КУРГИНЯН НЕ ПРАВ, НО НЕ СТОИТ БРОСАТЬ В НЕГО КАМНИ
Александр Проханов
Мне кажется, что за эти месяцы, когда телевидение России показывало чудовищные кадры убиения русских, кадры, которые порождали в душе каждого, взирающего на их боль, тоску, позор, муку, – это загадочный для меня, чудовищный эксперимент над общественным русским сознанием. И это сознание было доведено до высших степеней невралгии, даже истерии. И наше патриотическое сознание ещё до казуса Кургиняна и Стрелкова было рассечено этой проблемой. Вводить войска, спасать русских людей, спасать детей, мальчиков, у которых отрывают руки, или нет, взвесить всё, согласиться с тем, что ввод войск будет чрезвычайно опасен, ядерная война, НАТО против России, и отказаться от этого? И на этом водоразделе уже раскололось общественное сознание. Уже были битвы, в которых схлестнулись очень видные представители нашего патриотического движения. Для меня это было ужасно.
Для меня, несомненно, Стрелков – это витязь, это русский рыцарь, это русский герой, это сражающийся русский офицер, это русский человек, который во многом искупает нашу с вами дряблость, апатию, неуверенность. Мы смотрим на него, испытывая восхищение, обожая его, а в тайне мы испытываем чувство неудовлетворённости собой, чувство стыда. Мы отпускаем глаза, когда на нас с экрана смотрит Стрелков. Я видел его после того, как он увёл свои отряды из Славянска, я видел его сидящего на скамье, смертельно уставшего, с опущенными плечами, побледневшего, не спавшего, наверное, несколько ночей, совершившего этот мучительный и очень сложный отход. И, конечно, он вызвал у меня огромное обожание. Мне даже хотелось как человеку старше его, поднести крынку молока, чтобы он испил это молоко, наполнился его красотой, свежестью, и сладостью. Поэтому для меня Стрелков безупречный человек. Никаких претензий к нему предъявить не могу, и не стану.
Образ Новороссии, который сложился у нас, реальный он или мифологический, или он реально-мифологический, драгоценен для сегодняшнего русского сознания как эмблема, как световод, на который мы можем молиться, на который можем равняться. И поэтому содержание этого образа, сбережение этой чудотворной иконы является нашей общей задачей. И когда Сергей Кургинян приехал в Донецк, и бросил в лицо Стрелкову, утомлённому, выведшему войска из Славянска, эти страшные упрёки в измене, предательстве, – этот образ оказался забрызганным каплями тёмного недоверия. Само по себе это чрезвычайно вредно. Это вредно для русской идеи, для русской метафизики, для русской мечты, для русского мучительного оздоровления. И поэтому я полагаю, что в споре Кургинян-Стрелков, на самом деле, никакого спора нет, ведь Стрелков не отвечал Кургиняну. В этой схватке, в этой коллизии Сергей Ервандович абсолютно не прав. Он человек, который чувствует теорию образов, знает, что такое красота, знает, что такое отражение. Он ворвался в эту сферу, и разрушил этот хрупкий и восхитительный мир образов.
Но я бы не стал в результате этого диффамировать Кургиняна. Общественное создание доведено до истерических уровней, и каждый из нас, и я в том числе, находится в состоянии предельной взвинченности, предельной необъективности, предельной ранимости. И мне кажется, что многое из того, что говорил и совершил в Донецке Кургинян, является результатом абсолютно безумной ситуации, сложившейся в нашем сознании. Поэтому в этой коллизии я заслоняю Стрелкова своей душой, своей репутацией. Я морально вместе с ним.
Но я бы не позволил себе кидать камни в Кургиняна, как это делают многие из нас. Надо его, может, извинить, надо подождать, не поторопиться. Бальмонт как-то сказал в Париже: «Тихо, тихо совлекайте с прежних идолов покровы. Слишком долго вы молились, не померкнет прежний свет». Давайте вспомним, как после триумфального шествия Кургиняна по экранам телевидения, в его схватках со Сванидзе, «Суть времени», или «Исторический процесс», – как он за несколько месяцев стал кумиром всего патриотического движения, как его обожали, как патриоты были благодарны ему за развенчание этих чудовищных либеральных мифов. Он принял на себя этот удар и отразил его. Это его заслуга. Не надо забывать, что в момент, когда качалось государство Российское, это был 2011 год, была Болотная площадь, когда она от раза к разу наполнялась истерической, грозной, мощной толпой, и начинала качаться власть сама по себе, Кургинян предложил контридеологию, и участвовал в ней. Это технология Поклонной горы. Он был там, не надо это забывать.
Что же касается ухода из Славянска, я не военный стратег. Это было бы смешно, если бы я, сидя в студии РСН, вдалеке от поля боя, исследовал эту ситуацию, делал свои выводы. Помните, было время, когда мы потеряли Смоленск? А помните то время, когда мы потеряли Волоколамск после Смоленска и Малоярославец? А помните то время, когда немцы подошли под Истру? А помните то время, когда немецкие самокатчики на мотоциклетках в бинокли разглядывали Москву и Кремль? Русские поражения имеют странное свойство. Они обладают свойством оборачиваться в победы.
По материалам РСН
