А.Осин ― Здравствуйте, Алексей Осин у микрофона, и «Особое мнение» Александра Андреевича Проханова, писателя и творца смыслов, — я бы так сказал. Здравствуйте, добрый вечер.
А.Проханов ― Здравствуйте, рад слышать.
А.Осин ― Начнем с самой свежей новости наконец-таки подтвердилось, так говорят в Кремле, что все-таки состоится та самая эпохальная встреча между президентами России и США, Путиным и Байденом. Вы вкладываете в это какой-то особый смысл, сам факт встречи в политике тоже многое значит.
А.Проханов ― Да, это, конечно, символично. Потому что за месяц до этого Байден назвал Путина убийцей, причем это вызвало очень мощный резонанс в мире, и теперь на фоне резонанса этого заявления Байден готов встретиться с человеком, у которого, по его мнению, руки в крови.
Это вносит дополнительный хаос в представление о сегодняшнем мире. Хорошо ли встречаться с убийцей, или плохо, или является ли он убийцей, и если так, то, что это за риторика, к которой прибегнул Байден.
Мне кажется, что мир был настолько хаотизирован, и он был хаотизирован во многом Трампом, потому что Трамп прибавлял к политике управление так называемым хаосом, он взорвал мир, взорвал соглашения, создавал хаотические течения, взрывы, и в недрах этих течений добивался, или, по крайней мере, полагал, что добивается своих целей.
Уйдя из политики, Трамп оставил после себя руины миры, в котором смещены оси координат. Мне кажется, что новая американская администрация, Байден, хочет хоть как-то в этом броуновском движении страстей, ненависти, риторики, разрывов соглашений, противоречивых неуправляемых тенденций, прочертить оси координат.
Как они будут прочерчены, мне трудно сказать, но мне кажется, для Путина очень важна на этой встрече проблема «Северного потока». Американцы грозят Путину закрытием «Северного потока», это, конечно, страшно нервирует, огорчает Путина и создает определенные политические векторы в нем. Тема «Северного потока» будет присутствовать, и Байден будет шантажировать Путина угрозой закрытия, а Путин будет шантажировать Байдена угрозой окончательного слияния с Китаем. Вот две эти темы будут присутствовать.
Там не будет ни Украины, ни посаженного самолёта/, там будут две эти темы – «Северный поток» и Китай. Если американцы закрывают «Северный поток», добиваются этого, то у России не остаётся ничего другого, кроме как слиться в объятиях с Китаем, что крайне нежелательно для американцев. Это усилит Китай на фоне конфронтации с Америкой.
Если же удастся договориться по поводу «Северного потока», мне кажется, что Россия будет более осторожна в своем сотрудничестве с Китаем, и не станет усиливать Китай, дразнить американцев. Это первый аспект, который мне кажется очевиден.
Второй менее очевидный для меня аспект, связанный с некоторой угрозой тому, о чем я уже говорил – с угрозой обольщения. В тактике, которую продвигает Запад по отношению к России, в частности, по отношению к российским элитам и лидерам, тактика обольщения является главенствующей. Именно это обольщение подействовало в Перестройку, когда Горбачев был обольщен, Горбачев полетел в Рейкьявик уже обольщенный, и там, в Рейкьявике, в этом ужасном месте, он, по существу, отказался от роли лидера мировой державы, сдал множество позиций, в том числе позиции самого СССР.
Такие же меры обольщения были предприняты по отношению к Ельцину. И будут ли эти меры обольщения предприняты по отношению к Путину? Потому что Путин очень дорожит своим реноме мирового лидера, дорожит или дорожил своим присутствием в этих мировых клубах – «Восьмерке», «двадцатке», «Десятке». И возвращение в эти клубы, возвращение ему определенного статуса, и снятие этого заклятия, в том числе этих жутких формулировок, связанных с убийством детей, это очень важный момент. И покусится ли он на это, станет ли в какой-то степени обольщен — это меня крайне тревожит.
Потому что как бы мы ни говорили о твёрдости путинского характера, о его железном чекистском нраве, он человек. Он честолюбивый человек, который привык красоваться на глянцевых обложках мировых журналов. И когда его смели с этих обложек, конечно, это создает ощущение дискомфорта. Ему бы хотелось, так или иначе, опять утвердиться среди высоколобых, высокопоставленных европейцев.
Вот эти две темы, видимо, так или иначе, возникнут во время этой встречи.
