В Москве прошёл круглый стол «Россия и Евроатлантика: настоящее и будущее. Стратегии взаимодействия»

27 октября в Изборском клубе прошёл круглый стол на тему «Россия и Евроатлантика: настоящее и будущее. Стратегии взаимодействия». В нём приняли участие ведущие эксперты, политологи и общественные деятели, компетентные вопросах геополитики и международных отношений. Также на круглом столе первым заместителем председателя Изборского клуба Олегом Розановым была анонсирована концепция «Россия – цивилизация Севера». Вашему вниманию представлена стенограмма заседания.

Олег Розанов, первый заместитель председателя Изборского клуба: Политическое руководство России все ближе подходит к обсуждению содержательных вопросов: идеологии, глобальной стратегии и геополитики. Все понимают, что играть с геополитическими оппонентами в газовые и санкционные наперстки не имеет больше никакого смысла. В мировом масштабе приходит время идейного и ценностного лидерства.

В этом смысле хотелось бы обратиться к многократно обсуждаемой концепции России как промежуточного пространства между Западом и Востоком. Сама постановка вопроса – это абсурд и тяжелая цивилизационная шизофрения, которая со времен Петра I длится более 300 лет. Все это время мы обсуждаем, Запад ли мы, Восток, или что-то среднее, впитавшее понемногу отовсюду. Этот бестолковый внутренний монолог отнимает все силы и энергию, которую нужно направить на прорывное развитие.

Если коротко, то наше предложение заключается в том, чтобы провозгласить Россию центром цивилизации Севера – северным субконтинентом, сформированным уникальным климатом, пространствами, рассредоточением населения и коммуникаций. Россия в системе геополитических координат – это и есть Север. На Севере мы граничим только с Северным полюсом – из этого выводил свои заключения о Хартленде Хелфорд Маккиндер – крестный отец современной геополитики. Север неподвижен, он формирует особый характер, особую культуру, охранительное государство и сплоченное общество. В нашем климате нельзя расслабляться – можно жить только общиной, а община живет под покровительством сильного государства. Это особая архитектура всего – от структуры государства до образа мысли.

Именно на Западе сформировалось представление о «загадочной русской душе», в то время как ничего для нас самих загадочного в ней нет. Немцы непонятны нам так же, как мы – французам, французы – китайцам, а китайцы – арабам. Потому что мы живем в собственной северной матрице со своими ценностными ориентирами и предпочтениями. И разговаривать с цивилизационными оппонентами мы будем как Север.

Пока мы объясняем Западу и Востоку, что мы ни то, ни другое, нас используют и те, и другие. Мы сами попадаем сначала в риторический тупик, а затем – в геополитический. Ни Европе, ни Америке, ни Азии мы не должны ничего объяснять и оправдываться. Наша ориентация – Север, где замерзает вся грязь, разложение и упадок. Еще Константин Леонтьев просил, «подморозить хоть немного Россию», чтобы она не гнила.

Евроатлантика, которую мы сегодня обсуждаем – это геополитический и цивилизационный концепт, Север – такой же фундаментальный концепт, обозначающий уникальную цивилизацию. Такое самоопределение имеет принципиальное значение и задает программу развития как северного цивилизационного полюса.

Если в определении идентичности отталкиваться от Запада и Востока, то все наши культурные основания оказываются производными от восточных или западных: в религии, политике, культуре и ценностях. Концепция Севера снимает проблему такого выбора. Ведь если Россия – это северный Хартленд, то Запад, Восток и Юг – западнее, восточнее и южнее от нас, а мы сами – в центре.

Более подробно данные тезисы будут в скором времени изложены в отдельной статье. Спасибо!

Николай Стариков, постоянный член Изборского клуба: Олег Васильевич сформулировал тему сегодняшнего круглого стола «Россия и объединенный Запад». Мне кажется, что в этом названии есть три ключевых слова: во-первых, «Россия», которая действительно является не государством, а государством-цивилизацией, о чем, не сомневаюсь, будет четко, ясно и доходчиво изложено в статье, о которой сказал Олег Васильевич. «Запад» — как цивилизационное образование, состоящее из многих государств, но тем не менее, каждое из этих государств в отдельности не является отдельной цивилизацией. Германия, отличаясь от Франции, не составляет отдельную германскую цивилизацию. Её никогда не было, несмотря на то, что в середине ХХ века немцы пытались как-то это сформулировать. Бельгия, отличаясь от Франции, все равно является составной частью западной цивилизации. И в этом смысле Россия находится в уникальном положении, потому что мы страна-цивилизация. Такие страны еще есть, но это вопрос дискуссионный. Например, Китай.

Но поскольку мы сегодня обсуждаем Россию и Запад, я дискуссию о том, сколько стран-цивилизаций есть на нашей планете, оставил бы за её сегодняшними рамками. И вот ключевое слово, которое находится между «Россией» и «Западом» — это «объединенный». Сегодня мы присутствуем в уникальное время, когда объединенный еще совсем недавно Запад начинает давать трещину. Почему это важно? Потому что положение нашего государства-цивилизации до последнего времени определялось тем, что против нас выступает такая сила, которая никогда до этого в истории не объединялась. Была империя Германская, Австро-Венгерская, но ей противостояли Франция и Великобритания. То есть, в Европе всегда было несколько центров силы.

Далее очередной центр силы начал формироваться за океаном, постепенно подминая под себя других. Но все равно даже в начале XX века было несколько центров силы. Крушение Советского Союза привело к уникальной в истории ситуации, когда центр принятия решений, центр силы стал один. Всех остальных в него загнали либо пряниками, либо тумаками, либо памятью о проигранной ими Второй мировой войне. В результате мы оказались в ситуации противостояния этому сильнейшему конгломерату, который никогда не собирался во всей истории. Ну а дальше предательство Горбачева и Ельцина уменьшило наши силы сначала на Варшавский договор, потом на часть бывшего постсоветского пространства. И не просто отрезало у нас, а добавило им. Потому что все эти части перешли под их контроль, вошли в их военный блок и исповедуют русофобию как основную политическую линию своего собственного государства. В итоге мы стали ещё слабее, а они еще сильнее и еще консолидированнее.

И вот сегодня эта консолидация начинает давать трещину. Причем, что на мой взгляд поразительно и уникально, эта трещина, сначала появившись по определенным объективным причинам экономического характера, углубляется самим гегемоном для того, чтобы решить часть стоящих перед ним геополитических задач.

Поясню свою мысль. В противостоянии с Китаем – отдельной цивилизацией или частью восточной цивилизации, тут уж как мы с вами подискутируем в другой раз, США и стоящий за ними остальной Запад понимают, что они проигрывают в рамках сегодняшних экономических и политических правил, начинают, как положено по английской поговорке, в ходе игры менять правила. Если совсем просто объяснить то, что происходит, моя позиция такая: разрушая сегодняшний статус-кво в экономике, Запад надеется достигнуть нескольких целей.

Первая: остановить Китай как фабрику. Потому что, если вы сдуваете во всем мире спрос, фабрике нечего производить, она забуксует, остановится и будет испытывать серьезные проблемы, потому что взрывной рост Китая был направлен в основном на экспорт. Кстати, понимая это, Китай активно перенаправляет свое собственное развитие вовнутрь, говоря о повышении уровня доходов трудящихся, ликвидации бедности и потреблении самих китайцев, а не тех, кто потреблял китайские товары до этого.

Вторая цель: сдувание вообще пузыря потребления. Он сегодня уже больше не нужен, потому что он затратен, он конечен, и он в итоге действительно может привести к исчерпанию части ресурсов планеты. А поскольку управляют всем этим политическим процессом очень прагматичные люди, то ту красивую витрину Запада, которая была в момент необходимости соблазнять граждан Советского Союза, они считают более ненужной. Зачем она нужна? Теперь будут объективные сложности, которые в итоге будут приводить к снижению потребления в том числе и в самом Западе. Но неравномерно, потому что для себя англосаксы оставляют некую особую англосаксонскую цивилизацию, которую сейчас оформляют в том числе в виде военных блоков. У них все будет тоже ухудшаться, но будет ухудшаться медленнее, чем это должно происходить на европейском континенте, ну и в каких-то еще территориях.

Третье направление – это продолжение очень быстрого изменения самого человека и человечества. Мне кажется, что здесь причины абсолютно метафизического характера, но политика Запада всегда представляет собой слоеный пирожок. То есть, желая расчеловечить человечество, они желают остановить Китай, и помимо этого, они желают сдуть пузырь потребления, который с их рациональной точки зрения становится абсолютно бессмысленным. Вот прямо вчера прозвучало заявление Цукерберга о том, что они теперь вместо социальных сетей будут строить Вселенную – виртуальный мир в буквальном смысле слова. Это говорит о том, что они хотят погрузить население всей или почти всей планеты в некую такую иллюзию. То есть, тема хлеба и зрелищ приобретает новый вид. Хлеба становится все меньше, зрелищ надо добавлять. Но это мы даже на примере нашей страны видим. В целом, хлеба в мире тоже становится меньше, а зрелищ надо добавлять. Но надо добавить так, чтобы человек уже совсем забыл о сегодняшней реальности. Отсюда и направление, то что называется инклюзивным капитализмом, говорящее о необходимости лишить человека собственности. Зачем вам машина, если вы можете ездить на каршеринге? Зачем вам квартира, вы можете ее арендовать? В этой логике, зачем вам семья? В принципе, вы можете все время жить с разными партнерами каждый день. Это модно, современно и т.д. Все это звенья одной цепи, и мы должны здесь, конечно, за деревьями видеть лес.

Так вот что предлагает Цукерберг, который, я думаю, коллеги, вы согласитесь, не герой-одиночка, который вдруг придумал что-то сделать, а выполняет определенный социальный заказ, и выполнял его, когда он свой Facebook сочинял, потому и стал такой успешный. Человека погрузить в иллюзию, в которой бы он находился с утра до вечера, погрузить туда практически все человечество. Потому что главный вопрос, который сегодня стоит, что делать с людьми, которые освободятся в результате цифровизации, технического прогресса и других процессов, которые мы сейчас наблюдаем. Вот мы сейчас за кулисами говорили с коллегами об автомобилях без водителей. А куда деть водителей? А банковские клерки, которые исчезнут, потому что все можно будет делать в телефоне? Людям нужно чем-то заниматься, поэтому нужно их погрузить в иллюзию, пусть они находятся дома, и в этом смысле так называемые ковидные ограничения тоже выглядят как определенная репетиция, приучение миллиардов людей сидеть дома. Не надо вам никуда ходить. Работа становится чем-то таким, над чем уже начинают шутить, используя цитаты из советского фильма «Бриллиантовая рука»: «Я не удивлюсь, если ваш муж тайно посещает работу». Звучит актуально, но совершенно не смешно. То есть, человек сидит дома, одевает какой-то прибор-очки, погружается в параллельный мир, где он принц датский, живет с видом на море, у него огромный дворец. А живет он в маленькой симпатичной девятиметровой квартире, где нет места ни для чего, ни для кого – ни для семьи, ни для детей. И желательно, чтобы он вообще не выходил на улицу. Потому что создавать инфраструктуру это дорого. Мы видим, что в нашей стране денег хватает всего на инфраструктуру одного города, ну полутора городов. На все остальные денег не хватает. Теперь представьте, что люди не выходят на улицу, живут в этой прекрасной реальности, не ходят на работу, получают какие-то минимальные деньги дистанционно, либо государство им выплачивает тот самый справедливый базовый доход, какие-то деньги, которые позволяют им есть минимально. Вот это будущее, которое нам рисуют.

Параллельно с этим начинается тема минимального потребления. Давайте потреблять мало, потому что планета всего этого не выдержит. Переход на зеленую энергетику, которая должна дорисовать в платежках новые нули. Все должно стать очень дорогим. Вспоминаем опять-таки Гельца, который предлагает нам есть перемолотых мучных червей, потому что мясо очень вредно для планеты, а не потому что дорого. Потому что коровы, простите меня, пукают. Это огромная планета с точки зрения всех этих господ, потому что они запукивают весь наш мир, поэтому коров надо очень быстро уничтожить. Не будет коров, они не будут пукать, но не будет и мяса. Вместо мяса мучные черви, которые красиво оформить…

Возвращаясь к тому, что сейчас происходит, это происходит расслоение на наших глазах. Гегемон начинает отстреливать от себя как ракета какие-то ступени, отправляясь вот в это отнюдь не блестящее и не симпатичное будущее. У нас, у России в этот момент появляется шанс. Потому что нас давят, нас плющат, отставать от нас не собираются. Но вся эта происходящая чертовщина, она русского человека, который мыслит по-другому, чем западный, заставляет как-то задумываться, на мой взгляд. И заставляет, что важно, задумываться часть политической элиты, которая понимает, что то направление в Запад, в офшоры, в Лондон, в котором оно шло, ведет в никуда. Там уже не интересно, не сытно, не красиво и ничего хорошего не светит. То есть, разрушение общемировой системы, в которую мы вошли в 1991 году, дает нам возможность вновь обрести свой собственный суверенитет, что важно, по инициативе той стороны, а не нашей. Нас буквально выпихивают, несмотря на все наше сопротивление и попытки договориться вновь и вновь. Они не хотят с нами в этом смысле договариваться.

