Ещё для великого дела рождалось великое слово, ещё в поисках родного корня Блок произнёс «летуны», Хлебников подправил — «лётчики», а уже звучал марш движущихся не по земной, а по небесной плоскости, марш творящих «невиданный полёт» — «Марш авиаторов». Под его ритмы облачённые, будто в кольчугу и латы, в своих стальных птицах парили небесные флотоводцы.
Но вечная лазурь, струящийся эфир, млечные облака не приняли бы грубого металла, бездушного аппарата. Машину нужно было одарить жизнью, машину нужно было одухотворить. И человек вдохнул в неё свою мечту о полёте, свою веру в небесное царство. Напел машине «Марш авиаторов». И пропеллеры задышали, и моторы стали «пламенными сердцами».
Человек же, веками тосковавший по небу, теперь, приготовившись к взлёту, обрёл особую стойкость, особую прочность. Каждый нерв «одел решимостью», будто окутал оголённый провод надёжной изоляцией. В этой решимости вызревали подвиги грядущих Покрышкина, Кожедуба, Талалихина, Гастелло. Человек расправил «руки-крылья», данные разумом. Не рассудком, не наукой, а именно «разумом» — одухотворённым умом, уповающим на чудо. Разум «сказку сделал былью»: воплотил в инженерных чертежах ковёр-самолёт, явил в металле мифических гамаюнов и алконостов.
Человек и машина обменялись свойствами, и сумели «преодолеть пространство». Там, где путь прежде растягивался на дни, он стал укладываться в часы. Новая скорость победила и время, и расстояния.
Но одолевать простор предстояло уже другим. Простор больше, безграничнее: он вбирает в себя пространство, вбирает и время. Одолевшие простор попирают смерть. Поколению, грядущему за авиаторами, предстояло сделанную из сказки быль превратить в былину, в сказание о Космосе. Они сменили куртки пилотов на скафандры и стали воспарять «всё выше, и выше, и выше», не нарушая вселенского порядка, а благоговейно свидетельствуя о нём, подобно послам князя Владимира, благовествовавшим о христианстве.
«Марш авиаторов» — это марш и космонавтов, первая ступень небесной лестницы, начало космического пути. Любимый марш Циолковского, под который он представлял себе небесные парады, прокладывал маршруты «Москва—Луна», «Калуга—Марс». Этот марш, ещё не захваченный в ноты и слова, расслышал Фёдоров и прозрел, как под него потомки расселяются по «саду ослепительных планет». Этот марш из ноосферы донёсся до Вернадского и возвестил, что человек трудом и мыслью рождает новую эру.
«Марш авиаторов» пропел про себя Гагарин перед тем, как сказать «Поехали!» И его жар-птица взметнулась ввысь, коснувшись земли огненным хвостом. Улыбка космонавта и слова марша на устах его были угодны звёздам. Взор его «пронзал каждый атом», каждый уголок мироздания. И советская цивилизация обрела иное измерение, иные границы. В каждом созвездии засияла красная звезда. Посланец этой звезды посмотрел в иллюминатор на Землю, протянул к ней руку, Земля уместилась в ладони. Последователь авиаторов стал Удерживающим.
ХХI век ловит волну космического зова: «Заря! Заря! Я — Кедр! Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»