А.Осин ― Ну, он исчез с этих обложек в 2008 году, когда произнес свою знаменитую речь об однополярном мире, и не покидал эти обложки, только в определенном ракурсе на них присутствовал. Может быть, за эти 13 лет он уже привык к этому ракурсу и не хочет от него отказываться, или не может себе позволить, потому что на кону стоит еще популярность внутри страны — он же ее тогда положит на этот алтарь.
А.Проханов ― Популярность внутри страны потерять он не боится. Мне кажется, поддержка ему обеспечена – работает мощная фабрика пропаганды, у него есть в запасе несколько козырей, которые он может выбросить, когда почувствует, что его авторитет в России падает. Здесь ему не грозят серьезные опасности.
Вот в мире, где фактор личностной психологии, психологии лидеров, его психотипов, страхов, его тайных фобий, его честолюбия, затаенных обид, это очень важно. И мне кажется, что обрабатывая противную сторону, а это инструментарий «холодной войны» и стремясь понять содержание элит, различных страт общественных, эти уязвимые места, мировоззрение для темы лидера является доминантной. Поэтому такой, казалось бы смехотворный факт на фоне сверхточного гиперзвукового…
А.Осин ― У нас немного прерывается связь, извините. Продолжайте, пожалуйста. Но не так просто это сделать.
А.Проханов ― Ну что, пошла?
А.Осин ― Да, пожалуйста, говорите.
А.Проханов ― Я сказал, что централизм российский как наиболее эффективная форма правления государства таит в себе множество опасностей. Централизм хорош, когда в центре стоит крепкий, прочный, уверенный в себе лидер. Если центр закачается так или иначе, в ту или иную сторону, то повалятся все структуры централистские. Поэтому обеспечение вот этой внутренней стабильности, твёрдости, уверенности лидера, его духовной, физической, психической безопасности, является огромной государственной задачей и проблемой. Вот что я жду от этой встречи.
А.Осин ― А разве в России когда-нибудь было иначе? Когда у нас есть лидер, то страна продвигается вперед, с моей точки зрения, а когда пытаются все это размазать, власть по тарелке, то получаются неприятные результаты.
А.Проханов ― Ну конечно, так оно и есть особенно это было очевидно в период горбачевской перестройки. По существу, когда российское, советское государство было разрушено сверху, изнутри, из Кремля, его разрушала КГБ, разрушал Горбачев, головка, элита партии коммунистической, то тогда все остальные формы, структуры оказались бессильны и беспомощны. Армия, рядовые разведки, партийцы и народ в целом оказался беспомощен оказать сопротивление. И поэтому удалось в такие короткие сроки, всего в 4 года, разрушить великую цивилизацию, казавшуюся прочной и бессмертной.
Поэтому проблема твердого, уверенного лидера, — какого угодно, может быть жёсткого, или слишком жесткого, — является гарантией сохранения российской государственности в ее традиционной форме. А нетрадиционной формы государственности у России нет, как только она прибегает к нетрадиционным формам, она просто прекращает существование.
А.Осин ― Почему Байден может себе позволить встретиться с Путиным, а трамп не мог себе этого позволить в таком формате?
А.Проханов ― Мне кажется, Трамп шел путем хаотизации мира. И для него казалось второе переизбрание очевидным, он не боялся потерять власть и он откладывал эту встречу на потом, когда эта хаотизация достигнет определенных пределов. Потому что теория управляемого хаоса это не русская теория. Наоборот, российская теория предпочитает все умиротворять, стабилизировать, чтобы контуры политики были очевидны. Но эти контуры, конечно, были во славу русской империи, но они были понятны и очевидны.
А Трамп прибегает к этой новой модернистской технологии, хаотизируя мир. И он, мне кажется, должен был встретиться с Путиным тогда, когда степень хаотизации достигла предельных, недопустимых уровней.
А.Осин ― Сегодня на саммите ЕС обсуждался вопрос, причастна ли Россия к инциденту с самолетом, летевшим в Вильнюс и посаженном в Минске. Но США высказываются пока осторожно на эту тему. Связано ли это с предстоящей встречей?
А.Проханов ― Думаю, что конечно, эта встреча должна пройти не в атмосфере жестокой конфронтации, а в отношениях компромисса, когда стороны не будут тыкать носом другую сторону во все непорядки и неполадки. Думаю, что Путиным не будет затронута тема расовых волнений, гендерного переворота в США. Там будет идти речь об этих двух проблемах и тема самолета будет оставлена на потом, когда она, может быть понадобится.
