Тот, кто контролирует систему образования, определяет будущее страны
Георгий Малинецкий
На преподавателей, профессоров, студентов, их родителей, предпринимателей, значительную часть российского общества, имеющую отношение к высшему образованию (а таких у нас более 50 миллионов), большое впечатление произвело недавнее заявление Ольги Голодец. По мнению вице-премьера, курирующего социальную сферу в целом и образование в частности: У нас есть просчитанный баланс: 65% — это люди, для которых не требуется высшее образование, и 35% — специалисты. В дальнейшем эта пропорция будет меняться в сторону увеличения доли специалистов, для которых не требуется высшее образование».
Многие мои коллеги видят в этом начало конца высшей школы России, дальнейшие сокращения числа преподавателей, очередные слияния и поглощения вузов, признание властью ненужности специалистов, которых готовят вузы страны. Многие восприняли это знаковое заявление как гром среди ясного неба. Думаю, что они не правы, и постараюсь в этих заметках объяснить, почему.
Этапы большого пути
Вероятно, коллеги, близко к сердцу принявшие заявление О. Ю. Голодец, пропустили предыдущие серии образовательного триллера, который показывают нам руководители отечественного образования в последние 20 лет. Вероятно, они не приняли всерьез уже произведенные реформы либо подумали, что лучше не обращать на них внимания, поскольку ничего сделать все равно нельзя.
Поэтому стоит напомнить краткое содержание предыдущих серий и основные достижения большой систематической работы по ликвидации высшей школы России.
Большой победой ликвидаторов стал переход к болонской системе. Навязывая ее, руководители российского образования толковали, что «мы сделаем все, как в Европе» (есть в этом какая-то аналогия с киевским майданом…), обеспечим признание российских дипломов в зарубежье и мобильность студентов, преподавателей, профессоров. Ради этого была разрушена складывавшаяся и шлифовавшаяся десятилетиями советская система подготовки специалистов. Именно эта система позволила резко повысить культурный и образовательный уровень народа, создать вторую экономику мира, добиться паритета в области стратегических вооружений с США, внести выдающийся вклад в мировую науку.
Появились у нас бакалавры и магистры. Думаю, что сейчас почти всем понятно, что бакалавриат не дает высшего образования. Закончившие его не являются полноценными специалистами. Вы согласны пойти на прием к врачу-бакалавру, лететь на самолете, который ведет пилот-бакалавр, или доверить детей учителям-бакалаврам? Думаю, что нет. И почти все с вами согласны.
С магистратурой совсем беда. Сплошь и рядом в нее приходят люди с разных факультетов одного вуза или из разных вузов. Приведу наглядный пример из своей практики подготовки нанотехнологов в магистратуре. На первом занятии даю тест, чтобы выяснить, что знают, помнят и умеют поступившие в магистратуру. С грустью вижу, что почти никто не помнит и не может вывести сумму членов геометрической прогрессии (9-й класс). Но, а когда пару лет назад парень из Танзании решил в ходе этого теста вчетверо больше задач, чем наш лучший российский магистр, то сразу стало ясно — неладно что-то в нашем королевстве.
Но в целом ход с магистратурой сильный. Чтобы что-то ликвидировать, надо вначале его хорошенько испортить. И будет не так жалко выбрасывать испорченное, и протестов будет меньше.
Разваливать высшую школу России — дело нелегкое. Наш народ очень ценил и до сих пор ценит образование. Дать хорошее образование — сейчас главный императив российских родителей, верный способ позаботиться о будущем детей. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на тысячи ребят из младших классов, которых родители приводят на олимпиады, определяют в различные секции и кружки.
Но реформаторам удалось подобрать ключик и к решению этой проблемы. Этот ключик — единый государственный экзамен (ЕГЭ). О его разрушительном действии на среднюю и высшую школу сказано и написано немало — не будем повторять. Обратим внимание только на два аспекта. Первый связан с тем, что ЕГЭ уничтожил профориентацию. Сплошь и рядом поступающие приходят в вуз не потому, что мечтают стать инженерами, врачами или учителями, а потому что полученная в результате сдачи ЕГЭ бумажка позволяет провести четыре или шесть лет в данном вузе. А там видно будет. В ряде слаборазвитых стран третьего мира дело обстоит примерно так же.
