Не проиграть в войне
Сергей Глазьев
Разворачивающаяся на Донбассе война несет огромные угрозы России, Европе и всему миру, непонимание которых влечет их развертывание в региональную, а затем и мировую войну. Представляемое в мировых СМИ изображение этой войны как борьбы украинской власти за целостность страны против пророссийских сепаратистов также поверхностно и далеко от ее смысла, как объяснение первой мировой войны убийством австрийского принца или второй мировой войны – успехом национал-социалистической партии на выборах в немецкий парламент. Ненамного глубже дается трактовка этой войны в российских СМИ – как сопротивление населения Донбасса нацистской хунте, противоправно захватившей власть в Киеве.
Между тем, без понимания причин и движущих сил эскалации вооруженного конфликта, остановить его невозможно. В настоящей статье украинский кризис анализируется в контексте глобальных экономических изменений, которые создают объективные предпосылки эскалации военно-политической напряженности в международных отношениях. Этот анализ объясняет мотивацию основных движущих сил украинского конфликта и используемые ими технологии. Он раскрывает причины, по которым этот конфликт не удается остановить и позволяет сделать прогноз его перерастания в мировую войну. Избежать ее можно только разрушив причинно-следственную связь происходящей цепи преступлений, масштаб которых увеличивается в геометрической прогрессии. Если этого не сделать, то остается только готовиться к мировой войне, в которой из России хотят сделать одновременно и врага, и жертву, и трофей.
Конфликтные поля украинского кризиса
Украинский кризис имеет сложную природу, в нем переплелось множество конфликтных смысловых полей, самые значимые из которых не видны ни в сводках боевых действий, ни в комментариях политиков, объясняющих свои решения. Наиболее очевидным является конфликт между нынешней украинской властью и народным ополчением Донбасса, который власть пытается решить путем физического истребления ополченцев вместе с населением, интересы которого они выражают. В этом конфликте есть два смысловых поля, каждое из которых не обладает достаточным напряжением, чтобы вызвать братоубийственную войну.
Первое конфликтное смысловое поле касается внутриполитического устройства Украины. Население Донбасса, как и других регионов Юга и Востока Украины изначально выдвигало требования ее федеративного устройства и признания государством статуса русского языка. Эти требования открыто заявлялись в течение всех двух десятилетий украинской независимости и находили отражение в программах Партии регионов и других избирательных объединений, выражавших интересы Юго-Востока Украины. Однако никогда никто не пытался добиться их удовлетворения силой. И украинская политическая верхушка, последовательно отвергая эти требования, не считала, тем не менее, их преступлением против государства. Все соглашались с необходимостью решения этих вопросов исключительно правовым демократическим путем. Остервенелое желание руководителей киевского режима физически уничтожить сторонников федерализации, также как и отчаянное сопротивление ополченцев далеко выходят за рамки общепринятых способов разрешения такого рода конфликтов. Позиция Порошенко и его силовых структур по отождествлению требований федерализации с сепаратизмом и терроризмом выглядит на фоне многолетней мирной дискуссии на эту тему очевидной провокацией конфликта за пределами правового поля.
Второе смысловое конфликтное поле – так называемый европейский выбор Украины. Ради него, по словам, активистов Майдана, они избивали и поджигали киевских милиционеров. За него же агитировали майданную толпу и поддерживали оппозиционеров европейские чиновники и политики. При этом, как показывали все социологические опросы1, подавляющее большинство жителей Юга и Востока Украины предпочитали европейской интеграции евразийскую. И, хотя европейские эмиссары, вопреки провозглашаемым ими европейским ценностям демократии и права, в упор не замечали половину украинского населения, также как закрывали глаза на несоответствие навязываемого ими Соглашения об ассоциации Конституции Украины, едва ли они планировали затевать войну на истребление всех нежелающих жить в ассоциации с ЕС граждан. Да и сами украинские профессиональные евроинтеграторы не собирались в решении этого вопроса выходить за стены Верховной Рады. Они тщательно избегали публичной дискуссии на эту тему, предпочитая келейные способы протаскивания Соглашения об ассоциации. Надо сказать, что и противники ассоциации с ЕС доказывали его несоответствие интересам Украины исключительно в профессиональной печати, не обращаясь к народу с призывами к насильственному решению этого вопроса. Очевидно, что даже в случае непреодолимых разногласий можно было найти мирный способ разрешения конфликта путем правового оформления разных торговых режимов для двух частей Украины по аналогии Дании и Гренландии, которая не входит вместе с первой в ЕС.
