— Виталий Владимирович, в одной из ваших последних статей была интересная фраза о том, что Россия возвращается. «Пятая империя здесь», — написали вы. Пятая империя — это что за категория? Почему вы ее использовали, я так понимаю, в оценке последних событий?
— Только что вышла из печати книга «Всплывающая империя». Она состоит из работ, созданных за последние 5–6 лет. Это концепция, которая складывалась в течение нескольких десятилетий у разных мыслителей независимо друг от друга. Сам термин «пятая империя» ввел Александр Проханов еще в 2006 году. В 2005-м в «Русской доктрине» мы очень похожую концепцию предложили — «пятый проект России». О чем идет речь? Первая империя — это была Киевская Русь, вторая империя — Московское государство, третья — романовская, петербургская Россия, четвертая империя — это СССР. А после 1991 года мы оказались в пересменке истории. В этом постсоветском промежутке империи у нас не было, и Россия сама находилась под вопросом.
Собственно, деятельность тех сил, из которых сложился «Изборский клуб», того же Проханова, а также нашего Института динамического консерватизма, интеллектуальных школ Александра Дугина, Леонида Ивашова и других авторитетных мыслителей, не буду их всех перечислять, оказалась во многом выстроена вокруг этой проповеди и апологии возвращения империи. И все мы, можно сказать, выступали прогнозистами — а некоторые говорят, что и пророками — этой пятой империи.
По моему мнению, 22 февраля 2022 года — это момент, когда пятая империя уже ступила на порог. Это не значит, что мы увидим ее сразу в развернутом виде, такие вещи не происходят быстро, это нелинейные процессы. Будут и отступления назад, и парадоксальные сочетания старого и нового, будет борьба, но качественный перелом происходит прямо на наших глазах. Это революция сверху, которую затеял Владимир Путин, во многом, как мы понимаем, даже вопреки собственным ожиданиям. Он действует в соответствии с обстоятельствами непреодолимой силы в виде вынужденной реакции на многочисленные внешние факторы. Президент действует не так, как, может, Путин 10- или 20-летней давности мог бы предполагать, что он будет поступать. Это большое событие, оно не может быть объяснено волей отдельного человека, даже такого могущественного, как император возвращающейся империи. Это не воля отдельного человека, это, если называть вещи своими именами, воля Божия о России. То есть для религиозного человека это именно так должно звучать. Для нерелигиозного человека это закон, закономерность истории.
Постсоветский 30-летний порядок, в котором мы жили, был противоестественным. Мы к нему, конечно, привыкли, но это ничего не значит. Это была смута, которая пыталась зацепиться за жизнь, увековечить себя, вовлечь все общество в этот процесс ритуального спектакля — заката великой России. И сегодня, несмотря на то, что выход из этой ситуации чрезвычайно болезненный (кровавый, связан с огромными издержками, и мы будем терпеть лишения в ближайшие годы), мы возвращаемся к себе, к естественному состоянию России, в котором она всегда была.
— Что это — естественное состояние для России? То есть что было не так в эти 30 лет и что станет сейчас с возвращением «к себе»? Что естественно для России как для страны?
— Для России как для страны естественно то, что в ней существуют ее цивилизационные коды. Мы на эту тему тоже целый ряд работ написали — и докладов, и больших книг. Кодов можно насчитывать от 7 до 70. Когда государство и народ этим кодам следуют, когда они их органически воспроизводят, передают от поколения к поколению, они верны себе и находятся в состоянии более или менее естественном. В эти 30 лет происходила ломка этих кодов. Причем некоторые из либеральных идеологов, из тех, кто был у власти, как, например, Александр Яковлев, прямым текстом говорили о ломке тысячелетних устоев России. Это не какие-то мифопоэтические воззрения, это реальность.
Но дело в том, что сломать цивилизационный код не так-то просто. Да, за 30 лет им кое-что удалось изменить в обществе, но уже скоро, в конце 1990-х и особенно в начале нулевых внутри народа исподволь начался достаточно мощный противоток. Для большинства членов изборского сообщества это было делом жизни — пронести нить через смуту, чтобы, как говорится, свеча не погасла. И нельзя сказать, что мы были одиноки, интуитивно народ чувствовал эпоху примерно так же.
Чем интересна путинская Россия? Как недавно говорил Анатолий Чубайс в одном интервью, Путин сначала был бо́льшим западником, чем Борис Ельцин. Но дело в том, что история заставила его постепенно мутировать как политика. Во всяком случае, то, что мы слышали в его речи в «Лужниках», — это уже образ совсем другого человека. Он уже Библию цитирует, он уже опирается на какие-то сакральные вещи. Это совсем другой Путин.
— То есть вы считаете, что он духовно вырос? Или просто более мудрым стал?
— Я думаю, что 20 лет попыток продолжить встраиваться в западный мир, безусловно, сделали его мудрее. Он долгое время следовал доктринам Илларионова, Грефа, фактически был их учеником. Хотя в таких сферах, как, например, безопасность вертикали власти, собственного режима власти, Путин достаточно быстро выбрал те решения, которые расходились с учением либералов. Но это потому, что действовал сам инстинкт власти.
А последние 10–15 лет, и особенно заметно начиная с Крымской весны, стали меняться более глубинные вещи. Надо признать, что со скрипом, сам того не желая, он в этом направлении совершил серьезный переход как личность. Какая-то часть приближенных элит, безусловно, тоже этот путь проделала, хотя далеко не все. На заседании совбеза 23 февраля было видно, что многие из ближайшего окружения Путина глубоко потрясены и фрустрированы происходящим. Как минимум четверо пытались как-то играть, вилять то в одну, то в другую сторону. А ведь это люди, обладающие огромной властью, с их помощью Путин управляет страной. То, что видео показали всей стране, вызывало у меня определенное недоумение.
— Кого вы имеете в виду? Сергей Нарышкин, например, запинался. Кто еще?