На первый взгляд, мечта, интерес, призвание — абстрактные сущности, далекие от денег, инвестиций, государственных программ, которыми оперируют в наших министериях. Но это не так! Выдающийся специалист в области авиационной психологии, медицины и педагогики, генерал В. А. Пономаренко, приводит очень наглядный пример. Те, кто пришел в летное училище из общеобразовательных школ-интернатов с первоначальной летной подготовкой, где у ребят была возможность «заболеть небом», учатся на 15−20% лучше остальных, а отчисления в этой категории по всем причинам (летная неуспеваемость, нежелание, медицинское несоответствие, недисциплинированность) в 26 раз меньше, чем у других. Мечта дорогого стоит и в прямом, и в переносном смысле.
Эксперты утверждают, что в подготовку военного пилота должна быть вложена сумма, составляющая примерно 10% от стоимости той машины, на которой он будет летать, то есть десятки миллионов рублей. Поэтому нужен крайне жесткий отбор по очень многим показателям, а тут ЕГЭ… И ведь таких профессий немало. И если мы учим не тех, не так и не тому, что надо, то это миллионы поломанных судеб, несбывшихся надежд и огромный экономический ущерб для общества.
Кроме того, ЕГЭ обескровил многие вузы российской провинции и поддержал общую тенденцию «сбегания в Москву», в которой и так живет более 10% населения огромной страны. В течение ряда лет мне пришлось читать лекции в городе Сарове, в котором создается ядерное оружие России. Многие разработчики этого оружия главную проблему ведущего ядерного центра видели в следующем. В городе отличные средние школы, и самые толковые ребята уезжают в Москву. Назад они не возвращаются. Большинство уехавших пополняют ряды «офисного планктона» столицы. Кое-кто после этого едет за границу. Следующий эшелон уезжает учиться в Нижний Новгород и тоже не возвращается. В городе остаются далеко не самые лучшие, а важнейшие государственные программы ложатся на плечи седых и лысых…
У преподавателей в ходу невеселая шутка: «все дети гениальны, все подростки талантливы, среди студентов попадаются дельные ребята и почти все взрослые бездарны». Где же происходит слом? На мой взгляд, сейчас большинство молодых людей «ломается» в конце средней школы. В большинстве школ с 10-го класса начинается натаскивание на тест ЕГЭ и учится только то, что придется сдавать, а все остальное игнорируется. Примета времени — вереницы родителей, идущие к директорам школ и объясняющие, что их ребенку эти и эти предметы не нужны, и спрашивающие, нельзя ли как-нибудь на них не ходить, а оценки за них просто проставить. Известная госпожа Простакова в фонвизинском «Недоросле» действовала точно так же, оберегая своего Митрофанушку от излишней учености.
Часто встречаются полупустые 11 классы. Одни дети ушли на курсы, другие у репетиторов, а третьим просто некогда. По данным социологов, более половины школьников России пользуются услугами репетиторов. Страна движется в образовательное Средневековье.
Результаты этого налицо. Меня многократно привлекали в жюри творческих конкурсов молодежи в области науки, техники и изобретательства. Удивительно мало работ молодых оказываются связанными с высокими технологиями, на которые возлагаются большие надежды — биотехнологиями, нанотехнологиями, робототехникой, когнитивными исследованиями, современной информатикой. Хорошее образование дает молодежи крылья и опору стране, а плохое — лишает перспективы.
Процитирую слова одного из идеологов, организаторов и исполнителей российских реформ последнего десятилетия Германа Грефа, сказанные на Гайдаровском форуме в 2016 году:
«Мы проиграли конкуренцию, надо честно сказать. И это технологическое порабощение — мы оказались в числе стран, которые проигрывают, в числе стран-дауншифтеров. Страны и люди, которые сумели адаптироваться вовремя и проинвестировать в это, — они победители».
Ключевое слово в тексте этой цитаты — люди, а в контексте — образование, которого нашей способной талантливой молодежи не хватило, чтобы сделать то, что ей по силам. По данным науковедов, инновационная активность в новой России более чем в 10 раз ниже, чем в Советском Союзе до начала реформ. Сейчас нужны были бы огромные усилия, чтобы изменить сложившуюся ситуацию к лучшему, но этих усилий пока не видно…
Впрочем, риски реформаторов тоже велики. Вся многолетняя работа по развалу российского образования может пойти прахом. И сделать это могут ученые. Во-первых, они создают, уточняют и применяют то знание, которое должна преподавать система образования. Во-вторых, они энергичны и полны энтузиазма — ведь речь идет и о будущем той науки, которой они занимаются в России. В-третьих, они могут найти что-то необычное и парадоксальное, что сработает даже в, казалось бы, безнадежной ситуации.
