Умер Илья Сергеевич Глазунов. Несравненный. Великолепный. Божественный. Умер мой друг, мой наставник, мой постоянный собеседник, с которым я говорил даже тогда, когда он был далеко. Глазунов — это вместилище всего русского, это храм, куда сама судьба, сама русская природа собирали свои энергии, свои святыни, свои краски, свои словеса, свои помыслы.
За последние пятьдесят, а может быть, и больше — шестьдесят лет не было в России ни одного русского национального движения — художественного, культурного, политического, идеологического, — которое бы не окормлялось Глазуновым. Кого только у него нельзя было встретить, кто только не припадал к его стопам, кого только он не наставлял на служение великому русскому делу!
Молодым человеком я оказался в мастерской Глазунова (которая была ещё на Арбате), среди его икон и картин. Он поставил для меня на проигрыватель огромный диск, привезённый ему из Парижа, где звучал хор донских казаков, записанных ещё в годы войны. Эти рокочущие, восхитительные, божественные песнопения до сих пор звучат для меня как начало нашего знакомства, нашей дружбы с Глазуновым.
Его художество — это грандиозный стоический прорыв. Он писал на своих картинах, своих огромных фресках многолюдие, святых и праведников, преступников и носителей адских сил. Эти полотна создали абсолютно новый, небывалый жанр — это картины-иконы, картины-окна, через которые мы смотрим на век минувший и на век грядущий.
Как я любил бывать в его галерее на Моховой, куда стекались мои друзья и соратники, где мы проводили презентации моих книг, и он всегда открывал мне гостеприимно двери своей галереи! Как я любил бывать в его усадьбе — той, что недалеко от Садового кольца! Сколько внимания он уделял мне, рассказывая о своих трудовых впечатлениях, о своих переживаниях, о своих странствиях по миру, о замысле своей книги «Россия, кровью умытая»!
Глазунов был империалист. Он был поборник и поклонник Русской Империи. Для него имперская русская идея носила религиозный, священный смысл. Он ненавидел, презирал всё красное и советское — но я, сталинист, провозвестник советского, был ему мил, был ему люб. Наша дружба покоилась именно на ощущении звёздного русского неба, которое живёт над нами; русских цветов, которые расцветают у нас под ногами.
Теперь его будет крайне не хватать. Он сделал множество огромных дел. Создал Академию, в которой обучаются традиционному русскому искусству молодые художники. Почти завершил свой дом, в котором мечтал создать музей русских укладов: крестьянского, мещанского, дворянского, аристократической русской культуры. Он всё время находился среди людей, он не отличал именитого от малого мира сего. Он всё время проповедовал, делился своим самым откровенным.
Глазунов ушёл. Отцвёл великолепный русский цветок, но его волшебные семена разлетелись по миру. И они цветут русскими цветами, русской красотой и русским благоуханием. Милый, дорогой, любимый Илья Сергеевич, как мне будет тебя не хватать! Как бы мне хотелось прижать тебя к своему сердцу! Как бы мне хотелось увидеть твои сияющие восторженные глаза…