Ни один из провозглашаемых лидерами противоборствующих сторон вопросов, ради решения которого они прибегают к насилию, подобным образом не решается и не может решаться. Следовательно, не ради этого развязана война. Идеологически она заквашена на нацизме – пропаганда киевской хунты внушает общественному сознанию человеконенавистнические представления об оппонентах. По отношению к ним используются животные аналогии, им под страхом избиения и ареста отказывают в праве на выражение своей позиции, их разрешается заживо сжигать и их приказывают убивать украинским военнослужащим. Руководители киевского режима публично призывают к массовым убийствами несогласных с ними украинских граждан Донбасса. Так называемый президент Украины Порошенко, раздавая награды убийцам жителей Славянска, прямо назвал их жертв «нелюдями»2, а руководящий правительством Яценюк публично называет проживающих в Восточной Украине русских недочеловеками3. Их главный политический конкурент еще до политического конфликта – Тимошенко – говорила о своем желании сбросить на Донбасс атомную бомбу4, а получивший третью позицию на президентских выборах Ляшко лично участвует в организации массовых репрессий против русских граждан Украины. Таким образом, во властвующей сегодня на Украине хунте есть полный нацистский консенсус в отношении геноцида русских граждан, которые принудительно лишены всех прав человека, включая право на жизнь.
Нацистское смысловое поле генерирует основное напряжение конфликта и объясняет использование насилия для его разрешения. Нацизм всегда оправдывает насилие в отношении людей иных национальностей, которых считают неполноценными, и в отношении которых разрешаются любые преступления. Именно по этому пути идет киевский режим, разжигая ненависть ко всем, несогласным с украинской исключительностью. По сути, ко всем русским, потому что всем остальным этносам Европы и мира украинская нация неизвестна. Во всех странах мира всех выходцев с территории СССР, включая украинцев, называют русскими. Вожди же киевской хунты и направляемые ими СМИ в полном соответствии с характерными признаками нацизма подчеркивают превосходство украинцев над русскими, последним приписывают рабскую сущность, всерьез утверждают, что их следует беспощадно эксплуатировать в интересах украинцев. И проживающим на Украине русским ничего не остается, как защищаться от нацистов с оружием в руках.
Наш собственный и международный исторический опыт убедительно свидетельствует о том, что нацизм можно остановить только силой. Другого языка нацисты не понимают. И это не удивительно – дифференциация прав людей по национальному признаку несовместима с принципами права. Если нацисты отказывают гражданам иных национальностей в правах, то последним не приходится надеяться на их защиту правовыми методами. Отстоять их они могут только путем силового сопротивления.
Украинский нацизм не является исключением. Более того, не имея корней в украинской культуре, и будучи, по сути, наносным, индуцированным извне, украинский нацизм самоутверждается в самых жестоких формах. Бессмысленная и нарочитая жестокость, с которой украинские нацисты расстреливают населенные пункты Донбасса, призвана убедить их самих в собственной исключительности. Ведь таковой нет ни в украинской классической литературе, ни в народной культуре, которые всегда оставались в рамках русской культуры, ни в общей истории страны. Посредством организации массовых преступлений против тех, кто считает себя русскими, и массированной русофобской пропаганды киевские фюреры пытаются создать достаточно сильное напряжение, чтобы вызвать в украинском общественном сознании нужный им для консолидации общества накал противостояния по принципу «мы или они».
Любопытно, что ни один из лидеров украинского государства, опирающихся на нацистов, не является этническим украинцем. Все они имеют весьма отдаленное отношение к Украине, ее культурно-историческим и духовным корням. Может быть, поэтому у них не включаются нравственные ограничения в отношении сверхжестокости к собственному населению. Они пытаются утвердиться в качестве нацистских фюреров путем вовлечения своих сторонников в массовые убийства своих же граждан, делая из первых национальную элиту, а из вторых – замученное стадо.