И это уже не раз бывало. Во многом по инициативе академика И. М. Гельфанда в СССР в довоенное время были организованы Всесоюзные олимпиады школьников по физике и математике. Многие историки науки и техники считают это одним из важнейших факторов, предопределивших успех советского ядерного и космического проектов. По проекту академика А. Н. Тихонова, поддержанному правительством, во многих университетах страны были организованы факультеты вычислительной математики и кибернетики, которые позволили Советскому Союзу войти в компьютерную эру. Нобелевские лауреаты, П. Л. Капица и Н. Н. Семёнов смогли добиться создания Московского физико-технического института, роль которого в развитии современного оборонного комплекса России огромна. Этот список можно продолжать и продолжать.
Значит… ученых надо отстранить от высшей школы и создать им проблемы, которые надолго отвлекут их и от образования, и от собственной работы. В течение десятилетий Минобр игнорировал инициативы Российской академии наук (РАН) в области образования. Академический университет, созданный и работающий в Санкт-Петербурге по инициативе Ж. И. Алферова и при постоянной поддержке В. В. Путина на базе института РАН, является скорее счастливым исключением (другим ничего похожего создать не удалось). Но, видимо, этого чиновникам показалось мало.
В 2013 году по инициативе Дмитрия Медведева, Ольги Голодец и Дмитрия Ливанова был принят закон (часто называемый законом МГЛ), уничтожающий российскую Академию в том виде, в котором она формировалась с 1724 года. Академию превратили в клуб заслуженных ученых, а институты, в которых, собственно, и ведется научная работа, были переданы Федеральному агентству научных организаций (ФАНО).
Это славное агентство, созданное законом МГЛ, было призвано «присматривать» за имуществом, переданным ученым во временное пользование. Через это агентство пошло финансирование научных институтов. Но, как известно, кто платит, то и заказывает музыку. Хозяйственники начали управлять учеными, требовать от них гору бумаг и сливать институты, уничтожая при этом научные школы и академическую инфраструктуру, складывавшиеся десятилетиями. Для полноты картины «фундаментальщиков» объединили с «прикладниками», слив РАН с сельскохозяйственной и медицинской академиями.
Через три года реализации закона МГЛ ученые, наконец, осознали, что конец их науки совсем близок, и начали писать обличительные письма, забыв о политкорректности. Но кто же их послушает? Если они не смогли защитить себя, то уж сберечь российское образование им явно не под силу. Тем более что науку «забрали» у Ольги Голодец и передали Аркадию Дворковичу, который курирует энергетику, продовольствие, транспорт, утилизацию отходов и многое другое. До науки ли тут? Одним словом, Министерство образования и науки вопрос с наукой надолго закрыло.
Казалось бы, преподаватели и профессора, работу которых Минобр в большой степени лишает смысла, учителя школ, объединяемых между собой и с детсадами, должны протестовать против насаждаемого развала. Тоже проблема для реформаторов от образования. Однако и она успешно решена.
Руководители Минобра воспользовались старой как мир стратегией «разделяй и властвуй!». Достаточно зайти на сайт, на котором выложены налоговые декларации руководителей вузов, и убедиться, что зарплата в полтора миллиона рублей в месяц для директоров многих ректоров российских вузов не диво. Кроме того, в распоряжении последних имеются фонды, позволяющие успокаивать наиболее активных и недовольных, либо, напротив, награждать «своих». Не диво и нагрузка 900 часов в год в вузах России. Это 30 часов в учебную неделю с зарплатой около 20 тысяч рублей в этих же институтах. Сытый голодного не понимает. Более того — они живут в разных пространствах. Конечно, всем тяжело, но у одних хлеб черствый, а у других жемчуг мелкий.
