1. Кто подставил Керенского?

В августе 1917 года постмонархическая Россия резко сдвинулась вправо. Чрезвычайно вырос авторитет Верховного главнокомандующего, генерала Лавра Корнилова, в котором многие видели спасителя стремительно разваливающейся российской государственности. 12-15 августа в Москве состоялось представительное Государственное совещание (2500 участников), которое, в большинстве своём, сочувственно отнеслось к Корнилову.

В двадцатых числах августа 1917 года Россия оказалась на пороге существенного переформатирования государственно-политической системы.Главнокомандующий привёл в движение войска, заручившись поддержкой главы правительства Александра Керенского, согласного на военное положение. Всерьёз обсуждался вопрос о создании «Совета народной обороны» в составе Керенского, Корнилова и Бориса Савинкова. 22 августа между Ставкой Корнилова и Временным правительством (ВП) велись переговоры. Какой-то особой программы у генерала не было, он считал необходимым, прежде всего, наведение порядка в армии и в тылу. При этом, Корнилову оказывают поддержку — крупный бизнес, деятели национал-либеральных – кадетской и октябристской – партий, руководители влиятельных военных организаций – Союза офицеров армии и флота, и т. д.

Но тут внезапно возникла фигура Владимира Львова — бывшего обер-прокурора Синода в двух составах ВП. За этим человеком, крайне неуравновешенным психически, никто не стоял, однако, он, почему-то, сделался посредником между Керенским и Корниловым. Львов встретился с Корниловым, а потом с Керенским, сообщив тому о якобы требованиях Корнилова. По его словам, Верховный потребовал передать ему всю полноту власти и отправить ВП в отставку. На самом деле указанные соображения высказывал Львову всего лишь Василий Завойко, входивший в окружение генерала. От себя же Львов сообщил — генерал вынес Керенскому смертный приговор, что было явной ложью.

Керенский во всё это поверил — точнее, судя по всему, сделал вид, что поверил. У него появились основания (которых ранее не было) для выступления против популярнейшего Корнилова. И вот, 26 августа (8 сентября) Александр Фёдорович внезапно охарактеризовал ранее согласованные действия Лавра Георгиевича как «мятеж». Очень скоро Главком окажется за решёткой, а Керенский сосредоточит в своих руках огромные полномочия, практически единолично управляя страной через созданную им Директорию в количестве пяти приближённых лиц. Одновременно произойдёт существенное усиление большевиков, которые выступили за Керенского против Корнилова — исходя из тактических соображений. Ранее же большевики фактически находились в подполье — после неудачного выступления 3-4 июля. Одни оказались за решёткой (Лев Троцкий), другие — скрывались (Владимир Ленин) Соображения эти были, как показала практика, совершенно верными, и большевики сорвали, пожалуй, самый свой большой приз, сумев вооружить отряды Красной гвардии(официальная цель — противодействие Корниловскому «мятежу»).

2. Левый и прозападный тандем

Большевиков выпустили из заключения, причём, Лев Троцкий за несколько дней сделал блистательную властную карьеру, превратившись из тюремного сидельца — в председателя столичного Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. По сути, он стал чем-то вроде альтернативногоправителя России. Впрочем, альтернативного ли? Дальнейшие события заставляют в этом усомниться. Скорее, речь идёт о правителе «вспомогательном». Ну, и очень важный «момент» — лидер большевиков Ленин продолжал оставаться в бегах. То есть, получается любопытная «картина маслом» — Троцкий становится властным лицом, в Ленин вынужден прятаться от Временного правительства.

Как представляется, имела место очень серьёзная игра, котоую вели западные демократии и стоящий за ними Транснационал (чьим ядром был ФинИнтерн). Керенский и Троцкий были для западных демократий и транснационалов — своими «в доску» людьми, которых связывало многое — в том числе, и принадлежность к тогдашнему масонству. Ленин оказался вынужден принять Троцкого в партию — ввиду необходимости финансирования большевиков, которое было налажено вовсе не по линии немецкого Генштаба (этой байкой дурили голову русским патриотам), а через структуры ФинИнтерна. сам Троцкий имел здесь большие связи, будучи племянником был стокгольмского банкира Абрама Животовского, сотрудничавшего с могущественнейшим банкирским домом «Кун, Леб и Ко», который возглавлял никто иной, как банкир Яков Шифф. Любопытно, что в 1925 году, когда Лев Давидович стал председателем Главного концессионного комитета, он заключил контракт, весьма выгодный для золотодобывающей компанией «Lena Goldfields», которой владел британский банковский консорциум, связанный с американским банкирским домом «Кун Лееб». («Ленин и его проект эксклюзивного капитализма»)