Она, может быть, и не понадобится. Пока этой темой занимается общественное сознание, гуманитарные организации, взвинченные и пылкие правозащитники в основном либерального толка, но и не только и просто авторитарного толка. Но на этой встрече она не будет поставлена. Она слишком незначительна перед тем, что им предстоит реставрировать.
А.Осин ― Все-таки среди тем были заявлены региональные конфликты, значит, наверное, Украина прозвучит. И если вспомнить, что Байден и все остальные обещали строго Путину попенять за Навального, а вы говорите, что это будет сглажено. Здесь нет противоречия?
А.Проханов ― Может быть в том, что я говорю, есть противоречие, но я уверен, что будет именно так – могу ошибаться, я не смотрел повестку дня. Просто две проблемы «Северного потока» и Китая они столь сложны, значительны, что не хватит сил и времени на другую проблематику.
«Северный поток» это не просто проблематика труб. Это геостратегическая тема, тема Россия-Китай-Америка. Вот четырехугольник, который связывает, или наоборот, разрубает этот трубопровод подводный. И это мучительная, но для политиков восхитительная тема, они могут поразмяться и употребить весь свой интеллектуальный и политический потенциал.
А.Осин ― Вы сказали о сближении России и Китая, страны довольно тесно общаются, на многие темы у них единый взгляд. Как вы видите опасную близость этих стран для США, в чем опасность?
А.Проханов ― Конфронтация США и Китая нарастает, она уже очевидна, очевидна экономически. Это очень острая экономическая конфронтация, вопрос рынков. Конечно, она переходит в конфронтацию военно-стратегическую, это все южные моря, японские моря, острова, Тайвань. И военная компонента этой конфронтации очень волнует американцев. По существу, достигнуто соглашение, по которому Россия обеспечивает Китаю ПРО на дальних расстояниях, Россия готова поставить Китаю системы дальнего обнаружения и дальнего истребления ракет с длинным подлетным временем.
Поэтому, конечно, у России есть множество возможностей усилить военно-политические взаимоотношения Китая и России. Здесь нужно быть достаточно осторожными, не педалировать возможности, потому что, конечно, у России экономика не бог знает, какая, но вооружение первоклассное, одно из лучших в мире вооружений. Это раз.
А потом – ну, что? – американцы закрывают нам рынки, технологические рынки свои собственные и европейские отчасти, но они же не закрывают эти рынки для всего остального мира. То есть, здесь огромное раздолье нашей военно-экономической разведке и Китай в этом случае блестящий полигон, где мы можем компенсировать американские символические запреты.
А.Осин ― Итак, контуры встречи определены, и тут в этот момент происходит то, что произошло – явный скандал, провокация. С вашей точки зрения, кто за этим стоит, кому это выгодно, если не Америке, не России и не Китаю это не нужно? Кто за этим стоит и кому это важно?
А.Проханов ― За этим стоят новые времена. Уже вошел в обиход такой термин, как «новая нормальность». Это довольно изысканный и опасный термин. Потому что новая нормальность по существу, ненормальность. Ибо старая нормальность отрицается. То, что имело название старая нормальность, прежняя нормальность если она отрицается, то возникает ненормальность, и мы эту ненормальность называем новой нормальностью.
А что это такое? Это, по существу, сметаются все принципы, ценности, договоры, системы координат, связанные с прежней, старой нормальность. А новая нормальность еще не наступила, но происходит переходный период. В этот переходный период все константы разрушены, мир хаотизированный будет хаотизироваться все дальше и дальше. Поэтому такие ценности, как права человека, либерализм, либеральная торговля, все эти ценности разрушены, они старомодны, связаны с уходящей реальностью.
А новая реальность наступила, и в этой реальности можно делать что угодно, творить что угодно. Когда случаются государственные перевороты как на Украине, когда на несколько дней исчезает Конституция, пропадает государство, в это время можно делать все, что угодно. Можно вернуть себе Крым или Донбасс, или как это было в период ГКЧП, когда на несколько дней исчезла государственность, исчез Горбачев, по-существу, возник конституционный кризис, в этом вакууме пришел Ельцин и взял все права – отнял у Горбачева и управление армией, и разведкой, экономикой, и сотворил то, что он сотворил.
