История с высказываниями Сергея Лаврова, за которые извинился Президент России, заставляет нас обратить внимание на то, как воспринимает внешний по отношению к России мир тему денацификации. Мы настаиваем на том, что СВО направлена против украинского нацизма и приводим новые и новые доказательства повального распространения нацистских идей, символов и террористических практик среди украинцев, в рядах ВСУ, тербатов и украинских политиков. В ответ Запад привычно парирует, выдвигая два тезиса:
1. Как может быть нацистским государство, президент которого еврей?
2. Как может быть нацистским государство, где политические партии и организации, открыто исповедующие нацизм, представлены на выборах и в парламенте довольно маргинальными группами?
С попыткой ответить итальянской публике на первый вопрос и были связаны не совсем удачные реплики Лаврова. Но дело не только в том, что Министр Иностранных Дел России был вынужден приводить несколько странные и запутанные аргументы, вызвавшие бурную реакцию в мире и в Израиле. Причем сам Путин, видимо, нашел эту реакцию отчасти оправданной, поэтому и высказал свое отношение. Это – следствие более серьезной проблемы: на данные два вопроса убедительно Россия ответить не сможет, как бы мы не старались.
Толкование того, что является «нацизмом», а что нет, имеет сложный политологический контекст, где информационным и пропагандистским преимуществом, вне всяких сомнений, обладает Запад, а он настроен жёстко против нас и будет толковать «нацизм» по-своему, как ему выгодно. А ему выгодно обвинять в «нацизме» нас, начавших СВО и нарушивших принцип суверенитета соседнего государства, сравнивая наше поведение с Германией Гитлера в отношении соседних с ней государств.
Точно также, кто является антисемитом, а кто нет, определяют сами евреи – прежде всего, государство Израиль, а также еврейские организации Запада, которые обладают своего рода монополией на то, кого считать «антисемитами», а кого нет. Так, в частности, противостоящий либералу и глобалисту Макрону консервативный кандидат в Президенты Франции Эрик Земмур, будучи евреем, неоднократно обвинялся в «антисемитизме» своими противниками. Хотя такое утверждение и было не особенно убедительно, в него еще можно было хоть как-то заставить поверить европейцев – и то под диким напором либеральной пропаганды. Москва же точно не в том положении сейчас, чтобы продвинуть в этой сфере свои собственные дефиниции.
Настаивать вовне – «нет, все же они нацисты» – не слишком продуктивно. В самой России все это поняли и согласились, а вот на Западе не согласились и не согласятся, сколько бы татуировок со свастиками мы ни показывали или книг Гитлера, отобранных у украинских нацистов, не предъявляли бы. Их не покажут, а если и сделают это, то в сочетании со лживыми и циничными комментариями, переваливая все с больной головы на здоровую.
Надеяться на то, что мы своим упорством пробьем информационную брешь, наивно. Скорее, запутаемся, как Лавров.
Из этой ситуации, тем не менее, есть один вполне достойный выход. Чтобы пояснить, что мы имеем в виду под «нацизмом» в современной Украине и обосновать денацификацию как цель СВО, необходимо отождествить украинский нацизм с русофобией. И вот тут никто не сможет сказать, что мы даем термину неправильное определение. Как содержание «антисемитизма» определяют евреи, так и вопрос «что такое русофобия?» касается только русских.
Русофобия есть ненависть к русским за то, что они русские, построение на этой ненависти политики и осуществление тех или иных действий, в том числе насильственного характера.
В этом смысл данного явления. Можно – нужно! – расписать данную идею подробнее, по пунктам, и придать полученным выводам юридический статус: и вот это всё решит. Никто не сможет сказать: нет, это не правильное определение, так как русофобия касается прежде всего русских, поэтому русские знают лучше, чем она является, а чем нет.
То есть нам нужен специальный закон о русофобии, категорически запрещающий это явление.
А вот дальше мы делаем следующий шаг и отождествляем «украинский нацизм» и русофобию, то есть обвиняем Украину в русофобии, ставшей государственной политикой и криминальной практикой. И это мы также имеем полное право сделать, так как мы просто пояснили – намного более ясно и убедительно – в чем состоит цель СВО и какие претензии у нас есть к Украине, к ее руководству, к ее властям, к ее политикам, к ее войскам, к части ее населения, в конце концов. А они у нас есть, иначе бы нас там не было.
