Четвёртая Политическая Теория и критика национализма
Наверное, мало кто заметил, что Четвёртая Политическая Теория, которой я придерживаюсь, обращает самое серьезное внимание на критику национализма. Больше всего в глаза бросается критика либерализма и отказ от марксистской догматики. Но столь же необходимым и фундаментальным моментом является радикальное отвержение не просто национализма, но даже нации.
Особое место в Четвёртой Политической Теории занимает фронтальная и бескомпромиссная критика расизма, который можно рассматривать как одну из версий национализма, а можно – шире – как общую парадигму отношения западной цивилизации ко всем остальным народам и культурам.
В то время, когда Россия ведет на Украине военную операцию, целью которой является денацификация, следует остановиться на этом подробнее.
Множественность цивилизаций и многополярность
В основе Четвёртой Политической Теории лежит фундаментальная идея множественности цивилизаций и культур, то есть идея многополярного мира – как истории, настоящего положения дел и проект будущего. Это означает, что западная цивилизация и, в частности, современная западная цивилизация, сложившаяся в Новое время, является лишь одним из вариантов цивилизации, и за ее пределами существовали, существуют и самое главное должны и будут существовать иные цивилизации, основанные на отличных от нее самобытных принципах.
Эти незападные цивилизации таковы:
-русская (православно-евразийская) цивилизация (начинаем с нее, потому что мы и есть она);
— китайская (довольно единая и сегодня политически оформленная);
— исламская (многополярная и разновекторная в самой себе)
— индийская (пока не выступающая как самостоятельный полюс);
— латино-американская (в процессе становления);
— африканская (потенциальная и представленная проектом пан‑африканизма).
Кроме того, в самой западной цивилизации можно выделить два сектора:
— англосаксонский (США, Англия, Австралия, Канада) и
— европейско-континентальный (прежде всего, франко-германский).
При этом западная цивилизация подает себя как единственную и универсальную, приравнивая свои ценности и установки к всечеловеческим. Это и есть глубинный западный расизм (этноцентризм), бывший основой классического колониализма и остающийся таковым – но только чуть более завуалированно – в проектах глобализма.
Расистская природа однополярности: западная гегемония и агенты влияния
На уровне геополитики и геостратегии западный расизм выражен в однополярной модели – Запад (США и НАТО) контролируют все человечество с опорой на полную военную, экономическую, дипломатическую, информационную и культурную доминацию (full-spectrum dominance).
Любая страна и любой человек может согласиться с претензией Запада на универсализм (то есть с однополярностью), а может отвергнуть ее. Выбор однополярности или многополярности не является заведомой данностью – он всегда открыт. Каждый русский, китаец, мусульманин, индус, африканец или латиноамериканец может признать гегемонию Запада, а может сказать ей решительное «нет», присягнув своей собственной цивилизационной идентичности. Поэтому все зависит от той позиции, которую мы занимаем. Если мы соглашаемся с универсальностью Запада и его стратегическим и культурным господством, мы становимся агентами влияния НАТО. И никак иначе. Если не соглашаемся, то на себе испытываем удар мировой гегемонии. То есть вступаем в борьбу с Западом, НАТО и его агентурой влияния – со всеми теми, кто говорит Западу «да».
Сегодня Россия ведет военную операцию именно против Запада и его гегемонии. Это с ним мы вступили в прямое противостояние. Это значит Россия – как самобытная цивилизация и ядерная держава – отвергает претензию Запада на гегемонию и универсализм. Москва долго колебалась, но наконец решилась сказать радикальное «нет».
Вполне закономерно расистский глобалистский Запад отвечает Россией тем же. Он яростно ведет с нами прокси-войну, причем чужими руками – с помощью взращенного им неонацистского режима на Украине.
Идёт вооруженное противостояние многополярного мира и однополярного. Это – столкновение цивилизаций. Цивилизаций во множественном числе. А не война одной «единственной цивилизации с варварами», как пропагандистски подаёт это Запад.
Поскольку война (не с Украиной, а именно с Западом) уже идет, следовательно, именно сейчас тот момент, когда мы должны противопоставить Западу свои цивилизационные структуры – теории, идеи, парадигмы, учения, ценности, принципы. А западные ценности, как минимум, релятивизировать – или вообще отбросить. Релятивизировать значит сказать: «вам это нравится, ну и хорошо, но это ваше и только ваше мнение, а не всечеловеческое». С тем, чтобы отбросить, все и так понятно. Но взамен во всех случаях надо утвердить что-то свое, самобытное и полноценное.
