Одной из главных идеологических диверсий на сегодня, помимо идеологии западного либерализма и насаждения прав сексуальных меньшинств, для нынешней России является т. н. «национал-демократия». Суть этого явления в обосновании отката Российского государства назад: от большого континентального государства — «к маленькой стране», от стратегического единства евразийского многообразия — к культурной унификации на европейский манер, от содружества множества народов и этносов большого евразийского пространства — к гражданской унификации государства-нации. Всё, что было большим, в национал-демократической оптике должно стать маленьким, великое — обыденным, сложное — простым, евразийское и масштабное — европейским и компактным. Национал-демократия — это очередной заход на минимализацию России, но теперь не через либерализм, который провалился и доказал свою несостоятельность, но через псевдопатриотический «националистический» популизм, заигрывающий с бытовым сознанием масс. Ресантиман — мелкая злоба на почве обывательской зависти по отношению к евразийству — главная движущая сила «национал-демократии», а основным приёмом этого псевдоидеологического суррогата является создание ложных мифов о евразийстве для его дискредитации.
Евразийство против «азиатчины»
Являясь носителями «европейской миссии», национал-демократы делают упор на азиатской составляющей евразийства. Первое, что пришло им в голову, это переставить местами составляющие понятия Евразия, заменив его на уничижительное, как им кажется, азиопа. Вместе с тем следует напомнить, что Евразийство есть не что иное, как явление русской патриотической философии, направленной на обоснование континентальных масштабов русского государства, распространившего свой культурно-цивилизационный тип не только на Европу, но и на Азию. Как бы ни надрывались «нацдемы», русское государство никогда не являлось исключительно европейским. Уже хотя бы потому, что для Европы Россия всегда была чужой, и воспринималась как враг, который должен быть ослаблен, покорён и уничтожен любой ценой. Ничего другого, никогда, и ни в каких иных формах Россия от Европы не видела. В меру спокойными и покладистыми, более-менее лояльными европейские государства и народы были только тогда, когда находились в составе Большой России, либо когда русские войска входили в их столицы. Всё остальное время европейцы тратят на то, чтобы раз и навсегда покончить с русской цивилизацией.
Таким же самым образом Россия не является азиатской цивилизацией, т. к. большинство государств и народов Азии, находящихся за пределами Большой России, не имеют с русской цивилизацией практически никаких общих черт. Те же азиатские народы, которые входили и входят в состав русского цивилизационного пространства, имеют с русскими общую историю, общие культурные корни, и общие экономико-политические интересы. Иными словами, Россия — как цивилизация и большое пространство — не является ни Европой, ни Азией.
Вместе с тем, русская цивилизация заимствовала, интегрировала в себя лучшие черты как европейской, так и многих азиатских цивилизаций. Из Европы была принята модель рационального устройства, логические формы, некоторые элементы традиционной культуры. Из Азии русская цивилизация заимствовала формат имперского государства, сохраняющего стратегическую целостность, но лояльного к этническому, конфессиональному и культурному многообразию, бережное отношение к традиции, почитание предков.
Не являясь ни европейской, ни азиатской цивилизацией, Россия как континентальное культурно-цивилизационное пространство включила в себя всё самое лучшее, достойное, ценное и высокое и от Европы, и от Азии, за счёт широкого, плюрального взгляда получив возможность объединить в гармонии огромное пространство. Отцами-основателями евразийства, как бы ни корёжило «нацдемов», были искренние русские патриоты-великороссы — Николай Трубецкой, Пётр Савицкий, Николай Алексеев, Лев Гумилёв. Таким образом, Россия-Евразия, как определяли её первые евразийцы, есть исключительно уникальное, самобытное пространство, синтезировавшее в себе всё самое ценное, что следовало сохранить и пронести сквозь столетия до наших дней.