— Я дал достаточно подробный анализ этому в одном из последних интервью. Если вкратце, то как минимум четверо из выступавших на совбезе продолжали проводить такую линию: «Ну давайте еще дадим Западу шанс подумать, давайте еще переговоры вести». В той или иной степени эти оговорки прозвучали у таких значимых фигур, как Дмитрий Медведев, Михаил Мишустин, Николай Патрушев и Сергей Нарышкин. Но на Нарышкине вдруг эта линия сломалась. Путин вдруг не выдержал и начал на него давить, и тогда оказалось, что вся эта линия — «а давайте еще вести переговоры» — тут же исчезла. И следующие выступающие данную тему уже обходили стороной, безоговорочно поддерживая признание двух русских республик Донбасса. Я сравнил эту ситуацию с 2014 годом перед введением «вежливых людей» в Крым. Тогда было очень похожее заседание, которое по телевизору не показывали. Путина на нем не было, а вел его Сергей Иванов. Тогда большинство представителей высшей политической элиты России выступили против ввода войск в Крым. Только двое были за, насколько мне известно. И тем не менее, заметьте, Путин тогда не послушал это большинство из своего окружения. Он все равно сделал так, как считал нужным. А сейчас он решил показать нам прямо на экранах телевизоров, что говорит ближайшее окружение, как они реагируют на эту ситуацию. То есть он сделал выводы из ситуации 2014 года и в некотором смысле, конечно, заставил элиту разделить ответственность с собой. Сколько можно вертеть хвостом? Вы уж определяйтесь, с кем вы: либо с ними, либо с нами.
— Вы говорите, что Путин действует по логике исторических событий и воле Божией. Получается, решение о спецоперации — это неизбежность? Это как ответ на какой-то вызов?
— Я имею в виду, что все причины, которые мы можем назвать, такие как защита Донбасса, вопрос о продвижении НАТО, грязная атомная бомба и многое другое, — каждая из них не является определяющей. Это как раз тот случай, когда происходит великое историческое событие. У него всегда можно найти десятки причин, но ни одна из них не является определяющей, потому что главная причина лежит за пределами рациональной логики. Она именно в ходе истории.
Это большое событие, наверное, можно ненадолго задержать. Но его невозможно отменить. То есть, грубо говоря, дело ведь не в том, что мы возвращаем в лоно русского мира украинский, братский народ, наших родных братьев. Это лишь внешнее измерение происходящего. Есть гораздо более глубокая тенденция, которая за этим стоит. А тенденция заключается в том, что до 2022 года Россия продолжала оставаться в квазиколониальной зависимости от другой цивилизации. При этом будучи по природе сама цивилизацией, а вовсе не каким-то отдельным национальным государством. Прежде всего это касается, конечно, финансов — пуповины, связывающей колонию и метрополию. Разрыв такой пуповины является революцией. Из этого последуют мощнейшие тектонические сдвиги в мировой политике, но для нас главное — начинается очищение России, она очень скоро изменится самым решительным образом. В данном случае Украина — это лишь повод для великого события. Безусловно, очень важный повод, потому что Украина — это десятки миллионов людей, наших братьев.
Говоря о возможных альтернативах, там должны были бы произойти кровавые события, и они произошли бы, если бы не спецоперация. То есть в любом случае мы имеем дело с началом большой гибридной войны, практически мировой. Не стоит питать никаких иллюзий, это не какой-то эпизод, это очень серьезный сдвиг. Причем война сейчас идет, как мы видим, главным образом в сфере экономики, финансов и, конечно же, в сфере ментальности. То есть это борьба разных правд, борьба правды и кривды. Вот где идет настоящая, решающая война, в том числе внутри России, естественно.
— Сергей Глазьев в интервью нашему изданию говорил, что сейчас также идет смена технологического уклада, а она всегда сопровождается войнами, конфликтами. В данном случае идет также борьба двух цивилизаций?
— Глазьев говорит как раз о том, что выход из старого технологического уклада и рождение нового всегда происходит через мировую войну. Горячая мировая война теперь невозможна, политически заблокирована, так как это будет ядерная война. Но локальные горячие войны, безусловно, будут сопровождать этот переход. Экономические, финансовые, ментальные, организационные войны уже идут, они ведь начались не в этом году. Теперь они перешли в острую фазу. Вот о чем идет речь. Это не отменяет того, что говорит Глазьев, просто он смотрит на это как экономист-теоретик, который говорит о смене укладов определенного формата. В этой войне, конечно же, участвует не только Россия, но и Китай. Без ведома Китая такие процессы не могли бы начаться. Китайцы свой выбор тоже сделали.
Что касается других стран, заметьте, произошло нечто очень странное. Многие государства, которые были в фарватере Запада, вдруг отказались его поддерживать. Например, Индия, Пакистан, большая часть Ближнего Востока, Юго-Восточной Азии. Не говоря уже об Африке, Латинской Америке — все они не участвуют в противостоянии с Россией на стороне Запада. Они смотрят на схватку со стороны, а некоторые даже высказывают симпатии в адрес России в такой ситуации. Потому это действительно многоуровневая мировая гибридная война, в которую некоторые страны уже втянулись, некоторые пока еще выжидают, может быть, они станут соблюдать нейтралитет. Но, во всяком случае, они не поддерживают санкции, не поддерживают Запад и не считают, что этот консенсус Запада справедлив. Если начнется голосование в ООН по каким-то вопросам, связанным с Украиной, скорее всего, противники России не смогут набрать большинства.
— Страны Запада — это Северная Америка и Евросоюз с Великобританией?
— Еще Австралия примыкает. По сути, да, это трансатлантическая цивилизация. Но давайте зададимся вопросом: а кто это? Это народы данных государств, это правительства, это их ведомства, допустим, иностранных дел или обороны? Нет. Я думаю, что будет справедливо и честно ответить на этот вопрос таким образом, что, безусловно, колониальным субъектом в отношении России выступали не США, не Британия и не Евросоюз, а транснациональная элита, высшая прослойка. Это примерно 200 семей, крупные финансовые олигархи. Они являются субъектами этой войны, а вовсе не государства. Государства используются как инструмент. В том числе и киевский режим.
— Это пресловутые Рокфеллеры, Ротшильды — их обычно перечисляют?
— Да, в обиходе обычно называют Ротшильдов, Рокфеллеров, еще несколько фамилий добавляют. Но факт заключается в том, что даже такое мощное государство, как США, — всего лишь инструмент в их руках. И тут произошла интересная история. Дело в том, что если еще лет 80–90 назад речь шла именно о крупном капитале, финансовом и промышленном, то сегодня оказалось, что лицо этого транснационального слоя определяется уже не наличием больших денег, а принадлежностью к определенному идеологическому клану. Мы называем его «новое жречество». У нас не так давно вышел доклад «Идеология победы как национальный проект». Это итоговый доклад «Изборского клуба» за много лет идеологических поисков. Я не уверен, что его внимательно изучил Путин, но многие вещи, которые он делает, вызывают ассоциации с докладом. Один из главных элементов этого доклада — мы нарисовали в нем образ врага русской цивилизации, образ врага русского мира. Мы называем его «новое жречество», или «новый клир». Последний термин предложил один из западных аналитиков Джоэл Коткин. Что это такое? Это та часть элит, которая сегодня семимильными шагами продвигается к господству в международных институтах, таких как ООН, Всемирная организация здравоохранения, ЮНЕСКО и многих других. Частные фонды мирового клира все больше переплетаются с международными институтами, подчиняют их воле жрецов, которые приобретают все большее влияние. Шла эта транснациональная секта к своему могуществу постепенно, сначала к середине XX века она завоевала почти полный контроль над ведущими университетами США и Европы, а также большей частью массмедиа, в 60-е годы они осуществили контркультурную революцию, так что нынешние политические элиты Запада, можно сказать, — это уже их воспитанники. Но они движутся дальше. Сегодня у них есть свои авангардные отряды, как, например, ведущие трансгуманисты, Клаус Шваб с его «Великим обнулением», совет по инклюзивному капитализму, который не так давно возник.
