Александр Калягин, председатель Союза театральных деятелей России, возмутился текстом опубликованного для обсуждения проекта Указа президента России об утверждении «Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей» и поделился своим эмоционально-артистическим всплеском в Интернете. В основном связанным с негативной реакцией любой «свободно-творческой личностью» на слово «контроль».
Через день призыв Калягина организованно поддержали его подопечные, руководители ряда крупных театров, а затем официальное руководство СТД выразило протест в связи со сказанными на слушаниях в Общественной палате словами:
«В биологии есть специальный термин для существ, которые неспособны существовать самостоятельно, но живут за счёт других организмов, одновременно ослабляя тех, чьими соками питаются. Такие существа называются паразитами. Так вот: в случае реализации Основ – паразитов в нашей культуре станет меньше».
И еще: «Либо государство действительно поддерживает традиционные ценности – и тогда оно прекращает заигрывать с этими людьми и давать им деньги. Либо, если для такого шага не хватает политической воли – тогда все разговоры о традиционных ценностях, о народосбережении и прочих высоких материях останутся только разговорами».
Либо руководство СТД считает, что существование паразитов в художественной среде – нормально и не должно никого волновать, либо, что логичнее, увидело в этом образе себя – и тогда можно отдельно обсуждать, почему они себя с ними олицетворяют.
Театральных деятелей поддержали деятели кино, среди которых особо обращает на себя внимание тесть Чубайса Смирнов, когда-то снявший знаменитый «Белорусский вокзал», зато в 2000-ом протестовавший против возвращения государственного гимна на музыку Александрова, постоянно призывает к «сведению счетов с советским прошлым», еще – категорически протестовал против обретения обществом какой-либо идеологии, зато в 2014 году выступил в поддержку неонацистского государственного переворота на Украине (эта идеология его устраивала) и против воссоединения Крыма с Россией, а в сентябре 2020 выступил в поддержку попытки государственного переворота уже и в Белоруссии.
Впрочем, среди возмутившихся словом «контроль», а еще больше – словами «защита ценностей» — были разные люди (контроля не любит никто), но таких, как Смирнов, можно перечислить явно немало. И вместе они объявили, что контроль: «приведет российское кино и сериалы к максимальному упрощению, а значит, отвернет от них современного зрителя, который опять, как и 10-15 лет назад, повернется к кинопродукции из-за рубежа. Все усилия отрасли и государства по возвращению российского зрителя к российскому контенту, предпринятые за последние годы, будут аннулированы».
Что в последнее десятилетие в России появились среди прочего и отличные фильмы – и можно их не перечислять – это факт, но, на само деле, появлялись такие фильмы обычно тогда, когда в их создании и финансировании принимал участие Минкульт. То есть они стали появляться тогда, когда стал появляться хоть какой-либо контроль за этой сферой. Только и в это десятилетие более чем многие из кинематографистов (в том числе и среди подписавших протест против контроля) получали деньги от государства – и либо ничего вообще не снимали, либо снимали фильмы, на которые в прокате приходило иногда менее двухсот человек по всей стране. А когда вставал вопрос о том, что если деньги от государства получены, но заявленные фильмы так и не сняты, то эти деньги нужно возвращать, тогда «деятели кино» делали вид, что не понимают, о чем идет речь. Вот им и не нравится сама постановка вопроса о контроле.
Следом за «олигархами от театра» и «олигархами от кинематографа» к вою протестующих стали подключаться и те либо иные специфические СМИ, позиционирующиеся в диапазоне от защиты гей-браков до протестов против защиты страной своих национальных интересов: почти одновременно на этой неделе выступили RTVI со статьей Крижевского и Полубояриновой, переполненной негодованием по поводу обращения к теме нравственных ценностей страны и попытками найти компромат на авторов проекта Основ, и «МК» со статьей Минкина «Держиморды строят нам культурную казарму» с обильным цитированием сатирических сцен из классической русской литературы, в первую очередь скорее относящихся к самому Минкину.
RTVI – зарубежный канал, дочерний «Эху Москвы» и вещающий в первую очередь на израильскую аудиторию и с активным участием в определении редакционной политики пресловутой Евгении Альбац. «МК» есть «МК». Ну, а участие Александра Минкина, объявляющего защиту национальных традиций и защиту нравственных ценностей «строительством культурной казармы» — просто ярко и показательно: потому что это тот самый Минкин, который еще в дни 60-летнего юбилея Победы в Великой Отечественной войне опубликовал в том же МК статью с глубокими сожалениями, что Гитлер не победил в войне и не оккупировал СССР.