Поэтому в этот переходный период, когда исчезают нормы, системы координат, он позволяет все. И не нужно говорить, кому это выгодно или невыгодно. Просто эта посадка самолета, мне кажется, должна иметь ряд последствий. Одно из самых важных следствий, наверное, это уже неизбежное слияние Белоруссии и России. Это еще больший шаг на слияние, на создание Союзного государства, которое дремало, существовало в полузасохшей почве, которая, слава богу, не засохла и теперь эта почва может дать очень мощный росток.
Потому что, конечно, после этого инцидента мы можем справить панихиду по многовекторной политике президента Лукашенко, этой многовекторной политики больше никогда не будет, а будет мощное усиление давления Запада и его паническое, думаю, сближение с Россией.
Поэтому мы должны – те, кто мечтает о создании этого большого «русского мира», создании поруганного единства в 91-м году, они должны внутренне радоваться этому обстоятельству.
Но последствия, которые могут быть, они будут связаны с шумихой. Не думаю, что будут большие санкции – ну, санкции против Белоруссии будут, но это только ближе столкнет ее с нами. России это не будет касаться, Россия исчерпала всю возможность пострадать за свою внешнюю политику и никаких других санкций кроме бомбардировок российской территории у американцев не остается.
А.Осин ― Вызовет ли это тот же эффект, как и присоединение Крыма – психологический национальный подъем?
А.Проханов ― Нет, ничего. Соединение двух стран, или что?
А.Осин ― Вы же говорите, что Россия и Белоруссия объединятся.
А.Проханов ― Конечно. Это будет продолжение Путинского триумфа, продолжение его политики по воссозданию разрушенного, поруганного государства российского. Он очень много сделал после 2000 года для восстановления государства, восстановления субъектности. Далеко не все, конечно, еще предстоят многие заботы, труды, многие страхи. Но появление вот этого нового общества, нового союза, это, конечно, триумф его политики, тех, кто ожидает развития Путинских дел, остановленных, к сожалению, после присоединения Крыма – эти деяния были остановлены на несколько лет. И мы сейчас все ждем, что это шествие продолжится.
Недаром мы видим, как российское государство возвращается туда, откуда оно было изгнано во времена перестройки 90-х годов. Государство прибирает к рукам весь внутренний хаотизированный российский мир – и в экономике, и в СМИ, в культуре, думаю, что и в литературе. И поэтому это тоже приготовление каких-то новых качеств, которые должны прийти в этой новое государство российское, пятна империи, как я его называю.
А.Осин ― Но глаза мне говорят об обратном — окончательно отрезалась Украина, Прибалтика превратилась в что-то злобно шипящее. Может быть, где-то в Крыму или на Донбассе это заметно, а на значительно больших территориях нет. Молдавия, Грузия.
А.Проханов ― Думаю, что все это шипение началось сразу после 91-го года, когда Ельцин отдал, даже вытолкал с каблуками эти республики из состава Союза и помогал этим республикам обрасти свою государственность. Новая государственность, которая стала взрастать в Прибалтике, Грузии, на Украине, отчасти и в республиках Закавказья и Средней Азии, она должна была строиться, конечно, на русофобии в той или иной степени яркости и агрессивности.
Поэтому шипение прибалтов началось еще во время Перестройки. После Перестройки оно превратилось в шипение кобры или очковой змеи, что касается Украины – ну, что, — Украина медленно и неуклонно, от Кравчука к Кучме, к другим президентом и даже к Януковичу, она все больше усилила свои антирусские формулы, русофобские формулы и достигла этой стадии. Но быть в состоянии истерической антирусскости, которая, конечно же, привела бы, даже не будь Крыма или Майдана, привела бы она к созданию натовского государства на границе с Россией – вот этот план во многом захлебнулся благодаря и Крыму, и благодаря Донбассу. В каком-то смысле Донбасс является такой антинатовской линией обороны России.
А.Осин ― Ну, у Крыма действительно есть сакральное значение, но движение все-таки не остановилось, Украина дрейфует к НАТО и рано или поздно там окажется, а вы ставите в заслугу Путину, что он это остановил.