Но сегодня это сообщество уже мыслит не так, как старый добрый капитал. Сегодня речь идет именно о жрецах, которые рассматривают себя в качестве непогрешимых пастырей. Жрецы способны подвергнуть отлучению всех, кто не согласен с ними по целому ряду ключевых вопросов. В первую очередь это экология, зеленая повестка, далее гендерный вопрос — оба, заметим, в подоплеке имеющие целью демографическое регулирование, а попросту говоря, сброс массы «лишних людей» с перенаселенной, как они полагают, Земли. Также таким вопросом сделали BLM — черный расизм, так его назовем. Время от времени они в эту повестку втаскивают какие-то новые вопросы и темы. Так они проводят информационную кампанию — например, сейчас против России идет русофобская кампания, она тоже в эту повестку вошла.
Так вот, получается, что, формируя свои филиалы, сети сателлитов в разных концах мира, они пытаются создать иллюзию консенсуса и единодушия всех людей доброй воли, всех передовых людей. Можно сказать, это именно квазирелигиозная деструктивная секта, приобретшая огромный, беспрецедентный вес. И на самом Западе после победы над Дональдом Трампом у нее уже нет серьезных противовесов. Трамп был последней попыткой противостоять им. После того как они с ним расправились, похоже, такой силы не возникнет, если только сейчас на почве нового кризиса, связанного с обострившейся гибридной войной, революцией, с тем, что, может быть, начнутся серьезные передряги на самом Западе, появятся новые движения, некий неотрампизм или «новые правые». Посмотрим, жизнь покажет.
Во всяком случае, наступил такой момент, что, казалось бы, они уже достигли желаемого результата — получили полноту власти над основными инструментами внутри государств Евросоюза и США, захватили основное влияние в международных институтах. Кстати, скоординированная на глобальном уровне кампания по противодействию ковиду была не чем иным, как сигналом и знаком, что они добились такой огромной власти. То есть раньше, даже если бы это была чума, ничего подобного в мире не сумели бы организовать. Это говорит о том, что степень их слаженности, солидарности сегодня беспрецедентно высока. И мы имели дело со своего рода репетицией решительного штурма на пути к мировому господству.
— В таком случае и мы продемонстрировали эту солидарность в борьбе с коронавирусом. Разве нет?
— Совершенно верно. Я еще раз хочу сказать, до 22 февраля 2022 года Россия еще оставалась частью этого мира, квазиколонией.
— А сейчас мы решили порвать с этой мировой жреческой сектой?
— Внутри самой России, конечно же, идет борьба, но она скрытая. То, что мы видим на открытом уровне: мы вступили в жесткую конфронтацию с этой системой, мы из нее выходим и будем строить свой ковчег. У нас выходила еще одна работа — «Русский ковчег» в 2020 году, и мы тогда нарисовали такой образ. Кстати, в предыдущем интервью вашему изданию я уже успел об этом рассказать. Смысл заключается в том, что один из русских кодов — это не что иное, как ковчег. Это способность противостоять глобальным трендам, связанным с расчеловечиванием. Смысл всемирного потопа, в том числе библейского, заключался не в том, что вода пролилась на Землю, а в том, что «вся тварь извратила путь свой», как сказано в Библии. Сегодня наблюдаем очень похожий процесс, и проводником этого тотального извращения является как раз транснациональная элита, тот самый новый клир, о котором я говорил. Поэтому, разрывая с ним связь зависимости, Россия будет вынуждена оглашать концептуальную альтернативу.
Мы успели подготовить многие смыслы, тексты, видения до того, как этот разрыв окончательно произошел. Поэтому мы полагаем, что надо брать сейчас за основу в идеологии русской цивилизации то, что мы создали, или нечто подобное. Иначе в ментальной войне мы оказываемся безоружными, действующими наобум.
— Что может быть этой основой, нашей идеей, что мы может противопоставить транснациональной элите?
— Как я уже сказал, это, во-первых, наши цивилизационные коды. Во-вторых, это идея, что мы отказываемся участвовать в этих игрищах, связанных с новым жречеством, что у нас есть собственная миссия. Миссия эта звучит таким образом. Предназначение русской цивилизации — регуляция мирового развития, удержание мира от глобальной катастрофы и недопущение претендентов на мировое господство. Эта миссия не сегодня появилась, она всегда была у России, и мы ее много раз уже доказывали. То есть это отказ Западу в том, чтобы быть монополистом в области смыслов, концепций и мирового управления.
Многие заинтересованы в многополярном мире. В этом вопросе нас поддерживают Индия, Китай, даже Латинская Америка. Они совершенно не заинтересованы в однополярном мире. Китай в последнее время пытался построить модель нового двухполярного мира, как бы идя на замену Советскому Союзу. Но этот вариант уже нас не устраивает, потому что мы рискуем оказаться между молотом и наковальней.
Поэтому в «Русском ковчеге» мы предложили такой вариант. Мы, безусловно, будем сотрудничать с Китаем, наращивать связи с ним. Но тем не менее помимо сотрудничества с Китаем нам нужно строить транскаспийскую ось, иначе наша небольшая экономика, которая составляет примерно 2,5 процента от мирового ВВП, не сможет выдержать конкуренции и обеспечить свой суверенитет в среднесрочной перспективе. Чтобы обеспечить его, необходимо помимо восстановления единого пространства СНГ и его укрепления строить союз с такими мощными державами, как Индия и Иран. Это как минимум. Вот такой союз позволит обеспечить новую архитектуру мирового устройства. Более того, он очень перспективен, потому что мы фактически не имеем трудноразрешаемых противоречий с данными державами. Строительство такой оси позволит нам вообще выйти из самой темы зависимости от транснациональных денежных мешков. Это будет своя валюта, своя система международных расчетов.
