Система – это не государственное образование как таковое. Но это совокупность выполняемых функций и существующих связей: выполнения функции интеграции, функции целеполагания, функции адаптации, функции воспроизводства латентного образца.
Здесь интеграция – это сохранение и развитие тех экономических отношений, которые остались со времен Союза, и создание новых форм политико-правовых отношений – юридических обязательств, согласованного законодательства, общей зоны перемещения, согласованной экономической политики – и т.д.
Адаптация – это система как согласованного и совместного реагирования на вызовы, взаимопомощь в нестандартных политических, экономических, природных и дипломатических ситуациях, так и система взаимопомощи в этих обстоятельствах, создание общих институтов и ресурсов реагирования. Но, кроме того – это и совместная выработка политики и мер реагирования. Совместная не в одностороннем плане, когда Россия разрабатывает такие меры и всех призывает их поддержать, а именно совместный процесс их выработки.
Целеполагание – это общие цели, стоящие перед системой – как общие цели в мировой политике, так и в целях развития самих стран участниц и системы в целом. То есть, в конечном счете – общее представление о том, к чему идут эти страны, к какому политическому и социальному устройству.
И эта позиция во многом является ключевой. Если эти страны имеют перед собой некие общие цели и образы будущего, к которым они стремятся и которые отличны от целей и образов других геополитических игроков, тогда понятно, почему они вместе в той или иной форме: потому что у них свои представления о будущем развитии, а у других стран – другие.
А если их цели по сути таковы, как и у других стран, то почему нужно держаться вместе? Если цель – создать определенное социально-политическое или цивилизационное устройство, отличное от наличных, тогда идти к этой цели нужно вместе. А если цель – максимально быстро включиться в уже существующий мировой порядок? Тогда вовсе не факт, что входить туда нужно вместе, возможно, что поодиночке для кого-то будет выгоднее.
И если Россия хочет сплотить такую систему вокруг себя, она должна и предложить цели и образы, привлекательные для предполагаемых членов системы. А она, на самом деле, и для себя не способна пока четко прорисовать стратегические цели развития.
И четвертое: производство латентного образца. То есть поддержание и производство некой системы норм, ценностей, стандартов личного и социального поведения – культура вообще и политическая культура в частности.
А для этого нужно не только общее прошлое – что хорошо и важно, – но и общее отношение к этому прошлому. Значит, производство образцов отношения к этому прошлому.
Но если Россия ставит памятники белым антисоветским генералам, то тем самым она производит образец отношения к общей истории. Разумеется, это поощрение Украины к тому, чтобы ставить памятники антисоветским жовто-блакитным атаманам. Россия славит Колчака – Украина славит Петлюру и Бандеру. А вслед за этим и Башкирия – своих националистов-гестаповцев.
Россия неофициально реабилитирует Николая Романова – Украина официально реабилитирует Мазепу и Шухевича. Россия сносит памятники красным – Эстония совершает надругательство над Бронзовым Солдатом.
Пока Путин не высказал осуждения сносу в 1991 году памятника Дзержинскому, то что удивляться, что украинские националисты сносят памятники советской эпохи?
Россия заполняет телевизионные экраны православными агитроликами – в исламских республиках растет пропаганда Корана.
Нужны общие образцы, но эти общие культурные образцы находятся в советском периоде. Атака на советский период – атака на общие латентные образцы. Без него остается либо идея национал-сепаратизма, либо идея «Империи и национальных окраин».
Казалось бы, один из самых надежных союзников России в СНГ – Армения. Но она не имеет границ с Россией, а имеет их с куда как специфическими государствами: Турцией, закрывшей свою границу с ней в 1993 году, Грузией – на сегодня враждебной России, Ираном – с более чем специфическими формами и нормами жизни и Азербайджаном, с которым не решена Карабахская проблема. То есть, Армения – в кольце недружественных режимов. Способна Россия обеспечить ей надежную связь со своей территорией?
Когда-то Российская Империя ввязалась в многолетнюю Кавказскую войну, чтобы обеспечить свои коммуникации с вошедшей в ее состав Грузией. Сегодня Грузия разделяет два союзные государства, но Россия так и не выработала концепцию решения этого вопроса.
