К 80-летию Михаила Чванова.
Есть писатели, которые говорят о том, что видимо всем, явлено всем. Говорят часто талантливо, образно, мастерски. Но предмет их разговора подобен садовому цветку: распустился на клумбе, бросился в глаза и сам потребовал от мира для себя изъяснения.
Путь Михаила Чванова не таков. Всё описанное и осмысленное им было сокрытым, всегда требовало поиска, сверхусилия, мужества. Чванов – писатель не садовой розы, а аленького цветочка, дорогу к которому надо проложить, красоту которого нужно разглядеть, свет которого нелегко сберечь.
Такая тяга к потаённому определила и в творчестве, и в жизни писателя всё. Даже поступление на филологический факультет – это тоже желание разгадать тайну слова через словари и грамматики, через историю словесности от фольклора до современной тебе литературы. Это юношеская жажда прозреть корень, расслышать звук, распознать самые тонкие оттенки смысла.
На этой почве и с этой жаждой взрастает подлинный писатель. Но писательская жажда слова иная: её утоляет опыт – небывалый, волевой. И Чванов его неутомимо копил: спускался в самые глубокие пещеры Башкирии и Урала, первым исследовал пропасть Кутук-Сумган, поднимался к жерлам действующих вулканов Камчатки. Чванову открылись горные реки, Охотская тайга, Чукотка и Памир. Эти передвижения, восхождения и спуски сложились в загадочную синусоиду жизни, запечатлённую в рассказах и очерках.
Чванов был одним из руководителей Всесоюзной экспедиции по поиску самолёта С.А. Леваневского, пропавшего в 1937 году при перелёте из Советского Союза в США через Северный Полюс. Чванов был среди тех, кто в XXI веке вновь отправился на поиски брусиловской экспедиции и шхуны «Святая Анна». Факты, детали, проливающие свет на неведомые обстоятельства, всегда важны, но для Чванова первостепенно приумножить в нашем времени силу духа, стать сопричастным отваге, с которой русский человек шёл на подвиги и открытия. Каверинское «бороться и искать, найти и не сдаваться» — это о Чванове и его единомышленниках.
Чванов всю жизнь искал русский след, оставленный теми, кто оказался на чужбине в пору Гражданской войны. След тех, чьё изгнание в итоге стало посланием, миссией, вестью о русском человеке для всего света, для всех континентов. В своих статьях и документальных фильмах Чванов рассказал, что русский человек, оторванный от Родины, обречённый на скитания, нашёл в себе силы организовать больницы, университеты, библиотеки, центры русской культуры в Болгарии, Чехии, Сербии, Греции, Франции, Китае, Латинской Америке, Австралии. Русскому человеку, казалось бы, обездоленному и неприкаянному, тогда поклонился весь мир, весь мир восхитился его стойкостью. Чванов — радетель за могилы русских эмигрантов. Они тоже требуют разыскания и самоотверженного сбережения, требуют сегодня борьбы за честь русского человека, требуют метафизического возвращения философских пароходов: возвращения научных идей и художественных прозрений, до сих пор не воспринятых нами во всей полноте. В этой борьбе Чванов противостоит самой страшной энтропии – энтропии памяти.
Чванов многие годы ищет Табынскую икону Божьей Матери. Чудесно явленная на башкирской земле в XVI веке, она стала «надеждой и утешением» для всего мира. В лихолетье икона покинула Россию с войсками атамана Дутова и след её затерялся вдали от России. Официальные документы, дневниковые записи, письма, личные свидетельства – всё это Чванов собирает не одно десятилетие, внимательно сопоставляет, стараясь найти зыбкие следы. Кажется, до нового обретения осталось полшага. Кажется, что вот-вот образ явит себя именно теперь, когда мы живём, в «иконное время», когда святыни стали чудотворить по всей стране, проступать сквозь тёмные пелены времени, возвращаться в родные обители. Открылся на Никольской башне Кремля надвратный образ Николая Угодника. Обнаружила себя Казанская икона Богородицы, перед которой молились Минин и Пожарский, готовясь изгнать интервентов. Вернулась через 95 лет из Третьяковской галереи в Троице-Сергиеву лавру Троица Рублева. В этой чудесной череде, верим, возвратится к нам и Табынская икона: она ждёт от нас последнего усилия, ждёт встречи со своим многолетним радетелем.
