Хвала Ижорским заводам
Александр Проханов
С юности меня волновал пушкинский стих:
Подъезжая под Ижоры,
Я взглянул на небеса
И воспомнил ваши взоры,
Ваши синие глаза.
И вот теперь я на реке Ижора в окрестностях Санкт-Петербурга в чудесном городе Колпино. Здесь много одинаковых, в стиле «сталинский ампир», двухэтажных домов, построенных сразу после войны на месте руин руками пленных немцев. Эта старая послевоенная часть города переходит в новую, современную, состоящую из широких проспектов, из фонтанов, сияющих вод, изумительных домов, культурных и торговых центров. В городе Колпино нет помпезных дворцов, известных всему миру музеев, нет памятников вельможам и императорам. Но в этом городе есть гигантские заводы, именуемые Ижорскими.
Ижорские заводы — это группа расположенных на огромной территории предприятий, создающих изделия, которые определяют суть современной цивилизации. Реакторы для атомных станций. Элементы для нефтеперегонных заводов — гигантские, словно их строили руки великанов. Колоссальных размеров экскаваторы, работающие на всех карьерах России и близлежащих стран.
Здесь, на Ижорских заводах, — культ стали, культ тяжеловесного железа, культ «хеви-метал».
В огромных печах плавится металлолом. Остатки изношенных машин, которые еще недавно летали в небесах, плавали в пучине океанов, стремительно мчались по автострадам, сегодня изрезанные, измельченные опускаются в печь, где электроды с вольтовой дугой превращают их в алую, в бесцветно-белую жижу, выплескивающую пузыри и тяжеловесные брызги.
Сваренная сталь похожа на огненный суп, в который добавляются таинственные специи, в нем выпадают осадки, из него истекают ядовитые пары. Сталь льется жарким потоком в изложницы, где медленно застывает тяжеловесными многотонными слитками. Из этих слитков с помощью прессов выдавливаются, лепятся, мнутся колоссального размера стаканы, цилиндры — стенки будущего реактора. Они проходят множество самых разных обработок. Их режут резцами, шлифуют, просвечивают рентгеновскими лучами. Эти стаканы, каждый из которых весит десятки тонн, соединяются в громадного размера трубу. Эта труба — корпус будущего реактора.
Медленно, месяц за месяцем, год за годом создается реактор. Требуется 3 года, чтобы собрать эту сложнейшую машину, в которую вживляется огромное количество элементов — труб, патрубков, решёток. Эти стаканы должны выдерживать температуры огромных величин, давление воды, пара, радиоактивное излучение. Такие изделия, каждое из которых своими размерами напоминает статую великана, чрезвычайно дороги. Над их обработкой, шлифовкой работает множество рук и машин, множество сверхточных резцов. Малейшая непрочность, даже легкое отклонение от норм и профилей — это гибель дорогостоящей детали, которая идет в переплав и сводит на нет трехлетнюю работу завода.
Такие машины могут создаваться только в недрах великих цивилизаций. 3–4 страны в мире способны изготовлять подобного рода реакторы. И сегодняшняя Россия — это цивилизация, которая может производить такого рода изделия.
«Атомный проект – 2», который был провозглашен несколько лет назад как продолжение великого советского атомного проекта, требует, чтобы Россия каждый год закладывала три энергоблока. Ижорские заводы справляются с этой задачей.
Наступает величественный и волнующий момент, когда эти стальные, исполинских размеров младенцы покидают лоно завода. К предприятию подгоняются платформы, стоящие на десятках колёс. Изделия грузятся на платформы и ночью медленно движутся через город. И все жители знают, что в эту ночь мимо их домов двигается стальной исполин туда, где река Ижора вливается в Неву и на берегу построен причал. Готовый реактор с платформы перегружается на баржу. Та, оседая, медленно движется по Неве в Балтийское море или в Ладогу и отправляется или по внутренним водным артериям на какой-то наш атомный объект. Или уходит в открытое море, в океан, идет через Гибралтарский пролив в Средиземное море и дальше, через Суэцкий канал в Индийский океан. А то и через Атлантику вокруг Мыса Доброй Надежды в Индию и Китай.
Здесь, под Колпино, у слияния Ижоры и Невы Александр Невский в 1240 году, в те стародавние времена, одержал свою первую громкую победу над шведами, отшвырнув их от новгородских земель. Именно здесь в честь той победы он назван Невским. На месте битвы построен дивный храм. И когда я смотрю на стальные громадные изделия, мне чудится, что в этих реакторах есть частица стали, перешедшая в них из шлема, меча или доспеха Александра Невского.