А те, кто думает иначе и чтит Победу 1945 года как высший подвиг народа – это все для него «держиморды».
Наверное, проект «Основ госполитики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей» можно совершенствовать и терминологически шлифовать – на то он и был, как можно понять, опубликован для обсуждения. Наверное, можно дискутировать о соотношении тех или иных категорий: что является более общей категорией – классические ценности или традиционный ценности, или о чем-то еще подобном.
Но, во-первых, эмоциональные всплески вызывало не это: тот же Минкин, приводя огромную рабочую цитату из проекта, возмущается не ее совершенством или несовершенством. А тем, что она большая и он ее не понял, а кто-то, по его словам, хочет, чтобы дети учили ее в школе. То есть он, с одной стороны, признается, что серьезные тексты ему непонятны, а с другой – юродствует, делая вид, что не понимает – текст вовсе не для изучения его в школах детьми.
Но основное возмущение по простому и понятному поводу: нежелание контроля и боязнь возможной ответственности за свои действия, в первую очередь – содержательные.
Вообще, диапазон недовольных самой постановкой вопроса о ценностном содержании отечественной культуры уже показателен: от тестя Чубайса, сводящего счеты с советским прошлым, протестующим против воссоединении Крыма и поддерживающего украинских неонацистов, до желтого публициста, открыто и не скрываясь давно заявившего, что он мечтал бы оказаться под гитлеровской оккупацией.
И если такие люди дружно выступили против названного проекта «Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей», это высокая оценка документа. Значит, в основе своей он поставленную задачу решает – и вопросы возможно оптимальной доработки и терминологического совершенствования – это рабочий момент. Раз такие персонажи против, значит, проект можно считать принятым за основу.
Честно говоря, делясь своим эмоциональным протестом против всех и всяческих видов контроля, Александр Калягин вряд ли обращался за помощью к сторонникам укронацизма и гитлеризма. Только получилось, что откликнулись они. И тут уж невольно: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу кто ты».
Если же вернуться к тому небольшому эмоциональному пассажу, который выплеснул изначально Калягин. Его более всего задела тема «контроля», что на эмоциональном уровне абсолютно понятно: какой творческий человек — что в культуре, что в образовании, что в науке – не передернется, когда ему объявят, что вводят по отношению к нему новую форму контроля… Особенно, когда человек знает и уверен, что работает хорошо и что то, в чем его хотят контролировать, он и без контроля делает содержательно много лучше, чем иные делают то же под повседневным контролем… Только это – в лучшем случае наивность честного отличника, обиженно восклицающего: «Я и так все знаю на пять, зачем проверять, как я сделал работу!». Потому что если задачи при проведении той или иной политики ставятся – их выполнение по определению должно контролироваться.
Большая часть возмущения Калягина – это про слово «контроль». Оно в его тексте, общим объемом две тысячи триста знаков, повторяется шесть раз – и все фразы практически выстроены вокруг него. Текст, вызвавший реакцию Калягина, насчитывает восемнадцать тысяч знаков, и слово контроль упоминается в нем три раза. То есть текст Калягина в семь раз меньше, чем проект Основ, а слово контроль упоминается вдвое больше. То есть получается, что почти ничего другого Калягин в содержании текста и не увидел: артистическая натура…
А на деле – текст Основ просто про другое. Упоминание слова «контроль» там вообще носит вспомогательный характер.
Первый раз оно упоминается на 4-й (из 9-ти) страниц текста, где речь идет о том, что «государственная поддержка мероприятий в культурно-образовательной сфере нуждается в дополнительном контроле на предмет максимального соответствия целям государственной политики в сфере традиционных ценностей».
Что здесь неправильного или предосудительного? Должно государство оказывать поддержку проведению мероприятий в культурно-образовательной сфере или не должно? На самом деле – просто обязано. Если оно такую поддержку осуществляет, должно оно контролировать, соответствуют эти мероприятия целям государственной политики, в том числе в сфере защиты нравственных ценностей страны – или не должно? Кто-то считает нормальным, если государство будет выделять средства на проведение мероприятий, цели которых расходятся с целями государственной политики? Или кто-то надеется получать государственную поддержку и финансирование мероприятий, ставящих своей целью борьбу с государством?