В статье А.Роджерса5 «Ошибки нацистов» убедительно показан культ насилия как главная составляющая украинских нацистов. По уровню бессмысленной жестокости и человеконенавистничества они превзошли своих гитлеровских кумиров, с удовольствием позируя на фоне обгоревших трупов жителей Одессы или открыто радуясь убийствам детей и женщин в Славянске. Как показывает тот же автор, в украинском обществе уже сформировались все 14 основных признаков фашизма по определению выдающегося мыслителя Умберто Эко6. Наиболее важными для понимания перспектив дальнейшего развития конфликта является культ силы и презрение к слабому, осуждение пацифизма как формы предательства. Именно этим объясняется безрезультатность проводившихся до сих переговоров о прекращении насилия и разрешении украинского кризиса.
Казалось бы, все стороны должны быть заинтересованы в прекращении боевых действий на Донбассе. Они наносят ущерб Украине, России, самому Донбассу и угрожают Европе. Однако руководители киевской хунты не хотят слушать противоположную сторону, разговаривая исключительно на языке угроз и ультиматумов. Любые попытки поставить под сомнение их правоту вызывают у них истерические приступы ненависти и агрессии. Любой народный депутат, журналист, или просто прохожий, осмелившийся усомниться в правоте нацистов, тут же подвергается унижению и избиению, а украинские спецслужбы заводят на него уголовное дело. В полном соответствии с одним из признаков фашизма по У.Эко – «несогласие – это предательство».
Конфликтное поле, генерируемое украинским нацизмом, является основным двигателем насилия как на Украине в целом, так и карательной операции на Донбассе. Возникает вопрос, каковы источники и движущие силы украинского нацизма? Откуда взялось в стране, непосредственно испытавшей ужасы фашистской оккупации и внесшей огромный вклад в победу над гитлеровцами, столь много продолжателей их преступной войны против народа Украины? Ведь три украинских фронта советской армии, казалось бы, навсегда освободили Украину от всех видов нацистов.
Ответ на этот вопрос лежит в плоскости другого конфликтного поля, действующего многие столетия. Это поле агрессии Запада против России, двигающее вечный «драг нахт остен», который начался в эпоху крестовых походов и продолжается по сей день. В этом поле Украина всегда занимала центральное место. Наиболее ярко отношение Запада к Украине выразил Бисмарк, сказав «Могущество России может быть подорвано только отделением от неё Украины… необходимо не только оторвать, но и противопоставить Украину России, стравить две части единого народа и наблюдать, как брат будет убивать брата. Для этого нужно только найти и взрастить предателей среди национальной элиты и с их помощью изменить самосознание одной части великого народа до такой степени, что он будет ненавидеть всё русское, ненавидеть свой род, не осознавая этого. Всё остальное — дело времени»7. Вслед за прусским канцлером концентрированное отношение Запада к Украине в своей книге «Великая шахматная доска» выразил З.Бжезинский, написавший, что «без Украины Россия перестает быть евроазиатской империей»8.
Украинский нацизм является очередным искусственным порождением культивируемой на Западе в течение уже нескольких веков человеконенавистнической идеологии. Три столетия назад, возомнив себя высшей расой, англичане сделали расизм основой своей мировой империи. До сих пор американцы всерьез убеждены в своем превосходстве над всеми остальными народами планеты, которое дает им право вершить суд над другими странами и их лидерами исходя из собственных критериев. Этот культ исключительности США служит основанием для американских властей наказывать любые другие народы, вплоть до физического истребления, в случае их нежелания подчиняться. Смысл подчинения определяется экономическими интересами американского капитала, прикрываемыми демагогией про права человека и демократические ценности. Оно предусматривает полное открытие границ для американских товаров и капиталов, внедрение американских стандартов образования и культуры, использование доллара в качестве резервной валюты и средства международных расчетов. США навязывает всем странам и свою роль главного арбитра всех конфликтов, как внешних, так и внутренних. Они считают себя вправе арестовывать и наказывать любых не нравящихся им граждан любых стран, а внутреннее законодательство США распространяют на весь мир, навязывая другим странам примат международных обязательств. Недавние высказывания Обамы об исключительности США свидетельствуют о сохранении расистской идеологии, которая оправдывает любые преступления американской военно-политической машины против человечества. Наращивание военных расходов и раскрутка маховика напряженности в мире жизненно необходимы США для удержания пресловутой «исключительности Америки» — «Америка должна всегда лидировать в мире. Если не будем лидировать мы, не будет лидировать никто», а с приземленной точки зрения – для «сбрасывания» запредельного бремени своего государственного долга и перехода американской экономики на новую длинную волну роста.