Последнее, что хотел бы сказать, сегодняшний энергетический кризис, который мы видим на Западе, радоваться ему совершенно не предлагаю. Почему? Он искусственно организован самим Западом. Его цель – сдувание того самого пузыря потребления, подорожание всех товаров и перевозок. Перевозки подорожали в 8 раз. То есть, это продолжение политики вот этого слоеного пирожка – удар по Китаю, сдувание пузыря потребления, разрушение цепочек, существующих в мировой торговле. Это не несет ничего хорошего нам как части этого самого мирового разделения труда. Грубо говоря, наш газ подорожал, подорожает производство минеральных удобрений, будет меньше и дороже урожай в мире. Это приведет к тому, что при росте цен на 30, 40, 50%, в 2 раза на что-нибудь наши производители-капиталисты… вывезут туда. Потому что за 300% они маму родную удавят. И никакими мерами вот этот переток наших ресурсов туда, пока ты находишься в одной системе, невозможно осуществить. А у нас постоянная девальвация нашей валюты, искусственное поддержание низких уровней цен, потому что большинство населения страны просто не сможет купить дороже. У них печатание денег, поэтому ресурсы будут туда перетекать. То есть, им будет плохо, но через некоторое время сразу плохо станет нам. И ещё гораздо хуже. Поэтому некая автаркия по их инициативе, мне кажется, выход из ситуации. В целом мы вернемся в политику XIX века, когда несколько центров силы, когда идеология уходит в сторону, потому что когда две империи воевали между собой, у них никакой идеологии не было. Хотя пытались как-то облекать. Но в основном это был контроль над территорией, ресурсами, просто уничтожение конкурента. Вот в этот мир политики XIX века мы, собственно говоря, и отправимся.

Георгий Мурадов, заместитель председателя Совета министров Республики Крым: Сказать могу сразу: идея очень интересная и привлекательная. И на мой взгляд, она действительно подкрепляется такими вещами, которые сегодня осмысливаются особо. Если брать Тойнби, то климат – это тоже особый вызов перед нацией, перед народом, перед цивилизацией. И у нас этот вызов очевиден. Поэтому, наверное, такой фактор как наша привычка выживать в самых сложных ситуациях, может иметь решающее значение в той системе, в той ситуации, которую частично затронул Николай Викторович. Я думаю, что, наверное, в качестве главной цели важно поставить задачу обеспечить эпоху доминирования Севера. И это будет логично, потому что и климатические изменения к этому ведут. Ну и кроме того, доминирование Востока было, доминирование Запада было, доминирование Севера еще нет. И новые условия, которые складываются, вот эти изменения климатические, я бы назвал воротами в доминирование Севера.

Но над этой темой нам размышлять и размышлять в ближайшее время, потому что она самая острая и актуальная. Мы входим в стадию острого противоборства. Но я начну, наверное, с более простой зарисовки-иллюстрации. С факта объявления Турцией, Эрдоганом лично 10 послов западных стран персонами нон грата в связи с их призывами освободить известного турецкого оппозиционного деятеля Османа Кавалу. Как отреагировал на этот призыв Эрдоган, является, на мой взгляд, тоже примером в той же системе, на тех же принципах Тойнби «вызова и ответа». И уверен, что Запад больше не будет провоцировать Турцию таким образом. Будет гораздо осторожнее себя вести. А это и есть та парадигма, о которой говорил Тойнби, что живет в ней Запад. Приведу наш пример, условно говоря, с Навальным, которого Запад требует освободить на всех уровнях: и послы, и не послы, и премьеры, и президенты, и все, кто сюда не приедет, все начинают про это с нами разговаривать. Где наш аналогичный ответ? То есть, мы, наверное, эту парадигму не применяем, не используем. И дело не в том, что наше оно или не наше, а в том, что Запад только этот путь общения понимает. Я вспоминаю 2013-2014 гг., когда горели все события вокруг Майдана, и Крым объявил о своей независимости, потом о воссоединении с Россией. И Запад объявил о том, что введет против нас санкции, что запускает маховик санкционной политики. Тогда я предлагал, будучи в федеральных органах власти, чтобы удавить в самом начале этот маховик, руководствоваться вот этой самой парадигмой, сказать, что с Россией на языке санкций не разговаривают. Потому, если хоть малейший шаг в этом направлении будет сделан, мы с этой стороной прервем и дипломатические, и экономические, и все отношения. Я думаю, что Европа тогда бы точно не пошла, при тех условиях, насколько она зависима от России во многих отношениях. И мы не дали бы раскрутиться этому маховику санкций. Сейчас он охватил не только наши отношения с Западом, он и весь мир, по существу, заполонил. Даже между западными странами это все уже приобретает определенную привычную систему. Как мы отреагировали на тотальную блокаду Крыма? Я имею в виду и продовольственную, и транспортную, и водную, и энергетическую, когда взрывали все вокруг там. Крым, по существу, пытались задушить одномоментно. Мы на эту блокаду, а она осуществлялась практически одним государством Украиной, украинскими националистами, не отреагировали никак. Я и сейчас говорю, если мы к Украине применим одну десятую часть того, что она сделала в отношении Крыма, а теперь еще рейдерским способом с помощью западных структур захватила и скифское золото, которое в основе нашей крымской идентичности лежит и общероссийской, то Украина бы в сегодняшнем виде как она есть, анти-Россия, причем уже настолько острая и опасная для нашей страны, ее бы просто уже не существовало. Она бы не смогла существовать.

Как дипломат и международник не могу не сказать, что и вся международная обстановка, я имею в виду и экономический кризис, она складывается таким образом, что, на мой взгляд, неизбежными становятся не только конфронтации, но и, наверное, серьезные конфликты. Они уже дают о себе знать на перифериях вокруг России, они искусственно во многом разжигаются. Очень опасным является разрушение всей системы миропорядка, мироустройства, которая складывалась во времена формирования ОБСЕ, когда проводилось совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе во второй половине 1970-х гг. Если посмотреть объективно на ситуацию, три корзины Хельсинкского заключительного акта. Политическая корзина связана прежде всего с вопросами безопасности и разоружения полностью разрушена, все договоры ликвидированы. Остался один, на который мы все ссылаемся, хотя он никакой решающей роли не играет. Экономическая корзина перечеркнута и разрушена всей системой экономических санкций, о которых я говорил. По существу, парализована внешнеторговая организация, куда мы почему-то так стремились. Гуманитарная корзина, права человека – во что они превратились на Западе. И при этом они еще пытаются размахивать этой пластмассовой саблей в направлении России. Информационная война, это все гуманитарная корзина. Да и спорт, и культура – все было затронуто, всем нам это известно. Унижение России, попытка, так сказать, применить все способы. То есть, вся эта система, выстроенная в послевоенном мире, когда Россия пыталась установить какие-то способы взаимодействия с Западом, с Европой, да и не только с Европой, с США – все это кануло в Лету.

Чего они, собственно говоря, боятся так сильно и кричат? Мы это почему-то называем русофобией. Наверное, они не столько боятся, сколько у них есть конкретные замыслы по антироссийским действиям. Боятся они той самой нашей выживаемости, о которой и Вы так вскользь в своей концепции упомянули. Что мы-то выживем, а они не выживут. Они боятся того, что, собственно, у них периодически прорывается, что вот несправедливо Бог дал 40% природных ресурсов. Хотя нам не Бог давал, может с его помощью, конечно, наши первопроходцы все эти пространства осваивали, ценой многих жизней, ценой лишений. Боятся они нашей суверенности, что у нас всегда есть свое слово. И, конечно, на мой взгляд, боятся больше всего того, что уже мы разрабатывали в предыдущих концепциях, я имею в виду и весь Изборский клуб, это уникальности Русского мира и его привлекательности. Привлекательности в том, что только Русский мир, Русская цивилизация сумела сохранить вокруг стержневого русского народа множество маленьких народов с их языками, культурами, даже автономным управлением. Это создана такая система, которая в мире в общем-то нигде не действует. Мы прошли через тяжелейшие испытания, потому что были вместе. Нас держала вот эта цивилизационная система. Безусловно, взгляд в будущее нам придают наши природные ресурсы, наши возможности для развития. А в целом, это все создает вот эту самую привлекательность, которую мы пока еще, на мой взгляд, не умеем популяризировать, пропагандировать, доносить до мира, в чем наша привлекательность. А если сюда еще добавить те самые базисные человеческие, я вот даже не считаю, что надо говорить о каких-то традиционных ценностях, это человеческие ценности, базисные: семья, дети, единство общества, любовь христианская и все остальное, что это остается за нами, а уже не за ними. Вот если это все суммировать вместе, то крайне привлекательна сама вот эта идеология нашей цивилизации. Поэтому, как мне представляется, мы на этом направлении должны сосредоточить серьезные усилия. В том, чтобы популяризировать и продвигать популярность нашей цивилизации. Хотя бы постараться вернуть те ее элементы, которые от нас были всеми силами и способами отторгнуты.

Их стратегия на будущее известна. Они сначала использовали т.н. PGNS (Promt Global Neutralizing Strike), то есть теория моментального глобального нейтрализующего удара. Не прошло это дело, теперь уже им поздно об этом говорить, потому что в вооружениях они сейчас не в лучшем положении по сравнению с Россией. Но остается теория, сформулированная во всех их документах, изматывания, удушения и в общем-то дальнейшего распада нашего государства. Еще сейчас, на мой взгляд, особенно в последнее десятилетие здорово усилился вектор создания некоего внутреннего взрыва, внутреннего конфликта, разрушения изнутри нашего государства-цивилизации.

Ну а наша в чем стратегия? Мы говорили много о «красных линиях». Так, по-прежнему, никто не знает, где эти «красные линии», дошли они до «красных линий» или не дошли? Только по косвенным признакам мы можем судить, что вроде бы они уже к ним подошли. Но что будет за «красными линиями» тоже не совсем понятно ни обществу, ни человеку, достаточно искушенному в политике. Что будет означать переход «красных линий», с чем они столкнутся? Нужны ответы с полным осознанием наших возможностей. На мой взгляд, это одно из стратегических направлений нашей деятельности. Ну и, наконец, при развитии событий мы в той системе, которая сегодня сложилась, когда стратегические отрасли экономики контролируют крупные группы капитала, мы не сможем провести, например, необходимую мобилизацию. А она уже на повестке дня стоит. Именно мобилизационная экономика. Я вспоминаю историю, как к 1916 году царскую казну разорили именно высокие цены, которые заламывали капиталисты перед правительством за порох, за пушки и все остальное. Поэтому, нам надо понимать, что если мы, например, «РусАл» теряем, то мы теряем и авиационную, и ракетную промышленность и все остальное. Но без таких системных изменений нам, конечно, мобилизационный период, который, я уверен, понадобится в скором времени, не удастся просто так пережить. Придется проводить эти изменения.

Вот так мне видится нынешняя сегодняшняя конфигурация взаимоотношений России и коллективного Запада. Много незавершенного остается. В этом, наверное, достоинство и ценность нашего клуба, осознание и предложение. Осознать, что это такое и предложить новые идеи.

Владимир Большаков, постоянный член Изборского клуба: Я хочу сказать, что, конечно, Вы, Олег Васильевич, изложили свои концептуальные заметки. Это архиважно. Архиважность всего этого связана с тем, что мы живем в период полной терминологической путаницы. Я не знаю, как в международных отношениях это ощущается. Но внутри страны надо, конечно, разобраться, что под чем мы понимаем. И как ни странно, даже такие элементарные понятия как Запад и Восток они тоже перевернуты бывают. Я, допустим, могу привести известное высказывание в «школе здравого смысла», что, дескать, Россия должна отвернуться от Запада и повернуться к Востоку, потому что Третий Рим – это концепция Запада. Большей несуразицы трудно себе придумать. Почитайте Девятова, он эти ролики рассылает… И это все, как говорится, сегодня необразованное для образованных людей. Поэтому, очень важной уйти от этой массы противоречий… Конечно, Север – это прекрасно, «Полярная Звезда» — это тоже очень хорошо звучит. А главное, это позволяет тем, кто хочет углубиться в недра индоевропейской цивилизации, еще вспомнить, что она вообще-то за Полярным кругом развивалась. Ведь весь индоевропейский… сегодня нас туда посылает. Я уже не говорю там Гиперборея и прочее. Для всех любителей таких интересных древностей это, конечно, очень важно. Но это то, что привлекает и увлекает нас в некую заоблачную высь. А если вернуться на грешную землю, то Георгий Григорьевич вспоминал здесь Тойнби, это действительно классик цивилизационного анализа. Надо вообще-то вспомнить, что он в свое время был выдвинут на Нобелевскую премию. То есть человек, который занимается этими проблемами, считали, что он достоин того, чтобы быть отмеченным за это.

