Авторский доклад Изборскому клубу
ИСЛАМСКАЯ МЕЧТА, ИЛИ ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ПРОЕКТ, которого как бы и нет, но в то же время он уже существует.
Глобальный финансово-экономический кризис 2007-2008 гг. – точка перехода к принципиально новому историческому периоду, а может быть, и к новой исторической эре. Дело даже не в самом этом событии, ведь циклические кризисы в мировой глобальной капиталистической экономике вполне закономерны. Необычное в том, что сам этот первый в новом столетии и новом тысячелетии глобальный кризис был достаточно успешно спрогнозирован и смоделирован ещё за несколько лет до того, как он собственно проявился. Но, во-первых, никто его не смог предотвратить. А во-вторых, прошло уже десять лет, но многие профессионалы считают, что этот кризис до сих пор не преодолен, он весьма удивительным образом развивается, и на самом деле мрак глобальной исторической неопределённости только разрастается.
Тектонические, непредсказуемые социально-экономические, культурно-политические и геополитические сдвиги уже начались на планете Земля и будут продолжаться на протяжении как минимум пятидесяти-шестидесяти лет, в результате которых сформируется совершенно новая и необычная реальность. Этот наступающий период станет временем совершенно радикальных трансформаций практически во всех сферах: технологической, экономической, социальной, культурной, геополитической и т.д. Всё более ожесточённые, кровавые конфликты и войны будут сотрясать континенты. Вероятность глобальной и страшной конфронтации с каждым годом будет становиться всё более явственной не только для специалистов, но и для сотен миллионов обывателей.
Возможно, это странное, постоянно дрожащее время будет каким-то манером напоминать тусклый переход от погрязшей в роскоши и в чувственных извращениях одряхлевшей Римской цивилизации к сумрачной, жестокой и аскетической религиозности Средневековья… Но в любом случае уже во второй половине нынешнего столетия человечество окажется совершенно иным.
Если сформулировать сухо и без патетики, то речь идёт о грандиозном переходе к совершенно иной цивилизации. К какой – на самом деле никто по-настоящему и не знает… Но очень многие искренне убеждены, что им-то всё известно. Помните старый анекдот? По улицам Древнего Рима идёт демонстрация рабов. Впереди несут огромный транспарант: «Да здравствует феодализм – светлое будущее человечества!».
Формально именно кризис 2007-2008 годов стал зримым началом заката западного проекта – единственной в истории человечества цивилизации безусловного господства материального над религиозным. Хотя признаки надвигающейся системной катастрофы копились с начала прошлого века. (Ещё в 1918 году впервые был опубликован «Закат Европы» Освальда Шпенглера.) В любом случае Запад, как единственная безраздельно доминирующая ныне цивилизационная модель в мире, судя по всему, уже перешёл точку невозврата.
Во-первых, по причине постепенного исчерпания невозобновляемых природных ресурсов (включая широкомасштабное и непрерывное ухудшение состояния воды и воздуха во всём мире), необходимых для воспроизводства социально-экономической модели массового производства и массового потребления, на которой и зиждется социум и социально-экономическая модель современного Запада. Де-факто планета Земля сегодня просто не способна обеспечивать такое воспроизводство: требуется уже 1,7 планеты, чтобы удовлетворить потребности в продовольствии и других биологических ресурсах. Иначе говоря, Запад продолжает существовать за счёт прямого грабежа земной биосферы. И это притом, что почти треть, точнее 31%, пищи в мире выбрасывается на свалки. Именно Запад стал главным фактором непрерывной деградации земной биосферы. Например, с 2011 года загрязнённость мирового океана достигла такого уровня, что природные механизмы самоочищения уже не успевают восстанавливать его природное здоровье. Западная цивилизация превратила миллиарды людей в беспощадных, прожорливых, безумных паразитов, яростно уничтожающих планету Земля.
