— Владимир Владимирович, давайте начнем с обобщающего вопроса: что за 2022 год произошло в российском искусстве и обществе?
— Я скажу с самого начала: последний раз в кино я был десять лет тому назад. Поэтому ничего о кино и о театре я вам, пожалуй, не скажу. Кино я сам снимаю, в театре — ставлю спектакли, не смотрю ни того, ни другого. Почему — скажу позже. Поэтому ни о кино, ни о театре я вам ничего не скажу. А общество изменилось кардинально — идет война. Собственно говоря, произошло резкое размежевание внутри общества: на тех, кто понимает необходимость происходящего и поддерживает, и тех, кто считает, что все глупость абсолютная и войну надо немедленно прекратить и проиграть Украине. В обществе произошло четкое разделение, которое незаметно существовало всегда. Слава богу, тех, кто понимает все правильно, неизмеримо больше, чем тех, кто считает по-другому.
Но это еще и разделение социальное. Увы среди интеллигенции достаточнолюдей, которые считают, что мы ведем несправедливую войну, и должны проиграть ее Украине. Для меня это дико и совершенно непонятно – как можно желать поражения своей стране? Гибели своим солдатам? Был такой американский поэт Уолт Уитмен, который сказал очень просто: «Родина моя, даже если ты не права, я с тобой». Это не я сказал, а американец. Тем более, что моя Родина права. Хотя я считаю, что начало всей этой истории было очень плохо подготовлено и совершено очень много ошибок. Но то, что теперь нам надо выигрывать и другого исхода быть не может – это совершенно точно.
— Вы сказали, я могу задать вопрос об идеологии. В такие моменты исторического слома, это всегда очень важный вопрос. Что сейчас с идеологией в России? Какая идеология есть у военных на фронте? А у нас — в тылу?
— Идеология в России была раньше, когда был Советский Союз. Это чрезвычайно сложный вопрос о русской идеологии.
На мой взгляд, она делится на три части. Часть первая: при царе-батюшке. Царь-батюшка являлся скрепляющим стержнем этой страны. Единая и неделимая Россия во глава с царем-батюшкой, который, так сказать, отец всех населяющих ее народов. Он одновременно был не только Великия, Малыя и Белыя Руси самодержцем, но и ханом Тувинским, Кабардинских земель повелителем.
То есть, например, для крымского татарина он был ханом. Какая разница, где он живет — в Бахчисарае или в Санкт-Петербурге? Крымские татары ни там, ни там его не видели, но он был хан. И это скрепляло страну, бесспорно. Поэтому и лозунг был: «За Веру, Царя и Отечество». Почему — царя? Не потому, что он такой хороший, а потому что он является скрепой государства. Как сказал Петр [Первый] во время Полтавской битвы: «Не за Петра вы воюете, а за государство, Петру врученное». И это не я сказал, а Петр Алексеевич Романов, Петр Первый.
Но по мере развития истории, развивающаяся экономика требовала нового политического устройства, и война резко осложнила политическое положение. Сложилась несколько сомнительная ситуация, особенно на окраинах страны и для ближайшего окружения царя. Ведь кто царя-то сверг? Большевики? Да господь с вами, большевики к этому не имели никакого отношения! Ленин в этот момент в Швейцарии находился. Это совершила зараженная либеральными идеями петербургская элита (что говорить — даже родственник царя носил на груди красный бант) и генералы, находящиеся возле царя. И что началось? Мгновенный распад страны. Украину оторвали, зашатался Кавказ и потом даже Кубань решила отделиться. Ничего себе! И заслуга большевиков в том, что они как-то собрали страну.
И появилась новая идея, мощная, гораздо лучшая, чем у царя-батюшки. Мы строим новое государство и нового человека. Как написано в Библии и Евангелии: «Нет ни эллина, ни иудея», нет различий. Есть советский человек, и, как ни странно, это работало. И Великая Отечественная война это показала. Гитлер думал, что мы развалимся сразу, а оказалось – нет, не развалились. И воевали все народы. То есть — мы были один народ. И эта идея скрепляла, мощнейшая идея.