В русофобии повинны и Зеленский, и украинское правительство, и Верховная Рада, и самые различные украинские партии и политики, и националисты, и ВСУ, и конечно же, украинские нацисты, которых тоже не мало, но дело не только в них. Если мы понимаем денацификацию как русофобию, то больше нет необходимости доказывать, что на Украине «нацисты все», а Зеленский «антисемит». Ну пусть не все, и пусть Зеленский не антисемит, зато и он, и большинство политических сил, и само украинское государство являются в полной мере открытыми и последовательными русофобами. А раз так, мы вообще ничего никому не должны доказывать: СВО – наш ответ на критически высокий уровень русофобии в соседнем государстве, на который мы просто не можем не реагировать.
Русофобия присуща практически в равной мере нацистам из «Азова»*, еврею Зеленскому или прозападным либералам. Русофобия присуща сегодня НАТО и Евросоюзу, американским неоконам и администрации Байдена.
А раз так, мы вынуждены реагировать. Вначале на то, что ближе всего и опаснее всего – на русофобию на Украине, половина населения которой является ее прямой жертвой. Мы не потерпим этого – не потерпели с Крымом и Донбассом, не потерпим и на остальной территории Украины. Отменить свастику и сохранить русофобию не выйдет. Денацификация означает полное искоренение русофобии. И теперь то, за что мы сражаемся и что мы будем считать достигнутой целью, станет ясно всему миру. Мы кладем конец русофобии в соседней, близкой нам исторически и культурно, братской стране. И точка. И не будем с ней мириться ни в какой другой стране, нигде в мире.
Мы не оскорбляем другие народы и категорически запрещаем любые формы национализма, шовинизма и неравенства на этнической или расовой почве в своей стране. И требуем, чтобы и другие к русским относились в своих странах с уважением. Это не просьба. Иначе мы предпримем ответные меры. При этом в самой России мы никогда и ни при каких обстоятельствах не станем уподобляться тем, кого категорически отвергаем: в ответ на русофобию не ответим ни украинофобией, ни американофобией, ни франкофобией, ни исламофобией и т. д. И это тоже следует прописать законодательно.
Объявив войну русофобии, мы можем не строить сложных схем для пояснения того, что мы делаем под Харьковом, на острове Змеиный или в Херсоне. Мы искореняем русофобию и в этом вопросе дойдем до конца – то есть до Львова, западных границ, если Украина и киевский режим не откажется от неё добровольно. Но этот режим полностью построен на русофобии, и Путин совершенно верно отождествил Украину с Анти-Россией. Значит, враждебный режим должен капитулировать. Россия не потерпит Анти-Россию.
Что мешает нам пойти по этому пути и снять одним жестом всю возможную двусмысленность в обосновании нашей СВО на Украине? Ведь это все вещи поставило бы на свои места. Я полагаю, только то, что в самой России существует влиятельное лобби русофобов, что Анти-Россия есть и внутри нас самих. Приняв положение о русофобии, мы подорвем позиции целого сегмента российской элиты. И не только тех, кто уже сбежали и русофобствуют на безопасном расстоянии, но и тех, кто пока остались и явно ждут, что мы остановимся, запутаемся, пойдем на попятную.
Здесь есть логическая формула: победить Анти-Россию вовне можно только победив Анти-Россию внутри. Для этого есть один прямой и недвусмысленный жест: необходимо законодательно решительно и однозначно осудить – не просто осудить, криминализировать! – русофобию. В этом случае будут полностью оправданы и логичны любые наши трибуналы над нацистскими преступниками, любые наши дальнейшие действия по денацификации. Русофобия касается нас, вот мы и дадим ее определение, а потом будем действовать на его основании. Тогда трибунал будет оправдан – и никакая этническая, политическая, идеологическая и религиозная принадлежность не спасет русофобов от ответа. Особенно за тяжкие преступления. Судить можно только тогда, когда ясно и четко определено, в чем состоит вина. Если тут есть двусмысленность и мы зависим от какой-то внешней экспертизы, то даже видимости легальности в подобном трибунале не будет. Мы будем осуждать нацистских преступников, а Запад или, например, Израиль с этим категорически не согласятся. И мы будем вынуждены как Лавров строить сложные и не особенно убедительные конструкции.
Ответ один: приравнять нацизм к русофобии, то есть пояснить, что под «нацизмом» мы понимаем русофобию (а идеология нацизма была однозначно русофобской), а под «денацификацией» – ее искоренение. И далее уже совершенно спокойно, обосновано и ответственно мы обвиним в этом сегодняшнюю Украину в целом, ее правящий режим и нацистов из «Азова» и других экстремистских террористических организаций, являющихся открыто и радикально русофобскими и на словах, и в преступных делах.