Тут во время Великой Отечественной войны проходил рубеж обороны. Сразу же за Колпино стояли фашистские подразделения, которые не сумели перейти черту города, и Колпино, Ижорский завод стали передним краем сражений. Рабочие Ижорских заводов — ижорские батальоны — прямо из цехов шли в бой. А завод на протяжении нескольких блокадных лет подвергался бомбардировкам и обстрелам.
В память о тех героических временах город Колпино удостоился недавно звания «Город воинской славы».
В 1960–1970-е годы Ижорские заводы работали с большой нагрузкой, участвуя в создании великого советского океанского подводного флота. Со стапелей Северодвинска, с других военных верфей Советского Союза одна за другой сходили лодки различных классов. Ижорский завод изготовлял для них реакторы, число которых доходило до десятков в год. Ижорские заводы создавали ракетно-ядерный щит, предотвративший нападение на СССР нашего извечного стратегического соперника.
Ижорский завод избежал гитлеровского плена. Гитлеру не достались эти великолепные цеха, пролеты, эти небывалые мощности и технологии. Однако уцелевший в 1941 году Ижорский завод после 1991-го попал в плен Кахе Бендукидзе — этому воротиле, который, подобно другим лукавым богатеям, захватил бесхозное народное хозяйство. Бендукидзе скупил заводы по немыслимо низким ценам. И первое, что он сделал, — расчленил эти заводы, разделил на части единый заводской комплекс и стал торговать частями по отдельности, получая за каждую из них суммы, в разы превышающие первоначальную стоимость всего предприятия. Завод на глазах погибал: разворовывалось оборудование, выжимались все соки. Так во время войны из пленных советских солдат добывали кровь, выкачивая ее из вен до тех пор, пока обескровленный человек не погибал.
Завод разлагался, исчезал. Но вот очнувшееся государство, набиравшее мощь, сознающее свою ответственность за великое наследие Советского Союза, выкупило заводы обратно в свои руки и стало заниматься модернизацией производства. Покупались новые станки, строились новые линии, модернизировались цеха. Возрождающийся атомный проект требовал новых рук, новых технологий.
Эра Бендукидзе опровергала миф о том, что частный владелец эффективнее и достойнее государства. Эра Бендукидзе — это печальная история об уничтожении великой советской техносферы.
Сегодня завод восстановил свои мощности, он модернизирован и готов к новому экономическому рывку. Однако этот рывок, ожидание прорыва остановлено разразившимся в мире кризисом. Заказчики в различных частях света, пораженные кризисом, откладывают или замораживают проекты. И развитие завода сдерживается этими негативными тенденциями. Предприятие работает, цеха наполнены заготовками, однако темп производства снизился и люди с нетерпением ожидают завершения мучительного вредоносного спада.
Рабочие и инженеры создают циклопические машины, своими усилиями оживляют реакторы, колоссальных размеров блоки для нефтеперегонных заводов, гусеничные ковшовые экскаваторы. Эти люди своими трудами меняют образ страны, образ цивилизации, образ технического оснащения мира. Их труд великолепен и значителен. И они осознают это. Они видят в труде выход своим представлениям о технике, о стране, о политике, об идеологии. Они — государственники, они — инженеры и справедливо полагают, что профессия инженер, которая почти растворилась, почти исчезла среди распространившихся в 1990-е годы профессий брокеров, риелторов, диск-жокеев, среди звезд и кумиров шоу-бизнеса, эта профессия в период второй индустриализации России вновь обретет свое значение и займет в иерархии профессий очень высокое, если не главное, место.
В цех, который скрывается в металлической туманной дали, в цех, куда сквозь затуманенные стекла падают косые лучи солнца, пришли школьники. Им показывают завод, показывают производство, показывают реакторы. Один из учеников восторженно приблизился к громадному, как туннель, стакану реактора и крикнул в него что-то детское, звонкое, неразличимо веселое. И я подумал, что детский крик разбудил этого спящего великана, одухотворил грандиозную машину. И она, отправляясь в дальнее странствие, быть может, на другой континент, во время своих денных и нощных трудов, вырабатывая колоссальные потоки энергии, будет нести в своих недрах этот мальчишеский крик.