Впрочем, надо отдать должное ректорам. Администрация многих вузов России и изобретательна, и исполнительна. Например, майские указы президента требуют поднять зарплаты до уровня, превышающее вдвое средние по региону. Но как же это исполнить, если дополнительных денег не дано, а многие способы почти честного отъема денег у населения еще и запрещены? Тут на помощь приходи изобретательность. В 900 часов нагрузки раньше входили и консультации, и работа с дипломником, и многое другое. Так что на аудиторные занятия («горловые», как их сейчас называют многие преподаватели) приходилась лишь половина. Но если в нагрузке оставить только «горловые» и преподавателей перевести на полставки, то и овцы будут целы, и волки сыты, и указы выполнены…
Преподаватели старшего поколения часто говорят, что в советские времена старшекурсники учились и немного подрабатывали, а сейчас наоборот — работают и немного подучиваются. Как ни странно, в таком отношении студентов к учебе есть своя логика — значительная часть выпускников не находит работы по полученной специальности, а многие просто не желают делать то, чему их научили.
Впрочем, когда происходят процессы такого масштаба, находится место и для вещей забавных. В доброе старое время в институтах были факультеты, которые возглавляли деканы. И вот теперь от этой архаики, которой без малого 800 лет, решили отказаться. В одних вузах вместо факультетов создали «институты», в других — «центры превосходства» (никак не могу понять, кто, как, кого и в чем должен превосходить), в-третьих — «школы», объединяя в эти структуры по несколько факультетов. Как шутит мой коллега из Московского физико-технического института: «Школы у нас уже создали, директоров назначили, а завучей еще не прислали».
Вы замечали, что напечатанный текст выглядит намного серьезнее, умнее и значительнее, чем написанный от руки? Еще большее впечатление он производит, будучи переведенным и напечатанным по-английски. Но если то же самое сделать на китайском, то это вообще совершенно другой уровень. Видимо, учитывая это, администрация Национального исследовательского ядерного университета (НИЯУ, бывшего МИФИ) «для международности» велела преподавателям переводить программы своих курсов на английский. На китайский, конечно, было бы круче.
Обычно людей оценивают по тому, насколько хорошо они справляются с главными задачами, за которые взялись. Но бывают и исключения. К сожалению, таким странным исключением стали преподаватели вузов России. На первый взгляд, их нужно оценивать по тому, насколько хорошо они учат студентов. Но, на взгляд Минобра (который, видимо, считает, что преподавание — слишком простое дело), оценивать их следует по научной работе, а точнее, по тому, сколько статей, опубликованных ими, фигурирует в зарубежных базах данных Scopus и Web of Science. Но тогда, наверное, и людей, профессионально занимающихся наукой, надо оценивать по их преподавательской деятельности. Исходя из этой логики, очевидно, пирожника следует оценивать по тому, как он тачает сапоги, а сапожника — по том, как он печет пироги… Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно…
Как следует из сказанного, много лет ведется системная, профессиональная, отлично организованная работа по ликвидации высшей школы России. При нынешних темпах развала высшей школы у Ольги Голодец вскоре появятся все основания утверждать, что от значительной части институтов и университетов России никакого толка нет, поэтому многие вузы вполне можно и закрыть. Впрочем, это и так постепенно делается без громогласных заявлений.
Образование в Зазеркалье
Если отвлечься от очевидных нелепостей, с которыми работники высшей школы сталкиваются ежедневно, и от злобы дня и поразмышлять о судьбе образования в России, то многое покажется удивительным.
В самом деле, ряд стран-лидеров планируют в недалекой перспективе переход ко всеобщему высшему образованию, а мы сворачиваем то, что у нас есть.
При знакомстве с высшей школой США удивляет, насколько велика доля студентов, получающих гуманитарное образование, ведь для большинства из них, даже в такой большой стране, как США, не найдется работы по специальности. Американские коллеги объясняют, что, во-первых, из большого множества можно найти по-настоящему талантливых людей, во-вторых, высшее образование мамы очень полезно и для семьи, и для детей, в-третьих, по статистике судя, чем выше образование, тем больше средняя ожидаемая продолжительность жизни.
Одним из достижений последней американской администрации является образовательная инициатива Обамы. Став президентом, он заявил, что будет оценивать состояние среднего образования страны по одному критерию — числу школьников, занимающих первые места на международных олимпиадах по физике и математике, поскольку страна, способная готовить таких ребят, будет править миром через 20 лет.