О связи же Троцкого и Керенского я писал недавно. («Троцкий и Керенский»)

И здесь возникает предположение, согласно которому Транснационал задумал осуществить провокацию, с целью дискредитировать и разгромить правое военное движение, а потом привести к власти совершенно прозападное левое правительство Керенского-Троцкого. (Ленин, при этом, рассматривался как слишком уж самодеятельный идеократ, стремящийся создать свой собственный центр глобализма.) Оно представляло бы собой спайку умеренно-социалистического, реорганизованного ВП и большевизированных Советов. Неизбежный сдвиг влево оказался был под контролем агентов Транснационала, которые направили бы социальную энергетику масс в нужное им русло.

Конечно, мир с Германией был бы, в конечном итоге, сорван, а Россия вступила бы в новую фазу войны. Это покажется маловероятным, учитывая настроения масс и позицию большевиков. Однако, ничего маловероятном в подобном варианте не было. Да, большевики выступали за немедленный мир с Германией, на чём и заработали большую часть своего политического капитала. Но, как показали события февраля-марта 1918 года, очень многие большевики — как дошло до дела — выступили за «революционную войну с германским империализмом». Более того, одно время за неё (и против Брестского мира) выступило большинство ЦК. Так что Лев Давидович (который неоднократно будет выступать за союз с Антантой, см. «Троцкий и Керенский»), будучи человеком «номер два», вполне мог бы обеспечить интересы Антанты в самом, что ни на есть, левом варианте.

3. Антанта помогает большевикам

Попробую обосновать это предположение. Для начала рассмотрим вопрос о роли Запада. В советской историографии прочно утвердилось мнение о том, что «мировой империализм», в первую очередь, в лице Антанты, всячески противодействовал большевикам и был готов на всё, вплоть до военного переворота. (Отсюда и поддержка Корнилова и других «реакционных» генералов.) Однако, факты серьёзно корректируют это утверждение. Имели место быть случаи, когда Антанта прямо подыгрывала большевикам.

Вот что сообщает историк Виталий Старцев: «В условиях нарастания политической напряжённости большевики решили провести в субботу 10 июня демонстрацию рабочих и солдат… В эти же дни часть офицерского корпуса, недовольная солдатской вольницей, которой явно попустительствовало правительство, решила создать свои организации. Возглавила движение «Военная лига», в него также входили «Антибольшевистская лига», «Союз защиты Родины и Порядка», а всего 14 союзов и организаций. Все они были крайне малочисленными, но имели пулемёты и горели желанием преподать урок солдатам и рабочим Петрограда. Вечером 9 июня президиум съезда Советов получил… от английского посла Дж. Бьюкенена секретные данные о намерении офицерских антибольшевистских организаций её расстрелять. Не раскрывая источника информации, президиум съезда жёстко потребовал запретить демонстрацию большевиков». («Революционный 1917-й» — «Драма российской истории: большевики и революция» — М., Новый хроногаф, 2002) Таким образом, большевики и левые радикалы избежали страшного разгрома, который мог бы повернуть историю страны в другую сторону.

Конечно, «антантовцы» делали всё это не из-за какой-то любви к большевизму, окончательного утверждения которого они никак не желали.Более того, предпринимались ими и меры по оказанию ограниченной поддержки антибольшевистским силам, которые стояли тогда на позициях национал-либерализма. В этом плане весьма показательна «бурная» активность английского разведчика и писателя Сомерсета Моэма накануне Октябрьского переворота, которая так и закончилась ничем.

Сама поддержка антибольшевистских сил была именно ограниченной. Как очевидно, западные демократии вовсе не желали делать ставку на российских национал-либералов. Последние хотели видеть Россию сильным капиталистическим государством, пусть в чём-то и следующим за «старейшими демократиями», но в целом являющимся полноправным участником «мирового клуба».