Мы были в Иране лет пять назад, общались с местным бизнесом. Там существует огромнейший интерес к экономическому сотрудничеству с Россией. И есть масса высококачественных экологически чистых продуктов, которые они могут поставить на российский рынок по самым низким ценам. Они упирались в то, что лица, принимающие решения в правительстве России, блокировали многие их инициативы. Они говорили: «Помогите нам, дайте нам выйти на кого-нибудь из принимающих решения». Ну если, говорят, не получается, давайте хотя бы с каким-то городом начнем сотрудничать. Допустим, Бушер будет сотрудничать с Петербургом или Нижним Новгородом, города-побратимы такие. Иран — только один пример. Это большая страна, где население порядка 80 миллионов человек.
То есть я хочу сказать, что сегодняшний кризис, который многих так пугает, — это огромный шанс для России построить совершенно другой миропорядок, более справедливый, более честный, более самобытный, связанный с реализацией себя и в то же время полезный для многих других народов и культур. Поэтому мы действительно сейчас находимся в очень важной исторической точке.
— Кто будет строить этот новый миропорядок, если после всех известных событий, допустим, финансово-экономический блок остается все тем же? Запад всегда хвалил Эльвиру Набиуллину, и она по-прежнему остается главой ЦБ. Как же мы будем тогда окончательно рвать с тем миропорядком?
— Я не готов вам детально отвечать на этот конкретный вопрос. Но то, что Набиуллина в очередной раз была предложена на данный пост, многих из наших единомышленников очень огорчило и даже вызвало у них ощущение абсурда на фоне той начинающейся революции сверху, которую ведет Путин. Я не хочу заниматься каким-то гаданием. Во-первых, Набиуллину еще может не утвердить Госдума. Мы же знаем, что Путин — это человек, который любит двухходовые комбинации. Во-вторых, у Набиуллиной есть особый статус. Так же, как в свое время у Анатолия Чубайса был особый статус, совершенно уникальный — статус смотрящего посредника. У Набиуллиной статус, конечно, не такой, как у Чубайса, но он тоже эксклюзивный. Заметьте, под санкции она не попала, единственная из всего высшего руководства страны. По всей видимости, Путин в условиях резкого повышения напряженности между ним лично и западными лидерами оставляет какой-то коридор для взаимодействия по финансовым вопросам. Возможно, Набиуллина в силу ее репутации у структур, связанных с Международным валютным фондом, будет несколько смягчать это напряжение. Экспорт сырья на Запад продолжается. По понятным причинам это действительно для России крайне важно, тем более что главные инфраструктурные проекты, связанные с продажей сырья на Восток, еще не достроены. В этом смысле у нас взаимный интерес: что бы нам ни предъявлял Запад, но мы понимаем, что Европа сегодня без нашего газа не обойдется, а мы без валютных средств окажемся тоже в очень тяжелой ситуации. Впрочем, это лишь гипотеза — и, возможно, дни Набиуллиной на высоком посту все-таки сочтены. Точно не берусь сказать, в каком месяце, но, вероятнее всего, предстоит пертурбация в Центральном банке. Кстати, по моей информации, основную работу в Банке России ведут сейчас другие люди, а Набиуллина на службу долгое время вообще не выходила.
— В предыдущем интервью в мае 2020 года вы рассказывали, что был предотвращен заговор среди российских элит, чуть было госпереворот не случился. Сейчас, когда мы видим отъезд Чубайса и жалобы некоторых олигархов о том, что уборщиц не могут нанять, конфискацию их яхт, особняков, можно ли сказать, что это подтверждает неоднородность элиты? Не зреет ли новый заговор и новый переворот?
— Конечно, такая опасность существует, и, насколько мне известно, меры принимаются. То есть меры, связанные с безопасностью первого лица, а также с некоторыми изменениями системы безопасности в целом. Мы видим, что некоторые из олигархов прямым текстом высказали свое резко отрицательное мнение. Потанин сказал, что национализация активов западных компаний, уходящих с российского рынка, отбросит Россию на 100 лет назад, в 1917 год. Такие заявления в нынешних условиях может делать только человек, который идет на разрыв. Они же понимают, что эти заявления не останутся незамеченными. Один из членов нашего клуба, Сергей Батчиков, который хорошо лично знает Потанина и работал с ним в 90-е годы, парировал, отметив, что это Потанин вместе с Кохом и Чубайсом, введя залоговые аукционы, сам способствовал отбрасыванию страны на несколько веков назад. Таким образом, мы сейчас вовсе не отброшены назад, а, напротив, возвращаемся вперед из смуты к нормальному состоянию, к той парадигме, где открываются пути к реальному бурному развитию.
Потанин считает, что мы продвинулись за последние десятилетия вперед, но это точка зрения человека, который сумел нажиться на разграблении страны, а не человека, который является носителем лучших интеллектуальных и творческих сил России. И это большая ошибка — считать, что та часть населения, которая сейчас преимущественно страдает в результате санкций, скукоживания и сокращения их активов из-за разрыва с Западом, способствовала реальному развитию. Скорее то были как раз щупальца того самого транснационального спрута, зависимость от которого мы сейчас рвем. Именно его-то «устойчивому развитию», благополучию транснациональных спекулянтов наши олигархи преданно служили.
В целом шансы для России открываются огромные. В среднесрочной перспективе мы будем иметь дело не с кризисом, а с выздоровлением экономики страны. Заметьте, все те вещи, о которых мы говорили десятилетиями, тот же Глазьев, Делягин, Кобяков и многие другие члены нашего клуба, сегодня волшебным образом вдруг вошли в повестку, естественно реализуются. Например, деофшоризация происходит как бы сама по себе. Как по мановению волшебной палочки вводятся протекционистские подходы к экономике, возвращается прогрессивный налог, начинают работать элементы мобилизационной экономики.
Банк России с 24 февраля вновь начал скупать золото на внутреннем рынке, в первую очередь наше российское аффинажное золото, хотя не делал этого с 2019 года. Почему тогда перестали? Думаю, то была воля транснационалов, тех самых 200 семей «хозяев денег», которые решили на тот момент перенаправить потоки с периферии в центр их системы. В сентябре 2019 года центробанки всей Европы вдруг впервые за многие годы не продлили так называемый Вашингтонский договор, что де-факто отменило старые правила обращения с золотом. А российский производитель с этого момента активно продавал золото за рубеж.