В 2016 году впервые за последние годы победителями международной олимпиады школьников по математике стали американцы, а не китайцы. И вот уже два года подряд ребята из России оказываются на восьмой позиции. Советские школьники, как правило, занимали первые места на таких олимпиадах. Статистика достаточно красноречива. За последние 15 лет команда Китайской Народной Республики занимала первое место 12 раз, а команды США, Южной Кореи и России (2007) по разу.
По данным ВЦИОМ, в 2011 году 32% опрошенных граждан России считали, что Солнце вращается вокруг Земли, а не Земля вокруг Солнца. При этом все попытки ученых и учителей в стране, открывшей миру дорогу в космос, вернуть в школьную программу астрономию, блокируются в течение многих лет. Видно, что-то не ладно с образованием в нашем королевстве.
Нет пророка в своем отечестве. Но тогда, как это любят в Минобре, посмотрим на США. По мнению госпожи Голодец, у нас слишком много людей с высшим образованием. Но на самом деле, в России 32% занятых имеют высшее образование, в то время как в США — 54%. В Москве работников с высшим образованием 50%, в Санкт-Петербурге — 45%, примерно как в других крупнейших городах развитых стран. Но таких городов в России только два…
На первый взгляд, ответ очевиден — у нас просто не хватает денег, чтобы иметь современную, достойную нашей страны систему образования. Но этот ответ неверен. Это не так. И президент, и премьер, и министр образования регулярно говорят об огромных средствах, выделенных средней и высшей школе России. И у нас нет оснований им не доверять.
В 2016 году мне довелось выступать перед директорами ведущих школ Москвы и беседовать с ними об их проблемах. Никто из моих собеседников не пожаловался на нехватку средств. Школы прекрасно отремонтированы, всюду интернет и интерактивные доски, ребята ездят с классом на экскурсии в другие города. Директора жаловались на острый дефицит учителей, которые уверенно решают школьные задачи по физике и математике. Многие из них предлагают таким людям зарплаты вдвое, а то и больше превышающие ставку докторов наук, ведущих научных сотрудников, работающих в академических институтах, но все равно их остро не хватает. Сейчас в школу приходит молодежь, получившая образование в эпоху реформ и развала школы, и это очень заметно.
Может быть, дело в руководителях — госпоже Голодец и господине Ливанове? Любимый разговор на совещаниях ректоров и проректоров в течение многих лет — когда же, наконец, снимут министра, который упорно разваливает то, что удалось сохранить в ходе предыдущих реформ. Да и премьер, наверное, неспроста называет должность министра образования «расстрельной». Вероятно, они не правы — на этом посту мы видели с десяток руководителей, среди которых, очевидно, были энергичные и компетентные люди, и пережили гуманизацию, гуманитаризацию, информатизацию, интернетизацию, болонизацию, егэзацию образования. Однако тенденция не изменилась. Дела идут все хуже и хуже.
Под выборы сняли нелюбимого министра образования Дмитрия Ливанова и назначили Ольгу Васильеву. В ее выступлениях звучит все то же самое — совершенствование ЕГЭ, новые здания, увеличение зарплат, школьные автобусы. Старые песни на новый лад, но, к сожалению, не о главном — о содержании российского образования и его кризисном состоянии. Трудно ожидать перемен к лучшему. Впрочем, всякое бывает.
Очевидно также, что дело не в министрах, не в учителях, родителях, учениках или студентах. Многие из них хотят дать или получить отличное, настоящее образование. И некоторым это удается, несмотря на все принимаемые меры. Так что проблемы, вероятно, лежат на системном уровне.
Каковы главные функции высшего образования с точки зрения общества:
•передача профессиональных стандартов, подготовка квалифицированных специалистов для различных сфер жизнедеятельности;
•передача смыслов и ценностей мира России — «генетического кода» нашей цивилизации;
•подготовка элиты.
Если система образования в стране не справляется с какой-нибудь из этих функций, то возникает серьезная угроза для национальной безопасности.
У нас очень много людей с дипломами о высшем образовании, однако, судя по тому, что Государственная дума принимает закон, разрешающий водить самолеты на российских авиалиниях гастарбайтерам, а правительство осуществляет программы отправки студентов на учебу за рубеж, дела со специалистами совсем нехороши.
