— Леонид Григорьевич, одно из главнейших событий ХХ века — победа в Великой Отечественной войне — не утратило значения и сейчас. Даже на Украине при нынешнем профашистком режиме много людей вышло на акцию «Бессмертный полк». У них были совсем не праздничные лица, как будто война там не закончилась. Какое у вас впечатление от нынешнего празднования?
— День Победы, безусловно, великий праздник. Важно, что стоит за этой победой. Это величайший подвиг целой страны, весь народ наш является участником войны. Мы почему-то немного выпячиваем, что это праздник только тех, кто был на полях сражения. Но разве в тылу не было влияния войны? Там тоже совершались подвиги. Войска могли участвовать в боях только лишь благодаря тому, что тыл обеспечивал их всем — вооружением, одеждой, амуницией.
Так что совершенно неслучайно Сталин во время приема 24 мая 1945 года спросил у подошедшей к нему группы маршалов, командующих фронтами: а кто обеспечивал нашу победу? Маршалы замялись, кто-то стал на Сталина кивать, а он подвел их к наркомам оборонных отраслей промышленности, главным конструкторам и сказал, что это они помогли нам нам победить.
Эта Победа и сегодня продолжает работать во благо России. Мы консолидируемся. Разные политические силы и социальные слои населения сплачиваются вокруг Победы, президент Путин их все возглавляет. Парад тоже напоминает, показывает, отрезвляет многие горячие головы, прежде всего на Западе, что связываться с нами не стоит. Мы показываем готовность защищать Отечество, и у нас есть технические средства для этого.
У войны и победы не бывает только материалистического измерения. Есть нечто сакральное. Я как военный специалист постоянно анализирую историю, события Второй мировой — Великой Отечественной войны. По всем законам военного искусства после первых поражений мы должны были проиграть в этой войне, стать побежденными, но мы победили. Как и почему так получилось?
— А почему мы должны были проиграть?
— Потому что первый эшелон армии мирного времени был разгромлен. Были серьезные стратегические просчеты. Большой минус генерального штаба состоял в том, что мы, имея, по сути дела, равное соотношение с немцами по основным видам вооружения, а в чем-то и превосходя, претерпели поражение, потеряли армию мирного времени, которая вступила в войну.
Но дальше мы смогли эвакуировать тысячу четыреста крупных предприятий, перевезти их уже в ходе военных действий с территорий Украины, Белоруссии, западных областей РСФСР, перебазировать на Урал, который стал новым военно-промышленным центром. За что ни возьмись — везде подвиг и нечто сакральное.
— Была разбита армия мирного времени, немцы относительно быстро почти дошли до Москвы, но СССР — это огромная территория. Фашисты захватили только запад европейской части нашей страны.
— Есть такая категория в геополитике — геополитический потенциал государства; это ряд постоянно-действующих факторов. Один из них — это масштаб территории. Причем не какой-то пустыни Гоби, а территории, насыщенной природными ресурсами: водными, лесными, полезными ископаемыми и так далее. Это серьезно.
Но важнейшей составляющей геополитического потенциала является интеллектуально-духовное состояние народа. Ведь Гитлер проиграл во многом из-за того, что у него не имелось серьезных аналитиков. Хотя были такие мощные умы как Карл Хаусхофер, Карл Шмидт, но он их просто не слушал. А официальные источники ему докладывали, что как только удар будет нанесен, все народы Кавказа и Средней Азии выступят на стороне немецкой армии. Это был серьезный промах.
Второй важный просчет гитлеровских аналитиков состоял в том, что если немцы захватят территорию, где расположены основы нашей промышленности, то русским воевать будет нечем. Да, они захватили территории, при этом совершенно не предполагая, что у нас есть планы и огромный мобилизационный потенциал, что мы можем перебазироваться и развернуться на Урале или за Волгой в пустом поле.
Заводы начинали работать, еще не имея крыши, потому что в предвоенные годы туда, где предполагалось развертывание оборонной промышленности в военное время, была проведена энергосеть, железные дороги. Там уже заранее была подготовлена вся необходимая инфраструктура.
— Но цена серьезных просчетов в начале войны — это миллионы человеческих жизней.
— Ситуация так сложилась, что страна была готова к войне, а армия — нет. Таков мой вывод. И прежде всего к войне не была готова система военного управления.
Нарком обороны маршал Тимошенко, начальник генерального штаба Жуков, Ватутин и другие члены кооперативного управления на момент начала войны по сути дела изменили тот стратегический план обороны, который был предложен и разработан маршалом Шапошниковым. А он был величайшим умницей, предполагал, что главный удар немцы будут наносить через Белоруссию — в направлении Западного военного округа. Не менее месяца мы должны были стоять в жесткой обороне, сдерживая натиск немцев.
Другая задумка Шапошникова заключалась в том, что, если по направлению Украины будет нанесен второстепенный удар, то его можно будет сдержать меньшими силами, а потом уже сформировать группировку на основе Киевского особого военного округа и ответить контрударом. Как показал ход войны, идея была совершенно правильная.
Основную группировку создали не в Западном особом военном округе, а усилили Киевский военный округ. Причем где-то в действиях Тимошенко и Жукова присутствовал авантюризм.
— А что насчет морального духа?
— Я считаю, что у немцев в начале войны моральный дух и стимул был гораздо выше, чем у наших войск. Да, мы защищали свою территорию, но немцы были опьянены легкими победами в Европе. Они нанесли серьезный урон Великобритании своим воздушным превосходством, потопили морской транспорт. И поэтому считали, что это будет легкая прогулка по варварской России.
Гитлер играл не только со своими солдатами, он и населению обещал, что у вас, мол, будут земли, латифундии, рабочие… Но если человек идет за материальной выгодой, то после первых же ранений и поражений это довольно быстро выветривается. А у нас в ходе войны возрождался патриотизм, шел духовный подъем, особенно после битвы под Москвой, когда мы показали, как немцев можно бить.
Сталинград был основой подъема нашего духа. Весь народ это чувствовал. Может быть, здесь присутствовало чувство мести и восстановления справедливости. Мы начали лупить этих подонков, взяли фельдмаршала в плен — остановить нас уже было невозможно. Этот дух был не только на поле боя, он распространился по всей стране, и даже в тылу врага, на захваченных им территориях. Это и стало началом Победы.
