Все хорошее должно иметь конец
Иван Охлобыстин
С Иваном Охлобыстиным мы встретились на презентации фильма «Бармен». Доктор Быков в нем играет бармена-волшебника, который умеет готовить чудодейственные коктейли. А режиссер фильма — Дина Штурманова. Та самая, которая снимала «Интернов». И, конечно же, это не случайное совпадение. А скорее, счастливое — поскольку от «Бармена» удобно было перейти к «Интернам», а нам очень хотелось узнать, сколько еще будет продолжаться этот уже легендарный проект…
Заход издалека
— Иван Иванович, не сомневаемся, что Дина Штурманова на фильм «Бармен» пригласила вас без кастинга. А вы-то сразу согласились?
— Конечно. Я же верный солдат. Дина сказала: «Надо!» — и я ответил: «Есть!» А поскольку у нас в тот момент параллельно было непрекращающееся производство «Интернов», то мы оба, с постоянными переработками, были как загнанные лошади, которых скоро пристрелят. Или как кролики — с постоянно красными от бессонницы глазами.
— Съемки в сериале сильно отличаются от полнометражных картин?
— Да, существенно. Производство современных сериалов — это целая индустрия, и она выжимает тебя, как тряпку. В какой-то момент накапливается такая усталость, что не действуют ни руки, ни ноги, и голова перестает работать напрочь.
— Некоторые актеры считают сериалы искусством «второго сорта», отказываются в них сниматься…
— Это, наверное, не совсем правильно. Сейчас в этом деле произошел технический переворот. Как раньше было? «Мыльная опера» — это какой-то киноширпотреб, снятый на три копейки для того, чтобы разбить две передачи. А теперь это особое индустриальное киноискусство.
Прощайте, доктор Быков!
— Съемки «Интернов» все еще продолжаются?
— Всё. Отмучились.
— А новый сезон будет сниматься?
— Нет, не будет. Это — последний.
— Но так уже говорили — а потом снова снимали…
— Нет, это точно последний. Вчера была «шапка». Знаете, что это такое? Финал, прощальный банкет, так сказать. Я откланялся перед всеми нашими цехами. Жалко расставаться с девчонками — костюмерами, гримерами… Сейчас отснятый сезон смонтируют — там 18 серий — и будут показывать до конца года, а может быть, и в следующем даже…
— Будете скучать по «Интернам»?
— Наверное. Я очень люблю эту свою работу, потому что любая деятельность основывается на людях, а люди работали со мной замечательные. Пять с половиной лет! Я-то шел — думал, это на две-три недели, а тут так маханули! Я в жизни не участвовал в таких длинных проектах. Пришлось многое заново постигать. Но, к счастью, меня окружали комфортные и профессиональные люди. За все это время мы ни разу не поссорились, у нас не было скандалов. Мы могли переругиваться, когда сильно уставали, но это больше для бодрости, никакой злобы друг на друга не было и в помине.
— А если вам сейчас позвонят и скажут, что все же будет продолжение?
— Нет. Все хорошее должно иметь конец. Я вчера вышел к коллегам и сказал: «Хочу закончить свою речь пошлостью — цитатой из фильма «Сумерки»: «Смерть — это только начало». Хорошо, что все закончилось. Вы знаете, что я могу сказать, я знаю, что вы можете ответить. Я просто люблю вас!»
— А с актерами не жалко расставаться?
— Жалко. Но мы будем с ними встречаться, и не только на съемочных площадках. С Санькой Ильиным (исполнитель роли Лобанова. — Прим. авт.) я в жизни встречаюсь частенько… Кто в гости заедет, кто просто позвонит… У нас — общий мир.
— За пять лет, что снимались в «Интернах», многое изменилось в вашей жизни?
— Глобально — нет. Я был пять лет, как на космическом корабле, кроме съемочной площадки ничего не видишь. Субботу и воскресенье мне удалось отбить под церковь, чтобы на вечернюю службу сходить, а утром — на литургию. Ну и в великие православные праздники у меня были выходные — спасибо, продюсеры пошли мне навстречу. Я отдал долги, у меня выросли дети, некоторые до института доросли… Кто-то из съемочной группы умер, у кого-то кто-то — родился… Я ездил принимать ребенка Светки Пермяковой…
— Как это — «принимать»?
— Из роддома ее забирал… За эти пять лет мы перекрестили огромное количество детей…
Отцы и дети
— Вы сказали, что ваши старшие дети доросли до института. Какие они профессии выбрали?