В соответствии с расистской идеологией, американская политическая машина реализует дифференцированный подход к странам в зависимости от готовности их руководства следовать интересам США. Все страны делятся на хорошие, которые полностью следуют в кильватере американской политики (Британское содружество, Западная Европа, Япония, Корея, Израиль, Саудовская Аравия и Арабские Эмираты), недоразвитые, которых нужно обучать американским ценностям посредством политического принуждения (Восточная Европа, Латинская Америка), плохие, которые не подчиняются американскому диктату. В отношении последних допускается применение любой технологии разрушения извне и изнутри (Россия, Китай, Индия, Северная Африка, Ближний и Средний Восток) с целью их порабощения путем либо революции и установления подконтрольного США режима, либо завоевания и установления колониального режима, либо разрушения и подчинения по частям. В отношении России и постсоветского пространства американские политтехнологи применяют все имеющиеся в их арсенале средства разрушения.
В полном соответствии с англосаксонской традицией «разделяй и властвуй» украинским нацистам американские политпсихологи прививают культ ненависти и превосходства над русскими, которых назначили виновниками за все беды и обиды украинского народа. Одновременно их убеждают в неполноценности по отношению к американцам и западноевропейцам, у которых нужно учиться и которым необходимо слепо подчиняться как старшим партнерам по Ассоциации. В результате такой психоидеологической обработки у украинского нациста причудливым образом переплетается презрение и ненависть к русским со слепым преклонением перед американцами и западноевропейцами. Они верят в их всемогущество до такой степени, что всерьез рассчитывают на то, что американцы принудят Россию к выполнению всех украинских требований.
Выращиваемый западными наставниками украинский нацизм всегда был ориентирован против русских, против Москвы. В этом нынешние нацисты не отличаются от своих предшественников — гитлеровских приспешников. Поменялся только хозяин, место которого занял Госдепартамент США. Но этот хозяин, в отличие немецких фашистов, предпочитает все делать чужими руками. Украинским нацистам приходится брать на себя не только грязную работу по проведению карательных акций с массовыми убийствами своих сограждан, но и риски, связанные с боевыми действиями и политической ответственностью.
И в годы немецко-фашистской оккупации, и сегодня украинский нацизм является орудием внешних сил, глубоко чуждых национальным интересам Украины. Едва ли кто-либо в здравом уме станет утверждать, что гитлеровский режим мог бы стать благом для украинского народа. Последний для немецких фашистов был не более чем рабочий скот, который заставляли бесплатно работать на германский империализм. Для нынешних евробюрократов Украина – не более чем резервуар дешевой рабочей силы, рынок сбыта европейских товаров, а также место для свалки отходов и размещения экологические грязных производств. Трудно себе представить, чтобы реально мыслящие национальными интересами руководители подписали бы нечто подобное Соглашению об ассоциации Украины и ЕС, которое в одностороннем порядке делегирует другой стороне суверенные функции государства по регулированию внешнеэкономической деятельности, проведению внешней и оборонной политики. Да еще существенно ухудшающее конкурентоспособность экономики Украины и подрывающее ее платежный баланс.