Маленькая страна вместо большой России
Какую же альтернативу евразийству предлагают «нацдемы»? Во-первых, поклонение Европе. Утверждая, что Россия является исключительно европейским государством, они выводят за скобки большую часть народов и этносов нынешнего российского государства, оставляя в поле «европейской цивилизации» несколько крупных городов европейской части России, в пределах «Золотого кольца» или «новгородской республики». Всё остальное — утверждают «нацдемы» — это не Европа. А то, что при этом государство становится очень маленьким — так это только плюс, ибо только в таком масштабе оно становится действительно европейским, ибо в Европе нет больших государств, есть только компактные или крошечные. Большое не поместиться в уютную маленькую Европу, а значит не способно к евроинтеграции, что не укладывается в сознании «нацдема». Такой европоцентризм, действительно, во всём противоречит евразийству, т. к. загоняет компактную «европейскую» Россию в формат западного проекта, в то время как евразийцы однозначно определяли Запад как зло, в частности Николай Трубецкой в своей работе «Европа против человечества». Собственно, с идейной точки зрения, евразийская мысль есть не что иное, как развитие позиции славянофилов, Данилевского, Леонтьева, изначально утверждавших, ещё до обобщений первых евразийцев, что «Россия есть самобытная цивилизация — не Европа и не Азия», а также подчёркивавших полное её цивилизационное отличие от романо-германской Европы. То же, что было заимствованно русской евразийской цивилизацией из Европы можно отнести скорее к сфере бытовых и технологических вопросов, а главным мотивом такого заимствования стала необходимость противостоять постоянным нападкам из самой же Европы, непрерывно усовершенствовавшей ради этого свой военный и технологический потенциал. И здесь русское государство не должно было отставать, дабы сохраниться, поэтому и перенимало заимствования — по необходимости, а не из подобострастия.
Одной из самых страшных для «нацдемов» является констатация евразийцами того, что Россия в вопросе складывания своей государственности является наследницей одновременно и Византии, и Империи Чингисхана. От Византии нами наследуется идея православной симфонии властей, противостоящей европейскому католицизму, от монгол и «Золотой орды» — система административного централизма. В этом смысле даже государство, созданное большевиками — СССР — сохранило преемственность, наиболее законченным образом сложившуюся в период правления Иосифа Сталина, пренебрегавшего ортодоксальным марксизмом, и вернувшего нашу страну в формат империи. Именно Сталин, после возвращения большевиками столицы из петровского реформаторско-либерального Петербурга в Москву-Третий Рим, после трёхсотлетнего романовского синодального периода, восстановил во всей полноте Московское Патриаршество в 1943 году, возродил религиозное образование, централизовав и укрепив государственность, пошатнувшуюся в первые годы становления советской власти, и расширившего границы нашего влияния на половину мира. Всё это красный монарх Сталин сделал, возможно, не из почитания Православия и не от любви к попам, но исходя из евразийской, имперской логики развития нашей государственности, уходящей корнями в Православное тысячелетнее византийское царство и бескрайнюю монгольскую империю. Советский сталинский период, таким образом, есть закономерное звено евразийских государственных форм. Сила русской власти во все периоды русской истории, обернувшаяся приростом нашего государства и укреплением его величия, всегда отмечалась сохранением единства стратегического пространства и самобытности перед лицом Запада и Востока.
Империя или нация?
Что же вместо бескрайней, раскинувшейся на бóльшую часть континента, пронесённую сквозь тысячелетие усилиями и героизмом наших великих предков империи предлагают нам нынешние почитатели Европы и западного демократического пути? Со всей очевидностью, как и следует из самой их сути — европейскую модель государства, а именно — государства-нации — etat-nation, что в прямом переводе с французского означает «национальное государство», или попросту, нация.
Попробуем повнимательнее приглядеться к этой европейской форме государства, вычленить рациональное зерно, примерить на себя. Рассмотрим, каковы основные признаки государства нации: во-первых — гражданин, или горожанин — как главная категория социального устройства. Гражданский индивид был вынесен на вершину общественной значимости, как «мера всех вещей» в тот момент, когда коллективная субъектность — общины, этносы, народы, народности — в Европе подошли к пику своего вырождения. Города стали центром развития. В первую очередь экономического и технологического, аграрная среда перестала играть ключевое значение в жизни европейского общества, а значит, начала исчезать среда сохранения коллективной субъектности. Европа преодолела этничность и перешла к городскому гражданскому обществу, закрепив его в качестве базовой модели. По большому счёту, этот незначительный пятачок земной поверхности целиком превратился в городское пространство, где аграрная, традиционная среда была переведена в разряд архаики, экзотики и лубка.