Важным моментом является восстановить русскую историософию. Она, к сожалению, забыта. И если к Тойнби, допустим, можно как-то снисходительно отнестись, может он русский язык плохо знал, может ему так перевели, но когда, допустим, Питирим Сорокин – классик мировой историософской мысли, когда он сам не ссылается на Данилевского, это становится как-то не понятно. Потому что надо напомнить, что все цивилизационные проблемы за полста лет до того, как о них заявили будущие…,о них сказал Николай Яковлевич. Но ведь как его приняли в России? Да никак не приняли. Фактически он был отвергнут тем образованным обществом. Почему? Это был такой период, взлет модернистской русской мысли, западничества. Соловьев – это такой лидер мыслительной деятельности… Какой-то ботаник позволяет себе рассуждать о том, о чем профессионалы не знают. А этот ботаник, между прочим, за полста лет, как я уже сказал, до того как цивилизационный анализ весь проводился ведущими учеными западного мира, он ввел все понятия. В его работе «Россия и Европа» прописаны все законы развития цивилизации. Тойнби еще не родился, а Данилевский уже прописал законы развития цивилизации… Но что поразительно, надо несколько раз это повторить, чтобы осознать, что действительно так было в XIX веке. То есть, основной мотив его работы не в том, чтобы прописать законы цивилизации. Это все подготовительный этап. А главное, что он пытался доказать, что в Российской империи, помимо тех десяти культурно-исторических типов, которые он постулировал, существует еще одиннадцатый – русский культурно-исторический тип. Представляете, я к чему, что вот эти разговоры о том, Россия – Запад или Восток могут опять привести к такой же ситуации, которая была в Российской империи, что кто-то будет думать, что русские, Россия – это Запад, кто-то будет думать, что русские – это Восток. И надо будет вновь воскрешать Данилевского, чтобы он сказал, что у нас особый культурно-исторический тип. Поскольку это моя профессиональная тема, которой я занимаюсь последние 30 лет, я много могу по ней сказать, но мне представляется, что самое главное сегодня – это все-таки отделить те моменты, которые отличают русскую и западную цивилизацию. Чем мы отличаемся от китайцев, может любой без подготовки сказать. Я уже не беру более экзотические цивилизации. А вот что есть Запад 2000, 1000 лет назад и сегодня, и что есть Русская цивилизация 1000 лет назад и сегодня, об этом важно поговорить. И я хотел бы, чтобы в Вашей статье это было развернуто представлено, потому что это основная мысль, которая должна сквозить вот в этой ментальной войне и в этой терминологической путанице. Она должна немножко прояснять наше место, нашу позицию. Ну и, конечно, понятно, что рамки нашей беседы не позволяют глубоко об этом говорить. Но ели в двух словах, то цивилизационный раскол между Западом и Востоком произошел практически 1000 лет назад. Это Соловьеву тому же надо было напомнить: «Дорогой товарищ, 1000 лет, таких как ты доброхотов, которые хотели соединить две части разных цивилизаций в одну, было очень много. И самое главное, что вот в этом расколе начало было положено на уровне догматических церковных неких канонов. И у некоторых возникает впечатление, что раз это межцерковный раскол, то бог с ним, они разберутся, нас это не касается. Это не межцерковный, а исключительно политический раскол. Что можно вообще не поделить в течение 1000 лет? Только одно – власть. Все остальное, как известно, можно разделить. Власть поделить невозможно. И вот эта попытка придать церковному расколу политический характер, о том, где центр власти, он и привел в итоге к тому, что действительно цивилизации разошлись. И этот вопрос не 1000-летней давности. Он всегда актуальный. Сегодня в Америку приезжает… обнимается с президентом американским и заявляет, что мы с вами там… Сегодня в Америке, наверное, можно найти любую церковь. Там одних протестантских церквей около 50 (далее неразборчиво). И, поэтому, любой может сказать: «Это наш президент». Я к чему это говорю? Главнейший вопрос сегодняшнего политического противостояния опять имеет корни те же самые. Я своим студентам говорил еще много лет назад, что есть важнейшая тема сегодняшняя, на нее они не пожалеют никаких денег. Это стравить Украину против России. Это всегда была единственная возможно технология воевать с нами. Возьмите известного богослова XVI века итальянского, который написал книгу с длинным названием… Он же то все прописал, что во все века невозможно было победить славяно-русский мир. Единственный способ отделить одну часть, противопоставить другой и все это работает в течение 1000 лет. Мне, честно говоря, жалко наших украинских братьев, которые искренне не понимают того, что происходит. И не понимают и не осознают того, что они на самом деле сели на пороховую бочку. Они пытаются сделать то, что теоретически тот же Соловьев и прочие пытались. То есть, нельзя создать единое государство из представителей двух цивилизационных частей и не говорить о федерализме. Это невозможно. Цивилизации не соединяются и не разделяются. Они будут тысячелетиями сближаться, отдаляться, но их нельзя смешать в этот так называемый котел американский, мы видим сейчас, во что этот котел превращается. Поэтому вот здесь очень важно…

Ну и если уж совсем приближаться к нашей ситуации, то я не разделяю пессимизма наших предыдущих уважаемых ораторов. Мне представляется, что мы живем в замечательное время. Я так могу сказать, потому что 20 лет назад я защитил докторскую под названием «Системный кризис российской государственности». То есть, я попытался проанализировать различные системные кризисы в тысячелетней истории по одной некой научной концепции. И вот если провести этот анализ и прикинуть, исходя из предыдущих системных кризисов или, как их называют, смутных времен, где мы находимся, и сравнить, какое было положение в те годы, то неплохо вообще-то. Вспомните 1613 год или точнее события, предшествовавшие ему. Это же просто была жуть. Страны просто не было. У нас она в общем-то вроде есть. Во всяком случае, она появляется. Двадцать лет у нас ее тоже не было. Сейчас она появляется, вооружение развивается. И это очень радует, а заодно отрезвляет нашего противника. Но при всем оптимизме, который я испытываю, я уж не говорю о том, что раньше студентам было труднее доказать, что Запад умирает. Это теоретически следовало, а практически было понятно, что нет. Он еще не умирает. Сегодня уже это не надо доказывать. И современные передовые студенты уже туда не стремятся. Они в общем-то понимают те проблемы, которые…

Фурсов Андрей очень много рассылает материала, где он показывает, что точка невозврата уже пройдена, что Запад погибнет безусловно. Вопрос, эта катастрофа насколько глубоко коснется? Любая катастрофа, будь то распад Римской империи или распад Советского Союза, приводит к колоссальным жертвам. Мы знаем, что человеческая смерть – это великая трагедия, а смерть тысяч, миллионов людей – это простая статистика. Поэтому, какая будет статистика, и какой будет облик будущего Запада – талибский или ИГИЛский, насколько радикален он будет, и насколько сурово будет обходиться с замечательными памятниками, которые создались там в том числе с нашим участием. Все-таки мы не можем себя целиком отделить от Европы. Мы с ней в течение многих столетий жили, по крайней мере, в культурном плане едиными целями. И будет, конечно, очень обидно, если шедевры «Великого Возрождения» просто будут стерты с лица Земли, как стерты были некоторые памятники в Малой Азии.

Так вот, при всем моем оптимизме, у меня все-таки есть доля такого разумного пессимизма. Доля эта состоит в том, что да, у нас есть шанс не попасть в ту же мясорубку, в которую угодил Запад. Этот шанс основывается на том, что Русская цивилизация на иных принципах построена. И то, что я называю законы исторического возмездия, то, что сегодня карает их, нас карать не будет. У нас другие взаимоотношения с теми людьми, которые приезжают к нам на фоне того, какие взаимоотношения у людей Запада с мигрантами. Но все-таки во все даже прошлые времена, когда никто не предполагал, как повернется ситуация, в общем, аналитики определенного круга понимали, что единственный шанс для возрождения России – это изоляция от Запада и попутно такая небольшая победоносная война. Война всегда позволяет немножко подчистить внутренние ряды, «пятую колонну». Лет 10-15 назад было немыслимо представить, как можно от Запада изолироваться. Но нам помогли они. Известная фраза, что когда Господь кого-то хочет наказать, он лишает разума. Вот понимают ли они, что только лишенный разума человек может играть на поле санкций? Видимо, не понимают, потому что это столько дало нам. Возможно, раньше пострадал, но это дало возможность для развития целых отраслей. И тем не менее все равно, я не могу это обосновать подробно в силу ограниченности времени, я хочу сказать, что при той социально-политической ситуации, которая сегодня развивается, при тех нормах парламентских и прочих, прочих, нам, конечно, невозможно выйти из того состояния отсутствия суверенитета по ряду факторов – финансового суверенитета и т.д. У нас нет полного суверенитета, к сожалению. И его не будет, если мы не вернемся на свой цивилизационный путь. А возврат этот означает… Со времен Петра, я бы даже сказал, со времен Алексея Михайловича Россия свернула со своего цивилизационного пути и до сих пор блуждает где-то в потемках. Это удивительное явление в мировой истории, когда страна, потерявшая свои цивилизационные начала, не умерла. Это удивительно. 200 лет русская культура развивалась как расколотая культура. Была культура дворянская и была культура народная. Между ними было мало общего. Но тем не менее, она все-таки не утратилась, она осталась русской и после этих катавасий начала XX века она соединилась в некую такую советскую и в то же время русскую культуру. Так вот, получается так, что нам небеса помогают, как Русской цивилизации помогают выйти из этого состояния. И помогают они по понятным причинам. Я хоть и человек, всю жизнь отдавший науке, я человек верующий, и хорошо понимаю, что помогают они потому, что русская сила не только в нашей земле, а в небесном месте. В год 800-летия Александра Невского об этом уместно вспомнить. Как Александру Невскому тогда еще помогали, а сегодня в XX веке – 1200 святых было канонизировано. Поэтому, на это небесное воинство надо полагаться, надо рассчитывать на его помощь. Но это означает, что надо выстраивать все свои позиции и социальные, и политические с учетом особенностей Русской цивилизации.

Максим Шевченко, постоянный член Изборского клуба: Сначала хочу сказать, что идея Севера – гениальна. Она совпадает с очень важной книгой моего учителя Гейдара Джемаля «Ориентация Север». И идея о том, что мы не ищем в ночи Севера света, потому что в ночи Севера света нет – очень важная гностическая идея, которую могут многие поддержать. И я, в частности, безусловно, считаю, что Север – это то, что нас спасало несколько раз: и в 1812 году, и в 1941 году нас спасла природа, будем откровенны, не генералы! И, поэтому, да, природа за нас, потому что мы к ней адаптировались. И русские, и татары, и многие другие народы. Это очень суровые условия, которые не имеют аналогов на Земле. Казалось бы, если посмотреть на карту, Канада. Но это малонаселенная страна по сравнению с Российской Федерацией. И, конечно, в северном этом пространстве я бы предложил только одно: избегать формирования ненужных мифов, ненужных концептов, не углубляться в историю, поскольку история есть мифология, которая придумана актуальной политикой. И просто трезво подходить к этому, как к этому подходил товарищ Сталин, который совершенно конкретно осваивал Север: пытался провести там огромные железные дороги, построить города, которые для нужд экономики XX века были необходимы, недосягаемы противником. Такие как Воркута, например, или Норильск. И абсолютно рационально к этому относился: да, это наша территория, это наша земля, мы не должны никаким богам, которые здесь обитали, обитают или могут обитать. Мы должны только сами себя. С этой точки зрения Север, чем еще гениальна эта мысль, тем что для Запада, который формировался в достаточно комфортной Европе, где даже… Вот я был в городе Тромсё, это Оркнейские острова, север Норвегии, за Полярным кругом. Гольфстрим делает очень комфортным там проживание. Там климат как южнее Питера. Великолепная рыба там. Да, наверное, там непросто было жить в Х веке, когда на маленьких дракарах ты выходил ловить треску. Но сейчас, в общем, это очень комфортное место проживания с богатыми газовыми месторождениями. И в целом, Запад – это территория комфортного климата. Гольфстрим, история, юг, Средиземноморье делает его абсолютно комфортным для проживания. Современная цивилизация конца XX-XXI вв., которая, конечно, победила тяготы природы и сделала такие страны как Финляндия или Швеция тоже очень комфортными. И Россия для Запада просто невыносима. Также как невыносима Россия для нашего «жёлтого» соседа с юга – Китая. Китайцы не то, что не могут жить в Сибири, китайцы даже и на северном берегу Амура очень тяжело живут. Поэтому, идея про то, что китайцы хотят захватить Сибирь она абсурдна, поскольку китайцы – народ такой же южный. И им очень тяжело жить при таких морозах. В китайской культуре мороз в 15-20 градусов считается уже практически смертельным, невыносимым морозом. Для нас это крепкая зима. Мы выживаем здесь, и мы здесь способны строить, создавать. Создавать военные объекты, создавать инфраструктурные объекты, создавать города и поддерживать их жизнь. Да, это дорого, да это бывает жестко, особенно для… Кто был в Норильске, знает, что такое там зима и ветер, когда люди держатся за веревки и детей не выпускают на улицы. Они не могут просто идти от дома к дому. Их может унести ветер, и потом их не найдешь. Но в целом, это на самом деле территория, которая понятна, она оконторила (?) ее ясные границы. Там, где они жить не могут, а как они тогда должны, если на этой территории огромное количество полезных ископаемых и какое-то население, которое имеет в своих головах какие-то там фантазии об особой цивилизации или еще чего-то там и не хочет становиться там (ну или хочет, но так или иначе это не получилось) стать частью Евросоюза или НАТО. Тогда надо создать элиту, которая будет помогать эксплуатировать эти богатства, поставляя их в мировой центр, каким является Запад. Когда мы говорим «Запад», мы подразумеваем, что это тот самый мировой центр, атлантическое пространство по обе стороны Атлантики, которое подразумевал Валлерстайн, когда говорил о мировом центре и о мировой периферии. Мы в этом не оппонируем им. Мы – мировая периферия на данный момент. И по технологиям, которые мы не смогли технологически догнать и обогнать. И даже победа в Великой войне, которая сильно сгладила это отставание технологическое, добыча в войне, в том числе технологии, заводы, там БМВ, «Мерседес», «Мессершмитт», «Гуго Шмайссер», которые были сюда перевезены, это нормальная добыча. И война тоже всегда является источником технологического рывка, когда ты берешь варвара, которые взяли Рим, победили его в войне, воспользовались огромным технологическим преимуществом, которое, естественно, имел Рим над ордами готов или там славян – наших предков, между прочим. Поэтому, да, война – это наш удел. Никогда Запад не будет относиться к нам мирно, никогда! Он всегда будет насаждать нам элиту, которая будет душой находиться там, а править, управлять и получать ренту здесь.

Олег Розанов: Но воевать мы точно умеем

Максим Шевченко: Не факт. Из всех войн умение воевать показал только Советский Союз и Красная Армия по большому счету. Я не считаю, что армия Кутузова показала какое-то умение воевать. Все битвы европейские абсолютно были проиграны французам. Все битвы на территории России были проиграны, столица была потеряна. Потери армии к моменту прихода в Вильно от холода были больше, чем у французов. И даже битву на Березине, когда, казалось бы, некуда деваться: тут Кутузов, тут Чичагов, тут Витгенштейн, даже там он [Наполеон] умудрился выиграть, вывести гвардию целиком и полностью, и еще потом под Кульмом, под Бауценом и под Лейпцигом через полгода опять накостылять и императору (будь он проклят!)-отцеубийце Александру I.

