В период пандемии мы стали терять известных людей не по одному, как обычно, а целыми блоками. Что очень грустно. Не успеваем оправиться от одной потери, как сразу же следующая. Июль был особенно тревожным. Многих из ушедших я знал лично, за другими с интересом и вниманием наблюдал в течение долгих лет.
Сегодня я хотел бы вспомнить умершего от коронавируса (а от чего же ещё сегодня все умирают…) Петра Мамонова.
Его появление в группе «Звуки Му» в 1980-е годы было самым настоящим явлением, прорывом и открытием нового континента – так же как в случае моих друзей Сергея Курёхина, Егора Летова, Юрия Орлова, Александра Скляра, Псоя Короленко и многих других. Во второй половине 1980-х стало казаться, что совершенно выродившаяся советская эстрада и бессмысленный официоз вот-вот исчезнут. И на их место придут новые люди, не просто по-настоящему одарённые, но ставящие фундаментальные экзистенциальные проблемы – вырождения, патологии, страсти, преступления, греха, токсикомании, подлости, конформизма, смерти… И отталкиваясь от открыто и пронзительно очерченного дна, молодые гении того времени искали выхода в иные, трансцендентные зоны. Но искали честно – не передёргивая, не выдавая желаемое за действительное. И если ничего не получалось, они об этом так и говорили.
Они быстро стали лидерами поколения. Они говорили от лица пробуждающегося общества – говорили честно, убедительно и подчас фантастически талантливо.
Пётр Мамонов эпохи «Звуков Му» был ярчайшим образцом интеллектуального панка. Он вылепил из себя совокупный образ позднесоветского человека, доведённый до гротеска. Слабоумие, предельные стадии дипсомании и белой горячки, кому и паралич сознания, пароксизмы и каталепсию Мамонов представлял гениально. Если бы общество было способно на саморефлексию, то немедленно опознало было в «Звуках Му» не циничный навет и карикатуру, но пронзительную исповедь и невыносимую истину о самих себе и окружающих. Пётр Мамонов взламывал иллюзию того, что всё идёт как надо. Летов говорил: «Всё идёт по плану». Всё шло не как надо, не по плану, а психоделики лишь заменяли собой внезапно обнаруженную катастрофу – вполне мамлеевских пропорций. Мамонов был прекрасно образованным интеллектуалом, изысканным филологом, лингвистом и литературоведом. Но на сцене он преображался в потрёпанного жизнью потустороннего алкаша или олигофрена, пытающегося справиться с неподатливым худым, будто искусственным телом и потоком бессвязных слов и парализованных мыслей.
У Платона в «Государстве» в рассказе об Эре есть образ «мычащей бездны». Сценический персонаж Петра Мамонова был как раз таким. Бездна мычала о чём-то самом важном. И публика вслушивалась заворожённо в это мычание.
Что-то произошло при переходе от 1980-х к 1990-м. В какой-то момент всё внезапно кончилось. Вся контркультура испарилась, мгновенно стала маргинальной – но уже не по политическим, а по каким-то другим причинам. И те, кто, казалось, в 1980-е вот-вот умрёт, весь позднесоветский эстрадный мусор внезапно ожил и с неистовой яростью (только на сей раз с прямым и навязчивым блатняком) затопил территорию музыкальной сцены. И этот кошмар длится до сих пор… Мамонову в 1990-е места не было. Откровение «Звуков Му» не достигло общества. То же, впрочем, стало со всеми остальными. Повезло лишь тем, кто умер раньше других.
В 1990-е Мамонов стал делать моноспектакли и сниматься в кино. Но от своего творческого ядра не отступил. Кульминацией его творчества стала роль русского юродивого в фильме Лунгина «Остров». Это феноменальная картина. До этого и после этого Лунгин снимал малопривлекательные, насквозь понятные фильмы с пошлой либеральной подоплёкой. Мейнстрим. Но «Остров» и, конечно, Мамонов в «Острове» стали истинным прорывом. Традиция русского старчества, парадоксы святого юродства, грандиозный масштаб тайной скромной, глубоко запрятанной русской святости предстали столь убедительно и полноценно, что пройти мимо этого было невозможно.
Я думаю, роль старца Анатолия была кульминацией творчества Петра Мамонова. Он шёл к этому всегда – к той точке, где преступление, грех, распад и бездны человеческой подлости преображаются под тихим влиянием духа. Но это преображение доступно лишь тому, кто услышал «мычание бездны». Мамонов и в «Острове» продолжал играть своего персонажа – героя моноспектаклей, престарелого олигофрена эпохи «Звуков Му». Но в русской духовной традиции православия, которое стало главным смыслом жизни Петра Мамонова в последние годы, экзистенциальная боль, поиски и муки нашли своё возвышенное разрешение. Мы теряем себя, чтобы найти. Мы падаем, чтобы подняться. Мы сходим с ума, чтобы вернуться к уму – но к иному, настоящему, преображённому.
15 июля 2021 года Пётр Мамонов отдал Богу душу. Именно Богу и именно душу. Чтобы так сказать, надо было найти в трудном лабиринте жизни и то и другое. Он, видимо, с огромным трудом, а как иначе, но нашёл…