Поэтому, когда в начале 2020 года я говорил о попытке госпереворота и о том, что начался мировой парадигмальный сдвиг, в корне этого процесса я указывал на смену правил игры. Они начали меняться еще в 2019 году, потом через COVID-19 эти правила игры были существенно пересмотрены. В начале 2020-го Путин после смены правительства и конституционной реформы укрепил свои позиции и фактически подготовился к новым вызовам. А сейчас мы видим следующую фазу переформатирования мира, в котором Россия начинает играть наконец-то не пассивную, а активную роль. До этого момента мы играли пассивную роль, мы были вынуждены приспосабливаться к тем решениям, которые за нас приняли. А теперь они отвечают на наши вызовы, мы отвечаем на их вызовы, например, историей с «газорублями», которая сейчас разворачивается. В любом случае при наличии последовательной политической воли с нашей стороны у них не останется иного варианта, кроме как покупать рубли. Для этого может быть создан специальный фонд, возможно, какой-то специальный международный институт при решающем участии России. Механизм здесь не так уж важен. Важно, что здесь Россия имеет все основания навязать свою волю. Ничто не может сейчас ей помешать в этом.
То же самое касается технологических войн или войн товарных, потому что России есть, мягко говоря, что противопоставить. Это не только углеводороды, это наши уран, пшеница, кукуруза, подсолнечное масло, сапфиры, титан, ряд продуктов хай-тека, символом которого стали ракетные двигатели, производимые «Энергомашем». Список таких товаров велик, как и секторов экономических и производственных, по которым Россия вовсе не является лузером в данной экономической войне. Это будет палка о двух концах, и, безусловно, рано или поздно они станут отыгрывать назад, им придется договариваться, многие статьи эмбарго отменять напрямую либо, возможно, втихаря.
— Значит, если многие, скажем так, грустят, то у вас в данном случае праздник.
— Я бы не сказал, что праздник, потому что льется кровь наших солдат. Какой же это праздник? Но этой кровью оплачивается этот революционный сдвиг от зависимости к независимости. Это не праздник, а тяжелая, трагическая страница нашей истории. Но она была неизбежна. Мы должны были расплатиться за предательство Горбачева, за бездарность, которая наблюдалась в 1990-е и нулевые годы. Такие вещи даром не проходят, за них приходится платить. К сожалению, мы платим за это не кровью воров и негодяев, которые в этом действительно виноваты, а кровью своих солдат. Такова скорбная, несправедливая, но неумолимая логика истории.
— Локальный конфликт с Украиной может ли перерасти в третью мировую войну?
— Некоторые считают, что война в Сирии была первой страницей в этой мировой гибридной войне, а вовсе не операция на Украине. Она шла в скрытой фазе, ползучей, а теперь выходит в острую. Будут ли другие горячие точки, сказать сейчас трудно. Я думаю, что, скорее всего, будут. Возможно, это будет Тайвань, может, появятся на Ближнем Востоке какие-то новые очаги. Не исключено, что и в Европе что-то произойдет. Но это во всяком случае не будет войной России с НАТО или Китая с НАТО. Ни транснациональные элиты, ни Кремль, ни Пекин на это не пойдут. Поэтому могут возникать очаговые локальные войны, но главная война будет идти и уже вовсю идет в области экономики, финансов, менталитета, информации.
Важно отметить, на сегодняшний день теория и практика противостояния цивилизаций выходят на такой уровень, что главной является не победа в горячей войне и даже не победа в финансовой войне, а возможность перехватить инициативу в системах управления. Например, существует российская система управления, административный аппарат, система безопасности. Если врагу удастся перехватить инициативу в данной системе управления, то это будет предпосылкой нашего поражения. Потому очень важно вести не оборонительные, а наступательные организационные войны.
Я с большой тревогой наблюдал то, что произошло в нашем информационном пространстве 29 марта. Мединский и Фролов, выступая на пресс-конференции после переговоров в Стамбуле, создали иллюзию, будто мы очень близки к успеху на переговорах и даже готовы приостановить военные действия в Чернигове и Киеве. В принципе, сам информационный повод не стоил выеденного яйца, потому что Мединский не озвучил какую-то революционную повестку, он просто зачитал еще один список предложений Украины — мягко говоря, достаточно несерьезный. А Фролов озвучил идею приостановки активных боевых действий там, где они и так уже несколько дней не велись и где, как мы теперь знаем, была запланирована масштабная передислокация. При этом в СМИ и соцсетях это был день чуть ли не истерики, паники. И я понимаю, почему это так: потому что люди за 30 лет привыкли, что их предают, привыкли, что идет какая-то недостойная двойная, тройная игра. Многие указали на то, что в данных переговорах очень большую роль играет Роман Абрамович, и видели в этом знак предательства. Иными словами, информационная провокация сработала очень мощно. Я не исключаю, что это был продукт деятельности той части элит, которая чрезвычайно враждебно относится к новому курсу и к этой путинской революции сверху. Иначе очень трудно объяснить, почему информационная картинка была именно такой, почему попытки сгладить ее начались с явным запаздыванием. Это наводит на очень грустные мысли: что это часть информационной войны, ведущейся против России в данном случае, и в ней часть российских элит, весьма могущественных, сыграла не на пользу России.
— Как раз о переговорах у меня вопрос такой: кто вообще ведет, на ваш взгляд, переговоры от лица России? Это Кремль или все-таки определенная часть российской элиты, которая готова слить спецоперацию?
— Если бы это была часть элиты, то у них бы возник конфликт с Путиным. Когда мы говорим слово «Кремль», все-таки мы под ним подразумеваем прежде всего верховную власть, не правда ли? Верховного главнокомандующего. Если бы он был против этих переговоров, их не было бы. То есть он их допускает, для того чтобы выпускать пар, чтобы путем дипломатии выигрывать время, маневрировать, какие-то маневры допускать во взаимоотношениях с бывшими западными партнерами.
При этом мы видим по всем признакам, что управляемый англосаксами Владимир Зеленский является невменяемым переговорщиком. Он не пойдет на серьезные уступки. Но дипломатическую игру надо вести. Так считают Путин и Кремль. А то, что в эту игру могут вклиниться представители того, что Дугин предлагает называть «шестой колонной», нельзя исключать. Они играют на настроениях саботажа, возможно, подумывают о том, чтобы перехватить инициативу. Неслучайно в этот контекст были вплетены такие болезненные моменты, как пытки над пленными солдатами. Но что могло бы произойти в случае перехвата ими инициативы? Это была бы новая горбачевщина, сдача всех позиций под видом неких миролюбивых лозунгов или красивых слов и, как результат, новая смута. Но сегодня подобная линия будет отторгнута обществом. Это и социологические опросы показывают. События, которые произошли за месяц, настроили народ отнюдь не пацифистски.