Однако, сами западные демократии вовсе не желали возникновения державы-конкурента, которая могла бы в будущем «обставить» их же самих. Они сделали ставку на превращение России в полуколониальную страну, раздираемую постоянными противоречиями. Показательно, что во второй половине 1917 года генерал Николай Духонин, недолгое время бывший исполняющим обязанности Главкома, вынашивал планы создания «Русской народной армии» — наёмного («добровольческого») образования, руководимого английскими и американскими инструкторами. По сути, это означало бы установление в России внешнего управления колониального типа. И план Духонина всячески одобрял Керенский. А уже в первой половине 1918 года «наряду с Красной Армией в Советской России существовала ещё и «Народная армия», на что обратил внимание Сергей Миронов в своём исследовании «Гражданская война в России» (М., Вече, 2006). Командир Латышской стрелковой дивизии Иоаким Вацетис вспоминает: «Основное ядро московского гарнизона составляли войска так называемой Народной армии, формировавшейся специально для возобновления мировой войны совместно с Францией и Англией против Германии. Войска эти считались аполитичными, составленными на контрактовых началах. Формированием их ведал высший военный совет под председательством Л. Троцкого, при военном руководителе Генштаба М. Д. Бонч-Бруевиче. Войска эти были расположены в Ходынском лагере… Вождём действующей против Германии армии называли Троцкого. С Францией и Англией Троцкий и его военный представитель (Бонч-Бруевич) вели переговоры о будущих планах совместных действий…» («Троцкий и Керенский»)

Керенский, как очевидно, был совершенно прозападным политиком, чуждым даже и национал-либеральным иллюзиям. Не случайно же он являлся генеральным секретарём масонской организации «Великой Восток народов России» (ВВНР).

4. «Глубинное государство» в Российской империи

Масонские ложи выступали в качестве мощнейших каналов влияния западных демократий и вряд ли на такой ответственный пост могли назначить человека, в лояльности которого могли быть хоть какие-то, даже самые крохотные сомнения.

При этом, надо заметить, что сама ложа ВВНР, отличавшаяся от других лож своей чётко выраженной политизацией, почему-то находилась вне сферы внимания российских спецслужб.

Вот, что пишет об этом, в высшей степени, странном обстоятельстве сам Александр Фёдорович: «Предложение о вступлении в масоны я получил в 1912 году, сразу же после избрания в IV Думу. После серьёзных размышлений я пришёл к выводу, что мои собственные цели совпадают с целями общества, и принял это предложение… Изучая в Гуверовском институте циркуляры Департамента полиции, я не обнаружил в них никаких данных о существовании нашего общества, даже в тех двух циркулярах, которые касаются меня лично». («Россия на историческом повороте» — М.: Терра, 1996)

Известно, какую роль в ликвидации монархии сыграло политическое масонство. Но Департамент полиции его, получается, просто игнорировал. Возникает резонный вопрос — почему? Уж не потому ли, что в Империи была мощная прослойка чиновников (в частности, и спецслужбистов), представлявшая собой, выражаясь по современному, Deep state — Глубинное государство? Оно вело свою «собственную игру», вступая в союз с некими внешними, транснациональными центрами. И эти «глубинники» сильно подорвали Империю.

Вот ещё нечто интересное и странное. Иосиф Сталин, будучи одним из руководителей подпольной Бакинской парторганизации, активно выступил против руководства партии, которое прочно обосновалось в эмиграции. Историк Юрий Емельянов даже считает нужным говорить о некоей «бакинской революции» в стане социал-демократов, лидером которой выступил будущий «вождь народов». В 1909 году он опубликовал статью «Партийный кризис и наши задачи». В ней Иосиф Виссарионович отметил резкое снижение численности и влияния партии, а также отрыв её руководства от широких народных масс. Причём, ответственность за это он возложила как на меньшевиков, так и на большевиков. ЦК РСДРП, возглавляемый тогда Владимиром Лениным, был назван «фиктивным центром». Сталин утверждал: «Странно было бы думать, что заграничные органы, стоящие вдали от русской действительности, смогут связать воедино работу партии, давно прошедшую стадию кружковщины». Он подверг резкой критике интеллигентов-эмигрантов, призвав опираться на русских рабочих, ведущих борьбу в самой России.