— Анфиса уже два года учится на специалиста по связям с общественностью. Дуся выбрала микробиологию — отучилась на первом курсе. Варя окончила 9-й класс, и только что у нее прошли экзамены. Девочки настойчивые, копают глубоко, а это самое важное. Невозможно же научить. Если человек не вдохновлен, все что ни делай — все будет ерунда! Человек должен светиться, как огонек. Мои дети растут трудолюбивыми, постоянно что-то делают. А я радуюсь.
— Дочери женихов еще не приводят?
— Нет еще. Показывают на фото, с кем из мальчиков дружат. Но вопрос: «Это не жених твой?» — встречают хохотом.
— Если они такие серьезные и разумные девушки, наверное, и женихов себе найдут правильных…
— Надеюсь на это. Но обычно — по канонам классической психологии — девочка ищет жениха, похожего на своего отца. И это самое страшное, что может случиться!
— Почему?!
— Тогда у нас будет окончательно сумасшедший дом!
— То есть вы не хотите, чтобы будущий зять был похож на вас?
— Да, не хочу. Я хочу, чтобы он был тихенький, желательно какой-то ученый… Я бы сажал его у себя в кабинете, музыку включал, леденец давал и говорил: «Сиди тут и не расстраивай мою дочурку»…
Планы на лето
— Сейчас, летом, у вас, наверное, много новых проектов?
— Нет. Никаких съемок! Я хочу отдохнуть.
— Куда поедете?
— На Ольхон, Байкал, в Улан-Удэ… Будем путешествовать всей семьей. Надо по максимуму проводить время с детьми. Это единственный способ что-то передать новому поколению и остаться семьей. Это очень важно в современном мире. За последние сто лет многие понятия были потеряны, мир перестраивался. Хотя я смотрю — и вижу, что все уже потихонечку меняется. Лет двадцать назад, когда мы с Оксанкой только поженились, мы любили велосипеды. Садились на них и катались из Тушина до Кремля и обратно. И хорошо, если мы за эту дорогу встречали, ну может, пять велосипедистов. А сейчас их прямо толпы! Это так здорово! Папа едет на модном горном велосипеде, мама — на модном трассовом, дети — на своем маленьком транспорте. Это очень клево! По-другому стали относиться к семье. Люди в себя приходят. Нам рыночно-торговые отношения не пришлись ко двору, и мы вернулись на нашу старую стезю. Я искренне горжусь теми людьми, которые делают шашлыки у нас на берегу и сами за собой все убирают. Нет дичи — по-другому общаются, более доверительно… Хамов стало меньше…
— Будете возвращаться на церковную службу, в свой приход?
— Я очень этого хочу. Конечно, если не будет никаких претензий со стороны церкви… Мало ли что могло произойти за это время… Я не хочу загадывать…
— Вам надо будет написать заявление?
— Да, так же, как я делал во время ухода: «Прошу под запрет…».
— А зачем вы писали? По собственному желанию?
— Делал я это, чтобы не было конфликтов, чтобы меня нельзя было укорить, что я в кино снимаюсь. Хотя, на мой взгляд, это глупо, скорее, это было потакание времени. Развились социальные сети — и все кому не лень стали анализировать: а можно ли сниматься, лицедействовать? И такое пошло… А ты же всем ответить и объяснить не можешь. И в социальных сетях набирается такое призрачное облако, которое создает призрачное ощущение объективного мнения, хотя таковым не является… Мне показалось, что так легче. Я понял, что «Интерны» — еще года на два и надо как-то дистанцироваться. Сейчас все это закончилось, я выполнил свои обязательства перед кинематографической культурой. Осталось несколько дел всего…
— Каких?
— Очень хочу написать несколько сценариев. Мне кажется, сейчас такое время, когда можно органично вернуть на сцену мелодраму. Нет же ничего интереснее взаимоотношений мужчин и женщин, вопросов становления личности… Тысячи вечных вопросов! Кроме того, у меня есть и определенные обязательства перед издательскими домами…
— Какие? Откройте секрет!
— Я роман выпускаю, называется «Темный альбом». Он сделан из моих публицистических статей — такая религиозно-публицистическая подборка. А следом будет еще один роман — масштабный, скучный и длинный… А потом — церковь. Это такой прагматичный выбор: мне там хорошо… И это уже навсегда…
