Превращённый в руину громадный Мариуполь — это военная спецоперация. Горы сгоревшей брони от Киева до Донецка — это военная спецоперация. Эскадры российских кораблей на рейде Одессы, громящие украинские бастионы, – это военная спецоперация. Полевые лазареты, полные крови и стонов, — это военная спецоперация. Украинские вертолёты, долбящие русский Белгород, -это военная спецоперация. Русские пленные, которым бандеровцы выкололи глаза, отрубили пальцы, отсекли детородные органы, — это военная спецоперация. Всеобщая мобилизация в Донецке и Луганске, когда под ружьё ставятся и юноша, и старик, — это военная спецоперация. Отнесёмся с уважением к этому штабистскому словосочетанию. Нет, это не война. Не станем употреблять грозное, раскалённое слово «война». Спецоперация по её завершении имеет результат — удачный или неудачный. Война кончается победой или разгромом и поражением.
На Украине решается судьба России. И об этом знает каждое русское сердце, бьётся ли оно среди взорванных цехов «Азовстали» или стучит в груди сельской учительницы в бедной вологодской деревушке. Война — громадное, непомерное, живущее в русском сознании великое сакральное слово, как слово Россия и слово Победа.
Можно ли назвать Куликовскую битву с Пересветом, Ослябей и Дмитрием Донским военной спецоперацией? Можно ли назвать Ледовую сечу с Александром Невским военной спецоперацией? Можно ли назвать Бородинское сражение с Кутузовым и Багратионом военной спецоперацией? Найдётся ли скопец из команды тыловых пропагандистов, что рискнёт назвать Сталинградскую битву военной спецоперацией?
Битва, которую Запад ведёт с Россией, имеет линию фронта от Аляски до Кейптауна, от Лиссабона до Хоккайдо. Эта битва — кромешная, беспощадная, не знающая аналогов, в ней задействованы все имеющиеся в распоряжении сражающихся сторон ресурсы. Сверхточное оружие, производственная мощность заводов, источники энергии, будь то ветряки, газовые турбины или ядерные реакторы. В этой битве схлестнулись наземные и воздушные армии, сражаются мировые разведки, схватываются на явных и неявных встречах дипломаты.
Один из главных ресурсов в этой глобальной битве — воля. Воля народа, воля лидера, воля национальной элиты. В русском сознании слово «война» пробуждает глубинные реликтовые чувства, превращающие русское мышление в оборонное сознание. Это оборонное сознание, побуждающее народ на великое терпение и жертвы, имеет в своей сердцевине идею Победы. Победа позволяет русским людям терпеть нестерпимое, достигать недостижимое, опрокидывать натиск тьмы, желающей России погибели необратимой, на все века. Сегодняшняя схватка на Украине — не локальный конфликт. Воскрешён гитлеровский план «Барбаросса», не оставляющий России места на земле, а русскому народу места в мировой истории.
Месяц идёт кровавая сеча, и как осторожно вещает об этом государственная пропаганда. Измотанные, закопчённые военные корреспонденты — безупречные герои. Но их репортажи- крайне сжаты. Изо дня в день показывают развалины, причитающих беженцев и погорельцев, малочисленных кающихся нацистов и хлебные буханки, которые русский солдат укладывает в трясущиеся руки бездомной старухи. Но это лишь отблеск реальности. Почему на телевизионных каналах не звучат патриотические песни, не звенят патриотические стихи? Почему так часто суждения высокоумных экспертов напоминают несвежие заспанные матрасы?
Воля народа — как стальной кипяток в мартенах народной битвы. Этот кипяток столь же драгоценен, как пороховой двигатель гиперзвуковых ракет, как позывные комбатов, ведущих бронетехнику на штурм укрепрайонов. И беда, когда в этот кипяток вываливают груду ледяного мусора, останавливающего кипение. Таким ледяным мусором было заявление Мединского после переговоров в Стамбуле. Таким мусором было присутствие на этих переговорах Абрамовича, одного их самых ненавистных персонажей ельцинской эпохи. Появление этих персонажей вызвало панику, растерянность, надрывную тоску русских патриотов, для которых предательство, измена являются частью огромного горького опыта по сбережению России. Враги ликовали, хохотали, свистели в два пальца вслед отступавшим от Киева русским бронеколоннам.
Если идёт спецоперация, то вполне допустимо появление Абрамовича, а также возвращение в Россию Чубайса, а также триумфальное возвращение украшенной лентами кровавой барыни Собчак и Урганта, и Галкина, и примадонны Пугачёвой, и Ходорковского, и похудевшего в тюремном заточении Навального. Нет, всё это недопустимо. Если в мире идёт вселенская битва, то в ней возможен только один исход – Победа, извечная, сопутствующая России во все времена её тысячелетней истории, закрепляющая её в мироздании на веки веков.
Первое слово, которое произносит русский ребёнок, едва научившись говорить, есть слово Победа. Последнее слово, остывающее на устах уходящего в иные миры старика, есть слово Победа.
Состоялся обмен русских и украинских пленных. Пленные ВСУшники возвращались к своим накормленные, умытые.
Ужасен был вид переживших плен русских воинов. Их выколотые глаза сочились кровавым гноем. Из отрубленных рук торчали окровавленные кости. Оскоплённых молодых мужчин несли на носилках. Военные врачи и медсёстры рыдали, принимая их в госпиталях.
Борьба на Украине вступают в новую фазу. Русская благородная ярость вскипает, как волна, та волна, что в 1945 смыла фашизм, та огненная стальная волна, что смоет бандеровцев.
Сначала били самоходки.
Потом мы шли на этажи.
Сходясь, зубами рвали глотки,
Но спор решали штык-ножи.