Позицию Сталина решительно поддержал Бакинский комитет. В этих условиях Ленин просто не рискнул идти на конфронтацию с влиятельными подпольными лидерами, ведь за ними стояли реальные, работающие организации. Опасаясь раскола, он вынужден был пойти навстречу Сталину. Последний, вместе с двумя другими «бакинцами» (Георгием Орджоникидзе и Суреном Спандаряном), был включён в состав ЦК. Более того, при ЦК создали Русское бюро — в составе 10 человек. В него, помимо трёх упомянутых «бакинцев», вошли «партийцы пролетарского происхождения, работающие на производстве» (Юрий Емельянов. «Сталин. Путь к власти». — М., Вече, 2003): А.Е. Бадаев, А.С. Киселев, М.И. Калинин и др. Таковы были решения 6-й конференции большевиков, прошедшей в 1912 году в Праге. (К слову, в знаменитом «Кратком курсе» утверждалось, что именно тогда и была создана партия большевиков.)

«Бакинская революция» сильно ударила по эсдекам, которые оторвались от России и запутались в «интернационалистических» игрищах. Показательно, что в ответ на Пражскую конференцию была созвана Венская конференция (август 1912 года). А в ней деятельное участие принял «независимый социал-демократ» Троцкий. Вместе с бундовцами и другими социалистическими группами он попытался создать блок (его прозвали именно «Августовским»), призванный завоевать лидерство в РСДРП. А Троцкий являлся политическим авантюристом высочайшего класса, тесно связанным с кланами международной олигархии. Чего стоит одно только его теснейшее сотрудничество с Александром Парвусом – социалистом и крупным воротилой!

Парвус выражал интересы той части западной буржуазии, которая выступала за всемерное развитие мировой торговли – вплоть до отмены любого протекционизма. Он утверждал: «Таможенные барьеры стали препятствием для исторического процесса культурного объединения народов. Они усилили политические конфликты между государствами».

Именно Парвус сделал Троцкого фактическим лидером Петроградского совета в 1905 году (при формальном руководителе Георгии Хрусталеве-Носаре). Для этого предприимчивый революционер использовал огромные финансовые средства, необходимые для скупки газет и т. д. Итогом же троцкистского руководства Петросовета стал выпуск этим органом так называемого «Финансового манифеста», который объявлял главной задачей революции подрыв русской национальной валюты. Понятно, что всё это было сделано в интересах международной плутократии, которая мечтала ослабить и ограбить Россию.

И вот ведь занятное совпадение – почти сразу же после Пражской конференции все три «бакинца» были схвачены полицией, проявившей потрясающую оперативность.

«Получалось, что, громя «бакинцев», российская полиция расчищала дорогу Троцкому и другим лицам, которые были связаны с международными кругами и могли выполнять волю внешнеполитических врагов России, – замечает Ю. Емельянов. – Однако если это так, то это был не единственный случай, вызывающий недоумение. Трудно понять, каким образом, имея своих агентов в Боевой организации партии социалистов-революционеров… полиция мирилась с убийствами великих князей и министров, осуществляемыми боевиками эсеров. До сих пор остаются неясными многие обстоятельства убийства премьер-министра П. А. Столыпина, совершенного полицейским агентом М. Богровым. Непонятно, почему российская полиция легко пропустила в империю… Парвуса и позволила ему открывать оппозиционные правительству газеты, в то время как русским социал-демократам приходилось тайно пересекать границу и жить на родине нелегально. Неясно, почему полиция не могла в течение двух месяцев 1905 года догадаться, что один из лидеров Петербургского совета Яновский – это разыскиваемый беглый ссыльный Бронштейн, но в считанные дни 1912 года после Пражской конференции сумела разыскать и арестовать всех «бакинцев»… Создается впечатление, что деятельность российской полиции далеко не всегда отвечала интересам самодержавного строя, но зато порой совпадала с целями влиятельных зарубежных сил, стремившихся упрочить свое положение в России, даже ценой её политической дестабилизации». (Ук. соч.)

5. Смотрящий от Транснационала

В период от февраля к октябрю 1917 года Керенский выступает как некая центральная фигура, контролирующая и связывающая самые различные силы. Так, в составе первого, кадетско-октябристского, сугубо либерального ВП он был единственным левым министром (ему единственному из российских политиков удастся поучаствовать во всех других правительствах). Такое впечатление, что Керенского назначили этаким «смотрящим» за национал-либеральными министрами – как бы они чего не натворили. И одновременно Керенский является членом Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов – то есть, наш «герой» участвует сразу в двух ветвях тогдашнего двоевластия. Вот уж действительно, сильная фигура, пользующаяся могущественнейшей поддержкой.