Гегемония в политологии
Как некоторые СМИ и общественные организации в России с недавних пор обязаны носить дисклеймер «иностранный агент», так же обстоит дело и с политическими теориями. Либерализм, коммунизм и особенно интересующий нас национализм – основные политико-идеологические версии западного Модерна. Все три классические идеологии (либерализм, коммунизм, национализм) сложились именно на Западе и соответствуют его историческому опыту и его идентичности. На остальные незападные общества и целые цивилизации эти три теории распространялись в ходе интеллектуальной колонизации. Сегодня они рассматриваются как всеобщие и универсальные, а значит – применимые к любым народам и странам. Но на самом деле, речь идет о концептуально-теоретических продуктах только одной части человечества, одной цивилизации – современной западной. Во всех незападных обществах изложение либерализма (сегодня доминирующего и поэтому самого опасного), коммунизма и национализма должно начинаться с предупреждения: «Осторожно! Мы имеем дело с токсичным колониально-империалистическим контентом!». То есть сторонники либерализма, коммунизма и национализма вне Запада суть сознательные или бессознательные «иностранные агенты». Если, конечно, они не подвергают эти теории даже не критике, но хотя бы сопоставлению с собственными учениями и теориями, построенными на основе начал своей цивилизации. А это происходит очень редко – и, как правило, тут же подавляется.
Быть либералом, коммунистом или националистом за пределом Запада это всё равно, что быть агентом влияния, коллаборационистом и «пятой колонной».
Это общий вывод из многополярности и признания множественности цивилизаций, а также фундаментальное основание Четвёртой Политической Теории, основанной на отвержении претензии западной политологии и ее трех главных теорий – 1) либерализм, 2) коммунизм, 3) национализм – на универсальность.
Западная политология продукт капитализма
Причем следует добавить, что мы имеем дело с политологией именно современного Запада, сложившейся именно в ту эпоху, когда Запад полностью порвал со своим классическим и средневековым наследием: прежде всего – с христианством.
Три политические теории стали основой западной политологии вместе с буржуазным строем.
Либерализм изначально провозглашал буржуазный индивидуализм и гражданское общество в космополитическом – планетарном – масштабе.
Национализм – тот же индивидуализм и гражданственность, но только в рамках буржуазного государства.
А коммунизм, принимая капитализм как неизбежную фазу общечеловеческого развития (расистский и евроцентристский тезис), претендовал на преодоление буржуазного порядка (которому суждено прежде стать глобальным), но сохранял веру в прогресс и техническое развитие, продолжая – но только в массово демократическом и классовом ключе – буржуазную этику «освобождения» от традиции, религии, семьи и т. д.
Конечно, победив в незападных обществах (вопреки самому Марксу, который считал, что это невозможно), коммунизм качественно видоизменился (в России, Китае и т. д.), но существенных корректив в саму теорию не внёс, оставшись частью евроцентристской политологии.
Национализм как антитрадиция
Теперь более конкретно поговорим о национализме. Национализм – западное буржуазно-капиталистическое явление. Он появляется в Европе по мере отвержения средневекового уклада – религии, единой европейской церкви, Империи, сословной организации общества. Европейский национализм такая же искусственная и инструментальная конструкция, как и остальные версии западных идеологий. Это не альтернатива капиталистической современности, это ее прямой продукт.
Конечно, либерализм более полно соответствует капиталистической системе и изначально задуман как глобализм, то есть как распространение на все человечество норм и установок буржуазного строя. Это, кстати, прекрасно понимали марксисты. Национализм же был промежуточной стадией, когда надо было разрушить общеевропейские институты Средневековья – католичество, Империю, сословную организацию общества, и что-то предложить взамен для временного сохранения государства, уже захваченного буржуазным олигархатом. Не удивительно, что национализм впервые появился в протестантских странах, где, начиная с Голландии и Англии, мы видим все три главных признака рождающегося капитализма (анти-церковь, анти-Империя, анти-иерархия) –
— отречение от Рима,
— ожесточенное противостояние Габсбургам и
— передачу инициативы в экономке и политике от аристократии и священства к сословию городских торговцев.
Именно буржуазные антитрадиционные – антикатолические, антисословные и антиимперские – круги европейских обществ и стали главными носителями национализма.
Исторически капитализм развивался в соответствии с определенными фазами: вначале в форме национализма, затем в форме глобалистского либерализма, хотя либеральные теории сформировались уже на раннем этапе, и глобализм Адама Смита был тождественен по своим контурам территориям мировой колониальной Британской Империи.
