ВОТ, ЧТО Я ВАМ СКАЖУ…

Владислав Шурыгин

…Меня одинаково часто упрекают в двух противоположных вещах.

Мои приятели и друзья «запутинцы» (чью искреннюю позицию я вполне понимаю и уважаю) пеняют мне, что я недостаточно «надёжен» в защите «государственных» интересов, и не являюсь убеждённым бойцом «команды» нашего руководителя. Поэтому, несмотря на «ум и несомненную талантливость» (цитата! 🙂 ), никогда не буду занимать сколь-нибудь серьёзную должность, т.к. в идущей сегодня беспощадной войне не нужны сомнения и сантименты, а востребованы преданность и исполнительность.

Мои приятели (друзей, увы! – в этом лагере у меня нет) либералы упрекают меня в полном неуважении к базовым либеральным и гуманистическим ценностям, «убогом патриотизме» и конформизме с «преступной Властью», что делает меня, при моих «безусловных способностях» (цитата! 🙂 ) полностью потерянным для либерального будущего России и, следовательно, «хибакуся»…

Задумавшись над столь явным моим «неформатом» для основных режиссёров современности, я вынужден признаться самому себе, что обе этих точки зрения правильны.

Я действительно люблю свою страну, но никогда (даже во времена СССР!) не переносил эту любовь на преданность правящей династии (КПСС, Путину и т.д.) Я действительно убеждён, что в мире людей высшей ценностью является твоя земля, твоя почва, твоя вселенная и её интересы превыше интересов отдельной личности, её (личности) священных и не очень священных прав, и что страна имеет право брать с живущих в ней людей налог кровью. Но я также не готов слепо и без сомнений принимать волю людей, выражающихся сегодня от имени государства, как единственно верную и непогрешимую.

Я хочу до последнего своего дня сохранять ясность мысли и способность адекватно и критично оценивать окружающую меня действительность вне каких-либо внешних идеологических или политологических схем, а на основе лишь собственных убеждений и моих критериев чести и нравственности.

Я хочу прожить оставшееся отведённое мне время в ладу с собственным сердцем и совестью.

Я ценю собственную свободу в форме принадлежащего лично мне моего времени превыше всех других ценностей и не готов её обменять даже на перспективы «потом» полного материального благоденствия. Мне пятьдесят два и «потом» это уже не самый лучший период жизни человека.

Рука тянется присвоить себе красивый японский лейбл «ронина», но, критично размышляя об этом, я понимаю, что на роль «ронина» я не гожусь просто в силу того, что никогда не терял своего господина, за отсутствием оного! Наверное, правильнее всё же мне будет назвать себя по Лескову «очарованным странником», потому что как и герой Лескова, я странствую по дорогам моей жизни и не перестаю удивляться величию и бесконечности мира в котором мне выпало родиться…