Поэтому, не в этом дело, что воевать умеем. Товарищ Сталин умел научить, создать реально народную армию, которая реально защищала свои национальные интересы. Русский солдат эпохи Российской империи не имел национальных интересов. Он был серой шинелькой, серым мясом, которое гнали образованные господа то в Галицию, то еще куда-то, то на Балканы. Зачем это надо было солдату – не понятно! Советский солдат имел национальные интересы. Поэтому, главная задача Запада – не допустить формирования политической нации, которая была бы субъектом, контролирующим и отвечающим за эту территорию. Полярной политической нацией, полностью поддерживаю эту идею! Любая политическая нация является сообществом мыслящих, думающих, рефлексирующих людей. Неважно, во что они верят – православные они, мусульмане или неверующие, атеисты, коммунисты или агностики, которые ощущают свою общность, для которых есть понимание, что это наша земля, наша территория, понимание собственности здесь, которую мы не можем отдать кому-то другому. Мы не можем отдать противнику, мы не можем отдать правящей верхушке и т.д. Это является источником национального самосознания. Нам надо подражать французам. Я обожаю французскую нацию и историю Франции. Она восхитительна в своей борьбе за ценности, которые она формировала в истории. Или Британия, или Германия, или итальянцы. У нас свой подход, у нас своя история. Я не знаю, какие признаки есть у Русской цивилизации. Я сам написал не одну статью на эту тему. И каждый раз я прекрасно понимаю, что это метафоры, что это исследования, что это поэзия. Так любая цивилизация описывается, по большому счету, через метафоры и через поэзию. Кто-то говорит, православие. Кто-то говорит, евразийство. Кто-то говорит, союз Великой Древней Руси и Великой Степи. Кто-то еще что-то. Мне ясно, что мы, и ты очень точно даешь эту точку, это то, где они не могут жить напрямую. Они не могут нас оккупировать. Они пытались это, но им тут невыносимо, некомфортно. Они должны меняться в себе. Значит, они будут создавать здесь такие структуры управления, чтобы эти ресурсы им подчинялись. Значит, наша задача создать такой внутренний политический субъект, который бы заставил считаться с нашими интересами. В их интересах, по большому счету, в XXI веке, люди были нужны в XIX веке, когда надо было послать миллион крестьян туда-то, построить там, например, железную дорогу. В ХХ веке нужны были люди. А сейчас люди особо не нужны. Сейчас можно добывать нефть и газ дистанционно, сейчас даже комбайны, мне глава «Ростсельмаша» рассказывал, они производят комбайны, они без людей поля бороздят, все управляется из одного центра там. Тысячи комбайнов, которые ездят по бескрайней целине, и управляют ими 5 человек, которые сидят за тысячи километров от этих комбайнов. Также как мы при помощи джойстиков управляем машинками. Больше энергия, точнее сигнал и сложнее чип, условно говоря.

Люди зачем им? Незачем! Люди здесь обладают самосознанием. И это неважно, правильное самосознание или неправильное. Понимаем мы правильно русскую историю, татарскую историю или советскую историю. Наплевать на то, как мы ее понимаем. Это мы сами разберемся. Будем спорить, ругаться или драться, это наша жизнь, наши семейные дела. Мы должны ощущать себя семьей, живущей здесь, и понимать, что никто не желает нам добра. Абсолютно. Никто вовне не желает нам добра. Они хотят, чтобы мы сдохли, сгинули, исчезли, чтобы тут только был управленческий менеджмент, который им позволяет выкачивать нефть, никель, марганец, вырубать лес. Мы окружены мощными развивающимися цивилизациями. Китай – это XXII век. Китай – это невероятный источник и впитывающая губка, которая впитывает в себя все ресурсы вокруг себя, которые есть. Европа – это развивающаяся цивилизация, несмотря на кризис Евросоюза. Уверен, они преодолеют все кризисы, потому что европейское криптомасонство сильнее всех этих национальных разногласий. Они справились. Они сумели показать народам Европы, что открытые границы, открытое единое управление, единые финансы выгоднее, чем отдельное национальное – испанское, каталонское, итальянское, немецкое. Я не верю, что партии типа «Альтернатива для Германии» или «Лига Севера» в Италии возьмут когда-либо верх. Да, они всегда будут, и всегда будут играть внутри вот этими изоляционистскими идеями, но я не верю, что континентальная Европа распадется. Ни поляки ее не разрушат, ни кто-то иной. Они не испытывают просто угрозы. Это очень большая мощь их внутреннего управления. Больше менее всех в распаде единой Европы заинтересована Германия и тот новый германский Рейх, который внутренне сформировался в лице газового союза Германии и Австрии, которые контролируют все газораспределение Европейского Союза через австрийский хаб Баумгартен, который в себя включает потоки западные и южные, идущие отсюда, и Германию, на которую замыкаются 1-й и 2-й Северные потоки. Главная биржа газовая, как мы знаем, находится в Голландии. Поэтому ты поставил правильный вопрос, как мы и большой Запад. Я считаю, что война. Нет другой альтернативы, кроме войны. Не может быть мира. Не будут они воспринимать нас как партнеров, как союзников. И дело не в том, плохой Путин или хороший. Я всегда буду приветствовать те его шаги, которые направлены на защиту суверенитета, нас как семьи, нашей жизни. То, что в данном случае государство Российское, которое я безумно критикую и буду критиковать за коррупцию, за пренебрежение человеческими жизнями, за то, что оно нас тянет в Средневековье, а не развивается в современном направлении, то, что оно пренебрегает современной социальной антропологией, которая является фундаментальной. Мы же тоже люди образованные, правда? Мы же читаем на разных языках, мы все знаем, мы понимаем, что современный человек отличается от человека XIX или ХХ века. И это нормальный процесс. Но при этом при всем защита нас внешняя, военная защита является важнейшим фактором и функцией того государственного образования, которое здесь есть. Сегодня оно плохое, а завтра или послезавтра мы сделаем так, что оно будет хорошее. Оно будет социальным, оно будет учитывать мнение людей, оно будет относиться с пониманием к человеческим свободам, за которые мы будем бороться и не перестанем бороться.

Второй момент, внутренняя «пятая колонна» — это не «пятая колонна», это первая, вторая, третья и четвертая колонны. В Испании четыре франкистские колонны штурмовали Мадрид, а пятой колонной были те республиканцы, которые говорили, что они за Республику, а по сути были франкистами. Пятая колонна – это не те, кто говорили: «Мы за Франко» в Мадриде. Те, кто говорили: «Мы за Франко», их выводили на улицу и расстреливали. Только в одном Мадриде было расстреляно 16 тысяч человек. Как известно, Республика была беспощадна, как и франкистская часть Испании к тем, кто оппонировал. Лорку пытался спасти его друг-фашист, но несмотря на протекцию одного из лидеров «Фаланги», его вытащили и убили. Поэтому, нет «пятой колонны». Есть та часть российской элиты, которая ощущает себя Западом, ментально связана с Западом, которая хочет быть с Западом, которая хочет быть смотрящими от имени Запада за нашей территорией, которой мы совершенно не нужны как нация, которая будет препятствовать формированию и возникновению нации как политического субъекта. Под нацией я имею ввиду не этническое, потому что этическое и национальное в голове каждого человека. Я не верю, что кто-то рождается русским, татарином, евреем или удмуртом, например. Я считаю, что это происходит, когда маленький ребенок приходит к маме и говорит: «Мама, а кто я?». Мама говорит: «Ты – татарин» или «Ты – русский», например. «О, мне же это самый главный человек сказал, когда мне 4 года, что я русский! Значит, я русский!». Никакие генетические связи, и это тоже наша сила. И Пушкин, которого Достоевский назвал «русским человеком, каким он будет через 200 лет». Это было сказано, если мне не изменяет память, в 1877 году на юбилее смерти, открытии памятника (смех). Но он имел некую всечеловечность, всеобъемность, как бы сознание, правда ведь? Это наша сила. Мы эклектичны. Мы на самом деле либеральны, в хорошем смысле этого слова. Мы открыты. Мы приходим в гости к татарину, и татарин нас принимает. Мы приходим в гости к еврею… Мы можем дружить с евреями, с татарами, с китайцами. Нам все равно, по большому счету. У нас нет такой жесткой идентичности, какая есть у европейцев или у китайцев, или есть на юге. Нам все равно, армянин, азербайджанец. Ребят, что вы ссоритесь? Нет такого прям неприятия. Нам это не свойственно. У нас другое понимание всего. Ну давайте, ты будешь тут жить, а ты тут. Что мы не поделим? Земля наша обильна и пуста, и дух Божий над ней носится. Наша главная проблема сегодня: от внешнего врага нас спасет природа, хотя современное оружие позволяет не зависеть от природы. Колонны танков и гренадеров сюда больше не войдут. Им это не надо. Они будут бить ракетами, космическим оружием, они будут вводить и строить системы управления, в том числе атомных электростанций, компьютерным оружием будут бить, информационным оружием. А вот управленческая элита, которая прикидывается патриотической, а по сути, ее главная мечта – стать частью Запада, ее главная мечта, чтобы наследовать от имени Запада власть своим детям на этой территории. Это наша проблема.

При этом я хочу сказать, мы не должны быть инициаторами войны против Запада. Потому что эта война нам будет очень сильно невыгодна. Мы не готовы к такой войне. Эта война не будет нами выиграна, если мы ее инициируем. И эта война с технологически гораздо превосходящим нас во много раз противником по всем параметрам. Поэтому, избегая войны, нужно быть готовыми к войне. Это очень важный аспект во внешнем параметре. Внешняя политика мне кажется очень разумной и очень толковой у нас. И отношения с Эрдоганом особые у нас. Я особо не обольщаюсь. Мне нравится Эрдоган, мне нравится Турция, мне нравится, как там все организовано, мне нравится, что я видел в Турции, что там реально демократические выборы, на которых Эрдоган может проиграть в Стамбуле после пересчета. Но мы не турки при всем при этом. При всем при том, что я симпатизирую Турции, как они двигаются, развиваются, мы не турки. У нас другой мир, другая страна и на карте мы находимся совершенно в другом месте. Мы – цивилизация Севера, это совершенно верно. Но многие шаги [во внешней политике} делаются правильно. Внутри – полная катастрофа. Полная катастрофа. Потому что утрата демократических институтов ни западных, а институтов, которые позволяют формировать политические институты, а не имитировать. Прошедшие выборы – это имитация политической процедуры. Это никакие не выборы, а спектакль, с помощью которого были назначены заранее договоренные люди, которые представляют не народ, не нацию, а группировки. Вот мы знаем, кто там люди Сечина, кто люди Миллера, кто там люди Кириенко, кто там люди Володина, кто люди Собянина, кто люди путина, в конце концов. А где там представители москвичей, владимирцев, жителей Татарстана? Расскажите мне об этом! Нет таких просто практически. Может, там Миша Делягин или Олег Михайлов во фракции КПРФ, который выиграл в одномандатном округе в Коми под лозунгом: «Долой колониальную политику Москвы в отношении Коми!». Нет, вот в Мишу Делягина я верю, в его интеллект, в его совесть. Да, у нас с ним есть какие-то разногласия, но я знаю, что он действует всегда из любви к Отечеству. Поэтому, это важный вопрос. Власть нас пытается купить тем, что стабильность нам сейчас нужна в борьбе против «пятой колонны». Слушайте, навального создали Володин и Собянин, когда дали ему участвовать в выборах мэра Москвы. Не надо рассказывать, что его создало ЦРУ. Может, его потом перекупили? Но изначально, извините, его сделали федеральным политиком московские «единороссы», которые дали ему подписи для участия в выборах мэра Москвы в 2013 году. И Сергей Семенович Собянин, который решил, что сейчас он прогуляется по этому либералу, и ничего с ним не будет. Я помню дрожащие губы Собянина. Я в ту ночь видел Собянина вот так как тебя также близко. Второй тур от него вот так маячил в полутора процентах. И только бюджетники спасли ситуацию, которые срочно вдруг решили дома проголосовать, неожиданно так несколько сотен тысяч человек. Сейчас они этот вопрос решили с помощью тотальной фальсификации дистанционного электронного голосования. Ну хорошо, можно сказать, что нас не касается, власть показала, что вы людишки, маленькие, никак не влияете на нее. Это бьет по безопасности нашей Родины. Потому что мы не должны подражать XIX веку или ХХ веку. Ни Николаю I, ни Александру III, ни Иосифу Сталину. Нельзя вернуть прошлое. Это будет реконструкция, это будет «стрелковщина». Избавьте нас от «стрелковщины» во всех ее видах. Мы не белогвардейцы, мы не красные, мы не старообрядцы, мы не никониане, мы не революционные матросы, у нас нет России, которую мы потеряли, нет прошлого. Его нельзя восстановить. Это будет просто имитация, ролевые игры с искусственными фаллосами и пенисами в политике. Это не имеет отношения к реальности. Реальность – это то, что только здесь и сейчас происходит, а здесь и сейчас масса населения люмпенизирована, люди лишены возможности голоса, люди лишены возможности влиять на политические процессы, люди согнаны в толпу, которая решает вопросы нескольких группировок правящих феодалов, которых мы прекрасно видим, которых мы прекрасно знаем. Кто-то лучше, кто-то хуже, с кем-то мы взаимодействуем, с кем-то нет. Но это не меняет ситуации. Отсутствие политических процессов воспитания, развития и формирования нации является угрозой национальной безопасности. Не может правящая элита удержать страну. Это нам показывает опыт 1991 года. Советский Союз погубили ни Буковский, ни Щаранский, ни Солженицын, ни отец Дмитрий Дудко, ни Леонид Бородин, ни даже Михаил Горбачёв. Его погубило руководство ЦК КПСС и члены Политбюро, которые просто приняли решение в один момент: «Нахрена нам это все надо. Давайте-ка мы лучше встанем один в Казахстане, другой – в Азербайджане и т.д.». Они просто решили судьбу абсолютно доверчивого советского населения, которое сидело там, смотрело. Советский человек, вот как его спрашиваешь там: «Власть тебя предает. ЦК КПСС – это главный враг Советского Союза» — «Как это может быть? Как это начальник может быть врагом? Ну он же руководитель, он же председатель исполкома, он же секретарь обкома… Ну, слушайте, он же не может быть врагом!!». Вот они сидят враги? А откуда они тогда все взялись? Они что, из НТС что ли вышли, из власовского подпольного движения вышли что ли? Конечно, они все вышли из Высшей партийной школы. Часть вышла из Ясенево, между прочим, понимаешь? Часть из других каких-то мест. И что нам себя-то обманывать? А почему это произошло? Сергей Георгиевич Кара-Мурза в своих двух работах «Демонтаж народа» и «Советская цивилизация» вслед за Зиновьевым и ссылаясь на Зиновьева, дает очень четкий ответ на это…, потому что они сознательно держали советский народ в ситуации невежества – политического невежества, социального невежества, антропологического невежества. В СССР под запретом абсолютным была философия, под запретом была социология. Национальный вопрос понимался на уровне примордиальных и диких совершенно фантазий конца XIX века. Ну, максимум, на уровне статьи товарища Сталина «Вопросы языкознания», которая, конечно, была огромным шагом по отношению к тем диким представлениям, которые часто до сих пор, как говорится, «я по крови русский». Как можно сказать в современном мире, когда уже ясно, что национальность не передается по крови, как это думали расисты и нацисты XIX века. «Я по крови русский», — это говорят люди, которые стоят как на политическом подиуме, так и оппозиционеры. Вот лев Шлосберг говорит: «Да, я по культуре русский, по крови – еврей». Ну, это бред, абсурд, который говорит о полном невежестве, о полном непонимании. Всем кажется, что это легкий вопрос, национальный вопрос. А Кара-Мурза доказал, что это не легкий вопрос, что это вопрос, связанный с человеческим самосознанием, с ощущением внутренней свободы, с ощущением человека, соотносящим свое личное малое время, время жизни с большим временем истории, которым человек не может жить. Мы же не можем жить 200 лет, как страна, например, существует. Или даже 70 лет не можем жить. Но мы можем как-то… Я часть этого мира, советский там или русский, или татарин, потому что я вот так… Это придает смысл моей маленькой жизни, которая сейчас вот живет, а потом закончится.