Во-вторых, переход в шестой технологический уклад, появление принципиально новых инновационных технологий постепенно формируют необычную, парадоксальную ситуацию, когда вроде бы устоявшиеся, привычные социально-психологические, социально-культурные, политико-экономические механизмы выживания, воспроизводства и развития общественной жизни просто перестают работать. Например, в связи с расширением промышленной роботизации неожиданно появилась и стала резко обостряться проблема «избыточного, ненужного населения» в самых развитых западных странах. Или вдруг внезапно оказывается, что традиционные механизмы социальной солидарности и взаимопомощи, базовые моральные принципы, регулировавшие сотни лет социальную жизнь, совершенно не нужны в наступающем историческом периоде.
Для внедрения же принципиально новых социальных моделей (даже если предположить, что таковые уже существуют, что весьма сомнительно) необходимы либо большой отрезок исторического времени, либо большая война.
В-третьих, классический протестантский капитализм (основа западной цивилизации) вот уже лет тридцать или сорок как исчерпал свой внутренний адаптационный к внешним изменениям потенциал, свою способность к опережающей рефлексивной самотрансформации. Сегодняшним сверхсложным глобальным социально-экономическим механизмом практически уже невозможно более или менее рационально управлять.
Возможно, в последний раз в истории такая системная самотрансформация западной цивилизации началась в тридцатые годы ХХ века при Франклине Рузвельте. Правда, и при Р. Рейгане была продекларирована необходимость глубоких изменений, которые, однако, оказались даже в среднесрочной перспективе настолько неадекватными, что практически сразу же привели к тяжелейшему обострению системных противоречий внутри высшего американского истеблишмента в 2000-2001 гг.
В-четвёртых, в последние пятнадцать-двадцать лет происходит стремительный рост межгосударственных и внутринациональных системных противоречий практически везде в рамках глобальной цивилизации (в США, ЕС, России, Китае) на фоне резкого обострения глобальных кризисных трендов.
В-пятых, глубинный моральный кризис науки окончательно превратился в драматический фактор деградации западной цивилизации.
Современная наука для материалистического Запада, ставшая своего рода базовым религиозным институтом, оказывает сегодня решающее и безальтернативное воздействие на мировосприятие и сознание социума и элит. Потеряв практически всю свою общественную независимость, отказавшись от важнейших моральных идеалов и реальной социальной ответственности, рационалистическая наука превратилась в важнейший компонент и стимулятор бесконечного материального воспроизводства.
В-шестых, всё более неразрешимой становится демографическая ситуация на Западе. В последние десятилетия резко ускорилось старение населения в основных западных странах одновременно со снижением рождаемости и роста абортов. Навязываемый гипертрофированный индивидуализм, а отнюдь не экономические факторы, приводит к тому, что, например, уже сорок процентов немок вообще не собираются заводить детей. И в странах ОЭСР это стало уже устойчивым социальным трендом. Одновременно однополые семьи гомосексуалистов и лесбиянок, которые всё более и более поднимаются на щит, в принципе не могут иметь детей. Собственно, хотя бы по этому параметру нынешний Запад представляет собой пример суицидальной цивилизации.
В-седьмых, для всё более атомизирующегося западного социума за последние тридцать лет одной из наиболее характерных черт становится либо резкое снижение значимости, либо прямой распад социально консолидирующих идеологий и идеологических моделей. А после окончания холодной войны, после продекларированного «конца истории» исчезло последнее представление о некоем «общем деле», которое более или менее эффективно объединяло социум западной цивилизации.
И постепенно на первый план выступает действительно трагическая, в историческом контексте, проблема западной материалистической цивилизации – проблема смысла жизни, как коллективной, так и личностной.
Во имя чего существуют личность и социальные общности в этой цивилизации? Чтобы постоянно покупать появляющиеся на рынке всё новые и всё такие же бесполезные товары? (А ведь ещё Сократ предупреждал: «Как много на свете вещей, которые мне не нужны!») Или для появления на банковском счете новых цифр и новых нулей? А может, для роста знания всего человечества? А что даёт это «знание» в конечном счёте? Ведь один из неартикулируемых ныне выводов квантовой механики как раз и заключается в том, что всё более масштабная аккумуляция дискретной, даже квантифицированной информации обратно пропорциональна уровню понимания усложняющейся реальности.
II.
Всё более явственная немощь западной цивилизации подсвечивается и начавшейся конкуренцией новых цивилизационных проектов.