По мере успехов буржуазного строя, капитализм становился все более либеральным и все менее национальным, но во многих случаях и национальные формы никуда не исчезали – сохранились же до сего времени буржуазные национальные государства. Современные либералы-глобалисты хотят их как можно быстрее упразднить, передав власть Мировому Правительству, но они все еще есть и при необходимости используются контролирующими их капиталистическими верхушками. Теме не менее, национализм логично считать ранней стадией капитализма, а либерализм (глобализм) – поздней.
Коммунизм в этом контексте представляет собой обходной маневр. Коммунисты (как минимум, догматические марксисты) солидарны с глобалистами в отвержении национальных государств и считают триумф космополитического капитализма в планетарном масштабе необходимым и неизбежным. Поэтому в борьбе с явно националистическими режимами они часто оказываются на стороне либералов.
Но при этом они ждут того момента, когда капиталистическая система, став глобальной и интернациональной, вступит в кризис, и тогда – по их мнению – сложатся условия для пролетарской мировой революции. Здесь и даст о себе знать противостояние коммунизма и либерализма. Такова абстрактная теория коммунизма, полностью опровергнутая исторической практикой. На самом деле, коммунистические режимы сложились не в капиталистических и интернациональных обществах, а в аграрных странах с почти средневековым укладом. И превратились они в нечто национал-большевистское, что значительная часть западных марксистов вообще отказалась считать «социализмом» или «коммунизмом». Так, вопреки чистой марксистской теории некоторые коммунистические режимы (Советская Россия, Китай и т.д.) стали строить социализм в одной стране, то есть по сути связали коммунизм с национальным контекстом (не придав этому, однако, теоретического оформления).
Всё это создало страшную путаницу в понятиях, так как все стороны вынуждены были совершать идеологические натяжки и пропагандистские ходы, призванные как-то затушевать явные теоретические противоречия.
В любом случае, национализм есть нечто сугубо современное, западное и капиталистическое.
Нация – воображаемое сообщество
Искусственную природу национализма прекрасно описывает социолог Бенедикт Андерсон. Он убедительно показывает, что в отличие от народа или этноса «нация» понятие политическое и искусственное, созданное в прагматических целях буржуазными идеологами, когда было необходимо как-то скрепить общество после того, как оно отвергло традицию – религиозную, сословную и иерархическую (имперскую). Андерсон назвал свою книгу «Воображаемое сообщество», что подчеркивало иллюзорный характер нации, как произвольного и фиктивного творения интеллигенции, идеологически обслуживающей интересы буржуазии.
Бенедикт Андерсон дает очень важную формулировку: национализм не последует за нацией как её экстремальная форма, но он предшествует нации. Вначале идёт национализм, а лишь затем сама нация. Любая нация придумана националистами. Националисты начинают с того, что выдумывают для конкретного исторического народа древнейшие корни, не имеющие с ним ничего общего. Современное буржуазное государство провозглашают наследником какой-то великой Империи. И далее националисты навязывают всему населению государства какой-то произвольно взятый язык (чаще всего из числа диалектов, он называется «идиом»), единый культурный код и общую систему права на индивидуальной – гражданской – основе. Это сборище индивидуальных граждан, которых заставили говорить на одном языке и считать себя фиктивными потомками великих (или выдуманных) предков, необходимо только для того, чтобы общество, фрагментированное и атомизированное, не распалось бы вовсе, но при этом чтобы не возрождались ни религиозные, ни сословные, ни имперские институты или сельские общины. И для сплочения этой разнородной массы необходим враг, перед лицом которого все эти человеческие осколки (части без целого) чувствовали бы себя солидарными в ненависти и ничем не обоснованном превосходстве.
При этом важно само слово «гражданин», которое происходит от слова «город», то есть «горожанин». Такова же этимология и слова буржуа, от слова Burg, «город». Национализм – это явление городское, урбанистическое, где люди живут разрозненно и нуклеарно – в отличие от сельских общин.
Таков любой национализм. Он вначале складывается в теорию, которая позднее воплощается на практике. Национализм лепит политическую нацию.
Отсюда ощущение неорганичности и уродства, которые неразрывно связаны со всеми формами национализма. Он основан на лжи, подделке и разрушении подлинной органичной жизни народов, культур и общин.
Функциональный расизм
Расизм представляет собой предельную форму национализма. В этой версии национализм достигает своей экстремальной стадии. Члены какой-то выдуманной нации, в которой с необходимостью будут наличествовать различные этнические и культурные элементы (но это-то как раз национализм и расизм отрицают), провозглашаются «высшей расой», которой (не известно кем, ведь религия считается пережитком) дано право покорять низшие.