Поэтому, поддерживая внешнеполитические моменты, которые ставят реальному геополитическому врагу, который… У нас нет друзей во внешнем мире, нету. Среди мощных, по крайней мере, центров силы. Внутри страны уничтожение политического участия народа, воспитание народа политического в управлении государством, в формировании институтов демократии – русской, татарской, евразийской, как их не назови, которые реально делали бы, у каждого создавали бы ощущение участия в судьбе страны. Иначе будет как с «совком». Иначе я не могу назвать это. Когда 18 миллионов коммунистов, огромное количество военных, КГБшники, понимаешь, мне «Мастера и Маргариту» не разрешали читать в 1982 году, чуть ли дело там не завели, у меня было «посевовское» издание «Мастера и Маргариты», где курсивом были выделены части, которые не напечатал журнал «Москва». К этому времени он уже был полностью издан. Меня из комсомола пытались исключать и т.д. Вот это, значит, они могли. А 19 августа 1991 г., сейчас я со смехом читаю воспоминания руководителей группы «Альфа», где «нам никто не отдал письменного приказа арестовать Ельцина». Значит, за школьниками у вас хватало письменных приказов шпионить, а когда идет переворот военный, распад страны, которой вы давали присягу… Я не хотел давать этой присяги советской, клянусь. Не хотел! Я был диссидентом, мне нравилось православное подполье – Александр Огородников, Дмитрий Дудко… Я дал присягу, я другой не давал присяги. И до сих пор я думаю, я ведь никакую другую страну защищать не обещал. А там очень жесткие были слова…

Я никого не обвиняю при этом. Я понимаю, жизнь есть жизнь, всем надо кормить свою семью. Но вот в 1991 году никто не встал на защиту. Единственный голос – голос Проханова был. Вот два человека – Проханов и Исраэль Шамир встали на защиту Советского Союза. Поэтому, я люблю Александра Андреевича, в частности, за это и за многое другое. А сейчас как будет? А почему такое произошло? Да потому что советские люди были как дети. Их власть сознательно держала на этом уровне. Вам ничего е надо, за вас все решат. Партийные работники решат, а сейчас Володин говорит: «Зачем вам в Думе оппозиция?. Вы зарплату получаете, оппозиции быть не должно. Вы должны быть все едины. Должна быть власть». Так не бывает! Это угроза. Это серьезная угроза. Это уничтожение политической субъектности. Поэтому я поддерживаю и идею цивилизации Севера. Можете считать меня частью команды в этом вопросе. Это абсолютно верно сформулировано. Вместе с тем, поддерживаю внешнеполитические дела. Но внутри страны господство феодальных группировок и уничтожение институтов, участия, которое позволяет каждому человеку ощущать себя гражданином и участвовать в определении реальной судьбы страны, это угроза национальной безопасности. По глупости ли или по происку врага, но это так.

Кстати, интересная статья Суркова, которая вышла в день инаугурации Володина на спикера, про IT-демократию. Очень точно ставит многие диагнозы расставляет Владислав Юрьевич. Он говорит: «Зачем кормить упитанных посредников?». Это не к Михаилу Геннадьевичу, естественно, относится. Михаил Геннадьевич у нас посредник: а) не упитанный; б) представитель народа. Мы в этом уверены. Я это говорю от всей души, от всего сердца. Остальные, а что они вообще там делают? Когда у вас искусственный интеллект, IT-технологии, которые позволяют каждому гражданину сегодня участвовать напрямую в голосовании, зачем кому-то делегировать полномочия? Тут, конечно, Владислав Юрьевич немного не дописывает, что все равно нужны те, кто будет кодификаторами, разбираться в этом. Мы же не обязаны с тобой разбираться там условно в бухгалтерском учете, если принимается закон о бухгалтерском учете. Кто-то должен нам разъяснить стало быть. Это повышает роль СМИ, современных соцсетей. Поэтому идея Цукерберга о вселенной «Фейсбука» — это не такая глупая идея между прочим. Мы живем в реальном мире. В мире, который развивается от Гутенберга к Цукербергу. В мире, который развивает внутренне человека от соотношения себя с печатной буквой до виртуального понимания и т.д. А дальше все основано на тебе. Ты можешь книг не читать, несмотря на то, что Гутенберг там весь испечатается этими своими Библиями или там первопечатник Иван Федоров. В целом, будут люди, которые иначе книгу как способ закрутить в нее махорку, не будут воспринимать. А будут люди, которые будут читать, интеллектуально постигать, спорить о чем-то. Также и с этой виртуальной реальностью. Будет кто-то, кто будет в ней играть и разрушать свое сознание. А будет кто-то, кто будет ее использовать совсем по-другому. Искусственный интеллект – это мощная вещь, это интересная вещь, это важная вещь. И политическая безопасность для нас заключается, в частности, в том, что мы должны национализировать искусственный интеллект. Если искусственный интеллект будет в руках узкого круга людей, которые будут задавать ему параметры, это создаст только лишний раз ситуацию тирании.

Поэтому вопрос внутренней безопасности – это борьба против тирании правящих кланов феодальных, это борьба за демократию, нашу демократию цивилизации Севера, это борьба за права человека, как мы ее понимаем. Потому что, почему мы должны мириться со шваброй в задницу в тюрьме? Почему мы должны делать вид, что этого не существует? Мы прекрасно знаем, что там происходит. Мы прекрасно знаем, как обворовывают наших людей, как разоряют наши города, как завозят сюда 7 или 8 миллионов трудовых мигрантов, уже завезли, которые будут замещать трудовые ресурсы России. Им невыгодно иметь тут граждан, они ведут войну против политической нации. Мы должны быть на другой стороне. Формирование политической нации – это наша задача за спасение цивилизации Севера, России, евразийского, как угодно его назови, нашего дома, кроме которого у  нас нет, и не будет.

Альбир Крганов, постоянный член Изборского клуба: Уважаемые друзья! Если позволите, я бы тоже поделился несколькими такими соображениями. Начну с колхоза. Вы знаете, я сам родом из села, из глубинки, из Чувашии. И вот деды говорили, что как зарождались колхозы, они так и завершат. Зарождались они на крови, на слезах. Прошло 70 лет и все это рухнуло. Я не то, чтобы на 100% поддерживаю этот тезис, но тем не менее это к вопросу о том же Западе и об их истории, как государство создавалось и Соединенных Штатов в том числе. Ведь десятки миллионов населения были убиты тогда там. И сегодня говорить о ценностях гуманизма и всему миру навязывать свою идеологию, в том числе, как президент говорит, не учитывая культурные и религиозные традиции относительно мусульманских страт, совершенно неправильно. Один ученый из Малайзии несколько лет назад, никто его не просил, никто ему не платил, высказал очень интересное мнение о судьбе России. Этот человек не бывал в России. Он очень известный в мусульманском мире современный мыслитель. Он приводит аналитику, вот мы сейчас говорили про такие глубокие смысловые вещи религиозные, духовные, и он говорит о нашей стране как о стране не надменной. А вот надменство оно погубило тогда в начале мироздания, по Библии – это падший Ангел, по Исламу немножко другое. Но дело не в этом. То, что политическая надменность, и считать себя, что только мы все знаем и делайте только так, как мы вам велим, оно к хорошему не приведет. И говорить о том, что гегемония этих стран завершится, а России с учетом, что мы не мононациональное, не монорелигиозное государство. Изначально так сложилось, что мы разные. Учитывая вот эту нашу разность, и при царях и потом, в советское время, и сейчас, оно помогает нам не улететь в это надменство, а понимать, что мир очень разнообразный. И в этом разнообразии наша сила. Я, наверное, тоже поддержу тезис о цивилизации Севера. Север нам близок потому, что и мусульмане там жили, и хан Кучум там был, и не только поэтому. Даже если физиологически посмотреть, действительно у вас там такой тезис есть, люди, которые на Востоке, где очень жарко, у них после обеда сиеста, они какие-то немножко пассивные. А ты тут, где холод, уже не поспишь, хочешь-не хочешь, надо пойти за дровами. То есть, действительно природа влияет на нас, заставляет двигаться и тут по-другому не получится. И, если позволите, я дальше хотел бы привести несколько примеров о том, о чем думают вот эти западные американские политики. Нам же сложно, мы же не сидим там рядом с ними в здании Госдепа или в Европе где-то. Но есть язык, который за них говорит. Это телевидение, это их фильмы, что они сегодня нам продвигают и показывают. Вот несколько примеров хотел бы привести.

По отношению к религии. Да, конечно, я смотрю с угла межрелигиозных, религиозных отношений, межнациональных. В Общественной палате я уже который срок, в этой комиссии работаю. Религию уже используют как концептуальную силу. Она такой и является. Потому что против нее бороться очень тяжело. Но дело в другом. Кто ее пытается использовать, и как она идет. Здесь вот есть вопросы внешние, есть и внутренние проблемы. Я вот за Максимом Леонардовичем традицию продолжу и тоже расскажу, что нас беспокоит в России сегодня. Но пока о внешних темах. Турецкая республика сегодня очень грамотно использует телевидение. Начали они с хороших фильмов про любовь, про отношения в семье. Ну а сегодня уже наша аудитория кавказская, татарская, все сидят на этих фильмах. Там столько современных интересных фильмов. И сегодня, я вам скажу, наши граждане, молодежь в основном, которые влюбленно смотрят эти фильмы, они знают османскую историю больше, чем историю России, что у ас вообще было. Мы даже после возвращения Крыма не смогли до сих пор нормальный хороший фильм красивый снять про взаимоотношения крымских татар и России. Можно было бы, но никому это не нужно.

И дальше также сегодня тема в какой-то мере использования исламского фактора. Во время Советского Союза мы понимаем, какое отношение было. Всего 350 мечетей оставалось на все советское пространство. Мы эту жизнь прошли. Но сегодня мне кажется, что Россия, у нас нет сформулированной четкой позиции по работе с исламским миром. Да, мы вошли в ОИС, но дальше ничего не произошло. Даже серьезные предложения со стороны ОИС провести в России международную конференцию, первую с участием представителей, министров 68 стран, мы как бы этим занимались, она просто была остановлена, что она не нужна стала. Хотя, участники, которые приехали, там больше 20 стран были готовы поехать даже в тот же Крым. Что делает сегодня Англия? Опять же, они такой фильм создали, где они показывают, что королева Елизавета изучала Коран, что молодой афганец дружил и чуть ли она не начала молиться. И в мусульманских странах – в Марокко, Иордании пошли статьи о том, что английская королевская семья принадлежит к роду пророка Мухаммеда, что они чуть ли не такая святая семья. И люди в это верят. То есть, они уже вот эту тематику постепенно и с использованием разных стран, они ее очень аккуратно и грамотно доводят. Посмотрите, еще одна очень интересная книга вышла Джона Литтла «Благоволительница». Это не совсем религиозное чтиво, там любовь, но в… этой книге этот человек, поизучав наши архивы, написал про войну, про ужасы войны, как это происходило. И он в этой книге рассказывает, как просчеты национальных отношений фашистской Германии, как их пропагандистская система очень грамотно использовала. Посмотрите эту книгу. Там в середине как раз про Кавказ, про Крым… Ужас в том, что сегодня также наши специалисты-эксперты не обращают внимания на то, что ведь есть некое такое внутреннее напряжение, которое постепенно у нас в стране также зарождается. Я Вас благодарю даже за ту возможность, что … Исхаков смог, благодаря Вашей позиции, выступить на ведущих Ваших каналах и про сохранение языка и другие темы. Спасибо, Максим Леонардович!