Абхазия и Южная Осетия почти двадцать лет просили Россию решить проблему их взаимоотношений с грузинскими недружественными режимами, но Россия тянула с решением вопроса все это время, пока дело не кончилось Августовской войной.
Да и тогда Россия ограничилась полумерами: вместо того чтобы раз и навсегда решить кавказский вопрос, освободив Грузию, тем самым преградив путь американской экспансии в Закавказье, обеспечив прочную границу с Арменией и повышая мотивацию Азербайджана к дружбе с Москвой, она создала более чем двусмысленную ситуацию признания Абхазии и Осетии, но сохранения при этом недружественного режима в Грузии, тем самым стимулируя военное присутствие США в регионе.
А присутствие США в регионе – с одной стороны, есть публичная пощечина России и демонстрация ее неспособности этому противодействовать, с другой – снижение ее авторитета в глазах и Армении, и Азербайджана, с третьей – стимулирование Еревана к соглашению с Анкарой, а Баку – либо с Анкарой, либо с США.
Россия обижалась на Воронина, который лавирует между Евросоюзом и Москвой, обижается на Лукашенко, который делает то же, но не понимает, что это как раз и происходит от того, что выгоды традиционной дружбы с Россией выглядят не слишком очевидно.
Ладно, что Россия не поддерживает Молдавию в ее претензии на территорию Приднестровья – но она и Приднестровье никак не соберется признать.
Всюду, на каждом шагу – политика двух стульев. Вместо того, чтобы разрешать конфликты и тем самым демонстрировать свою мощь, мудрость и незаменимость – попытка увековечить эти конфликты и тем самым играть роль вечного арбитра между двумя сторонами.
Это само по себе не очень достойно. Но это и успешным может быть лишь в случае, если рядом нет конкурента, который готов к более решительной игре на стороне одного из участников конфликта.
Таджикистан несколько лет после гражданской войны просился на любых основаниях в состав России. И что он получил?
Каким образом удалось России просмотреть ситуацию с согласием Туркмении на транзит газа через другие территории? У России существуют службы, которые должны предупреждать и предотвращать такие ситуации, или нет?
Некоторые аналитики в ответ на по-своему резонные замечания о том, что для привлечения союзников России следует иметь более привлекательный имидж, подчас заявляют, что те, кто любит Россию искренне, будут любить ее при любом имидже.
Но нельзя быть вечно верным исключительно за общее прошлое и общие «православно-цивилизационные» корни. Корни – это хорошо. Но они – в прошлом. А будущее – в будущем. Пока и Сербия рвется вступать в Евросоюз. А Болгария, своим существованием обязанная исключительно русскому заступничеству, – уже в НАТО. Наверное, потому, что НАТО, очевидно, может дать что-то, чего не может не только дать, но и пообещать Россия.
Вот как-то так получилось, что Британская Империя сумела преобразоваться в Британское содружество и сохранить многие начала и интеграции, и адаптации, и воспроизводства общих норм и ценностей.
И влияние Англии на вполне самодостаточную Австралию – больше, чем влияние России на Белоруссию или Туркмению.
Наверное, потому, что Англия, утратив Корону Империи, смогла что-то продолжать давать народам Империи – как в части прошлого исторического единства, так и в части последующей промышленной мощи.
А Россия с одной стороны разрушает общее культурно-историческое пространство, поощряя к тому же и другие страны республики СНГ, а с другой — даже газом хочет с «братьями» торговать по возможности подороже и при этом не предлагает ни общих целей развития, ни общих систем гарантии безопасности по отношению к внешним вызовам.
Беда России, как и беда СНГ в целом, в том, что они никак не поймут, зачем они нужны друг другу.
А выхода остается два: либо Содружество окончательно распадается, после чего Россия окажется окружена кольцом недружественных военных баз геополитических конкурентов, либо Россия сможет понять, зачем ей нужно СНГ (а оно ей нужно) — и сможет совместно с ним обеспечить воспроизводство общих латентных образцов – норм, ценностей, политической культуры и культуры в целом. И объяснить другим партнерам, зачем она нужна им.
И научится выполнять четыре необходимые для обретения единой системности функции: сможет обеспечить интеграцию Союзной территории, сможет предложить партнерам цели общего развития, сможет наладить совместную систему адаптации.