Расизм был важнейшей составляющей европейского колониализма, прежде всего англо-саксонского, где на «расовом превосходстве белого человека» основывалось право подчинять и обращать в рабство целые континенты. В традиционных Империях древности любые покорённые народы имели свой правовой статус, и никому и в голову не приходило обращать их в рабство или считать неполноценными. Европейский расизм возник в Новое время и также являлся буржуазной выдумкой. Раса столь же воображаемое явление, как и нация. Но в ней подчеркивается биологические особенности как в случае животных – например, породистых рысаков. Типичная внешность того или иного народа, конечно, имеет значение, но идея обосновывать на биологических отличиях социальную и экономическую иерархию – это чистый абсурд. Может быть, дарования и культуры разных народов действительно разные, но между ними невозможно построить иерархию без того, чтобы произвольно не взять один из народов за образец и идеал. А это и есть расизм: отождествление своей культуры (своего цвета кожи, языка, истории, ценностей и т. д.) с универсальным образцом.
Если для одних – прежде всего для англосаксов, которые и создали первые законченные расовые теории – расизм служил оправданием колониального господства и рабовладения, то в других случаях – в нацистской Германии – расизм использовался – как и национализм, но только более радикальный – для сплочения буржуазного общества, разваливающегося по мере исчезновения традиционных религиозных, политических и социальных институтов. Простого национализма для объединения разрозненных немецких земель Западной и Южной Германии и совершенно отличной от них протестантской Пруссии в единую «воображаемую Империю» было недостаточно. Поэтому был задействован ультранационализм – то есть биологический расизм, заимствованный у англичан и доведенный до самых абсурдных и бесчеловечных теорий – прославление арийской расы (которая отождествлялась с немцами), объявление иных народов «недолюдьми» (в том числе индоевропейцев славян или цыган) и массовое их истребление.
И снова для той же чисто прагматической цели – сплотить то, что рассыпалось на атомы, с помощью ложной теории.
Почему Четвёртая Политическая Теория отвергает национализм?
Четвёртая Политическая Теория отвергает расизм и любые формы национализма именно потому, что это антитрадиционная буржуазная западная и модернистская конструкция. А оперирование с концептом и теорией национализма для объяснения политических и социальных процессов незападных и особенно в традиционных обществах является актом все той же универсалистской – колониальной по сути – стратегии. В этом и заключается расизм и претензия на то, что Запад и его политическая наука имеют последнее слово в объяснении всех социально-политических процессов у любых народов и обществ. Как только мы согласимся использовать три теории (либерализм, коммунизм и национализм), мы уже оказываемся под прямым идеологическим контролем западной гегемонии.
Четвёртая Политическая Теория категорически не согласна с базовыми предпосылками национализма –
— с неизбежностью расчленения органического (цельного) общества на атомы, то есть с западным толкование «современности»;
— с капитализмом как необходимой стадией развития человечества,
— с линейным и скопированным с западной истории социальным прогрессом, заключающемся во все большем и большем индивидуализме, комфорте, техническом развитии, фиктивном распылении власти на атомизированные массы и реальном усилении контроля со стороны скрытых олигархических кланов и принадлежащих им монополий.
— с гражданственностью в ее европейском модернистском толковании,
— с обязательной секулярностью (по сути – антирелигиозностью),
— с упразднением сословий,
— с разрушение сельских общин в пользу урбанизирвоанных «одиноких толп» – как буржуазных, так и пролетарских.
И поскольку эти явления принадлежат к истории Запада, то Четвёртая Политическая Теория считает их локальным, региональным случаем. Другие цивилизации совершенно необязательно должны проходить эту стадию – Модерна, капитализма, секуляризма, индустриализации и урбанизации: могут проходить, а могут и не проходить. И никакого универсального закона развития ни капитализм, ни его националистическая или расистская фазы собой не представляют.
Показательно, что аналогичным образом мыслили русские славянофилы и их последователи как в правом, так и в левом спектре русской политической жизни XIX – начала XX веков. Славянофилы отвергали универсальность Запада и особенно современного Запада. Эту же линию поддерживали, с одной стороны, консервативные православно-монархические круги, а с другой стороны, русские народники. Еще более внятно и радикально отвергали претензии Запада на универсальность русские евразийцы.
Структура украинского нацизма
Эти теоретические замечания позволяют лучше понять ту ситуацию, в которой современная Россия столкнулась с феноменом национализма и даже нацизма в случае постсоветской Украины и особенно после Майдана и в ходе специальной военной операции, где украинский национализм (в его крайних формах) оказался в роли главного политико-идеологического противника России.