А.Проханов ― Она, так или иначе, оказалась бы там. Но там она оказалась бы вместе с Крымом и Севастополем, где уже сегодня была военно-морская база НАТО, а русское влияние в этом гигантском регионе, не просто черноморском, но средиземноморском регионе, было бы потеряно. Поэтому наступление НАТО было остановлено возвращением Крыма, — раз. И, конечно же, оно было остановлено событиями на Донбассе.
А.Осин ― Вы считаете, что это равноценная замена – потерять Киев, но сохранить Крым?
А.Проханов ― Потерять Украину?
А.Осин ― Ну, бог с ней, с Западной Украиной, а вот Киев, Николаев. Одесса. Харьков, Днепропетровск?
А.Проханов ― Украина была потеряна и до присоединения Крыма. Если бы этот процесс не начался, она была бы потеряна вместе с Крымом и Донбассом, а моет быть, не дай бог, с Ростовской областью. То есть, потеря Украины была гарантирована выбрасыванием Украины из состава СССР и с усиленной украинизацией русских земель. Поэтому наоборот, это контрнаступление удалось, по крайней мере, на сегодняшний момент, сберечь эти очень важные стратегические для России элементы Украины.
Что касается Николаева, Запорожья, Одессы, этот момент был, когда можно было совершить – там ждали русских, там ждали ополченцев, но. К сожалению, прорыв ополченцев после котла в Дебальцево, направленный на Мариуполь, был остановлен Москвой. Не знаю, на мой взгляд, это была стратегическая ошибка. Потому что Россия в ту пору надеялась, что эта удавка экономическая не стиснет нас так жестоко и беспощадно. Были надежды на некоторое ослабление этого давления. Но эти надежды не состоялись и поэтому мы видим, что совсем недавно могла опять развязаться там война, и Россия, уже, конечно, с большими потерями и издержками, могла бы вернуть и Харьков, и Одессу, и Николаев в зону российского влияния.
А.Осин ― А здесь для вас какова цена?
А.Проханов ― Я не знаю этой цены. Мне кажется, что людские потери они стали очень серьезным фактором, особенно после Второй мировой войны, а также на фоне того, что российское население, русские пропадают. Вымирают. И когда каждый убитый, каждый потерянный на поле сражения является огромной потерей и человеческой и, может быть, какой-то мировоззренческой потерей.
Поэтому я не согласен с теми, кто говорит, что удар по Зеленскому, который намечался совсем недавно, что он искупил бы все потери. Это не так. Вообще потери, кости, кровь, может быть на время их можно замолчать, отодвинуть, загримировать, но с годами они проступают, и эти кровавые пятна проступают на этих стенах.
У меня есть такой образ, что в Доме Советов в 93-м году, когда там рвались танковые снаряды, там, у стены были расплющены несколько баррикадников, превратились в такие красные кляксы. И когда после пожаров реставрировали дом, пригласили турок, они замазали эти красные кляксы белилами. Эти кляксы время от времени проступают за спиной премьер-министра, как бы он не хотел их опять замалевать. Поэтому кровавые кляксы истории – их очень трудно замалевать.
А.Осин ― К великому сожалению, российская история изобилует такими вещами. Если возвращаться к ситуации с Белоруссией, там все-таки никакой крови не ожидается, если тренд идет к присоединению. Предположим, Путин так осуществляет свою миссию. Хочет воссоздать Советский Союз или Российскую империю, «русский мир». А Лукашенко это зачем, с его амбициями? Ведь самолет посадил он, а не Путин – странное несоответствие. Вроде бы выгодно Путину, если вам верить, а сделал Лукашенко.
А.Проханов ― Мы же не знаем, кто на самом деле это сделал. Может, это сделал ХАМАС, может, «Фатх» или «Моссад». Это область наших догадок. Но совершенно ясно, что такого рода демарши они не могут быть предприняты отдельно взятым Лукашенко. Это все согласуется со спецслужбами – сообщения, перехваты, информационное обеспечение. Россия в этом, так или иначе, присутствует.
Слишком велики ставки. И все, что происходит в Белоруссии, конечно, очень остро воспринимается и отслеживается российскими политиками и силовиками.
А.Осин ― Но Лукашенко все-таки понимал, что фактически этим он отрежет от себя Запад и запретит или сделает невозможной, как вы сказали, политику многовекторности, с помощью которой он блефовал и дрейфовал в разные стороны. Почему он на это согласился?
