. Но министерства реализуют политику и работают с горизонтом в 6 лет. В то же время стратегия ориентирована на времена в 20-30 лет. А в этом «долгом времени» работает президент и его структуры и РАН. Кроме того, стратегии у нас разрабатываются по тендеру, на конкурсной основе, где главный критерий – цена. Естественно, самая низкая цена оказывается у самых слабых претендентов.
На недавно прошедшем Общем собрании РАН ряд выступавших подчеркивали, что с 2002 года ни один документ, касающийся стратегического развития науки и инноваций в России, не был выполнен в достаточном объеме.
Это позволяет говорить о кризисе системы стратегического планирования в стране. Крайности сходятся – если все занимаются стратегиями, значит, всерьёз ими не занимается никто, и руководитель остается один на один с проблемами страны там, где было бы естественно привлечь экспертов, ученых, современные технологии.
Дело в том, что для того, чтобы советники, помощники, ученые действительно были полезны, они должны иметь достаточно полную информацию о решаемой проблеме, в основных чертах картину реальности и цели лица, принимающего решения (ЛПР). Для этого нужен высокий уровень доверия к специалистам, привлеченным к выработке решения, и высокая квалификация последних. Без этого, они, как правило, бесполезны. Без этого возникает ситуация, которую один из чиновников афористично обрисовал так: «Набирали верных, а спрашивают как с умных».
Почему удался эксперимент Бира? Прежде всего, потому, что ему доверял президент Альенде, находившийся в критической ситуации.
История нескольких последних тысяч лет показывает, что само удержание власти и отбор «верных» во многих странах требовал настолько больших усилий, что для того, чтобы сделать что-то полезное для объекта управления сил уже не оставалось… Ни деньги, ни наличие компромата, ни делегирование полномочий не были идеальным решением ни раньше, ни теперь [22].
По-видимому, сейчас доверие требует общих целей и ценностей, общей картины будущего, большого проекта, ради которого и берется власть. Реализуя «чужие проекты», или «вписываясь» в них, нельзя добиться очень многого.
Пройденный человечеством путь и угрозы, которых удалось избежать, дают повод для оптимизма. Кризис стратегического управления будет преодолен. Эпоха безвременья закончится, и появятся новые цели и ориентиры. Необходимость «управления из будущего», больших проектов, воплощение которых требует не только организации и самоорганизации, опирающихся на междисциплинарные подходы, станет очевидной.
Литература
1. Малинецкий Г.Г. Парадигмы синергетики: Прошлое, настоящее, будущее / Горизонты синергетики: Структуры, хаос, режимы с обострением. – М.: ЛЕНАНД, 2019. с. 10-86 – (Синергетика: от прошлого к будущему. №89).
2. Махов С.А. Микродинамика стран БРИКС и США с учетом взаимной торговли / Горизонты синергетики: Структуры, хаос, режимы с обострением. – М.: ЛЕНАНД, 2019. с.254-279.
3. Гурова Т., Полунин Ю. Наступление «синих воротничков» // Эксперт 2017, №39, с. 13-17.
4. Weizsäker E.U., Wijkman A. Come on! Capitalism. Short-terminism, Population and the Destruction of the Planet. F Report to the Club of the Roma. — NY: Springer Nature, 2018, – 220 p.
5. Винер Н. Кибернетика или управление и связь в животном и машине. – М.: Сов. Радио, 1958. – 216с.
6. Босс В. Лекции по теории управления. Т.1. Автоматическое регулирование– М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012. – 216с.
7. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. – М.: Academia, 2004. CLXX, – 788c.
8. Контуры цифровой реальности. Гуманитарно-технологическая революция и выбор будущего. / Под ред. В.В. Иванова, Г.Г. Малинецкого, С.Н. Сиренко. – М.: ЛЕНАНД, 2018. – 344с. – (Будущая Россия №28).
9. Харари Ю.Н. Homo Deus. Краткая история будущего. – М.: Синбад, 2018. – 498 с. – (Big Ideas).
10. Стёпин В.С. Синергетика в контексте постнеклассической рациональности / Горизонты синергетики: Структуры, хаос, режимы с обострением. – М.: ЛЕНАНД, 2019. С. 319—337-464. – (Синергетика: от прошлого к будущему, №89).
11. Малинецкий Г.Г. Пространство синергетики. Взгляд с высоты. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2013. – 248с. – (Синергетика: от прошлого к будущему, №60).
12. Хакен Г. Синергетика. – М.: Мир, 1980. – 480с.
13. Турчин А.В. Структура глобальной катастрофы. Риски вымирания человека в XXI веке. – М.: URSS, 2011. – 430с. – (Будущая Россия).
14. Альтман Ю. Военные нанотехнологии. Возможности применения и превентивного контроля вооружений. – М.: Техносфера, 2016. – 424с.
15. Капица С.П., Курдюмов С.П. Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. 3-е изд. – М.: Эдиториал УРСС, 2001. – 288с.
16. Режимы с обострением. Эволюция идеи. Законы коэволюции сложных структур. / Под ред. Г.Г. Малинецкого. – М.: ФИЗМАТЛИТ, 2006. – 312с.
17. Иванов В.В., Малинецкий Г.Г. Россия: XXI век. Стратегия прорыва. Технологии. Образование. Наука. Изд. 2-е. – М.: ЛЕНАНД, 2017. – 304с. – (Будущая Россия №26).
18. Малинецкий Г.Г. Чтоб сказку сделать былью. Высокие технологии – путь России в будущее. – М.: URSS, 2014. – 224с. – (Синергетика: от прошлого к будущему, №58, Будущая Россия № 17.)
19. Фридман Дж. Следующие 100 лет. Прогноз событий 21 века. – М.: Эксмо, 2010. – 336 с.
20. Осипов, Скурлягин А.А., Скурлягин В.А. Великие тайны Апокалипсиса. Истоки, мистификации, реальность. Результаты естественно-научного исследования. – М.: Мастер, 2013. – 352 с.
21. Малинецкий Г.Г., Маненков С.К., Митин Н.А., Шишов В.В. Когнитивный вызов и информационные технологии// Вестника РАН. 2011, 81(8), с.707-716.
22. Хазин М., Щеглов С. Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите. 2016. – 840 с.