Здесь мы видим все классические черты национализма:
— обращение к фиктивным предкам (вплоть до идиотских выдумок о «древних украх»),
— образ врага (прежде всего – в лице русских и России, то есть функционально Империи),
— внушение чувства мнимого превосходства (над теми же русскими),
— навязывание одного – искусственно созданного как раз в чисто политических целях – языка (мовы),
— буржуазно-олигархический строй,
— стремительная урбанизация сельского населения.
И все эти идеологические инструменты направлены к одной цели – создать нацию, которой нет и у которой нет и не было никаких исторических предпосылок к возникновению. Национализм и особенно его крайние расистские формы свидетельствуют о том, что буржуазной нации еще нет. А народа, традиционного общества уже нет – или мы имеем дело с разными народами и идентичностями, случайно оказавшимися в границах одной и той же эфемерной государственности. В такой ситуации отчаянного отчуждения для спешного создания «незалежной» требовались экстраординарные меры – они-то и вызвали к жизни современный украинский нацизм.
Здесь возникает закономерный вопрос: как Запад, находящийся в совсем иной фазе, когда национальные государства почти упраздняются, заменяясь глобальными институтами, а либерализм стремится уничтожить даже остатки национализма, допустил такую украинскую афазию? Ответа на это два:
1. Запад закрыл глаза на украинский нацизм из-за его ярко выраженной русофобской направленности; Россия имеет потенциал стать самостоятельным полюсом, который ограничил бы гегемонию Запада, а Украина никакой серьезной угрозы не представляет.
2. Украинский национализм Запад воспринял как неизбежную болезнь роста, фазу, которую западные общества уже давно прошли и (как им кажется) преодолели; Украина же, вступив в эру капитализма и олигархии, вынуждена опираться на национализм, чтобы как можно быстрее в довольно трудных условиях построить государство, с учетом отсутствия какого бы то ни было конструктивного опыта и потенциала России как сильного цивилизационного полюса притяжения, альтернативного Западу.
В результате на Украине Запад поддерживал всё то, против чего отчаянно боролся у себя. К чему привела такая политика известно: очередная попытка построить украинское государство снова провалилась – вначале Крым и Донбасс, потом специальная военная операция. И никакой нацизм не помог, хотя его последствия на сей раз были чудовищны по своим масштабам.
Идеология новой России
Последнее. Важно понять, что Россия, утверждающая, что она борется на Украине с нацизмом и настаивает на денацификации, выступает, по сути, с позиции Четвёртой Политической Теории. Очевидно, что Москва не опирается на либеральный глобализм, с которым она, напротив, вошла в смертельное противостояние. Либеральный Запад и шире глобальный капитализм под началом мировой олигархии и есть главный враг России как полюса, цивилизации, культуры. Борьба за многополярность не может строиться на либерализме, то есть на идеологии врага.
Ничего общего – кроме относительно недавнего прошлого – у современной России нет и с коммунистической идеологией. Коммунизм распался именно в силу того, что потерял внутреннюю жизненную силу. Русский и евразийский фактор, традиция, религия и общинный дух не были включены в марксистскую догматику, то есть де факто существовавший национал-большевизм не был осмыслен и принят. Это породило противоречия между тем, чем на самом деле был СССР – и чем догматически мыслила его партийная верхушка.
Но и националистическим – путь русским, а не украинским – современный политический режим в России никак не назовешь. И это было бы противоречием, так как в России-Евразии участвуют различные этносы и культуры, легко интегрируемые в Империю, но противостоящие прямой искусственной русификации, превращению в нацию.
То есть ни одной из трех западных политических идеологий в современной России нет и не может быть. Впрочем, сегодня в ней нет вообще никакой идеологии.
И тем не менее, борьба сегодня идет именно с национализмом как с идеологией – причем вполне конкретной. Но бороться с идеологией, не имея идеологии, невозможно. Поскольку в таком случае никто не сможет ни понять, ни объяснять – с чем именно, почему и на каком основании идет эта борьба.
Выход только один: отвергнуть Запад и его цивилизацию как нечто универсальное и вернуться к нашим собственным корням, к нашей истории, к нашему коренному мировоззрению, к нашей Традиции, частью которой были все восточные славяне (и великороссы, и украинцы, и белорусы). Лучшей политологической системы, чем Четвёртая Политическая Теория (а также её версий – славянофильства, евразийства, традиционализма, консерватизма и т. д.), не найти. Лишь она способна обосновать нашу борьбу с украинским нацизмом и либеральным глобализмом, а все остальное – нет. Идеологический вакуум в таких условиях может привести к фатальным последствиям.
