Когда Америка и Советский Союз вели переговоры о сокращении ракетно-ядерных вооружений, стараясь отложить на неопределённое будущее судный час, тогда договаривались не только о количестве боеголовок, не только о числе пусковых установок и шахт, но и об уровне ненависти, сопровождавшей гонку ракетно-ядерных вооружений. Уменьшая ракетно-ядерные арсеналы, стороны снижали уровень взаимной ненависти, уровень демонизации врага, ибо ненависть, согласно Евангелию, есть оружие убийства.
Сегодня, когда война на Украине глотает жизни украинцев и русских, когда дымятся руины, когда в русских и украинских городах идут надгробные рыдания, всё чаще из уст политиков и военных комментаторов звучит слово «переговоры». О переговорах говорит президент России, говорит Эрдоган, говорят Китай, Индия, африканские государства. Быть может, переговоры уже тайно ведутся. И разговоры о них — лишь эхо этих тайно ведущихся переговоров. И когда война, пройдя свой страшный, кромешный путь, неизбежно завершится переговорами, переговорщики будут обсуждать не только территориальную проблему, формулу безопасности, восстановление разрушенного. Но неизбежно будет затронут вопрос возникшего в результате войны чудовищного раскола между русскими и украинцами, той ужасной раны, которая была нанесена Русскому Миру. Лучшие умы украинцев и русских станут думать, как залечить эту рану, какой живой водой полить истерзанные войной души украинцев и русских.
Сейчас, когда война в разгаре, когда натовские дальнобойные Storm Shadow и ATACMS громят русские города, и каждый день от украинских снарядов гибнут женщины и дети в Белгороде, Курске, Воронеже, сейчас такая проповедь невозможна. К воюющим солдатам обращаются со словами: «Вперёд! Разбить врага! Одержать победу!» Сентиментальный и лицемерный пацифизм неуместен. Но война завершится. Мы достигнем цели. Улицы, носящие сегодня имена Шухевича и Бандеры, обретут свои прежние украинские названия. Украинские оборонные заводы остановят свои конвейеры. Американские советники, управляющие огнём реактивных батарей, вернутся за океан. И грядущая послевоенная Украина избавится от государственных символов, под которыми уничтожался Донбасс, объявлялась смертельная война России, и палачи мучили и жгли огнём пленных российских солдат. Среди символов новой Украины не будет места смертоносному трезубцу, где каждый зубец окровавлен, на каждом острие тысячи пронзённых и разорванных тел. Что заменит трезубец, это орудие войны и смерти?
Сквозь слёзы, копоть, гарь, лютую ненависть войны станет проступать восхитительный, живущий в сердцах украинцев образ, мистическая мечта, которая когда-то сделала Киев матерью городов русских и которая привела в Херсонес из псковских далей благодатного князя Владимира. И тот, получив крещение, озарил негасимым светом огромные пространства между трёх океанов, создал небывалое православное царство — Киево-Новгородскую Русь. В Киеве и Новгороде были построены два бесподобных храма — две святых Софии — Новгородская и Киевская. Две эти Софии веками окликали друг друга, приветствовали одна другую колокольными звонами, посылали друг другу духовные дары.
В украинской Софии есть бесподобная настенная мозаика — Золотая Оранта, сияющая Богородица. Она воздела обе руки, и из её ладоней изливаются потоки света, благодати и любви. Она молится за украинцев и русских. Она говорит, что Украина и Россия — это огромный светоносный храм, где на общей молитве стоят два народа. Их единство нерасторжимо, ибо оно существует на небесах, и оно прольётся благодатным светом — той небесной живой водой, которая окропит раскалённые ненавистью сердца, умягчит ожесточённые души. И вновь два народа сольются в мечте о едином благодатном и правильном царстве, в котором нет места войне, распрям и поношениям, а только тот свет, который когда-то просиял из крохотного селения Назарет и озарил стоящего в херсонесской купели князя Владимира.
Там был солдат. Он был из Назарета.
Провалы щёк, подглазий синяки.
На нём рубаха белая надета.
Разбитые в походах башмаки.
Он выносил убитых из развалин.
Палимым жаждой воду подавал.
Я не запомнил, как солдата звали.
Он был убит осколком наповал.
И там, где тело мёртвое лежало,
Цветок раскрылся, неба голубей.
Над полем боя радуга играла.
И пули превратились в голубей.
А тот осколок, что сразил солдата,
Вдруг превратился в несказанный сад.
В тот райский сад с медовым ароматом,
Где золотые яблоки висят.