Украинский нацизм развивается в конфликтном поле западной агрессии против России. Этим объясняется его поразительный подъем. Без системной последовательной политики США и их союзников по НАТО он не смог бы развиться, так как к этому не было объективных предпосылок. Их отсутствие удалось компенсировать последовательным насаждением ненависти к России посредством спонсирования деятельности многочисленных националистических организаций. При этом несоответствие идеологии последних исторической реальности ни в коей мере не смущает их фюреров, которые за небольшую плату спонсоров из стран-членов НАТО огульно рисовали и продолжают рисовать из России образ врага. Поскольку, с учетом общей истории, веры, языка и культуры (Киев – мать городов русских, Киево-Печерская Лавра – главная святыня русского православного мира, а Киево-Могилянская академия – место формирования русского языка) это выглядит неубедительным, в ход идет оголтелая ложь, обыгрывающая трагические эпизоды общей истории (революция и гражданская война, голодомор) как произвол русской власти. Идеологов украинского нацизма ничуть не смущает то пикантное обстоятельство, что русских среди руководителей большевистской власти было ничтожно мало, а выходцев из Галиции, Одессы, Центральной Украины – подавляющее большинство, да и что сама большевистская власть опиралась на украинских националистов, передав под их управление обширные и густонаселенные земли Новороссии. Русофобия, основанная на нацизме, стала основой украинского национального самосознания.
Вместе с тем, реанкарнация нацизма в современных условиях весьма небезопасна для Европы, народная память которой еще помнит ужасы Второй мировой войны. Для европейских лидеров нужны веские аргументы, чтобы закрыть глаза на бесчинства украинских нацистов и потворствовать их преступлениям. Эти аргументы им предъявляют ведущие европейские СМИ, которые находятся под контролем американцев. Представляя украинских нацистов в качестве защитников европейских ценностей и выдавая их преступления против человечества за подвиги в защиту европейского выбора украинского государства, они зомбируют европейское общественное мнение, которое для европейских политиков становится ориентиром. Одновременно его настраивают против России, приписывая российскому руководству ответственность за устроенные американо-нацистами показательные преступления против европейских граждан, как это случилось со сбитым украинскими вооруженными силами малазийским лайнером.
Из этого анализа следует, что европейская поддержка украинских нацистов индуцируется более сильным конфликтным полем, задаваемым американскими интересами в сохранении глобального доминирования. Последнее сегодня подвергается испытаниям на прочность вследствие объективного исчерпания возможностей экономического роста в связи с одновременным завершением жизненного цикла доминирующего технологического уклада и векового цикла накопления. США теряют свое доминирующее положение в мировом производстве, центр которого перемещается в Китай и другие страны Азии. Их финансовой гегемонии угрожает нарастающая вероятность краха долларовой пирамиды собственных государственных обязательств. Ведущее положение доллара на мировом валютном рынке подрывается процессами региональной экономической интеграции. Наконец, невозможность поддержания сбалансированности национальной финансово-экономической системы без мощной и растущей подпитки извне объективно толкают США на путь эскалации военно-политической напряженности и развязывании мировой войны. Это главное конфликтное поле, сверхнапряжение которого индуцирует всплеск напряжения на других конфликтных полях. Его природа заслуживает специального анализа.
Смена технологических укладов как объективная основа эскалации глобальной военно-политической напряженности
Переживаемый в настоящее время глобальный кризис, сменивший длительный экономический подъем развитых стран, является закономерным проявлением длинных циклов экономической активности, известных как волны Кондратьева9.
К настоящему времени в мировом технико-экономическом развитии (начиная с промышленной революции в Англии) можно выделить жизненные циклы пяти последовательно сменявших друг друга технологических укладов, включая доминирующий в структуре современной экономики информационный технологический уклад10. Уже видны ключевые направления развития нового технологического уклада, рост которого обеспечит подъем экономики передовых стран на новой длинной волне экономического роста: биотехнологии, основанные на достижениях молекулярной биологии и генной инженерии, нанотехнологии, системы искусственного интеллекта, глобальные информационные сети и интегрированные высокоскоростные транспортные системы. Их реализация обеспечивает многократное повышение эффективности производства, снижение его энерго- и капиталоемкости11.
В настоящее время новый технологический уклад выходит из эмбриональной фазы развития в фазу роста. Его расширение сдерживается как незначительным масштабом и неотработанностью соответствующих технологий, так и неготовностью социально-экономической среды к их широкому применению. Однако, несмотря на кризис, расходы на освоение новейших технологий и масштаб их применения растут с темпом около 20-35% в год12.