— Спецоперация длится уже больше месяца. Не похоже ли это на Русско-финскую войну 1939 года? Не завязли ли мы там?
— Военные эксперты говорят, что мы там не завязли, потому что имеем дело с очень крупной и мощной армией, хорошо вооруженной. Кроме того, надо понимать, что эта армия укомплектована высококлассными солдатами. Украинский солдат и русский солдат — это очень близкие категории. Многие наши генералы в прошлом, в Российской императорской армии и в Красной армии во время Великой Отечественной войны, считали боеспособными только те части, где не менее 80 процентов составляли восточные славяне. Большинство украинских солдат — это, конечно же, не фашисты. Это люди, зашоренные в чем-то, зомбированные. Но они не сдаются не потому, что очень им нравится Зеленский или Бандера, а потому, что в их лице мы имеем дело все с тем же феноменальным антропологическим типом — русским солдатом. Наши противники во многих войнах, те же немцы, с удивлением и огромным почтением описывали этот воинский тип как для них непонятный, невероятный.
Есть и вторая причина, почему солдаты ВСУ не сдаются в массовом порядке. У нас, к сожалению, пока не решена важнейшая задача операции — не ведется мощное информационное воздействие на те области, которые находятся под контролем Киева. Не созданы соответствующие возможности, информационные, технологические, и не ведется специальная системная работа по их «раззомбированию», скажем так. Если бы такая работа велась профессионально, думаю, что количество сдающихся солдат ВСУ было бы гораздо выше. В ряде уже освобожденных малых городов Украины выходят по 30–40 человек на антироссийские митинги. Эти люди — пиар-колонны. Основная масса населения на митинги не выходит. Это видно и по Херсону. А по тем городам, где нацбаты уже показали свое звериное лицо, как в Мариуполе, даже смешно было бы об этом говорить — люди там совершенно по-другому настроены. Но основная масса населения Украины не получает необходимой информационной подпитки с большой земли, то есть из России. Мы имеем дело с братским народом, у нас границы между Россией и Украиной проходят по многим семьям. И возможности-то такой информационной работы огромные сейчас есть и через интернет, и другими средствами. Конечно, они используются недостаточно.
— Украина — это все-таки часть русского мира? Нужен ли он им, если они, может быть, сделали свой европейский выбор, как они говорят?
— Это не просто часть, а это часть ядра русского мира. У русского мира есть историческое этнокультурное ядро. И то, что Запад вторгся в это ядро через майдан, пытался построить внутри такого ядра «анти-Россию», — это, конечно, предельный геополитический вызов, на который Россия должна была бы полноценно ответить еще тогда. Следовало в 2014 году уже в полной мере отвечать, а может, действовать и раньше путем упреждающей реакции. Но Россия сама очень медленно просыпалась от наведенной спячки.
А потом вы говорите о европейском выборе. У нас разве Россия не была в этом смысле Украиной? Мы все 1990-е и почти все нулевые находились в режиме «Украина це Европа». Только с той разницей, что у нас не развился фашизм бандеровского типа. Во-первых, потому что у нас не так много корней для него, а во-вторых, потому что, как я думаю, заказчики такого рода фашизма, которые, безусловно, не на территории Украины или России находятся, просто побоялись в России эту карту разыгрывать. Но предпринимались такие попытки. Если помните, были национал-демократы в нулевые годы, то есть произошла попытка создать у нас колонны либеральных фашистов. Все-таки у великорусского народа есть определенные иммунные защитные механизмы. С украинцами, особенно с западными, ситуация сложнее. Это же история не 30, а уже 150 лет. Немцы, к примеру, уже давно рассматривали Украину как средство раскалывания русского мира. Известна концепция Пауля Рорбаха, согласно которой Россия, сохраняющая свое единство с Украиной, представляет для Германии страшную угрозу. Австрийские, немецкие власти при активной роли польских администраторов на территории Западной Украины формировали альтернативную идентичность, заставляли тех же русинов насильственно писать себя украинцами.
— Русские и украинцы… Я правильно понимаю, вы считаете, что это один народ?
— Русские и украинцы — это восточные славяне, так же как и белорусы. Это в племенном плане практически один народ, но история нациестроительства в Европе, которая идет с XVII века, показала, что если целенаправленно и долго, имея политическое влияние и вес на какой-то территории, формировать культурные механизмы ее обособленности, то там можно воспитать национальное самосознание. Грубо говоря, если вы мне дадите денег и время, то я могу вам из кого угодно создать народ. Причем он будет ненавидеть свой материнской народ. То есть в этом смысле нация является конструируемым явлением. Этнос невозможно сконструировать искусственно, его создает Господь Бог. Но нацию при определенных условиях можно сформировать искусственно.
— В таком случае существуют ли, на ваш взгляд, украинский язык и украинская культура?
— Украинский язык во времена Николая Гоголя рассматривался как диалект русского языка. А поскольку еще при Александре I благодаря царской политике была создана сеть так называемых поветовых школ, затем университет в Харькове, и они были отданы на откуп польским идеологам — в результате этой недальновидной политики, можно сказать, роковой ошибки, возникла целая генерация украинофильской интеллигенции, которая начала проект формирования нации. Польша тогда была частью Российской империи. И эта история не кончилась с распадом Российской империи. Она продолжилась в СССР, где прошло несколько волн украинизации, так называемой коренизации кадров, когда на высокие посты специально назначались только принципиальные носители мовы, украинского самосознания и так далее. Печаталось огромное количество литературы на украинском языке. Еще раз хочу подчеркнуть, это длительный исторический процесс, когда украинцев, грубо говоря, просто культивировали. И превращали их из части большого русского этноса в особую нацию, подчеркивая ее особенности.
Как ответить на вопрос, есть ли сейчас отдельный украинский язык? Как ученый я могу сказать, что полноценной научной литературы на украинском языке не существует до сих пор, потому что это очень сложная задача — из провинциального диалектного языка создать научный. Безусловно, как язык фольклора он существовал всегда. И это великолепный фольклор, вся Россия пела их песни всегда и сейчас поет. В каких-то аспектах малороссийский диалект даже более древний, чем русский, он сохранил очень много элементов того старого праславянского языка, который у русских утрачен. Но при конструировании мовы украинские интеллигенты как раз старались уйти от объединяющей всех нас церковнославянской языковой основы. Они напичкали мову словами польского происхождения, насочиняли много искусственных словообразований, что местами звучит уродливо. Поэтому украинскую речь, как она звучит на селе, надо хранить, беречь как историческое достояние, но из нее недопустимо, безбожно делать механизм противопоставления двух частей великого народа. А именно это было сделано.