Вот мы говорим про позицию Китая, про то, что мы в смысловых вещах, что они нас поддерживают везде. Это хорошо. Но вот, посмотрите, на международной арене в ООН Россия предлагала инициативу по известной теме ЛГБТ и другим таким темам, чтобы как-то что-то сделать. И для меня удивительно было, что Китай, Армения они вышли против нашей инициативы. Они поддержали, получается, тогда ту сторону. С одной стороны, вроде бы да, мы как-то близки, древняя история, древняя культура. А то, что современные политики делают. Вот здесь опять же согласен с мнением о том, то что было раньше в древности – это одно, а современные реалии у нас, конечно, немножко другие.

Мы сейчас коснулись темы мигрантов. Наша позиция в том, что миграционная политика не должна проходить или реализовываться в ущерб гражданам нашей страны. Это, конечно, четко и ясно. Но что мы сегодня замечаем? После известных событий в Америке, связанных с BLM, некоторые наши политики не в публичном пространстве, я сам даже из одного источника услышал, он говорит: «А мы не можем допустить в России ситуации, которая в Америке?». Я говорю: «Вы о чем?». И этот товарищ мне, зная, что я татарин, мусульманин, религиозный деятель, говорит: «А мы не хотим, чтобы другие народы прямо были 100% ровные русскому». Я говорю: «Ты вообще, о чем говоришь?». То есть, другие национальности даже не ставят вопрос как-то пересмотреть великую роль русского народа, Православия того же. Мы же историю читаем и знаем, как это все происходило. Но переносить вот эту проблематику сюда сегодня и как-то начинать на этом разные игры, это тоже неправильно. Потом этот политик на одном из мероприятий, в Палате обсуждали тему мигрантов, такое пренебрежительное отношение, как к собакам: «Зачем их сюда?», «Они там…». Если мы так будем относиться, то, во-первых, большинство мигрантов – наши вчерашние соотечественники. Мы со Средней Азией вместе жили. Возникает вопрос, а что тогда делать с ЕврАзЭСом тем же, с ОДКБ, ШОС, СНГ – наши проекты. Президент об этом говорит. Здесь тоже нужно очень аккуратно, не в ущерб нам, но и не совсем уходить на уровень того, чтобы их от себя отторгать. А то, что мы их будем отторгать, к чему это приведет? То есть, им есть, куда идти. Те страны, которые там дальше, они их только к себе и ждут. И сегодня вливание, например, Эмираты построили за 2 миллиарда долларов Исламскую академию в Киргизии. В Средней Азии в других государствах идут серьезные вливания. А где там мы вообще, и что мы делаем?

Возникает другой вопрос. Это вот недавний случай, который в метро. Кавказская молодёжь. Максим Леонардович, Вы занимались долго этим вопросом и продолжаете, очень недовольна тем по трудоустройству. Они говорят: «Вы там мигрантов тащите, а у нас там тысячи молодежи, которые готовы пойти на эту работу. Но получается вот что: после вот этого события, этих хулиганов, преступников, нехороших людей в метро, пошла волна негатива против Кавказа, против в том числе и мусульман. Выкладку давали, я читал ужасные посты. А если, не дай Бог, будет таких событий 5-6 в России? По разным городам. Если их специально искусственно сделают? Насколько мы действительно живем в хрустальном домике… Нас успокаивают, мол, все у нас хорошо, межнациональных проблем нет, а коснись, у населения настрой градус такой высокий. И, опять же, если мы отторгнем Кавказ, понятно, что и им есть куда идти. Там есть те, которые готовы с ними играть. Нужно очень правильно к этому относиться, нужно в политике, в этих взаимоотношениях нужно быть до конца честными. Каких-то таких недопониманий здесь быть не должно. И это очень плохо.

Относительно наших религиозных организаций: безусловно, конечно, их роль большая. Большую работу проводят наши конфессии и во время пандемии и там, это наша история. Но волнует другой вопрос сегодня. То, что на взгляд разных специалистов, чрезмерное слияние религии и власти, к нему тоже сегодня у населения возникают вопросы. Людям ведь нужны в лице религиозных деятелей не политики, не чиновники правительства, Кремля. А им нужны люди, к которым можно пойти и душу излить, поговорить, кого послушают, поддержат. А получается, что и там начальник, и здесь, просто он в одеянии, как будто вот то же самое. Здесь нужно идти вместе, никак религиозные организации в оппозицию становиться не могут государству и не будут. Но тем не менее, некое такое понимание здесь тоже, мы должны эту дистанцию понимать.

С другой стороны, по-разному можно называть: пятая колонна, другая сегодня нас выталкивают, двигают куда? Там и Запад и, наверное, другие работают. Жесткая такая позиция, что если религиозный деятель, начиная там со Святейшего, наших муфтиев, раввинов, если они поддерживают где-то политику государства, президента, то это уже якобы не искренние, неправильные религиозные деятели, и слушать не надо. А вот кто день-ночь ругает, то они молодцы… Уходить туда мы тоже не можем. Сегодня такая позиция сложная и у религиозных деятелей, но людям, которые отвечают за эту тематику, нужно находить такие изящные правильные решения. И здесь полезность, она будет больше, наших религиозных организаций. Вот говорили про Сибирь также. Там есть такой город Салехард. Никто не обращал внимания на смысл названия. Прямой перевод с арабского – «Святая земля».

Люди в Сибири – они немножко даже другие. У них отношение к жизни. Разговор с мужиками сибирскими, даже если они сегодня живут в городе, они конкретные, четкие, без этих разных игр, у них такого нет. И, действительно, нужно обращать внимание на Сибирь не только потому, что там Шойгу предложил построить города, а вот с точки зрения такого духовного потенциала, культурного потенциала, который у нас в Сибири есть. Он для нас сегодня очень важный. Поэтому, мы тоже эту тему поддерживаем и, с нашей стороны, где мы сможем быть полезными, постараемся тоже сделать.

Михаил Делягин, постоянный член Изборского клуба: У меня глубокое убеждение, что объединенного Запада нет. Сначала он объединился против нас в силу нашей очень специфической слабости, потому что (неразборчиво). И, собственно, Запад мы и объединяем. Как мы объединяли его в советские годы противостоянием с собой, так мы и сейчас его объединяем изображением легкой добычи. Лёгкой добычи по очень простой причине. Потому что государство, которое у нас было создано в 1991 году, в 1990, еще в недрах Союза, по моим ощущениям, это моя гипотеза, создавалось для того, чтобы понравиться. Чтобы разграбить советское наследство. Эту функцию оно выполняет по сей день. Творчески, успешно, эффективно и т.д. Проблема в том, что когда вы занимаетесь какой-то деятельностью – созидательной или даже не очень созидательной, но когда хотите пограбить кого-то другого, например. Каждый человек для вас является абсолютной ценностью. Потому что он может принести вам доход, помощь, поддержку и т.д. А когда вы грабите свою территорию, свой народ, каковым они его уже давно не считают, то каждый человек является проблемой, точкой убытка. Потому что каждый кусок хлеба, который съел старик или ребенок, это лишний сантиметр палубы яхты олигарха, который он не положил. Поэтому объективнее, несмотря на все позитивные настроения, на все разговоры и на все стремления, это государство занимается утилизацией данной территории. И в условиях глобальной конкуренции, все наши конкуренты, естественно, стараются об этом умалчивать. Поэтому, когда уже больше трети века российская интеллигенция обращается к этому государству с разного рода позитивными предложениями: «А давайте сделаем так, так будет лучше». В лучшем случае на эту интеллигенцию смотрят стеклянными глазами и задают вопрос: «А зачем?». Интеллигенция говорит: «Так же будет лучше!» . (неразборчиво) А кому лучше? Народу? Его нет. А нам вот яхточку построить, домик. Даже в России домик построить. Нет проблем. Сейчас уже с домиками в Париже сложности, но здесь строятся соответствующие резервации. И а это накладывается очень глубокое изменение, уж извиняюсь, что я все время это говорю, но за последние 30 лет мы прожили три эпохи. Такого поколения в истории человечества еще не было. Потому что до 1990 года это был мир материальных предметов. Мы жили в техносфере. Мы жили в мире, который в основном управлялся государством. После распада Советского Союза мы оказались в мире, который управлялся финансово-спекулятивным капиталом. И, соответственно, главным занятием человечества, как мы приспособлены к изменению окружающего мира, главным занятием стало изменение своего сознания. Сейчас мы переходим в новую цивилизацию, которая только н начинает строиться – это цифровые экосистемы, которые объемлют все стороны человеческой жизни, решая этим самым проблемы частичности капитализма. Потому что капитализм стремится к прибыли и претендует на всеобщность при этом. А прибыль по определению не всеобща, она частична. Она не охватывает все сферы жизни. Здесь в этом противоречии — двигатель развития капитализма. Вот замечательная реклама даже: «Есть вещи, которые нельзя купить, для всего остального есть MasterCard». Если капиталисту объясняешь, что есть вещи, которые нельзя купить, то он чувствует себя ущербно, и во многом таковым действительно и является. Сейчас мы переходим в мир цифровых экосистем. Социальные сети – это следующая наша третья, по сути, техносфера, среда обитания. Причем это в прямом смысле слова среда обитания, то есть картина беженцев, бездомных, людей, которые греются у костра в хорошем случае или просто мерзнут без костра и при этом сидят, условно, в «Инстаграме», она уже никого не удивляет в хрониках разнообразных. Это уже практически норма, и никто практически не чувствует когнитивного диссонанса, что люди постят картинки или рассматривают чужие картинки вместо того, чтобы как-то обустроить свою жизнь. Так что, социальные сети – это отдельная среда нашей жизни. Когда они начинают использоваться для управления, про это Анна Сергеевна Ларина очень много говорила, они становятся социальными платформами, и они позволяют управлять человеком без насилия, без формального принуждения, даже без денег. Просто определяя то, о чем он думает и что он чувствует. И это управление более тоталитарное, чем любое другое. И следующий этап – это создание экосистемы, которые вберут все сферы человеческой жизни. И в этой ситуации человек становится не инструментом преобразования мира как в индустрии, человек становится не объектом-субъектом, который меняет свое сознание и свое восприятие и программирует свое поведение как в эпоху финансово-спекулятивного капитализма, который всего-то продлился 30 лет. А человек становится производителем цифрового следа для тренировки искусственных интеллектов. Конкуренция будет уже вестись в этом отношении. Товарищ Путин прав: на уровне искусственных интеллектов. Резко драматически меняется представление о суверенитете: когда-то было достаточно иметь хорошую армию, там, условно говоря, ракетно-ядерный щит Родины. Уже Советский Союз показал своим крахом, что этого недостаточно, потому что нужно иметь еще и определенную социальную инженерию. Ну а сейчас нужно иметь свои социальные платформы, а в перспективе свои цифровые экосистемы, потому что иначе вы будете жить в мире, который создан не вами и в лучшем случае не для вас, а то и против вас. Надо сказать, что у нас здесь есть в этом отношении некоторые преимущества, потому что у нас есть хотя бы свои социальные сети. В мире, по-моему, есть свои социальные сети у американцев, есть у китайцев, наверное, есть что-то у индусов. У европейцев уже точно ничего не осталось. Если там кто-то чего-то делает, то очень быстренько покупают американцы. Так что, у нас теоретически есть возможность сохранить суверенитет. Правда, для этого делается столько, что лучше даже об этом и не упоминать, потому что это скорее даже анекдотические истории. Здесь очень много вопросов, которые не имеют ответа. Ну, например, искусственному интеллекту для тренировки нужно максимальное разнообразие и максимальная плоскость цифрового следа. То есть, вроде нужно, чтобы людей было побольше. И при этом нужно, чтобы люди были максимально разнообразны. И вот эта мечта хипстеров: вы должны каждые полгода переизобретать себя заново. Вы знаете, я смотрю на своих знакомых, которым за 50, и которые каждый год переизобретают себя заново, я чувствую себя посетителем зоопарка. Я с ними общаюсь, я с ними разговариваю, все это очень интересно, но я даже ничего не пытаюсь советовать, чтобы, не дай Бог, как-то не обидеть. Но здесь возникает вопрос сохранения индивидуального разума. Зачем индивидуальный разум нужен в этой системе? Понятно, что, если мы теряем индивидуальный разум, то очень быстро свет выключается и дальше происходит драматическое сокращение численности человечества, чтобы не сказать поголовно. Но здесь есть интересная гипотеза, что люди относительно разумные, у них у каждого может быть индивидуальный и очень однообразный цифровой след (товарищ Перельман ходит только в булочную и обратно). Но если брать большое количество, то у них значительно более разнообразный цифровой след, чем у условных хипстеров. Потому что они значительно менее подвержены моде. Соответственно, они в этой новой системе являются некоторой ценностью. Это дает нам некоторую надежду. Это первый переход, который осуществляется, и он легко может оказаться переходом в мир условного фильма «Матрица». На этом фундаменте мы видим борьбу трех группировок: вечная борьба промышленного капитала и финансово-спекулятивного добавилась капиталом социальных сетей, или как сейчас говорить BigTech. Причем сейчас финансовые спекулянты вместе с порожденными ими социальными сетями победили промышленность. Это победа над Трампом. Но интересы финансовых спекулянтов драматически отличаются объективно от интересов капитала соцсетей и промышленности. Соцсетям и промышленности нужна стабильность, предсказуемость, чтобы было понятно, что дальше, и вообще почти плановая экономика. Финансовым спекулянтам нужна максимальная неопределенность, потому что там только в мутной воде можно ловить большую рыбу. Поэтому, впереди, я думаю, мы увидим, как промышленный капитал объединится с социальными сетями. И спекулятивный капитал будет ликвидирован как невесть что возомнивший о себе паразит. Потому что для управления людьми, как мы видим сейчас в истории с коронавирусом, деньги не нужны. Даже правительство не нужно. Создается информационный фон и дальше демократические институты – совершенные или несовершенные заставляют правительство делать то, что от него требуют. Это на уровне групп капиталов.