А.Проханов ― Многовекторная политика была похоронена в период массовых волнений в Минске. Уже тогда Евросоюз включился в эти процедуры, Евросоюзу казалось, что власть висит на волоске Лукашенко и вот-вот ЕС проглотит Белоруссию, это было так близко и желанно. И поэтому Лукашенко в то время оборонялся всеми средствами. Которые были у него под руками. Не только своим «Калашниковым», но и российскими дивизиями, которые стояли на границе под Смоленском или под Псковом.
Поэтому с этой политикой было покончено уже тогда. А после этого уже ничего не страшно. А поскольку все-таки ситуация в отношении белоруссии и Европы такая стероидная, взвинченная, наэлектризованная, там возможны срывы. Тем более, если исходить из традиционной политики, опираясь на очень близкую память, мы находимся в состоянии «холодной войны». Очень жесткой, может быть, даже более жесткой, чем та. Которая была во времена конфронтации СССР и Штатов.
А в той «холодной войне», если вы помните, сбивали «Боинги» — летел пассажирский «Боинг» на Сахалин, его взяли истребители и сбили, — это какое количество американских самолетов-бомбардировщиков, разведчиков уходило в сторону моря, и их сбивали наши ПВО-разведчики. Это «холодная война».
Поэтому посадить самолет, не сбить его, это факт «холодной войны». «Холодная война» оперирует этими – силовыми, информационными, закрытыми спецмероприятиями. Поэтому Лукашенко полагал, что это действительно «холодная война», и в «холодной войне» его могли свергнуть, возможность зафиксировать государственного переворота. «Пятая колонна» в белоруссии колоссальна, эти волнения должны были, конечно, во многом потрепать нервную систему президента Лукашенко. И то, что он сейчас совершил, думаю, он совершил и в здравом уме и стиснув зубы, в некотором ожесточении.
А.Осин ― А Путину это зачем? У нас появляется солидный кусок территории, на которую очень сильно влияние прозападных всяческих организаций. И там постоянно подогреваемый источник конфликта. Они ведь не оставят идею отрыва от России и присоединение к Европе. И все время придется иметь дело не только с протестной Москвой, условно говоря, а с еще более протестной Беларусью?
А.Проханов ― Ну, что, империя это дорогое удовольствие. Она стоит денег, усилий экономических. Поэтому думаю, что здесь, конечно, издержки не имеют значения. И конечно, вы правы, сказав, что эта «пятая колонна», эта группировка, которая мешает Путину и России здесь, внутри государства, она будет усилена и белорусской.
Но с другой стороны и то, что мешает этим группировкам прийти к власти, то есть, государственный централизм, будет усилен троекратно.
А.Осин ― А сам факт этой операции — отчасти вы об этом сказали, что это была некая операция, — во многих Интернет-ресурсах патриотического направления, лоялистского или роялистского, я слышал то, что можно сказать одним словом: «ну, наконец-то». То есть, подобных вещей некоторая страта нашего общества давно ждала. Путин вроде как себе это позволить не может, позволил Лукашенко. И это может положительно психологически отразиться и на наших отношениях. Вы согласны?
А.Проханов ― Почему эти сайты или блоги воскликнули «наконец-то»? Потому что когда шла эта лавина протестов минских, непрерывные хождения, увеличивающее число, агрессивность — ждали, что будет какой-то ответ адекватный Лукашенко. А этого ответа не было – ну, там поставили ежи или поставили вокруг резиденции охрану. А все спрашивали – почему позволяют усиливаться этому, почему нет удара по штабам этой оппозиции?
И когда это произошло, когда выхватили этого, одного из лидеров оппозиции, кто-то воскликнул — «да, наконец-то». Но я вам скажу, что в России та же самая территория. Потому что либеральная группировка внутрироссийская, СМИ, экономисты, либеральные художники, они тоже, многие из патриотов говорят «доколе можно?» И они разъедают государственные металлические стропила, покрывают их ржавчиной.
И вот мне кажется, что государство вняло этому «доколе» и началось такое наступление государства на либеральные штабы, на либеральные ценности, вообще на либеральный фактор, существующий в России. Он идет такой спокойный, мягкий, постепенный.
Думаю, что алгоритм продуман, это будет алгоритм не «Варфоломеевской ночи», но думаю, что с либерализмом в России довольно скоро будет покончено. Россия вернется к традиционным формам управления страной, и как бы даже блеф российского либерализма кремлевской власти будет мешать, и с этим блефом тоже будет покончено.
