Позиция России определит исход противостояния Китая и США
Михаил Делягин
На вопросы «Южного Китая» любезно согласился ответить Михаил Делягин – доктор экономических наук, публицист и политик. Михаил Делягин — директор некоммерческой организации «Институт проблем глобализации», главный редактор журнала «Свободная мысль», бывший председатель идеологического совета партии «Родина».
Y: Михаил, не слишком ли поздно мы повернулись лицом к Востоку? Ведь на данный момент в Сибири и на Дальнем Востоке проживает не больше 20 млн человек, а в соседних провинциях Китая – 140 млн, в Японии – 127 млн, в Корее, только Северной – около 25 млн человек. Как можно исправить это практически отсутствие России в Азии, которая по всем показателям становится центром мира?
Михаил Делягин: Украинской катастрофой США уничтожили возможность возникновения нового субъекта глобальной конкуренции за счет объединения сил и ресурсов Евросоюза и России, а затем Китая. Такой субъект был бы гарантированно сильнее их, и, подорвав его становление, они сохранили свою гегемонию в мире.
Однако тем самым они создали геополитическое партнерство России и Китая, свое враждебностью толкнув нас навстречу друг другу. С точки зрения логики внутреннего развития каждого из наших обществ по отдельности это было преждевременно, а не поздно, — но, значит, мы просто должны интенсифицировать партнерство, чтобы оно вызревало быстрее. Именно это отчасти и происходит.
Отсутствие России в Азии можно компенсировать только специальной политикой в этом направлении, прежде всего интенсификацией создания инфраструктуры, однако для этого должно кардинально измениться само российское государство. На мой взгляд, оно все еще остается в порочной логике разграбления советского наследства, характерной для конца 80-х и для 90-х и все еще не перешло в логику развития. До этой революционной смены мотивации обсуждать его цели (в отличие от целей отдельных политиков и руководителей) преждевременно, ибо реальные цели не поддаются публичной формулировки в силу своей аморальности, а провозглашаемые не находят подтверждения в практической деятельности.
Думаю, первый этап развития, когда он начнется, будет основан на прекращении разграбления и скупки по дешевке российских природных ресурсов, в частности, Японией, комплексной модернизации инфраструктуры, а также развития Дальнего Востока на основе баланса сил и интересов между капиталами различных стран. Такой баланс уже сложился в начале 2000-х, но затем был разрушен решением Медведева о декриминализации контрабанды.
Роль же России в Азии будет основана на создании не контролируемой США инфраструктуры, в первую очередь финансовой, на применение ряда специфических технологий, а также на ее участии в геополитическом противостоянии Западу.
Вы автор книги «Китай: империя в прыжке», однако темпы внешней торговли падают уже три месяца подряд, темпы роста снизились, прыжок уже на излете?
В книге описаны, среди прочего, масштабные и разнообразные трудности Китая, включая психологические и культурные. На их фоне замедление роста внешней торговли и экономики в целом выглядит несущественно. Прыжок уже два года как переходит в новое качество, внешним проявлением этого стало выдвижение лозунга «китайской мечты», консолидация политической власти, в том числе в ходе борьбы с коррупцией, и обращение к народной культуре, ярко проявившееся в изменении стиля и формата наглядной агитации.
Торможение экономического роста объективно и вызвано прежде всего глобальным кризисом. Чтобы не допустить обмана ожиданий основной части общества, в этих условиях надо ограничить ожидая его богатейшей части, перераспределив часть ожидаемого прироста ее богатств в пользу всех остальных.
Ситуация усугубляется вынужденной переориентацией экономики с экспорта на внутренний рынок: он неминуемо качественно снижает рентабельность, что ухудшает положение бизнеса, вызывает его протест и стремление прорваться к политической власти для сохранения прибылей за счет подавления всего общества. Чтобы этого не случилось, аппетиты и разочарование бизнеса должны быть уравновешены обществом, — а это объективно требует демократизации, частным проявлением которой является борьба с коррупцией.
Что мы, собственно, и видим.
С другой стороны, Китай нуждается в обеспечении безопасности морских коммуникаций. Несмотря на титанические усилия в военной сфере (вплоть до создания второй раз за всю его историю океанского флота) и мере превращения Южно-Китайского моря во внутреннее море Китая главным представляется создание сухопутного пути-дублера, который не только позволит нарастать экспорт, в первую очередь в Европу, временно сдержав негативную тенденцию, но и обессмыслит попытки перерезать морские коммуникации.
Такова логика появления морского Шелкового пути и сухопутного экономического пояса нового Шелкового пути, хотя последний еще и активизирует процессы интеграции на территориях, по которому он проходит. Весьма существенно, что с украинской катастрофой российской проект евразийской интеграции из противоречащего китайскому интеграционном проекту превратился в дополняющий его.
Однако надо понимать, что планы Си Цзиньпина весьма разнообразны и масштабны. Насколько можно судить, он склонен к поэтапной их реализации без преждевременного оглашения. Учитывая же, что он является последним в поколении китайских патриотов, а воспитанные по западным стандартам образования менеджеры просто по типу своего образования не способны участвовать в глобальной конкуренции, будет хорошо, если он вопреки традиции задержится на своем посту на пару лишних сроков, — на время, достаточное для воспитания нового поколения руководителей Китая, которые вновь будут его патриотами.
Что вы подразумеваете под термином «империя», вы считаете, что в Китае есть имперская власть?
Нет, власть в Китае не является имперской. Китай назван «империей» в том смысле, что его влияние распространяется на многие разнообразные народы, в том числе и за его пределами (да и внутреннее культурное разнообразие самого Китая колоссально), и он самой логикой своего развития вынужден объединять и направлять весьма разнородные элементы, как внутри, так и вне себя.
