Глобализация во многом представляет собой эквивалент английских огораживаний XVI-XVII вв., только в глобальном масштабе; цели — одни и те же: перераспределение дохода и собственности в пользу верхних 20% населения (вне ядра капсистемы — 3-10%), создание новых богатых и новых бедных в жестокой политико-экономической игре с нулевой суммой — если у кого-то прибавится, у кого-то убавится.
Нынешняя система наказаний всё больше и сильнее бьет по социальным низам, чем верхам. Ограбить человека — преступление. Ограбить целые государства, народы, лишить их ресурсов, нанести ущерб экологии — снижение издержек и рационализация; вспомним Перкинса. Кроме того, преступления наверху и тех, кто наверху, трудно раскрыть, поскольку это требует такого юридического и финансового знания системы, которыми аутсайдеры не обладают. В результате преступность прочно ассоциируется с «андерклассом» и его гетто, то есть с локальным уровнем. Так происходит поляризация: закон и порядок — на глобальном уровне, преступность и хаос — на локальном.
Смотрите, что происходит с середины 70-х годов. Точнее, с 75-го года, когда появился доклад «Римскому клубу», написанный Хантингтоном, Ватануки и Круазье «Кризис демократии». Там чёрным по белому было сказано, что с избытком демократии надо заканчивать, потому что она несёт массу проблем. Это было начало демонтажа вот этой всей системы. И смотрите, что мы сейчас видим. Государство как таковое значительно ослаблено, гражданское общество скукоживается, массовое образование разрушено. У нас говорят как? «У нас рушат образование!» Да! У нас очень сильно разрушено образование. Но американцы сделали это в 90-е годы.
Одна из задач мировой верхушки по созданию низов мира «новой нормальности» – уничтожение общества как целого путём раздробления его на десятки меньшинств и поощрение крайних форм индивидуализма, с одной стороны, с другой – упрощение, примитивизация поведения и психологии посредством уничтожения реальной культуры (старт дала контркультура 1960-х годов), образования, физиологизации поведения, превращение людей в «ходячие желудки», то есть в выдрессированных биороботов («филетическая эволюция»).
«Глобализация, уничтожая все виды био- и культурного разнообразия, выводит человечество в крайне тревожное и уязвимое состояние. Глобальный мир строит постчеловеческую реальность, в которой «цветущая сложность» мировой культуры уходит и на смену ей приходит пространство универсального потребителя. Мы видим исчезновение культурного многообразия, мы теряем поливариативнось народной жизни, навсегда уходят языки, нации, этносы. Мы теряем многовековое культурное наследие человечества,» — Борис Акимов (учредитель АНО «Большая Земля»).
Упрощение социума должно, по замыслу ультраглобалистов, навсегда поставить им на службу три закона кибернетики: Винера – Шеннона – Эшби (управляющая система должна по мощности и сложности превосходить управляемую), Анохина – Бира (управляющая система должна быть способна к опережающему прогнозированию развития управляемой системы) и Седова – Назаретяна (в сложной иерархически организованной системе разнообразие на верхнем уровне может обеспечиваться за счёт снижения разнообразия на нижних уровнях).
Если максимально упростить управляемый социум, подавлять качественное разнообразие в нём, то можно не особо заботиться о развитии и усложнении структур себя любимых. У этого варианта, правда, есть обратная сторона, поскольку каждое приобретение есть потеря. Эта сторона – деградация верхов, которая неизбежно «прилетит» бумерангом.
И если их план удалось бы реализовать на практике, то время его существования – по «принципу Будденброков», то есть не более четырёх поколений. А далее – крах и новое Темновековье. Для решения этой проблемы понадобится свой аналог плана Селдена, как в азимовской «Академии». Только вот где ему взяться в условиях размагниченных верхов, сконцентрировавшихся на социальной дрессуре?
