В западной теории политики разделение на государство и гражданское общество стало уже устоявшимся. Первым об этом написал еще Гегель, потом – проповедники либеральных свобод, а сейчас это, кажется, стало общим местом в западной политике. Более того, такое разделение приписывается всем странам как обязательная норма. Эта теория вменяет нам дихотомию противостояния интересов гражданского общества с одной стороны и государственного аппарата – с другой. В этом противоборстве, якобы, и рождается современная политика. Гражданское общество высказывает свое мнение, организуется в общественные структуры или партии, выбирает своих представителей в парламент, требует что-то от власти. Государственная бюрократия, в свою очередь, тяготеет к абсолютизации своей власти, пытается управлять всеми сферами жизни и подчинить себе общество.
Возможно, в этом и есть какая-то гармония и равновесие, но только для самого западного общества, извращенного сначала строгим католическим разделением клира и мира – града Божьего и града земного, затем – всевозможными протестантскими ересями. Такое разделение было характерно для средневековых европейских монархий и абсолютизма, а позднее воплощено в протестантизме, где «демократия» свободно определяющих свою веру индивидов, христианских общин и деноминаций противопоставлялась государству. Ярче всего это показал Макс Вебер в «Протестантской этике и духе капитализма».
Частью «церкви» католический мир считал только клир и монашество. Простые католики как бы на время приходят в их церковь, но как бы отделяются от града Божьего. Взаимодействие между клиром и миром строго структурировано, каждый аспект его описан и четко регламентирован.
Та же картина и в католическом понимании «второго града» – государства. Здесь – так же, как и в случае католического понимания Церкви – речь идет об институте, совокупности правящих элит и бюрократии. Простой народ вынесен за ограду такого государства, отчужден от власти. Государство, в западноевропейском понимании, полностью доминирует над обществом и народом, как католический клир – над мирянами. Закономерный итог этого – ряд европейских революций, а затем – обмирщение церкви и логичный финал, когда папа римский Франциск признает легитимность содомитских браков.
Уже в XVII-XIX веках в ходе обмирщения христианской Европы и секуляризация всех сфер жизни впервые воплотилось разделение атомизированного гражданского общества и демократического светского государства. Оно стало своеобразной нормой либеральной политической теории и практики и особенно рьяно навязывалось всем государствам мира после крушения Советского Союза.
В России никогда такого разделения не было. Православное понимание и Церкви Христовой, и государства исходит из византийского представления о симфонии властей. Церковью считается вся совокупность верующих: служителей, монахов, епископов, прихожан и мирян. Сюда же относится византийский обычай избрания священника приходом. Об этом объединительном, соборном понимании Церкви говорит апостол Павел: «вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел» (1Пет.2,9).
Не зря англичане говорят о своей стране «добрая старая Англия», французы – «прекрасная Франция», итальянцы – «сладостная Италия». Русь же в сознании народа не всегда была доброй, порой не особо прекрасной и уж совсем редко сладостной. Для многих она и вовсе «немытая» или «проклятая». Но даже и такие, пусть с иронией или скепсисом, а говорят о «Святой Руси». Стремление к святости и обожению – фундаментальная характеристика русского народа.
Аналогично складывалось и православное учение о государстве. Здесь так же под ним понимался именно народ, все граждане, объединенные политически и духовно под эгидой православного царя. Наше государство сакрально, это не плод общественного договора, не корпорация наемных менеджеров и не страшный Левиафан по Гоббсу. Даже когда в XX веке наше государство теряет святость, оно продолжает выполнять специфическую эсхатологическую функцию, реализует большой проект в масштабах всего мира. Большой русский народ исторически никогда не разделялся на религиозные конфессии, политические движения и партии (от англ. part – часть). Государство и Церковь действовали в симфонии, а народ (общество) никогда не отделялся от Церкви. Важнейшие решения принимались не демократично, а соборно – не в ущерб кому-то и в духе братской любви.
Русское Православие, пережившее гонения и трагедии XX века, возродится и даст духовный импульс к развитию Отечества, если предложит и отстоит наш взгляд, нашу этическую модель не только в сфере семейных ценностей, брака и личных отношений с Богом, но и в сфере политики.
Мы, православные миряне, по благословению Святейшего Патриарха можем и должны участвовать в политике, выдвигать и отстаивать свое видение экономического развития и международных отношений. Мы, православные – соль земли! Нам нечего стесняться, не в чем оправдываться и уж тем более нечего бояться. Почему-то либералы, коммунисты, представители других нетрадиционных политических течений предлагают свои программы и рецепты как единственно верные, а мы чего-то стесняем и будто бы стыдимся!?
Это наша земля, и сто лет назад, и пятьсот и тысячу была нашей – русской и православной. Граждане нашего Отечества – из мира дольнего и горнего, живущие сейчас и давно почившие православные предки, защищавшие и возделывавшие эту землю тысячу лет. Мир и лад в ней будет только тогда, когда наша Единая Святая Соборная и Апостольская Церковь в симфонии с государством будет определять будущее всей страны! Других надежд и опор, партий или спасительных проектов у нашего народа нет и быть не может. Ни во что другое так органично и крепко мы никогда не объединимся.
Только государство и Церковь – две исторические общности, две формы существования русского народа. Великий русский историк Георгий Вернадский в книге «Начертание русской истории» писал: «Русский народ получил два богатых исторических наследства – монгольское и византийское. Монгольское наследство – Евразийское государство. Византийское наследство – православная государственность. Монгольское наследство облегчило русскому народу создание плоти Евразийского государства. Византийское наследство вооружило русский народ нужным для создания мировой державы строем идей». Фундаментальное значение Православия для русской евразийской цивилизации признают даже на Западе. Классик цивилизационного подхода Сэмюэл Хантингтон ставил Россию в центр Славяно-православной цивилизации – одной из девяти, определяющих судьбы мира всю человеческую историю.
Сейчас наша страна в тяжелейшем духовном кризисе, в забытье и беспамятстве, и все остальные неурядицы – экономические, демографические, политические и социальные – только от растерянности и распутства духовного, от неуверенности и отсутствия опоры в мире горнем. Дайте русскому человеку эту опору – сильное и справедливое государство в симфонии со святой Церковью! «Откройте русскому человеку русский «Свет», дайте отыскать ему это золото, это сокровище, сокрытое от него в земле! Покажите ему в будущем обновление всего человечества и воскресение его, может быть, одною только русскою мыслью, русским Богом и Христом, и увидите, какой исполин могучий и правдивый, мудрый и кроткий, вырастет пред изумленным миром, изумленным и испуганным, потому что они ждут от нас одного лишь меча, меча и насилия, потому что они представить себе нас не могут, судя по себе, без варварства», – обращается к нам Достоевский устами князя Мышкина.
Лучшего рецепта спасения мы не придумаем – всё в нас, в нашей истории, нашем государстве и Церкви.