Что же касается культуры, на Украине сегодня возобладала альтернативная история, особая идеологизированная ее версия, которая, мягко говоря, с академическим подходом не очень сочетается. Она во многом является пропагандистской.
— Кто придумал миф об Украине тогда и как его разрушить?
— Не один человек придумал этот миф. Он создавался в течение долгих десятилетий целой группой талантливейших деятелей культуры и политики. А потом было еще несколько волн, которые развивали такую тенденцию. Тут наложились и ошибки, и злонамеренность. Со стороны польских идеологов это была явная злонамеренность, потому что они видели в украинцах некий инструмент для реализации своих стратегических целей. И даже сейчас мы видим по позиции Польши, что они заинтересованы и в этом конфликте, и в том, чтобы за счет него, возможно, получить свои дивиденды. Некоторые говорят, что они собираются вновь присоединить Западную Украину. Я думаю, что для России сегодня вопрос о каком-то разделе Украины не должен вообще рассматриваться, даже в теоретической плоскости.
— Почему? Украина останется целостной?
— Я говорю вот о чем — о разделе между цивилизациями, между Западом и Востоком, как, например, в 1920 году, когда Западная Украина и Западная Беларусь были временно отторгнуты от России. Собственно, попытка поляков играть на украинском направлении — это их родовая травма, связанная с многочисленными разделами Польши. Они видели себя в мечтах великой империей от моря до моря, а Россия им все время мешала стать таковой.
Когда я говорю о том, что недопустимо, чтобы какая-то часть Украины вошла в состав западной цивилизации, я имею в виду следующее. Если мы допустим (многие об этом говорят, что руководство России согласится на то, что, скажем, Западная Украина станет независимым государством под протекторатом Германии, Польши, НАТО), то мы тогда получим на своих западных границах мощного агрессивного цепного пса, который будет постоянно испытывать нас на прочность, вести террористическую и диверсионную войну. И многие нынешние фашиствующие элементы, оставшиеся в живых, туда стекутся. Они не успокоятся, а будут продолжать дискурс: «Слава Украине!» и «Гибель российской империи».
Обратите внимание, что одним из главных лозунгов для них является «Смерть России!». Таков, в частности, главный лозунг ультраправой международной сети «Мизантропик Дивижн». То есть это уже не просто борьба за независимую Украину, не просто борьба за вхождение в Европу, но и борьба с «последней империей», как они считают.
Но об империи мы уже с вами поговорили. Некоторые империи, конечно, гибнут, но очень многие возрождаются, и именно это сейчас происходит с нашей, пятой империей, с Россией. А миф о том, что все империи разрушаются и уходят, был специально навязан в 1990-е годы для того, чтобы блокировать наш цивилизационный код. Для нас этот код звучит следующим образом: «Россия — душа мира». Связан он и с кодом пасхальным, потому что переход к новому витку развития, к новой империи подобен воскрешению, выходу из смертельной «черной дыры» смутного времени.
— Вы говорите, что некоторые империи уходят, некоторые — нет. А может, какая-то другая тоже захочет вернуться, разве нет? Восстать…
— Она и хотела бы, может быть… Например, до сих пор существует английский викторианский синдром. Но вопрос в том, реальный это потенциал сегодня или же гальванизация каких-то исторических трупов. Россия как империя — это живая тема, перспективная тема.
Что здесь важно понимать? Мы очень непохожие империи, если взять колониальные империи Запада, Российскую империю или Китайскую, Иранскую, Персидскую. Слово «империя» — одно, но, по сути, мы имеем дело иногда с диаметрально противоположными сущностями. В основе западного империализма изначально лежал пиратский, захватнический комплекс, комплекс грабежа. Это пиратские империи, империи первоначального накопления капитала, они и были основным инструментом для строительства капитализма. Это касается Британии, Португалии, Голландии, отчасти Испании.
А у нас империя другого типа, ее называют в геополитике «теллурократией», мы называем ее также «космократией» — она воспринимает окружающий мир не как добычу, а как космос, людей — как потенциальных членов большой семьи. Колониальный подход никогда не был свойственен России. Поэтому распад колониальных империй, деколонизация XX века, во многом обеспеченная, кстати говоря, Советским Союзом и его блоком, — это совершенно другая история. Смешивать гибель их империй и наших империй (российской, китайской, иранской) — большая ошибка. Их имперский распад был предопределен самой природой их менталитета. И надо сказать, что честные западные люди сами разочаровались в своих империях, понимая их грабительский характер и признаваясь в своей имперской несостоятельности. Наш распад связан с временным ослаблением державы в результате изнурительной борьбы цивилизаций. То есть наша империя как бы погружается временно в волны исторического небытия, а потом вновь всплывает, потому что она является органическим образом существования Северной Евразии. Выражаясь образно, наша империя подобна граду Китежу или подводной лодке. Вот в чем дело.
— Сейчас, как говорил Джо Байден, Путин хочет воссоздать СССР. Это будет либо новый СССР, либо нечто принципиально новое?
— Конечно, это не будет ни СССР, ни Российской империей. Это будет именно пятая империя, новая система, которая постарается вобрать в себя лучшие черты прежних наших империй, и вместе с тем в ней будет много такого, чего раньше у нас не было. Жизнь меняется, вызовы меняются, формируется новый технологический уклад, но при этом наш цивилизационный код сохраняется. Некоторые считают, что это в чем-то будет СССР 2.0. То есть в каких-то аспектах мы начнем возвращаться к тем же принципам. То же самое можно сказать и о дореволюционной России. У нас есть работы, в которых мы четко описываем, что именно предстоит взять из Российской империи, что — из СССР, на какие важные черты надо обратить внимание. Путин, кстати, об этом уже начал говорить, когда недавно беседовал с Лукашенко.
— Можете привести несколько примеров того, что надо взять из четвертой и третьей империи в будущее?
— Из романовской России можно позаимствовать очень многое, к примеру, идею казенной промышленности как мотора прогрессивных преобразований, возрождение артельно-кооперативных форм самоорганизации, разнообразные механизмы государственно-территориального строительства, гибкость империи в деле их использования без опасного заигрывания с местными национализмами, многие мудрые решения содержатся в своде законов Российской империи.