Но товарищ Хрущев все развалил. Советский Союз ведь развалился не в 91-м году, а в 56-м во время XXсъезда [КПСС]. Он подверг сомнению то, что скрепляло эту страну на протяжении достаточно длинного периода. А дальше все пошло уже по накатанной – все дальше, дальше и дальше. Все и закончилось в 91-м, после того, как пришел Горбачев, объявил гласность, Перестройку, и все прочее.
Он сделал страшную вещь, в отличии от китайцев, которые рядом находились. Китайцы изменили экономику и оставили идеологию, которая скрепляет страну, устроенную также, как и мы. Северные китайцы не понимают языка южных китайцев: иероглифы одни и те же, но языки разные. Я уже не говорю про Уйгурский район, Тибет – они населеныразными народами. Но их скрепляет до сих пор эта великая идея социализма. То есть мы строим новый мир, нового человека. Можно в это верить, можно не верить, но это работает.
А у нас это кончилось. И что теперь? Да практически ничего, кроме Владимира Владимировича Путина, Росгвардии и телевидения. Уберите одну из этих вещей, и будет развал. Именно поэтому, Путин и остается у власти столько времени. Просто представьте: завтра Путина нет. Что начинается в стране?
— Развал?
— То-то и оно. Не потому, что он такой хороший, а потому что мы опять практически вернулись к монархии. Но у монархии была основа – она была от Бога – но вряд ли можно поверить, что у Президента власть от Бога. Поэтому очень сложно сейчас. А идеологии на свете две: либо национальная, либо социалистическая. Но есть национальная идея, а есть националистическая. Разница между ними колоссальная: национальная идея – «мы хорошие», националистическая – «они плохие». На этом противоречии рождается шовинизм. Именно его исповедуют наши бывшие родственники на Украине.
— «Человечество придет к социализму или умрет». Вы сказали это 10 лет назад, разве сейчас мы не находимся еще дальше от социализма?
— Конечно, гораздо дальше. Нужно возвращаться. Не к Коммунизму, а к идее социального равенства. К идее социальной справедливости к общей цели понятной для всех населяющих нашу страну народов. И пока эта светлая мысль не посетит начальственные головы, поиски какой-то особой идеологии будут бессмысленны. Общая идея, скрепляющая страну должна быть. Ведь социализм – это равенство. Хотя бы в стартовых возможностях. А пока — 4 % семей владеют 90 % богатств нашей с вами Родины. Нужно набраться смелости и сказать: национальная идея нам не подходит, у нас – татары, буряты и Рамзан Кадыров. Тогда социализм – строительство нового государства с равными возможностями для всех.
— И какая идеология есть у наших военных на фронте?
— Здесь понятнее. Общее сидение в окопах предполагает и общее братство. Спаси раненного товарища, видишь, у него кровь течет и неважно какой она группы. Здесь нет вопросов кто ты — русский бурят или чеченец. Есть братья по борьбе и впереди общая цель – победа. Вот опять – общая цель… Ах, если бы и в тылу!
— Вы очень связаны с Украиной, очень много о ней рассказывали. Если обобщить, какая она для вас? Что такое — ваша Украина?
— Моя Украина – это Россия. Для меня никакой разницы между Новгородом и Киевом нет. Как для князя Владимира Красно солнышко, как для русских царей, так и для Генеральных секретарей. (Кстати одним из них был украинец Константин Черненко. Да и Хрущев и Брежнев тесно связаны с Украиной). Я не сравниваю себя конечно с этими людьми могу сказать только, что для меня родившегося в Москве, прожившего 28 лет в Киеве переезд из столицы УССР в Петербург, где я живу уже 45 лет был переездом не в другое государство а переездом из одного города России в другой.
Это наша земля, и мы сейчас возвращаем то, что наше. А вот Западная Украина не наша совершенно. Я снимал кино – «Тарас Бульба» — и на Западной Украине, и на Восточной. Восточная это чистая Россия и Запорожье похоже на Череповец и сомнению это не подлежит. А вот Западная — не могу сказать, что это «ужас», нет, это прекрасная страна. Но они просто другие.