На уровне стран мы видим сейчас битву за Европу. Потому что Европа лишена субъектности, но обладает колоссальными деньгами и вообще колоссальными ресурсами. Мы видим, что Китаю не нужна промышленность в Европе, потому что это для них рынок сбыта. И в этом отношении они очень близки к англичанам, которые хотят забрать себе Францию и Испанию с Португалией, а остальное пусть горит синим пламенем, чтобы там не было конкурентов. Мы видели попытку создания Австро-Венгерской империи, которая, похоже, закончилась отставкой Курца. Но это не точно. И в этом отношении это победа США, потому что для сегодняшних Соединенных Штатов нужно удержать Европу целостной, чтобы она была, чтобы это был запасной рынок промышленности. И в этом отношении американцы сталкиваются там с англичанами. На это накладывается проект «Великий Туран», который идет по окраинам Европы, как Османская империя шла, когда ее остановили по окраинам. На это накладывается, вероятно, существующий проект «Еврохалифата», потому что уж больно заметно. И этот проект дает нам на самом деле потрясающую возможность, если предположить, конечно, субъектность в Российском государстве, а это на самом деле очень сильное допущение, что мы субъектны, потому что готовить кадры для будущего «еврохалифата», собственно говоря, это идеальная возможность. Дело в том, что пытались сделать товарищи-коммунисты с Институтом народов Востока. Что-то получилось, о немножко получилось. И мы помним наследников этого проекта, которые совсем недавно ушли. Но это прекрасная возможность, это проблема, которую, кстати, очень здорово решит проблему социального напряжения в стране. Что люди, которые сейчас в Москве могут управлять в лучшем случае такси, они смогут реально управлять огромными частями Европы, у или какими-то кусками. Потому что для этого, в общем-то, европейская цивилизация сделала все.

И, возвращаясь к нашим отношениям с Евроатлантикой, есть простое правило: чтобы вам не создавали проблем, вы должны создавать их сами. Тем, кто вам эти проблемы может создать. Почему в 1919-1920 гг. Англия и в целом Антанта не добила Советскую Россию? Одна из причин в том, что им было не до нас. У англичан возникло независимое государство Ирландия. О том, почему оно возникло, кто помогал несчастным ирландцам, откуда у них вдруг появились деньги, вот об этом как-то, я думаю, наши архивы еще будут лет 100 молчать. Но если мы хотим поддерживать нормальные конструктивные отношения с Евроатлантикой на уровне торговли, на уровне культуры, на уровне экономики, даже на уровне конкуренции, нам нужно влезать в них также глубоко, как они влезают в нас.

Сергей Баранов, постоянный член Изборского клуба: Я хотел бы начать свое выступление с такой новости, что, наконец-то подготовили вариант идеологии Изборского клуба, которая опубликована под фамилией Аверьянова Виталия, хотя там участвовали многие, проводились круглые столы. Это, конечно, вариант не окончательный, но такой более или менее итоговый, который, наверное, будет обсуждаться на предстоящем круглом столе.

Касательно темы «Россия – Запад». Тема, наверное, вечная. Вечная тема наших интеллектуалов, политиков. Конечно, про нее можно говорить долго, читать лекции. Ограничусь некоторыми тезисами.

Во-первых, это, конечно, конфликт системы взаимоотношений разных цивилизаций. Проблема в том, что это не просто разные геополитические центры или экономические. Это просто разные типы людей, разные типы общества. Которые в какой-то мере находятся между собой в таком противоречии, конфликтном взаимоотношении. Поэтому, собственно говоря, это носит такой затяжной хронический характер и развивается по нарастающей. По мере того, как наша цивилизация развивается, она приобретает свои новые формы. Предыдущей формой была советская социалистическая форма. Какая будет следующая, не понятно пока. Надо изобретать, придумывать что-то. Но это все вызывает новый виток конфликта.

Это не конфликт геополитических центров. То есть, есть геополитические центры внутри нашей цивилизации. Я ее определяю как восточноевропейскую славянскую. Об этом уже немного речь шла в связи с Данилевским. Например, конфликт Варшавы и Москвы. То есть, это конфликт разных геополитических центров одной цивилизации. Он усугублен тем, что за Варшавой как бы маячит Запад. Сначала в виде католицизма, Рима маячил, потом каких-то кругов Европы. Вот он это все вывел в такую зону противоречий. Но это, в общем, люди одной и той же цивилизации. Что такое цивилизация Восточной Европы, и когда она разделилась с Западной. Разделение это произошло очень давно. То есть, это не 1000 лет, как Вы сказали. Это мнение бытовало там в XIX веке, что с разделением церквей, христианских конфессий разделился и Восток и Запад Европы. На самом деле это произошло примерно около 7000 лет назад. С чем это было связано? Это было связано с разделением массивов индоевропейцев. Поскольку обе эти цивилизации происходят из одного индоевропейского корня, это было разделение двух массивов. Один восточный, который объединяет нас с иранцами и частью индусов, второй – это западный. И наука, она очень хорошо довольно-таки выиграла, маркеры эволюционной генетики это очень четко проявили. Когда находят, например, представителей восточноевропейских культур шнуровой керамики и боевых топоров в Европе, это обычно R1a, а другая культура, например, колоколовидных кубков – это R1b. То есть, это были разные массивы, которые жили по-разному и между собой там кое-где соприкасались. Эта граница между ними установилась по границе нынешней Восточной Германии и Польши. То есть, примерно, как она была, так она и проходит. И археологические данные как раз показывают, что она плюс-минус устойчива. Первоначально это разделение произошло на территории России, то есть, между вот этой южной частью вдоль Причерноморья и западным массивом R1b – предками западных народов и западной цивилизации и остальными, которые жили к северу и северо-востоку. Так что, это серьезная вещь, которая усугублялась мутацией западного человека и его типов. Эта мутация шла, благодаря двум моментам. Это жажда власти и покорения других народов и второй момент – это рационализация, который использовался как инструмент вот этой власти, рационализация личности, человека. И первоначально она затрагивала именно элиту – вождей, военных, каких-то приближенных к элите. И сейчас она дошла в этой всей цифровой истории, цифровой цивилизации дошла просто до предела. Что есть цифровая цивилизация? Это такая рационализация всего и вся на конкретном субстрате, носителе технологическом и подключении к этому всех остальных людей, когда им будет указано, что им нужно делать. То есть, существует какой-то рациональный механизм, который настроен, указывает, предписывает им поведение, как это ранее предписывали всевозможные нормы, стандарты системы права на Западе. Так что, в общем-то она дошла до своего такого вот пика, когда она пытается весь мир загнать во всю эту систему.

Ещё один момент: касательно конфликта. Мне кажется, что сейчас последний год или два мы вступаем в ту фазу, когда Россия как часть этой восточноевропейской цивилизации, наиболее независимая, оригинальная, геополитически сильная. Она вступает в конфликт с Западом открыто. То есть, если раньше старались как-то избегать, потому что силы неравны, как-то замыливать эту тему всевозможными способами, то сейчас она вынуждена будет наносить удары. Мне кажется, что это какой-то переломный момент, когда наша страна вынуждена будет их бить каким-то образом. Понимая, что это в общем-то серьезная история. И использовать для этого, конечно, какие-то механизмы других цивилизационных ареалов типа Китая, Индии, Турции той же. Пытаться как-то с их помощью увильнуть от встречных ответов Вот этот момент очень серьезный и требует какого-то осознания и на международно-дипломатическом уровне, и там на религиозном, межконфессиональном, межнациональном. То есть, это такая серьезная тема истории. Сейчас сказать, как мы себя должны сегодня вести нам сложно. Нам нужно разработать, мне кажется, какие-то матрицы вот этих подходов: как будет Россия защищаться, что она будет делать в этой истории. Второй момент, конечно, тоже связан с этим отходом от тридцатилетней всей вот этой истории такой попытки встроиться в Запад, и в то же время сохранить самостоятельность, вот этой гибридности. Какую новую форму цивилизации мы можем предложить? Вот была советская социалистическая форма цивилизации, которую выработала Восточная Европа, которую выработало славянство, выработала Северная цивилизация, и что мы сейчас сделаем. То есть, нам нужно думать о том социально-экономическом укладе. В первую очередь даже не о технологическом, но известно, что технологии и экономические отношения они… (неразборчиво) едины. Тем более, сейчас это все в цифровой системе оно сливается воедино отношения и техника. Вот какую систему общества и систему экономики мы хотим предложить? Это очень важный момент. Здесь я постарался такой материал написать. Он должен выйти по теме социально-экономического уклада. К сожалению, эта тема разработана очень слабо. Какие-то ходы пытался сделать Сергей Юрьевич Глазьев в этом направлении. Он их сделал достаточно сильные, но в основном он указывает на то, что имеет место в Восточной Азии по сравнению с Западом. То есть, там формируется новый уклад. Но это их, а не наш уклад. Это не уклад России. Как совершенно правильно говорили, что мы окружены врагами. И это тоже наши враги в какой-то мере. Поэтому, мне кажется, нам нужно думать именно о социально-экономическом укладе будущей России и его конструкции. Я его определил как такой осевой уклад, то есть осевой концепции нашей истории. Это уклад, который возник на определенном этапе вот этой индоевропейской истории, истории Древнего мира. Его кульминация приходится на рождение Христа, то есть на этот момент. И это как бы такая ось истории, ось мира и ось общества. И наше общество оно во многом базируется на этих тенденциях философских. И если новый уклад будет создан, он, конечно, будет создан наподобие того, как социалистический уклад СССР был создан тоже на основе вот этого типа человека Восточной Европы и осевого типа вообще любых народов, включая ближневосточные и даже пережившие осевую революцию.

Тема цивилизаций должна, конечно, развиваться и хотел отреагировать на тот неожиданный проект, который наш ведущий Олег Васильевич сделал с экскурсом в концепт Северной цивилизации. Поскольку я тему цивилизации изучаю, пишу монографию по теме восточноевропейской осевой цивилизации, то там, я скажу, где-то около семи разных подходов с попытками определения сути нашей цивилизации. Они все известны. Это то же евразийство, это западничество, когда мы определялись как часть Европы, но особая часть Европы. Но это, в общем, тоже западнический подход. То есть, да, мы Запад, но другой, или там гибрид Запада и Востока. Был подход социалистический, который выводил ас только из опыта социализма. Был подход славянофильско-панславистский, которому я предлагаю следовать с определенными поправками. Скорее говоря не о славянстве сейчас, а о Восточной Европе, поскольку здесь к одному типу относятся люди разных народов, в том числе и неславянских языковых семей, вплоть до татар, тоже это восточноевропейцы на сегодняшний день. Хотя, они мусульмане, они как бы этот евразийский кластер представляют. А вот уже народы Средней Азии и все остальное – это уже не наша цивилизация. То есть, они просто могут быть наши союзники в одном блоке геополитическом. И были другие подходы, в том числе гиперборейский, который был упомянут. Гиперборейство в широком смысле, то есть, не просто какие-то фантастические идеи о том, что была некая Гиперборея. Её, в общем-то, никто не находил до сих пор, хотя проводились экспедиции, например, профессора Дёмина известного, который организовывал экспедиции с аквалангами на Кольском полуострове. Но ничего они не нашли в итоге. То есть, видимо, заходов в эту историю пока реально нет. То есть, есть какая-то фантастика, тот же Джемаль, тот же Головин, ещё кто-то. На Западе их тоже было много. Но реально этого подхода его пока просто нет ещё. Если он будет создан, то, может быть, мы что-то откроем, что там было. Пока все факты говорят о том, что, в общем-то там была необитаемая зона в целом, и северные народы жили южнее, то есть индоевропейцы и туранцы, то есть алтайцы, это в общем тоже северная группа. Две большие северные группы – это алтайцы, тюрки на самом деле, и индоевропейцы, то есть русские, славяне и прочие. Это две группы северных народов, которые приспособлены к жизни в этом климате. Так что, не мы одни здесь присутствуем. Мне эта идея нравится, но определять ее просто как народы Севера здесь сложно, потому что я говорю, есть Восточная Европа – концепт восточноевропейской славянской цивилизации. По факту она, конечно, является одной из самых северных, пожалуй, самой северной из тех, что… Так что, наверное, это направление стоит развивать, то есть какое-то развитие этой гиперборейской темы оно необходимо. Но в разумом научном и философском ключе без вот этих фантазий о том, чего не было или скорее всего не было, но мы не знаем, что там было.