И вот, эта фигура решительно встаёт на защиту Ленина и большевиков, которые всячески нападают на само Временное правительство. Так, ещё в период действия первого ВП министр-кадет Павел Милюков поднял вопрос об иностранном спонсорстве Ленина и натолкнулся на категорическое неприятие Керенского, потребовавшего не сметь клеветать на «славную русскую революцию». Дальше — больше. Как уже отмечалось выше, 3-4 июля большевики организовали в Петрограде массовое выступление с участием вооружённых отрядов. Оно было подавлено войсками, и ряд левых радикалов (Троцкий, Лев Каменев, Юрий Стеклов и др.) оказались за решёткой. (Ленин покинул столицу и скрылся в Разливе). Началось разоружение большевиков, их газеты запретили распространять на фронте. Казалось бы, за ленинцев взялись весьма решительно, но не тут-то было. «… В ночь на 7 (20) июля, Керенский делает весьма странные шаги: он отменяет аресты Троцкого и Стеклова (Нахамкеса), — пишет историк Николай Стариков. — Штаб Петроградского округа протестует, но уже арестованного Стеклова отпускают. Троцкий всё же остаётся за решёткой. После этих событий следуют новые «удивительные» шаги Керенского. Сначала закрывается газета, напечатавшая компромат на Ленина, а затем 10 (23) июля Александр Федорович отбирает у военных право ареста большевиков. Органы же юстиции более никого не арестовывают. Помимо этого Керенский официально приказывает командующему округом генералу Половцеву прекратить разоружение большевиков!» («Кто убил Российскую Империю?» — М., Яуза, Эксмо, 2006)

В сентябре 1917 года возникли почти идеальные условия для создания правительственного блока ВП и большевистских Советов. 14-22 сентября (27 сентября — 5 октября) в Петрограде состоялось Всероссийское Демократическое совещание. Его составляли профсоюзы, городские самоуправления, земства, кооперативные организации и др.

Большинство из 1000 делегатов являлось сторонниками Партии социалистов-революционеров (эсеров), но сильные фракции имели большевики и меньшевики. 20 сентября (3 октября) на совещании было принято решение создать так называемый «Предпарламент» (Всероссийский демократический совет). Туда включили кадетов и представителей торгово-промышленных организаций. Большевики в самом начале участвовали в работе Совета, но после всё-таки вышли оттуда, взяв курс на передачу власти Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Но этому предшествовала дискуссия внутри самих большевиков. Троцкий был против, это противоречило идее единого социалистического руководства. Но за выступал старый и влиятельный большевик Лев Каменев. В ЦК голоса разделились поровну, а в большевистской фракции Совещания против бойкота выступили 50 из 77 делегатов. Троцкого поддержал Ленин, который узнал об участии большевиков в работе Предпарламента только 23 сентября (6 октября) — до этого большевики не удосужились информировать своего вождя. Разгневанный Владимир Ильич назвал решение об участии «позорным», «вопиющей ошибкой». В результате, от участия в Предпарламенте всё же отказалось. Но это мало что значило, ведь мало значил и сам этот Пред(недо)парламент, у которого практически и не было полномочий. (Керенского и Троцкого он мало интересовал, хотя некоторые шаги по сближению здесь были сделаны.) Но показательна уже готовность огромного количества большевистских функционеров сотрудничать не только с Керенским, но и с кадетами. Что уж тут говорить о готовности сотрудничать только с социалистом Керенским, без кадетов.

Между тем, политическая конфигурация требовала изменений. Большевики вроде бы проявили решимость, подчинив своему Военно-революционному комитету (ВРК, туда входили и левые эсеры) Петроградский гарнизон. Фактическим его руководителем, что характерно, был именно Троцкий.Однако, брать власть и свергать ВП большевистское руководство не спешило.