Вторая базовая категория национального государства — жёсткие административные границы, находящиеся под неусыпным контролем, строго регламентированные, описанные, и нанесённые на карты с европейской щепетильностью.
Ну и третье — это общественный политический договор, на основании которого общество нового, теперь уже строго гражданского атомизированного типа, избавившись от пережитков традиции и архаики, договаривается устраивать свою жизнь. С появлением национальных государств, эпоха традиционных империй европейских народов окончательно закончилась, сами империи, как и народы были признаны окончательно преодолёнными, а общественный политический договор, чаще всего конституция, стал основным нормативом существования гражданского общества в строгих административных границах. Таким образом, нация, она же политическая нация или государство-нация — есть исключительно политическое явление, не имеющее никакого отношения к корням, крови, происхождению, сословности, традиции, конфессиональной принадлежности — всё это было отброшено как пережитки и архаика в момент буржуазной французской революции. Именно республика или нация — стала новой моделью европейского государственного устройства.
Теперь примерим всё это на Россию, даже с учётом всех пережитых ею трансформаций. Гражданин — в качестве базовой общественной категории? Казалось бы, номинально Россия и так населена гражданами. Но речь как раз не в названии, а в сути. Гражданин — это атомизированный городской житель. Россия же до сих пор остаётся в значительной степени аграрной страной, населённой традиционными народами, этносами, религиозными общинами, которые не только не преодолены, но соприсутствуют с нами здесь и сейчас. Есть в России и преимущественно городская среда, подобная европейской, но это лишь небольшая часть нашего государства — ореол городов вокруг Москвы и Питера. Именно о нём и говорят «нацдемы», предлагая им и закончить новое национальное демократическое государство европейского типа, отбросив всё «дикое и архаичное».
Теперь строгие административные границы. Их невозможно даже толком нанести на карту — настолько они протяжённы. Российское государство за свою тысячелетнюю историю пульсировало, столько раз передвигало свои границы, то сужаясь, то вновь расширяясь, что если попытаться восстановить все существовавшие когда-либо границы нашего государства — карта будет буквально испещрена хаотическими линиями. Установить, не говоря уже о том, чтобы обустроить и контролировать границы такого масштабного государства как Россия — просто физически невозможно. Большая часть нашей границы представляет собой ландшафт пересечённой местности, никак не обустроена, да это и не нужно. Нынешние границы РФ — фиксация нашего очередного упадка, который является временным явлением, передышкой перед новым континентальным броском.
Ну и общественный договор. Россия настолько многоукладна, что существования консенсуса относительно единого общественного договора в ней просто быть не может. Светская либеральная конституция, навязанная России кровью и танками 93-го, сегодня, похоже, не устраивает даже её создателей, что, в итоге, приводит к правовому нигилизму. Никто в России, кроме чиновников, назначенных контролировать соблюдение Конституции, не живёт согласно «основному закону», и не собирается. Модель европейской политической нации просто не ложится на масштабы и суть нынешней России.
Можно было бы ещё долго перечислять основные исторические параметры становления русского государства в масштабах Евразии: это и то, что тюрки и монголы в конечном итоге стали, как принято выражаться в Европе, партнерами славян по строительству Российской государственности, и до сих пор их потомки созидают это государство вместе с русским народом. Это и новые витки пассионарности, возникающие всякий раз, как Россия оказывается на краю своего существования. Это и энергия исторического созидания, немотивированной активности, ужасающая европейцев и завоевателей как Запада, так и Востока, и констатация того, что цикл западной цивилизации подходит к концу, а российской, подпитывающейся бесконечными соками древних народов континента, пока ещё нет. Но всё это зачастую с трудом укладывается в голове обычного человека, обывателя, представителя масс, к которому в своих популистских излияниях в основном и апеллируют представители национальной европейской демократии в нашем государстве. «Что вам все эти высокие теории евразийской пассионарности», — взывают они к прильнувшему к экрану обывателю. «Евразийство — это потоки мигрантов из Азии, которые режут, грабят и насилуют вас и ваших детей», — захлёбываются «нацдемы», совершая очередное преступление против истины.