Без Чванова не было бы в Уфе Мемориального дома-музея С.Т. Аксакова. Больше тридцати лет он действует не просто как собрание старины, а как живой музей, где прошлое и настоящее дышат общим воздухом, где любое событие: выставка, концерт, презентация, беседа – озаряет нам будущее. Здесь тоже идёт неустанный поиск новых сведений о прославленном роде. Чванов — директор дома-музея — не превращает дом в музей, а созидает музей как дом. Обустраивает его таким же гостеприимным, каким он был во времена Аксаковых, умножает в нём любовь и дружбу, укрепляет духовное родство между людьми, нерасторжимо связывает отцов и детей, единит под крышей дома регионы России и славянские страны, благодарные славянофилам Аксаковым.
Чванов – неутомимый искатель. Поиск его многогранен и парадоксален. Для такого труда нужны огромные коллективы, целые институты, могучие организации. Но писателем движет сверхзадача, которая многие годы и даёт ему силы. Все направления его поисков, как световые лучи, собираются в одну линзу: всегда и всюду он ищет человека – созидателя и подвижника!
В романе «Вышедший из бурана», где Чванов постарался явить весь свой жизненный опыт, все свои философские представления, показан извечный человек, который в разных эпохах и поколениях пробивается, как через непогоду, сквозь все русские времена и сроки. Посреди неутихающего бурана войн, революций, расколов, репрессий человек ищет спасительную тропу. Для её обретения необходим источник света. И важно, чтобы кто-то вышел навстречу, чтобы кто-то был готов нести свет.
Чванов – русский Диоген. Только вместо фонаря у него всё тот же аленький цветочек: свет чуткого, искреннего сердца, свет, на который стремятся такие же искренние люди. Чванов наделён великим даром поиска талантливых людей, он умеет сопрягать разнородные силы, умы и дарования. Ради этого он в самое жуткое лихолетье 90-х организовал Международный Аксаковский праздник, что уже больше тридцати лет источает немеркнущий свет. Писатели, учёные, кинематографисты, офицеры, космонавты, директора заводов и предприятий – таких разных людей объединяет Чванов в общем аксаковском деле. Для каждого это общее дело стало обретением не только единомышленников, но и самого себя, стало открытием собственных потаённых сил.
Ещё 1984 году с евангельской проникновенностью в эссе «Время концов и начал» Чванов говорил об общем деле, в котором должна объединиться наша страна, чтобы её бытие стало «временем начал». Сам Чванов породил немало таких общих дел, и это не умозрительные представления Николая Фёдорова, а конкретные дела, давшие зримые плоды. Но через тридцать лет, в 2014-м, Чванов вернулся к своему эссе, с горечью добавив несколько страниц о том, что в итоге для нас наступило «время концов»: «Сейчас мы все чёрные и белые, жёлтые и коричневые, верующие во Всевышнего и неверующие, — живём под знаком Конца. Апокалипсис, который ещё двадцать лет назад был для большинства из нас лишь литературным образом, стал реальностью. Мы стоим на пороге его, он отравляет наше сознание и души, от предчувствия неотвратимости его у нас опускаются руки». Тоска и тревога писателя объяснимы. Объяснимы даже не конкретными событиями и обстоятельствами тех лет. Причина здесь в глобальном: русский человек выпал из времени, расторг связь времён, и оттого потерял себя самого, и оттого никак не может выйти из непроглядного, изнурительного бурана.
Но прошло десять лет. Изменилось многое: претерпевших и окрепших прибыло. И отчего-то верится, что Михаил Чванов вновь вернётся к своему эссе, вновь станет искать концы и начала нашего бытия. Вновь поселит в это бытие мужественного, сильного, волевого человека. Вложит в его уста спасительные слова. Ведь сам Михаил Чванов именно такой человек – человек во времени. Человек, отыскавший время.