Руководство партии склонялось к тому, что надо сначала созвать Съезд Советов и оказать на его делегатов мощное давление — с тем, чтобы заменить ВП новым. Однако, самих «временных» предполагалось отстранить только после решения Съезда. Именно этой точки зрения и придерживался Троцкий, который, как очевидно, был на тот момент главным большевиком де факто и выразителем мнения большинства руководства. Указанная позиция была довольно хитрой. Вроде бы она и соответствовала настрою радикализированных масс, но, в то же время, оставляла некую (и довольно просторную) лазейку для ВП. Керенский вполне мог бы поддержать решения Съезда Советов, если бы оно было «озвучены» в соответствующем, более «мягком», духе. И ведь к выполнению требований большевиков он был вполне готов. 20 октября (2 ноября) Александр Фёдорович заявил, что надо идти на мир с Германией. А 24 октября (6 ноября) Керенский заявил Предпарламенту, что вопрос о земле нужно немедленно передать в давно уже созданные земельные комитеты — не дожидаясь созыва Учредительного собрания. Утверждается, что он, тем самым, пытался перехватить лозунги большевиков, но можно истолковать и так — Керенский проявил готовность пойти на сближение с большевиками, точнее — с Троцким. И, безусловно, единое левое керенско-троцкистское руководство легко объявило бы о мирных переговорах. Объявило же о них ленинско-троцкистское руководство — а потом выяснилось, что большинство большевиков — за «революционную войну с германским империализмом». Но тогда новую войну сорвал председатель Совета народных комиссаров (СНК) Ленин, угрожавший прямым обращением к массам. А вот в случае союза с Керенским фактора Ленина не было бы — возможно и физически. Или он находился бы на вторых ролях, ведь вся эпопея Второго Съезда Советов прошла бы мимо него.

6. Троцкий в шаге от власти, Ленин вне Смольного

Ленин понимал, что соратники элементарно оттёрли его от всех дел, прикрываясь мнимой «заботой об Ильиче». В Смольный вождя не пускали, явно изолируя его от всего происходящего. И Троцкому с единомышленниками вполне помогало ВП, от которого Ленин был вынужден скрываться. Вдумаемся, большевиков давно простили — за заслуги в противодействии «Корниловскому мятежу». Троцкий открыто действует и даже создаёт военно-революционные комитеты. А Ленин вынужден скрываться — боясь получить пулю от каких-нибудь случайно встретившихся юнкеров. Всё говорит о том, что Троцкий осуществлял, как сейчас сказали бы, рейдерский захват ленинской партии.

Однако, Ленин не был Лениным, если бы отступил и сдал созданную им партию своему вчерашнему злейшему врагу — «иудушке» Троцкому. 24 октября он несколько раз присылал письма в Смольный с требованием пустить его туда. И, что характерно, каждый раз получал отказ. В конце концов, изолированный вождь вспылил, воскликнув: «Я их не понимаю. Чего они боятся?» И вот тогда Ленин решил действовать «поверх головы» ЦК. Он обратился напрямую к низовым организациям. Ильич написал краткое, но весьма энергичное воззвание к членам Петроградского комитета РСДРП (б). Начиналось оно так: «Товарищи! Я пишу эти строки вечером 24-го, положение донельзя критическое. Яснее ясного, что теперь, уж поистине, промедление в восстании смерти подобно. Изо всех сил убеждаю товарищей, что теперь все висит на волоске, что на очереди стоят вопросы, которые не совещаниями решаются, не съездами (хотя бы даже съездами Советов), а исключительно народами, массой, борьбой вооружённых масс».

Потом Ленин вообще махнул рукой на запрет ЦК, не побоялся пули и отправился в Смольный, надев парик и подвязав зубную повязку. И его появление сразу же изменило расстановку сил. Ленина поддержал Петроградский комитет, что и решило всё дело. План Керенского-Троцого (точнее, план Антанты и Транс(Фин)Интерна) с треском провалился. И было наглядно показана роль личности в Истории. Выяснилось — одна-единственная личность вполне может одолеть давящее на неё большинство и сломать спайку мощной структуры.

В дальнейшем Ленин сумел победить и большинство ЦК, выступающее против Брестского мира и за революционную войну против «германского империализма». Более того, 27 августа 1918 года РСФСР и Германия подписали добавочный пакет соглашений, который мог бы стать основой прочного союза двух стран. Тогда, почти сразу же, последовало покушение на Ленина.