Китай столкнет весь мир в депрессию
Михаил Делягин
Ослабление китайского юаня на 1,9% за день (и на 1,6% на следующий день) — сильнейшее c момента введения единого курса и условной конвертируемости в 1994 году — встревожило наблюдателей не только потому, что стабильность (а до недавнего времени и неуклонное укрепление) сделала его, по сути, локальной резервной валютой. Всё хуже: девальвация юаня (до минимума с 2012 года) — попытка подстегнуть экономику после исчерпания других методов.
Сначала падение фондового рынка почти на четверть (а в пике — на 35%) было воспринято как прокол спекулятивного пузыря, создающий социально-политические, но не экономические проблемы. Но в июле экспорт упал на 8,3% при прогнозе 1% (правда, импорт снизился почти так же). Во II квартале рост ВВП Поднебесной замедлился до 7%. Учитывая торможение экономики, в 2015 году он будет менее 7% (после 7,4% в 2014) — минимум с 3,8% в 1990 году, когда ухудшение ситуации вынудило Дэн Сяопина отправиться в знаменитую поездку по южным провинциям (а власти — разрешить её), что привело к резкому ускорению преобразований и обновлению Китая.
Сейчас торможение роста тоже может вызвать трансформацию Китая — и, учитывая его внутреннюю динамику и обострение ситуации в мире, пока неизвестные изменения скорее пугают соседей страны, а также участников глобальной конкуренции, а не самих китайцев.
Предшествующие действия Си Цзинпиня, несмотря на либеральную критику, производят впечатление частей гигантского пазла, образующего некое новое, хотя пока и не понятное со стороны единство. Вроде бы разрозненные действия совершаются с уверенностью, заставляющей подозревать наличие единого плана преобразований.
Но трансформации пока не затрагивают экономику: она развивается и регулируется по-старому, что означает её дальнейшее торможение. Девальвация лишь замедлит его, но не переломит тенденцию. При этом важно понимать: Китай — Атлант, держащий на плечах весь мир; при снижении роста до 4–5% он снимет его, этот мир, с плеч — и вместе с ним рухнет в глобальную депрессию, на фоне которой померкнет Великая депрессия, начавшаяся в 1929 году и закончившаяся Второй мировой.
Девальвация юаня делает его менее привлекательным. Значит, Китай готов ради подстёгивания экономики на время отступиться от стратегической цели — превращения себя в центр притяжения капиталов. Это может быть признаком глубины внутренних проблем — и, в первую очередь, того, что срыв мира в депрессию ближе, чем кажется.
Важно, что официальный курс юаня будет теперь устанавливаться с учётом курса открытого рынка, причём отклонение последнего в течение дня от официального курса не может превышать 2%.
«С учётом» — мягкая формулировка, но она выражает принципиальный подход китайского государства: от формирования рынка оно перешло к следованию за ним. Поскольку колебания финансовых рынков будут выражать прежде всего спекулятивные мотивации, а не состояние экономики, такая смена стратегии не обещает ничего хорошего. А ограничение возрастающей волатильности (о которой государство честно предупредило) означает, что ему, государству, придётся проводить вынужденные интервенции на валютном рынке, что чревато потерей резервов.
И действительно: за четверть часа до завершения торгов в среду, во второй день девальвации юаня, Народный банк Китая был вынужден провести валютную интервенцию, — иначе тот ослабел бы не на 1,6%, а более чем на 2%.
Смешивание интересов рынка и спекулянтов, а также потакание последним уже вынудило Управление валютного контроля попросить ряд банков Китая ограничить покупки долларов США некоторыми компаниями, что противоречит официальной направленности реформ.
Таким образом, при ослаблении экономики, тянущем в депрессию весь мир, в преддверии непонятных стратегических решений руководство Китая, похоже, совершает фундаментальную ошибку, следуя за спекулянтами вместо формирования рынков, — и это не может не пугать.
Но до срыва мира в депрессию ещё более года — есть время подумать, что делать нам всем.
АИФ 13.08.2015