— «Тарас Бульба» — один из самых ваших известных фильмов. И в повести Николая Гоголя, и в вашей экранизации, мне кажется, есть очень много того, что происходило с Украиной, как пограничными землями исторически и происходит особенно заметно в последние годы. В частности, у вас есть эпизод разговора Андрия и Остапа, в котором они обсуждают такие вещи, которые лично я тысячу раз слышала во время Майдана. Андрий говорит о том, как он очарован теми самыми европейскими ценностями, что хочет ехать в университет и учить латынь, Остап собирается биться за Сечь. Это — тот самый внутренний украинский раскол?
— В повести этого нет, извиняюсь перед Николаем Васильевичем, но этот диалог в фильме написал я. Но о каком расколе вы говорите? Вы имеете в виду Запорожскую Сечь? Да, Сечь была осиным гнездом. Это было такое образование внутри Украйны. Украины же никогда не было. Киевская Русь – была, а потом страну разбили монголы, князья побежали на север. Никто не скажет что Иван грозный не русский царь. Но кто такой Иван Грозный? Рюрикович? А Рюриковичи откуда? Они из Киева.
Кстати, Иван Грозный, можно сказать, наполовину украинец. Князья Глинские — его мама [Елена] Глинская — это Полтавская область. Украины никогда не было. Украина — это окраина русской земли. Правда. в 1918 году Украина образовалась на пару лет, (читай «Белую гвардию» [Михаила] Булгакова) а сейчас это протекторат США.
В «Тарасе Бульбе» есть такой эпизод когда Андрий, спасающий любимую полячку попал в костел, и поднимающееся солнце осветило костел сквозь цветной витраж и внутри церкви заиграл орган, он обалдел, открыв рот стоял, позабыв свою полячку, пока его не забрали. Для него полячка – это культура, которая его поразила. Западная культура – это феноменальная, высокая культура. Строго говоря, мы все на ней выросли, я на ней вырос. И образ полячки – это образ культуры, которая его завораживает.
Собственно, на это и купились наши с вами украинские соседи. Какие они там трусы хотели в Европе?
— Кружевные.
— Вот, кружевные трусы. Но их никогда в жизни не возьмут в Европу, не потому что они плохие, это не так, а потому что они русские! У них русский менталитет, и это значит пустить к себе, в Европу, троянского коня. В НАТО, пожалуй, могут взять, но в Европейский Союз — нет. Это будет разрушение Европейского Союза. Несчастных румын и болгар можно, пожалуй, взять — они маленькие, от них не много вреда. Но сорокамиллионная страна с русской культурой, связана с Россией не то что цепями, а я даже не знаю какими канатами! И всю эту орду — к себе? Нет, так не будет.
А вот натравить их на нас — фантастика! А что, Гитлер разве другого хотел? Да любой завоеватель хотел того же самого. И автор «Великой шахматной доски» Збигнев Бжезинский говорил о том, что самое главное — оторвать Украину от России. Это их вековая мечта. А мы возвращаем назад. Но хреново возвращаем.
— Почему?
— Тому есть масса причин, все я рассказывать не буду. Но общее — крайняя нерешительность, неподготовленность. Вот это стояние под Бахмутом: воевали полгода, что мы там завоевали? Соледар, Северск? А представьте, что мы бы сразу зашли не так, как мы зашли, а какие мы есть сейчас. Сколько бы продолжалась эта война? Действительно три дня. Мы не понимали, с кем мы будем воевать, какое было восьмилетнее зомбирование.
Когда я работал в Институте проектирования, до того, как решил стать режиссером, у нас была большая комната, и мы там все дружно, мирно работали, все было хорошо. А потом почему-то у нас поставили шкафы, которые стояли вдоль стены, поперек этой комнаты. И появились «мы» и «они». «Они» уже пошли обедать, а «мы» — еще нет. К «ним» начальство приходит, а к «нам» — нет. Вот так это, пожалуй, и случилось. Внести раздор проще всего.