Да, могут быть ситуации. Когда такая борьба оказывается справедливой, но с чего кто-то решил, что она может осуществляться за счет государства. Если ты решил, что ведешь справедливую борьбу с несправедливым государством — так не проси у несправедливого государства поддержки в своей справедливой борьбе. И вообще, не жалуйся на подавление твоей справедливой борьбы несправедливым государством…
Второе упоминание слова «контроль» в пункте, где, среди прочего, называется как задача «формирование государственного заказа на проведение научных исследований, создание информационных материалов, произведений литературы и искусства, оказание услуг, направленных на сохранение и популяризацию традиционных ценностей, а также контроль качества выполнения этого государственного заказа».
Если формируется госзаказ на те или иные виды работ – Калягин что, считает, что государство не должно осуществлять контроль качества этого госзаказа, или делая заказ на те или иные виды работ, что для своего театра, что для своего дома, он предпочитает не проверять, как этот заказ выполнен? Тогда Александр Калягин действительно очень странный человек…
Третье упоминание вызвавшего протест слова: где речь идет об инструментах реализации госполитики, и одним из них называется «формирование системы общественного контроля за деятельностью государственных органов и органов местного самоуправления по реализации государственной политики в сфере традиционных ценностей». То есть идет речь о том, что деятельность государства по реализации названной политики должна находиться под общественным контролем, для чего и формируется система общественного контроля.
Здесь-то что театральных деятелей не устраивает… Здесь же речь идет уже не о контроле государства за сферой культуры, а о контроле общества за деятельностью государства в этой сфере, или общественный контроль их тоже пугает… То есть они хотят быть надо всеми – и над государством, и над обществом, и быть им от имени «творческого сообщества» высшим авторитетом и арбитром. Тогда это уже напоминает манию величия.
И еще одно недовольство Калягина, поддержанное его коллегами и вассалами. Он, почему-то отсылаясь к тексту проекта, утверждает, что «все, что не связано с сохранением традиционных ценностей, не нужно, более того, запретно».
Ну, это же просто неправда: нет такого в тексте проекта — пусть перечитает. Речь идет, с одной стороны, о том, что традиционные ценности поддерживаются, с другой – что создается защита от того, что их разрушает. Потому что разрушение ценностных основ общества означает разрушение и самого общества, его памяти, его самосознания, его самоидентификации. Традиции – это не то, что было когда-то и сегодня ушло, традиции – это то, что идет издавна и продолжает жить сегодня, оправдывая себя самих – ценностные основания, значимые для общества. В том числе – и ценности и традиции развития, движения по пути возвышения человеческого развития.
А в условиях информационно-культурного противостояния над этими ценностями нависает угроза, которой нужно противостоять. Только развитие – это движение вперед и вверх, с опорой на достигнутое, а не хунвейбиновское разрушение достигнутого, характерное для недавней эпохи конца 1980-х начала 1990-х гг. и для немалого числа лиц «сферы культуры» сегодня.
Поэтому риторические вопросы Калягина, которыми он сыплет, иллюстрируя абсурдность им же придуманного тезиса: «А как же развитие? А как же новый художественный язык? А как же творческий эксперимент?» — и остаются бессодержательными, имитационными. Потому что и развитие, и новый язык, и эксперимент – все остается. Просто все это – должно не ломать, а создавать. Сохраняя достигнутое. «Новое общество можно создать, только обогатив свою память всеми достижениями прошлого».
Да и задачу «Сохранения и укрепления традиционных российских духовно-нравственных ценностей» придумали не авторы названного проекта «Основ госполитики…»: стратегический национальный приоритет «Защита традиционных российских духовно-нравственных ценностей, культуры и исторической памяти» определён стратегией национальной безопасности Российской Федерации, утвержденной Указом Президента РФ от от 2 июля 2021 г. за номером № 400. Речь сейчас идет не о том, нужно их защищать или нет, что само по себе многим в российском приэлитном классе неприятно, а о том, что нужно создавать формы и инструменты, эту защиту ценностей, культуры и исторической памяти обеспечивающих.
Еще раз, для не обративших внимание: Указ Президента России номер четыреста (400).
