— Михаил Геннадьевич, вы сказали, что власть относится к нам как к биомассе, подлежащей переработке в богатство олигархов. Они ведь тоже разные бывают…
— Ну есть силовые, есть коммерческие, есть государственные. Это неважно и некритично.
— Подождите, при Ельцине были одни олигархи, сейчас — другие олигархи.
— Сейчас другие, конечно.
— Так те олигархи создавали для этих олигархов?
— Ну их еще в рамках ЦК КПСС создавала партхозноменклатура. Но идея остается. Была советская цивилизация, она стремилась развивать человека. Она очень много инвестиций осуществила. А потом пришли люди, которые выросли внутри этой советской цивилизации, но решили, что надо все забрать себе, так сказать, ограбить и наследовать.
— Они понимали, насколько это большое наследство и какая ответственность перед ними?
— Я думаю, что у них вряд ли было полное понимание этого, потому что мне один из гайдаровцев говорил летом 1992 года: «Мы думали, мы три месяца пограбим, и все, а мы уже девять месяцев сидим». С горящими глазами человек говорил.
— Правда? Вам так говорили?
— Правда. Они сейчас из себя святых изображают. И, в общем-то, на фоне того, что было после них, это действительно близкие к святости люди. Ну Егор Тимурович Гайдар — что он себе взял? Ну отжал огромное здание под свой институт в центре Москвы, и все. Ни нефтяной компании, ни газовой компании, ни металлургической компании. Просто дом, в котором находится институт, который ныне его имени. Ну святой человек, согласитесь.
— А Чубайс?
— Ну Чубайс более эффективный, более разумный руководитель, чем Гайдар, и конечно, более прагматичный человек. Как-то года полтора назад ФСБ заявила, что она разоблачила и пресекла преступные посягательства по приватизации управляющей компании «Роснано», которая могла привести к колоссальным убыткам для государства. Но, конечно, все, что делает эта управляющая компания, — это замечательно, все прекрасно, и все. И мы рады высокой эффективности этой организации.
— А зачем нужно было разрушать естественного монополиста РАО ЕЭС?
— Как зачем? Ну смотрите, вот была огромная инфраструктура — единый технологический комплекс, который управлялся достаточно рационально в соответствии с потребностями и технологиями. Где-то были центры убытков, где-то были центры прибыли. Это все друг другу примерно компенсировалось, чтобы тарифы были максимально низкими.
Это была система, построенная для развития экономики, как китайцы в 2003 году создали свою единую энергосистему, а до этого у них были разрозненные энергосистемы. Это была система, которая работала для развития страны, для развития экономики. Но задача-то для приватизаторов заключалась не в том, чтобы страна жила и развивалась, а в том, чтобы люди, причастные к разделу пирога, выгрызли максимально большие куски. И вот сделана реформа ЕЭС, этот пирог разрубили на много-много маленьких кусков.
— Это чья идея была?
— Операционально с этим выступал Чубайс: давайте мы единый технологический комплекс разорвем на части. Центр прибыли мы приватизируем, это будет наша прибыль, а центр убытков мы национализируем, загоним в тарифы. При этом, естественно, надо учесть, если есть один монополист, государство может его легко контролировать.
А если 60 монополий, государство их контролировать уже не сможет, потому что их просто слишком много для контроля. И они все друг на друга будут валить. В результате, тарифы резко выросли, прибыли в центрах прибыли резко выросли. Все эти люди озолотились, ну а населению остался рост тарифов и снижение надежности потребления, конечно. И когда вас грабят, вы живете хуже, согласитесь.
— Я работала недолгое время в РАО ЕЭС, как раз когда туда пришел Чубайс, и редактировала многие его выступления. И он не скрывал, что пришел именно разрушить. Я не понимала, зачем это делать. И понятно, что РАО ЕЭС работало очень четко, а сейчас полный хаос.
— Потому что рыбу для себя нужно ловить в мутной воде. Если у вас вода прозрачная…
— То рыбу и того, кто ее ловит, хорошо видно.
— Рыбу и все остальное видно. А в мутной воде все непонятно, полная неразбериха. Соответственно, прибыль возникает у недобросовестных участников процесса.
— Сейчас, наверное, мы уже не сможем все это вернуть, так же как, например, отменить ЕГЭ и другие вредные реформы.
— Почему? Что мешает нам снова стать цивилизованными людьми?
— Но прошло уже 20 лет, хотя систему советского образования сейчас принимают в Европе…
— А что нам мешает систему советского образования перенять у Финляндии, например? За вычетом ювенальной юстиции. Но это все вторичные вопросы.
Я говорю, что, в принципе, государство — это машинка, которая плохо или хорошо, но решает поставленные задачи. Вот реально стоящие перед ней цели она решает. Если цель — грабить, оно будет грабить. Если цель — строить, оно будет строить.
Наше государство в 1990 году было создано для грабежа, на мой взгляд. Иначе, если эту гипотезу мы отвергаем, тогда вслед за российской интеллигенцией мы должны 30 лет повторять: ой, и опять они совершили одну и ту же ошибку. И так 30 лет подряд. Немножко скучновато, не находите?…