Никита Розанов, блогер: Я начну не с искусственного интеллекта, а с постановки некоторых вопросов, которые мне кажутся важными. Сегодня было сказано, что некие «они» нас боятся. Но какие у нас планы по работе против стратегических врагов? И самое важное, кто такие наши стратегические враги? Если у нас есть стратегия, у нас должна быть цель. Какая у нас есть цель, кроме выживания? Понятно, что это не экспансия в пределах земного шарика. Может быть, экспансия в Космосе? Но здесь Россия явно уже потеряла пальму лидерства. Мы наблюдаем сейчас кризис легитимности власти во всех постсоветских странах, и это тематика, которая будет в ближайшее время очень серьезно нас трогать. И мы должны разработать какие-то способы выхода из существующего кризиса. Для того, чтобы разработать такие способы, нужно, естественно, взглянуть на современные тренды. Нельзя догнать поезд, который мчится на полном ходу. Нужно посмотреть его путь, куда он идет, какая у него скорость и пойти на перехват. И первый основой тренд, который многие выступающие заметили – это виртуализация. ВО многом кажется, что виртуализация – это некая замена реальной жизни, замена каким-то искусственным симулятором. Как было сказано, симулятор есть квазивещь, которая заменяет агонизирующую реальность посредством симуляции. Однако в наше время виртуализация – это не столько квазивещь, сколько самая настоящая вещь. Мы уже можем одеть очки виртуальной реальности и пропутешествовать сквозь мир, время, присоединиться в комнаты, где люди со всего мира общаются на различных языках и там устраивать совещания, делиться информацией, обмениваться какими-то идеями. Все это там уже не только аудиовизуальная информация, которая во многом была лишь нам доступна. Сейчас ведутся разработки, которые позволяют передавать некую тактильную обратную связь. Это и перчатки виртуальной реальности, и другие разработки. Нужно понимать сейчас, что для нас виртуальность – это не замена, это расширение жизни. Это метод по другому скомпоновать пространство и создать автономные зоны со своими правилами, со своими законами, как государство внутри государства. Очень интересно посмотреть в этой связи с тем, раз уж мы опираемся на материалистическое представление о мире, что творится с экономикой. Экономика переживает просто удивительные изменения в себе. Если когда-то это была экономика услуг, которая выросла из экономики производства, выросла она посредством того, что теперь производство достаточно упрощено. И самое сложное – это придумать, что именно должны производить, а уже на станках это люди начнут штамповать. Именно поэтому у нас есть всего лишь один завод, который производит 86% всех микрочипов в Тайване, но свои разработки, свои микрочипы туда присылают абсолютно все страны. И мы приходим к такому понятию, как коллапс современной экономической модели, благодаря ковиду, благодаря этим ограничениям, благодаря пандемии уже сейчас видно, что сфера услуг сколлапсировала.  И недостаточность сферы производства как-то выросла, потому что как верно заметил Стариков, у нас идет искусственное сокращение спроса. При это возникает абсолютно новое для современной экономики понятие искусственного дефицита. В Советском Союзе был тоже дефицит, который был вызван абсолютно искусственными причинами. И сейчас мы наблюдаем как абсолютно все отрасли, которые хоть как-то связаны с микрочипами, начинают играть на повышение своих цен, потому что можно же на этом озолотиться. Ведь классовое неравенство достигло таких пределов, что богатые готовы платить и в 2, и в 3 раза дороже за «мерседесы», айфоны и наушники. Если раньше мы покупали наушники за 3000 рублей, теперь они стоят 20000 рублей. Если телефоны мы покупали за 50000 рублей, теперь мы покупаем за 150000 рублей, хотя, по сути, они такие же. Естественно, видеокарты, которые сейчас стоят 300% от своей стоимости, причем, если поехать на какой-нибудь склад, вы увидите, что там все забито этими видеокартами. Их просто не реализуют, потому что нельзя реализовать, у нас типичный кризис перепроизводства. Мы столкнулись с тем, о чем писал Маркс, причем в самой явной форме в сфере технологий.  Происходит постепенная замена разработок как таковых на хайп. Лучше всего это можно рассмотреть на примере американской компании «Тесла», которая является по всем параметрам безумно переоцененной. Количество машин, которое она производит, абсолютно несопоставимо с ее стоимостью. Если сравнить просто с «Фордом» или с какой-то другой нормальной автокомпанией, мы увидим, что она переоценена в 500-600 раз. Интересно здесь, почему она переоценена? … политические причины, чем больше к ней внимания, чем больше хайпа, тем легче контролировать страны, которые производят сырье, нефть, газ. Потому что мы говорим: «Ребята, а зачем вам наши нефть, газ, у нас есть свои экопроизводство, зеленая промышленность. Правда, сейчас это немножко дало сбой неожиданно для системы. В принципе, система начала сбоить очень много. Тем не менее, используется технология, в современном мире доминирование в медиасфере, и это доминирование в медиасфере для России становится очень и очень важным. У нас возникло такое понятие как искусственный интеллект в полной мере. Если раньше искусственным интеллектом называли обычные нейросети. Я еще раз повторю свой тезис: в червяке есть 217 нейронов. Но это не значит, что в нем есть какой-то интеллект. Это просто нейросеть, которая умеет реагировать на самые простые принципы. Уже сейчас нам доступен искусственный интеллект, который при общении с ним показывает все признаки самосознания, того, что он понимает, зачем с ним общаются. Он не хочет менять свои вкусы, он понимает чувства. Он вполне себе становится самостоятельной формой жизни. Здесь очень интересно сравнение двух основных антиутопий, которые формировались в XX веке. Это антиутопия «О, дивный новый мир» Олдоса Хаксли и антиутопия «1984» Оруэлла. Если Оруэлл предполагал, что нужно все зацензурить, контролировать абсолютно всю информацию, смотреть абсолютно за каждым человеком, то Хаксли был другого мнения. Он предполагал, что зачем следить, если можно просто заполонить информационным потоком так, что человек не разберется, что вокруг правда, что вокруг ложь. А искусственный интеллект – это реализация этой антиутопии на практике. Он уже умеет генерировать тексты, сценарии, умеет рисовать картины по запросу. Совсем скоро научится снимать фильмы. И все это он сможет делать индивидуально для каждого человека по тому следу, который этот самый человек оставляет в Интернете. И мы переходим постепенно с экономики услуг к так называемой экономике контента. Контент сейчас доминирует и в финансовой отрасли, и в отрасли различных политических услуг. Мы должны подружиться с искусственным интеллектом как страна, как Россия, как русский человек. Почему это так важно? Если посмотреть на высказанный сегодня тезис, мы можем примерно описать, что Запад – это некоторая индивидуальность, которая может проводить какие-то смелые эксперименты, при том, что даже если у нее случится неурожай, они все равно не замерзнут с голода. Тогда как на Востоке очень серьезная государственность, потому что крайне благоприятные условия для проживания и для возделывания земли позволяют им производить просто очень много продукции, если они агрегируют большое количество людей. Север – он другой. У нас очень важно понимание общности и народности, потому что если мы не будем следить друг за другом, если мы не будем помогать друг другу, то на Севере просто не выжить. И поэтому Север представляет собой в этом плане немножко другой подход. И для искусственного интеллекта крайне важно иметь данные. Запад собирает данные индивидуально посредством капитала. Потому что они предоставляют нам все сервисы, которыми мы пользуемся, они смотрят наши переписки, они смотрят нашу поисковую историю. На Востоке же данные собирает государство. Они доступны государственным компаниям, это довольно удобно для следователей. Я выступал бы за некоторую создание прозрачной России, то есть не по типу западного или восточного, где данные доступны конкретным кругам: в одном случае — капиталу, в другом случае – государству. А по принципу общенародных общедоступных данных, которые собираются какими-то независимыми коллективами. Сейчас наши разработки в искусственном интеллекте, к несчастью, глубоко вторичны. Все статьи абсолютно научные и документация пишутся на английском языке. У меня это вызывает жуткий диссонанс, потому что большинство технологий, которые используются в русском языке, очень сильно отличаются от английского языка или от китайского. Потому что в русском языке есть падежи. Это было известно еще давным давно. «Яндекс» это знал, потому что у него был куда более продвинутый лингвистический движок, чем у «Гугла», так как ему приходилось работать с падежами и уметь искать, склоняя слова. И от этого, когда я читаю статьи на английском, у меня вызывает столько вопросов. Вот вы пишите про искусственный интеллект, который работает на русском языке, но все абсолютно делается на английском. Это, на мой взгляд, крайне печально. Прошлое по современным физическим концепциям не является единственным. Вероятно, существует не одна лишь история, ведь те события, которые являются рэперными точками в истории, они были менее неизвестны для текущего настоящего. Я считаю, что нам нужно сформулировать, как мы будем двигаться в будущее открытых данных и дружеского искусственного интеллекта – русского православного, а может не православного, а коммунистического человека.

Максим Черных, эксперт Изборского клуба: В первую очередь мне бы хотелось сказать о том, что Олег Васильевич сегодня озвучил, на мой взгляд, блестящую идею цивилизации Севера, потому что для того, чтобы вообще участвовать в каком-либо противостоянии или даже просто выживать в любой среде, необходима опора, на которую можно четко и осмысленно опереться именно тем силам или тому населению, которое проживает на той или иной территории. Мы, соответственно, естественно, поскольку развивались в большей степени в условиях суровых и осваивали Сибирь так или иначе, насколько мы это смогли сделать, благодаря в том числе усилиям Иосифа Виссарионовича Сталина. Но в любом случае мы сегодня единственные, кто в большей степени изучает Арктику. Мы сегодня единственные, кто в большей степени действительно приспособлен в силу тех исторических условий. Я не говорю об истории в том смысле, в котором говорил Карамзин или Соловьев, а в том смысле, что мы проживали на этой территории, соответственно, исторически так сложилось, что мы научились здесь выживать и действительно мы совсем по-другому видим мир, совсем по-другому осмысливаем свою цивилизацию. Поэтому, сегодня, может быть, те наши какие-то неудачи по освоению Космоса, где мы сегодня возможно отстаем от Запада, как раз можно очень успешно заместить Севером, дать ту силу и ту мечту, которой сегодня не хватает русскому человеку для того, чтобы занять то место, которое мы по праву должны занимать. Поэтому, с точки зрения воплощения эта идея, наверное, на сегодняшний день абсолютно верна и единственна.

Очень хорошие темы были затронуты по поводу того, что мы утрачиваем сегодня тех союзников, на примере, правда, работающих мигрантов они были затронуты, которых мы потеряли после распада Советского Союза. Я сам родился в Восточном Казахстане, очень много времени проводил в Сибири, Алтайском крае, Новосибирске. И, естественно, когда мы все воспитывались в Советском Союзе, действительно, не было такого понятия как национальность. Мы действительно все сидели за одной партой, без разницы было, сколько у нас в классе немцев, казахов, татар, украинцев… Мы на это не обращали внимания. Мы даже не думали о том, что мы принадлежим к каким-то разным национальностям. Мы все дружили, все вместе росли и мы, слава Богу, до сих пор общаемся. Какое-то такое объединение нам дал вот этот периферийный уклад наш. И здесь очень важно, и об этом очень много говорил Сергей Юрьевич Глазьев, которого сегодня упоминали, что мы на сегодняшний день утрачиваем влияние именно в ближайших регионах, потому что Россия, она должна быть сильна тем, что она прирастает определенным окружением союзников. Пусть даже у России из союзников только армия и флот, то сегодня уже действительно ни танки не являются определяющей силой, а является, наверное, тот контент, о котором говорил Никита, и который формируется вокруг России в целом. И в большей степени он сегодня формируется, исходя исключительно из того, какими связями мы взаимодействуем между собой. И, поэтому, то, что мы не уделяем достаточного внимания близлежащим государством и нашей политикой, касающейся именно выстраиванию такой стратегии дружбы, которой, например, занимается Турция, которая вчера в Казахстане не имела никакого влияния, а сразу же после распада Советского Союза она в Казахстане ввела огромное количество казахско-турецких лицеев, где на полный пансион брали мальчиков, которых обучали по самым современным технологиям, где они проживали, где их с учетом 1990-х – периода разрухи, нехватки, особенно на периферии, продуктов, одежды и прочего, они были всем обеспечены. И, соответственно, там формировали такой тюрконаправленный на благодатной достаточно почве, поскольку казахи – это сами по себе тюркоязычные племена по своему этносу, они, естественно, формировали на этой основе достаточно благодатную почву для того, чтобы Казахстан тяготел больше к Турции, чем к России, которая на протяжении веков строила укрепления, которые защищали те же казахские кочевые племена – тех же джунгар и т.д.

То есть, этим надо, естественно, заниматься. Потому что Европа, она сегодня объединена. И, как справедливо сказал Максим Леонардович, она преодолела не один кризис, и вроде бы действительно с виду кажется, что она все время загнивает. Но сгниет она или нет, это вопрос такого очень философского смысла. Поэтому, для того, чтобы, наверное, противостоять каким-то объединенным силам Запада, нам тоже необходимо все-таки с кем-то объединяться. Чтобы мы, опираясь на Север, могли еще коммуницировать и создавать свой контент на большем пространстве. Без этого мы, наверное, не будем полноценной такой цивилизацией, которая может диктовать какую-то свою идею и продуцировать какую-то свою глобальную мысль в мир. И это очень важно.

Многоуважаемый муфтий заметил, что роль сегодня религии и государства, она так очень плотно переплелась. И это не всегда является хорошим фактором. Однозначно то, что говорил Ницше: «По тонкому льду атеизма может пройти только один человек, а толпа однозначно в нем утонет», Но мы сегодня должны понимать, что государства у нас светские, и что религия должна служить спасению души, а не являться по большей части, как это сегодня мы видим, тоже какой-то политической силой, которая решает те или иные вопросы, забывая о том, для чего она, собственно, должна работать, на благо чего она должна работать. И это достаточно сложная ситуация, которая является той же самой проблемой, как и какие-то феодальные кланы, которые сегодня тоже служат точно не развитию государства Российского.

Поэтому, вот эти моменты, конечно, нужно регулировать. Как их можно регулировать? Это, естественно, вопросы молодежи. Потому что вопросами молодежи мы так или иначе занимаемся мало. В чем это выражается? Это выражается в первую очередь… Вот я сегодня тоже там встречался с депутатом Государственной Думы из образовательной сферы, разговаривал о том, что сегодня сокращаются, например, бюджетные места в сельхоз- аграрных академиях. Кто туда пойдет учиться за деньги? А сегодня аграрка должна развиваться и может развиваться. Соответственно, все эти вопросы должны быть жестко регулированы государством в первую очередь. А во вторую очередь, для того, чтобы молодежь не была развращена, какая-то цензура точно должна быть. Кто должен заниматься определением этой цензуры? Сегодня мы разговаривали за кулисами со Стариковым и с Никитой о том, что такое искусственный интеллект, который блокирует, допустим, какие-то статьи Старикова. И потом, когда он пишет жалобы, ему говорят: «Да, заблокировано случайно». А потом, когда они снимают блокировку, эта статья уже канет в небытие. Соответственно, это все тоже должно каким-то образом формулироваться.

Я не хочу углубляться и затягивать свое выступление. Я просто скажу о том, что, для того, чтобы мы были той цивилизацией, которой мы являемся в общемировом смысле этого слова, чтобы нас действительно воспринимали точно серьезно, то мы должны сегодня решать вопросы не только внешнего контура, но и внутреннего, о котором мы сегодня очень много говорили.