Евразийство против «смешения народов»
В связи с событиями в Бирюлёво и взрывом в Волгограде, а также возникающими в этой связи предложениями ввести визовый режим с некоторыми странами СНГ, часто приходится сталкиваться с ошибочной трактовкой евразийского подхода — мол, сторонники евразийства и евразийской интеграции должны быть против введения любых ограничений на въезд в Россию из стран Азии. Это абсолютно неверная трактовка. Её появление — следствие либо некомпетентности и слабого представления о том, что такое евразийская идеология, либо сознательная диверсия со стороны «национал-демократов», умышленно вбрасывающих ложные трактовки евразийской идеологии в политологический обиход.
Одной из основ евразийской идеологии является традиционализм — абсолютизация традиции, религиозных основ, этнической и культурной идентичности, сохранения наследия предков. Такое бережное отношение к традиции в корне исключает поощрение какого-либо смешения — отрыва от земли, от корней, от традиционного быта и естественной среды обитания. Напротив, массовое перемещение, свободная миграция т. н. «граждан мира» в поисках улучшения материального благосостояния — суть либеральной парадигмы, «всеобщее смешение», «эрев рав», мондиалистские кочевники Жака Аттали — всё это явления не только чуждые, но и отвратительные для любого евразийца, т. к. представляют собой самые уродливые формы неолиберализма.
Таким образом, евразийство никоим образом не поощряет бесконтрольное перемещение мигрантов из Азии в Россию, и вообще куда бы то ни было, как и в принципе перемещение традиционных народов и этносов из своего естественного вмещающего ландшафта, где они прибывают в гармонии со средой, почвой, соплеменниками. Особенно когда речь идёт о перемещении в большие города, тем более мегаполисы, являющие собой крайнюю форму уродливого современного либерального мира.
Напротив, евразийский подход к становлению и укреплению нашей государственности предусматривает стратегический централизм, наследованный от монгольской и византийской империй. При этом евразийство, в отличие от европейцев, не только допускает, но и поощряет традиционное этно-культурное многообразие. Административная модель имперского принципа устройства государства предусматривает единое руководство военной сферой, основными стратегическими вопросами, включает в себя единую налоговую, транспортную и информационную систему. При этом допускается широкая свобода регионов вплоть до правового плюрализма на уровне права малых народов, этносов, общин и племён определять свой собственный социальный и бытовой уклад. В этой связи возможные противоречия, которые поначалу могут возникать между унитарным характером Империи и плюральностью этнических анклавов, решается через особую функцию имперской элиты, в которой допускаются межэтнические связи и культурная гибкость. Но вот что действительно не поощряется в формате евразийской империи народов, так это смешение этносов и культур на горизонтальном уровне, признанное нормативным в плавильных котлах национальных государств европейского типа. Но даже и в этом вопросе империя настолько плюральна и свободна, что допускает подобное смешение для особо страждущих в социальных гетто больших городов, ставших символом модели европейского технологического развития и социальной модернизации ради самосохранения перед лицом постоянной угрозы, идущей с Запада.
Несмотря на чудовищно подрывную миссию так называемых «национал-демократов», наша русская, евразийская империя свободных народов найдёт место и для них. В империи каждый, даже самый вредоносный с идеологической точки зрения элемент должен быть полезен — строя дороги, мосты, тоннели и плотины, снабжая государство лесом и рудой. Запреты и ограничивающие регламенты, управление всеми человеческими проявлениями и вмешательство в быт и частную жизнь человека, навязывание собственных цивилизационных стериотипов и штампов — это европейский подход. У жителя бескрайних просторов России-Евразии против этого должен быть свой духовный и идейный иммунитет, отшибающий напрочь всякую западную заразу.