С точки зрения смыслов и ценностей мира России показательна судьба поручения президента о подготовке единого учебника истории для средних школ страны. Этот учебник так и не удалось написать. Гуманитарная подготовка студентов, получающих физико-математическое и инженерное образование, как правило, ниже всякой критики. Так что и тут похвастаться ничем.
Система подготовки элиты, которая могла бы взять на себя задачи военного и государственного управления, к настоящему времени оказалась разгромлена. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с нынешним состоянием Академии Генерального штаба и Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (РАНХиГС).
Традиционно последнее место в рейтинге министров по данным социологических опросов уже много лет занимают министры образования. Это наглядно показывает, как относится наш народ к происходящему в данной сфере. Все это работает против власти. Очевидно, власть это понимает и, вероятно, хотела бы изменить положение к лучшему, особенно если для этого не требуется дополнительных средств.
Отсюда с неизбежностью следует очевидный вывод — власть не может это сделать в рамках тех ограничений, в которых она действует. Внутри страны при нынешнем уровне поддержки президента ограничений практически нет. Значит, это внешние ограничения.
И здесь мы вступаем в область предположений, среди которых приходится выбирать наиболее вероятные.
Начнем с исторической аналогии. В 2007 году вышла книга мемуаров немецкого генерала Г.‑Х. Комоссы, в которой он рассказал о так называемом Канцлер-акте. По его словам, тот документ был подписан руководителями Федеративной Республики Германии (ФРГ) в 1949 году. Руководство ФРГ, желавшее играть более активную роль в мировой политике, обратилось к американцам за разрешением на такие действия. Лидеры США согласились с выдвинутыми предложениями при условии, что ряд рычагов влияния на происходящее в Германии останется в их руках, и это будет юридически закреплено. Название документа связано с тем, что немецкая элита взяла на себя обязательства согласовывать кандидатуру канцлера с руководством США. Показателен третий пункт соглашения, в котором руководители страны обязуются согласовывать с американцами основные направления внутренней политики и развитие системы образования.
Последнее неудивительно. Тот, кто контролирует систему образования, определяет будущее страны. Как говорил «железный канцлер» Отто фон Бисмарк, сыгравший ключевую роль в развитии Германии, войны выигрывает школьный учитель и приходской священник.
Вспомним 1990-е годы в России. Тогда, по признанию самих идеологов и исполнителей либеральных реформ, осуществлявших «операцию против воли больного», многие законы принимались под диктовку американских советников. Да и сейчас Россия посажена на «технологическую иглу». В частности, в 2013 году наша страна закупала товаров за рубежом более чем на $300 млрд. Санкции показали, что Россия критическим образом зависит от импорта лекарств, элементной базы, программного обеспечения, запчастей к уже купленным станкам и от многого другого. Двадцать с лишним лет развития страны по гайдаровскому пути, предусматривавшему превращение России в сырьевой придаток и «штрафной батальон», дают себя знать. Не стоит забывать, что более $500 млрд денег российской элиты лежат в западных банках. Поэтому, очевидно, приходилось договариваться, идти на компромиссы, чем-то жертвовать. Вероятно, решено было пожертвовать будущим ради настоящего, ведь без настоящего не будет и всего последующего.
Но будущее — это образование, медицина и наука. Об образовании мы уже говорили. Императив Голодец — важный шаг к его ликвидации. В области здравоохранения в мировой табели о рангах наша страна находится во второй сотне. Например, по данным журнале The Lancet, мы сейчас занимаем 109-е место в мире по средней ожидаемой продолжительности здоровой жизни населения. Разгром Академии наук, состоявшийся в 2013 году, может иметь очень тяжелые долговременные последствия, которые мы сейчас не вполне представляем. Разумеется, при иной внутренней политике Россия могла бы иметь намного более сильную медицину и науку.
Чтобы обрести реальный суверенитет и свернуть с пути, лишающего ее будущего, наша страна должна стать намного сильнее. И движение в этом направлении уже начато…
Когда говоришь с руководителями российского образования и показываешь, что их решения и действия ведут страну в пропасть, то в конце концов они обычно говорят примерно так: «Это политические решения. Добейтесь других решений, и мы будем их исполнять».
Россия — страна будущего. Надеюсь, что нашему Отечеству, в конце концов, удастся обрести реальную независимость, а всем нам добиться иных политических решений в сфере образования. Будущее должно состояться.