Империя — это не столько мощь, масштаб и ограничение демократии, сколько управление разнородным в единых целях.
Многие считают, что XXI век – арена мировой борьбы США и Китая. Какова должна быть политика России в треугольнике «Россия-Китай-США»?
Россия — тот самый третий, слабейший элемент противостояния, позиция которого определяет его исход. Китай был в этом положении после войны в рамках советско-американской борьбы.
Холодная война, которую развязали США против нас, лишила нас возможности балансирования на биполярном противостоянии и превратила в стратегический тыл Китая. Сейчас, кстати, борьба против нас уже ведется не только против нас как таковых, но и для ограничения, а затем и дестабилизации через нас Китая.
Думаю, Россия должна в перспективе вернуться к более сбалансированной позиции, но это возможно лишь в случае восстановления Западом вменяемости. Пока признаков этого нет, и Россия и Китай стоят спиной к спине, готовясь отражать агрессию Запада: Китай — на море, Россия — на суше, и они вместе — в Средней Азии, где направляемое США Исламское государство готовится перерезать трубопроводы из Туркмении в Китай, чтоб развернуть этот газ в Евросоюз в обход российской территории.
Что потребует США за вход юаня в корзину резервных валют МВФ? Сейчас многие ставят под сомнение, что у юаня это получится.
Если Вы имеете в виду увеличение доли Китая в уставном фонде МВФ с соответствующим участием в управлении им, то эта тема утратила актуальность. США очень ясно дали понять, что не согласны даже на незначительное увеличение доли Китая (то, которое все-таки было осуществлено, носило сугубо символический характер) и ни при каких обстоятельствах не поступятся полным контролем за этой организацией. Собственно, Китай потому и взялся за создание Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, что США продемонстрировали категорическую неспособность на равноправное сотрудничество.
Но, если бы США все же вступили с Китаем в переговоры о допуске последнего к управлению МВФ, Россия не была бы ключевым вопросом повестки дня: наше значение не так велико. Главным условием США стал бы отказ Китая от своего развития (оформлено оно было бы корректно — в виде требований чрезмерной либерализации экономики и западной демократизации общества), от роста влияния и того вызова, который он в силу самого своего существования бросает США. Именно поэтому провалились идеи «кондоминимума» в стиле Киссинджера.
А «Даманский» был не столько фактом советско-китайских отношений, сколько способом, которым Мао Цзэдун приглашал Никсона к сотрудничеству, — не более того. Могу себе представить его разочарование, когда он обнаружил, что американцы действительно так ограничены, как о них говорят, и просто не поняли сигнала.
Отказ Китая от России невозможен, так как это отказ от собственной безопасности. Такой отказ требует как своего условия доверия к США и их руководству, а я не могу представить себе среди китайских лидеров способных на такое идиотов.
Китай объявил, что к 2050 году обгонит экономику США — это достижимая цель?
Это настолько далекая перспектива, что говорить о ней рано. К тому времени мы точно войдем в глобальную депрессию, и общемировой рынок распадется на макрорегионы.
Более того: изменится сама экономика, рост значения технологи сделает ее качественно менее рыночной.
С этими поправками, думаю, Китай вполне может справиться с этой задачей.
Как такое развитие повлияет на Россию? Мы станем китайской Канадой… или Мексикой?
Возможно, Канадой, возможно, Белоруссией, — но нас ждет впереди такое количество качественных переходов, что говорить об этом рано. Сам человек быстро и непонятно меняет свой облик, — что говорить о границах.
Общались ли вы лично представителями китайской элиты из КПК, какое впечатление они на вас произвели? Какие фигуры китайской политики вы могли бы выделить, кроме Си Цзиньпина, которые на слуху в России или нравятся лично вам?
У меня благоприятное впечатление о представителях китайского государства, с которыми я встречался, — от уровня уезда в корейском автономном районе до чуть более высокого. Они трудолюбивы, компетентны, скромны и всегда понимают, что и зачем они делают. Хотя, возможно, мне просто везло.
«На слуху» в России, разумеется, премьер Ли Кэцян как ответственный за экономику. Это естественное следствие должности.
Что вы думаете о коррупции и внутриполитической борьбе в КНР? Каково ваше отношение к крайне-левому политику Бо Силаю, обвиненному во взяточничестве?
Насколько могу судить, китайская коррупция специфична: когда чиновник берет взятку, он обычно делает обещанное и не пытается «подставить» взяткодателя, чтобы избавиться от него. Да и масштабы взяток сравнительно невелики.
При этом в Китае коррупция, — в отличие, например, от Индии, — не носит системного характера: продаются не решения, а процесс его реализации. Сами решения принимаются на основе не коррупционных мотиваций.
Безусловно, борьба с коррупцией является частью и инструментом внутриполитической борьбы, однако вывод ее на новый уровень является полезным делом и повышает эффективность госуправления.
Не стал бы называть Бо Силая крайне левым: он таков только во внутриполитической палитре Китая. Крайности — и левые, и либералы — потерпели поражение: как обычно, победил центр — патриоты. Теперь весь вопрос в том, насколько они смогут интегрировать повестку дня побежденных и решить проблемы, которые те использовали для своего продвижения.
Бо Силая жалко, как и большинство нормальных людей, потерпевших политическое поражение, — но реализация его подходов в силу их однобокости стала бы большой бедой для Китая. Мао мертв и, вне зависимости от отношения к этому факту, его политическое воскрешение не является полезным, как и любой возврат в прошлое.
Южный Китай 27.06.2015