Из СССР необходимо взять идею связи прав и свобод с обязанностями гражданина, планомерное и стратегическое размещение производительных сил, направленное на большое развитие цивилизации, а не только на чью-то частную прибыль, конкретные открытия в сфере высокой социальной справедливости, такие как общественные фонды потребления, обеспечивающие гарантии многих прав. Синтез духовного опыта наших прежних империй скажется в таких направлениях развития, как расширение разумной среды (ноосферы) вглубь Земли и за пределы Земли, а также целенаправленное поддержание и формирование духовного менталитета, то есть строительство человека-наследника, а не атомизированного отщепенца.
— О возрождении империи. В данном случае это будет обязательно сопровождаться территориальным расширением?
— Необязательно. Вообще, чем интересна империя сама по себе? Она использует избирательные механизмы. То есть она может на разных своих территориях задействовать совершенно разные принципы. Например, она может где-то использовать унитарные принципы: Донбасс и Луганск говорят, что хотят быть частью России — и они превращаются в две области, становясь органической частью страны. Таким образом, вопрос об их статусе как республик закрывается. Где-то РФ может использовать принципы федерализма — это и автономные республики, и республики, у которых есть свои Конституции. Это союзные формы, то есть уже достаточно независимая государственность, но тем не менее ряд субъектов входит в такой прочный союз.
— Как Беларусь сейчас?
— Да. Где-то может использоваться принцип присяги, или клятвы; где-то — принцип договора, где-то — демократические механизмы, где-то — сословно-корпоративные. Поэтому, когда я говорю, что Западную Украину нельзя отдавать на Запад — под Германию, Австрию или Польшу, — я не имею в виду, что запад Украины должен превратиться в области России. Вполне возможно, что это будет особенное государство и там придется применить специальные методы социальной инженерии, чтобы не допустить наших ошибок прошлого.
К примеру, очень тяжелый и ядовитый балласт Российская империя получила в виде Польши в 1812 году — в результате и кровопролитные польские восстания, и те этнические экстремистские группы, которые стали ударными в революциях 1905 и 1917 годов. Так и украинский вопрос для России всегда был очень острым и сопряженным с большими опасностями. В XVII веке именно воссоединение с Малороссией спровоцировало церковный раскол, поскольку мы вместе с малороссами приняли в себя тогдашнюю пятую колонну скрытых иезуитов. С Западной Украиной похожая история случилась в XIX и начале XX века, когда по замыслам сначала австрийских, а затем немецких идеологов на Западной Украине систематически формировался русофобский слой. Ни при царе, ни в 1945 году вопрос об абсорбции этих территорий, об их, так сказать, культурном включении, об особом режиме включения, глубоко не прорабатывался. Историк Доминик Ливен не без оснований утверждает, что если бы Сталин отказался от прямого включения в СССР Прибалтики, Бессарабии, Западной Украины, а сделал их союзниками, как и другие страны восточной Европы, то горбачевская перестройка не сумела бы разрушить Советский Союз. Как бы то ни было, из старой имперской истории нужно извлечь уроки.
— В таком случае какова должна быть наша политика или наши действия на постсоветском пространстве? Стоит ли нам вновь собирать те земли, которые от нас ушли?
— Это объективный процесс. Чтобы наша цивилизация была суверенной, ей нужно, во-первых, наращивать экономический потенциал (создавать свой макрорегиональный рынок). Наш пласт должен быть в несколько раз больше, чем сегодня, чтобы мы могли выжить как цивилизация. А сейчас в мире, конечно, будет происходить макрорегионализация, ведь глобализация на сегодня закончилась, ее последний виток сходит на нет. Остаточные моменты глобализации уйдут вместе с империей доллара, с властью международных институтов. Поэтому объективной потребностью сейчас становится сколачивание блока. Почему я постоянно говорю о транскаспийской оси «Север – Юг», о тройственном союзе Россия – Индия – Иран? Это гораздо более радикальное решение, чем просто собирание СССР 2.0. Даже если мы сейчас воссоздадим постсоветский блок в буквальном смысле слова, у нас все равно по количеству людей и по размеру экономики не получается полноценный макрорегион, самодостаточное экономическое пространство, в котором можно было бы эмитировать достаточно весомую единицу расчетов, свою резервную валюту. А это сегодня важнейший фактор не только хозяйства, но и безопасности держав-участников.
Это объективная правда, которая подсчитывается в том числе в цифрах статистики.
— Завершающий вопрос. Ваш прогноз — как дальше будут развиваться события? Когда закончится горячая фаза спецоперации? Некоторые говорят, что к 9 мая — все же символичная для нас дата. Или это затянется на годы? Есть, например, другие люди, вроде Бориса Межуева — он считает, что нам сейчас не нужно заключать мировое соглашение, а необходимо долгосрочное перемирие и пока вопросы с Крымом, ДНР и ЛНР вообще не решать.
— Мы, безусловно, до конца не знаем, в чем замысел Верховного главнокомандующего. Что касается нашей позиции, у основного состава «Изборского клуба», безусловно, позиция есть, я ее разделяю. Она такова: кампания должна продолжаться, основные ее цели должны быть воплощены — демилитаризация и денацификация подразумевают, что данный политический класс, который сегодня правит на Украине, должен уйти. Они глубоко поражены этим либерально-фашистским вирусом, иметь с ними дело — себя не уважать. Это должна быть люстрация. Конечно, нам следует понимать, что такие силы, либерал-фашистские, есть и в России, но они значительно ослаблены.
Что касается сроков — все же не к 9 мая. Это более длительный процесс. Мы видим, что перемалывание украинской армии не дается легко. Это многие месяцы. Дай бог, если в этом году мы выйдем на этап военного контроля над основной территорией Украины.
— Но есть риск, что наше население устанет от конфликта и захочет мира.
— Будем надеяться, что это не затянется на целые годы. Даст бог, мы выйдем в этом году на соответствующий уровень, и тогда главный вопрос, который встанет перед нами, будет о новом союзе, о его новых правилах. Для меня во всей этой истории главное не ход спецоперации, хотя он, конечно, крайне важен, а то, не захлебнется ли та революция сверху, которая происходит внутри самой России. Она не должна захлебнуться, потому что в противном случае конфронтация с Западом для нас превратится в некий фактор саморазрушения. Для того чтобы Россия не разрушилась в результате этих страшных испытаний, которые сегодня идут, ей нужно срочно формировать собственную повестку. Повестку того самого русского ковчега, как мы предлагаем его называть. И тогда все остальное наладится, в том числе военные вопросы на Украине решатся. Мы быстро сумеем, ориентируя людей на этот идеал, на «ковчег», на строительство нового будущего, указывая людям ясную перспективу, объединяя их вокруг общего наследия побед, залечить эти раны, которые сегодня наносятся двумя братскими народами друг другу.