— Украинская культура, которая сейчас у части россиян вызывает стойкое неприятие, ассоциируется с классической поэзией XIX века: «садок вишневый коло хаты», максимум Шевченко и Франко. Но был модерн, советский соцреализм, шестидесятники. Анатолий Луначарский в свое время очень боролся за национальное искусство всех советских народов.
— Украинской культуры как таковой, самостоятельной, не существует. Она развивается только вместе с русской культурой, как часть ее. Отдельно — это бред. Что они написали? У нас Толстой, Достоевский, Пушкин, Лермонтов, а у них что есть? Своеобразный поэт Шевченко? И всё, точка. Потому что все лучшее, что было на Украине, ехало в центр — в Петербург. Тому есть масса свидетельств. Но даже знаменитая песня «Очи черные» написана украинцем Евгением Гребёнкой. Уж, казалось бы, такая русская песня.
И как часть русской культуры — украинская — очень хороша И это – значительная часть.
— А кто основные фигуры?
— Если говорить о моих личных вкусах, я могу сказать только о Лесе Украинке, которая действительно хороший поэт. Что касается сомнительного писателя Шевченко, который, кроме того, все, кроме стихов, писал на русском языке и плохо. Но они его в этой своей шапке поднимают на щит. Ну и поднимайте, пожалуйста. Мы его тоже поднимаем, как часть русской культуры.
— В начале нашего разговора вы сказали, что не ходите в кино и в театр в последние годы, но какое отражение событий этого года, военных действий вы видите или ожидаете увидеть в российском кино, драматургии, музыке, поэзии?
— Слушайте меня, запоминайте, и не выкидывайте это из интервью: в 2015 году замечательный писатель Александр Проханов написал книжку. Называется она «Убийство городов». Это было, что называется, по горячим следам, по войне в Донбассе. Я написал сценарий и начал снимать кино, у нас даже первый съемочный день был. И что? Его закрыли.
— Почему? Это цензура?
— Как подрывающий устои. Там был призыв идти и защищать Донбасс, прямой призыв. В то время это казалось начальникам излишним. Понимаете, 15 год, Проханов вроде неплохой писатель? А я — тоже ничего, Народный артист?
— Вы хотели бы вернуться к этому сюжету?
— Нет, сейчас это невозможно, он устарел. К великому сожалению, он устарел.
— А что есть нового, чем вам бы хотелось заняться?
— Я сейчас подал заявку на грант. Наш президент объявил конкурс на произведения способствующие патриотическому подъему. Я написал сценарий, называется «Сталин». Это его история от ее вершины — 45-го года, взятия Берлина, до его убийства в 53-м году, 8 серий. Думаю, что пошлют меня куда подальше.
— Вы говорили, что Сталин — самая оболганная фигура в нашей истории, поэтому?
— И поэтому тоже.
— А если проект все-таки выиграет конкурс, вы займетесь им в ближайшее время?
— Да, это будет правильно, а главное, принесет большую пользу нашему народу. История нашего народа едина от Рюрика до Путина и нельзя оттуда вынуть ни строчки.
— У вас уже есть команда? Вы решили, какие актеры будут сниматься?
— Конечно, у меня есть команда, собственный продюсерский центр, «2-Б-2 Интертейнмент». «Мастер и Маргарита» снят на моей базе. Так вот, я сниму это с колоссальным удовольствием. Я считаю, что это просто необходимо сейчас, хотя сценарий и написан в 2011 году. Я хотел бы, чтобы Сталина сыграл [Владимир] Машков. Он находится, кстати, приблизительно в том же возрасте, что и Сталин в 45-м году. Он очень хороший артист, я люблю работать с ним. Что касается музыки, у меня есть «Бандитский Петербург», от которого я не отрекаюсь, и очень его люблю. Там, знаете, есть песенка «Город, которого нет»?
— Да, Игоря Корнелюка.
— Дальше я снимал «Мастера и Маргариту», «Идиота», «Тараса Бульбу», и везде музыку писал один и тот же композитор, я его очень люблю.
— Владимир Владимирович, что будет в культуре, когда закончится война?
— Наступит мир. После войны обычно наступает мир, я это точно знаю.
