«Цой был хиппарь и пацифист!» — сказал тут с необычайной убеждённостью Артемий Троицкий*.
Речь шла, естественно, о современной «военной» и «антивоенной» культуре и о многих волнующем вопросе: на чьей стороне оказался бы нынче Цой?
«Первые концерты Цоя, — продолжил Троицкий, — а они, кстати, проходили в Москве — устраивал я». «Я знал его очень хорошо, — снисходительно улыбаясь, констатировал Троицкий, но, тут же поняв, что ссылка на собственный свидетельский авторитет не столь весома, как хотелось бы, добавил: — Гуру для Цоя был Гребенщиков**. Сегодняшние взгляды Гребенщикова известны. В наши дни они бы составили отличную, дополняющую друг друга пару».
Иронизировать не буду, но напишу несколько мыслей по существу.
Цоя я не знал и никогда не видел. В 2015 году я спросил у гитариста группы «Кино» Юрия Каспаряна, можно ли предположить, как Виктор Робертович отреагировал бы на происходящие в Крыму и Донбассе события, на что он коротко ответил: «Нет».
Так как никто ответа не имеет, мы зайдём с другой стороны: поговорим о песнях.
Конечно же, в 1982 году, когда Троицкий устраивал Цою первые концерты, тот был хиппарём. Тогда все они были хиппарями.
Первый звоночек можно было бы расслышать, когда в 1983 (!) году появилась замечательная и таинственная песня Цоя «Генерал»: «Где твой мундир, генерал, твои ордена, спина, как струна? / Ты уже слышал отбой, просто дождь бил по крыше твоей, генерал».
Генерал Цоя — трагическая фигура, обладающая высоким достоинством и словно бы уходящая во тьму под воздействием внешнего, неведомого и неотвратимого.
От этого «Генерала» рукой подать до песни 1985 года «Последний герой» с её мощнейшей и, кажется, на тот момент самому Цою непонятной энергией. Почему это вдруг «герой»? С чего бы вчерашнему хиппарю, лентяю и социопату обращаться в героя? Какой генерал (даже не живой, а с какой-то фотокарточки из старого альбома) его так растревожил?
В качестве сравнения стоит вспомнить две песни Гребенщикова: «Поезд в огне» 1987 года и одноимённый «Генерал» 1991 года. Гребенщиковский полковник Васин, как мы помним, собрал свой полк и увёл его с фронта, то есть и сам дезертировал, и других подбил. В песне «Генерал» сам генерал ничего не говорит, но с ним общается сам автор песни, убеждая военачальника, собственно, в том же самом — необходимости дезертировать: «Я устал, что мы столько лет пьём эту дрянь, и в придачу / Нам никак уже не различить, где враги, где свои! / Генерал, ах, уедемте лучше на дачу — / Получать, генерал, кислоту из сосновой хвои!»
Какой бы ни был Гребенщиков гуру для Цоя, но представить себе Цоя, благолепным голосом зовущего своего генерала на дачу «получать кислоту», сколько ни старайся, не получится.
Зато легко удаётся вообразить другое.
Вспомним (кто помнит) 1987 год: самый разгар перестройки. Все полны самых радужных надежд — почти как украинцы на «майдане».
В том 1987 году Гребенщиков записывает свой самый умиротворённый и сладостный, почти сиропный альбом «Равноденствие»: «Пока цветёт иван-чай…», «Великий дворник в полях бесконечной росы-ы-ы…», «…зелёные деревья и золото на голубо-о-ом…».
Удивительно, но в том же 1987 году «хиппарь» Цой вдруг записывает свой полный самых тревожных предчувствий безусловно великий альбом под названием, как вы помните, «Группа крови».
В этой точке и надо было раз и навсегда понять, что прежний гуру Цою уже не гуру.
Вырос хиппарь и ушёл в свой путь.
Во-первых, напомним, что означает само название альбома: это не просто про группу крови — это про нашивки, которые использовались в советской армии. Чтоб знать, какую кровь перелить раненому, без сознания, бойцу.
Во-вторых, напомним сам текст, где лирический герой прямо просит: «Пожелай мне удачи в бою» (хоть он и не хочет никому «ставить ногу на грудь»; ну а кто хочет?).
Можно было бы сказать, что и «бой», и «курок», который надо вовремя спустить (то есть поразив цель), — это всё метафоры.
Но какие, прости господи, метафоры, если третья композиция альбома имеет название «Война»: «И где бы ты ни был, что б ты ни делал, между землёй и небом — война».
Кто-то скажет, что и эта война — метафизическая, между «добром и злом»; ну так мы и не против. Цой, однако, сообщает: «Где-то есть люди, для которых теорема верна» (то есть где-то есть носители «рационального начала», которые всегда скажут: война — зло и дикость, надо договариваться, а лучше — уступать, платить и каяться). И далее Цой сообщает: «Но кто-то станет стеной, а кто-то — плечом, под которым дрогнет стена».
И это плечо, под которым, вопреки всем теоремам, дрогнет стена, — плечо героя, плечо, что тут лукавить, самого Цоя: он принимает эту роль на себя.
В середине альбома (пятая композиция «Мама, мы все тяжело больны») Цой для всё ещё сомневающихся, о чём речь, сообщает прямым текстом: «Ты должен быть сильным, ты должен уметь сказать: «Руки прочь! Прочь от меня!» / Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть?»
Здесь от гребенщиковского просветлённого буддизма и прежнего цоевского хиппанства не остаётся вообще ничего. Ни-че-го.
Такие слова Гребенщиков не произнёс бы никогда.
И, чтоб ни у кого не осталось ни малейших сомнений в посыле, альбом завершает песня «Легенда» — где «шатаясь, бойцы о траву вытирали мечи».
Не с фронта сбежали на дачу, говорю, а мечи вытирали о траву.
Наверное, Цой и сам не знал, что говорило через него. Через него говорила разгорающаяся новая гражданская война.
Он уйдёт в 1990-м, едва застав её всполохи, и вослед за его смертью она разгорится по всем окраинам распавшегося государства.
Но если он оставил завет, то вот он: «Что будет стоить тысяча слов, когда важна будет крепость руки? / И вот ты стоишь на берегу и думаешь: «Плыть или не плыть?»
Плыть.
* Включён в реестр иностранных агентов по решению Минюста России от 13.01.2023.
** Включён в реестр иностранных агентов по решению Минюста России от 30.06.2023.