Дальнейшее развертывание кризиса будет определяться сочетанием двух процессов – разрушения (замены) структур прежнего технологического уклада и становления структур нового. Совокупность работ по цепочке жизненного цикла продукции (от фундаментальных исследований до рынка) требует определенного времени. Рынок завоевывают те, кто умеет пройти этот путь быстрее и произвести продукт в большем объеме и лучшего качества. Чем быстрее финансовые, хозяйственные и политические институты перестроятся в соответствии с потребностями роста новых технологий, тем раньше начнется подъем новой длинной волны экономического роста. При этом изменится не только технологическая структура экономики, но и ее институциональная система, а также состав лидирующих фирм, стран и регионов. Преуспеют те из них, кто быстрее сможет выйти на траекторию роста нового технологического уклада и вложиться в составляющие его производства на ранних стадиях развития. И наоборот, вход для опаздывающих с каждым годом будет становиться все дороже и закроется с достижением фазы зрелости13.
Исследования показывают, что в периоды глобальных технологических сдвигов передовым странам трудно сохранить лидерство, так как на волне роста нового технологического уклада вперед вырываются развивающиеся страны, преуспевшие в подготовке предпосылок его становления. В отличие от передовых стран, сталкивающихся с кризисом перенакопления капитала в устаревших производствах, у них есть возможность избежать массового обесценения капитала и сконцентрировать его на прорывных направлениях роста.
Для удержания лидерства передовым странам приходится прибегать к силовым приемам во внешней и внешнеэкономической политике. В эти периоды резко возрастает военно-политическая напряженность, риски международных конфликтов. Об этом свидетельствует трагический опыт двух предыдущих структурных кризисов мировой экономики.
Так, Великая депрессия 30-х годов, обусловленная достижением пределов роста доминировавшего в начале века технологического уклада «угля и стали», была преодолена милитаризацией экономики, которая вылилась в катастрофу второй мировой войны. Последняя не только стимулировала структурную перестройку экономики с широким использованием двигателя внутреннего сгорания и органической химии, но повлекла кардинальное изменение всего мироустройства: разрушение тогдашнего ядра мировой экономической системы (европейских колониальных империй) и формирование двух противоборствующих глобальных политико-экономических систем. Лидерство американского капитализма в выходе на новую длинную волну экономического роста было обеспечено чрезвычайным ростом оборонных заказов на освоение новых технологий и притоком мировых капиталов в США при разрушении производственного потенциала и обесценении капитала основных конкурентов.
Депрессия середины 70-х – начала 80-х годов, обусловленная исчерпанием возможностей роста этого технологического уклада, повлекла гонку вооружений в космосе с широким использованием информационно-коммуникационных технологий, составивших ядро нового технологического уклада. Последовавший вслед за ней коллапс мировой системы социализма, не сумевшей своевременно перевести экономику на новый технологический уклад, позволил ведущим капиталистическим странам воспользоваться ресурсами бывших социалистических стран для «мягкой пересадки» на новую длинную волну экономического роста. Вывоз капитала и утечка умов из бывших социалистических стран, колонизация их экономик облегчили структурную перестройку экономики стран ядра мировой капиталистической системы. На этой же волне роста нового технологического уклада поднялись новые индустриальные страны, сумевшие заблаговременно создать его ключевые производства и заложить предпосылки их быстрого роста в глобальном масштабе. Политическим результатом этих структурных трансформаций стала либеральная глобализация с доминированием США в качестве эмитента основной резервной валюты.
По своим геополитическим последствиям структурный кризис 70-х-80-х годов прошлого века и связанная с ним гонка вооружений в космосе имела не меньшие последствия, чем Вторая мировая война. США и НАТО вышли из нее победителями, установив контроль над гигантскими ресурсами распавшейся мировой социалистической системы. Победу им принесло сочетание информационного и психологического оружия, к отражению которого советская система безопасности оказалась не готова. Хотя эта война носила «холодный характер», обошлась без кровопролитных боев, и жертвы образовались, в основном, вследствие колониальной политики геноцида населения бывших республик СССР, по своему историческому, геополитическому и геоэкономическому значению она должна рассматриваться как Третья мировая война. Соответственно, происходящее по той же логике длинных циклов современное обострение военно-политической напряженности должно расцениваться как появление признаков Четвертой мировой войны.
Исчерпание потенциала роста доминирующего технологического уклада стало причиной глобального кризиса и депрессии, охватившей ведущие страны мира в последние годы14.
Выход из нынешней