Пекин уже сформулировал и презентовал свою стратегическую «китайскую мечту», выдвинув собственный китайский проект для всего мира. Скандальное избрание Трампа резко обострило продолжающуюся почти два десятилетия конфронтацию в американском социуме и высшем американском истеблишменте, в том числе и по поводу судьбы «американской мечты» в XXI веке. Растущее противостояние и обостряющиеся конфликты всё больше сопровождают дискуссии по поводу европейского цивилизационного проекта. Растёт число политических и политико-интеллектуальных групп в России, которые продуцируют идеи и концепции, касающиеся «русского проекта». Однако во всех этих попытках присутствует несколько принципиальных моментов, которые сдерживают возможный оптимизм.
Во-первых, даже Китай с его «социалистической идеологией» и всё более враждебная Западу Россия на самом деле являются неотъемлемыми компонентами нынешней глобальной цивилизации, западной по своему происхождению. КНР встроена в эту цивилизационную иерархию как «мировая мастерская», а Россия – как один из мировых поставщиков энергоресурсов. Противоречия между Соединёнными Штатами, с одной стороны, и Россией и Китаем, с другой, — это противоречия внутри одного и того же цивилизационного ареала, проявление борьбы за новый баланс сил внутри одной и той же западной модели.
Во-вторых, западная цивилизация предельно материалистична, и именно этот многообразный и многосторонний материализм является базой и одновременно критерием её развития. С этой точки зрения ни нынешний китайский социум, ни российское общество не уступают тем же США в соответствующих материалистических стремлениях и настроениях.
В-третьих, ни в России, ни в Китае, ни в США, ни в Европе нет ответа на ключевой вопрос: «А что дальше — после капитализма?» Нет, футурологические представления и сценарии существуют, достаточно много и разных аналитических разработок. Однако отсутствует самое главное – нет теории или доктрины именно как основы нового цивилизационного проекта.
Великая Октябрьская революция как раз примечательна тем, что дала уникальный шанс реализоваться альтернативной капитализму исторической теории, на основе которой и была предпринята попытка осуществить «красный проект». Сейчас нет и таких условий, и такой принципиально новой теории.
Что же касается предельно многоукладного, полинационального Исламского мира, то здесь положение ещё более сложное и противоречивое. Большая часть т.н. мусульманских правящих классов, элит и кланов также практически полностью встроена в западную цивилизационную модель. Но одновременно с этим присутствуют целые ареалы социально-экономической жизни со своими многочисленными социальными группами в мусульманских странах, которые самодостаточны, минимально связаны с глобальной системой разделения труда, а иногда даже – сознательно или несознательно — изолированы от глобального экономического механизма. При этом для многих мусульманских социальных групп формы и направления развивающейся деградации Запада уже являются свидетельством приближения Судного дня.
Никакого собственного цивилизационного проекта у Исламского мира нет, нет и соответствующего целостного политико-интеллектуального образа или системы интеллектуальных представлений. Прежде всего потому, что отсутствует консолидированная политико-интеллектуальная элита, которая могла бы стать ответственным субъектом такого потенциального проекта.
Тем не менее в мусульманском геополитическом пространстве циркулируют несколько протоцивилизационных проектов.
В недрах современной турецкой элиты, формированию которой существенно поспособствовал президент Реджеп Эрдоган, активно прорабатывается целый комплекс идей и предложений по возрождению «великого Оттоманского государства», тюркского геополитического пространства. Речь идёт в настоящее время скорее о создании некоей интеллектуально-идеологической конструкции на базе универсального ислама, идей пантюркизма и турецкого национализма, что в перспективе может стать интеграционным полем для многих исламских стран и сообществ. Поскольку Турция уже давно максимально интегрирована в глобальный западный экономический механизм, то в лучшем случае речь идет о формировании новой модели турецкого государства, о превращении Турции в полноценную региональную супердержаву.
В какой-то степени похожий проект развивается и в Тегеране. Нельзя забывать, что великая исламская революция 1978-1979 гг. в Иране развивалась в том числе и под лозунгом консолидации «обездоленной глобальной мусульманской уммы». Однако в настоящее время достижение глобальных целей Тегерана объективно подчинено задачам закрепления геополитических и геоэкономических изменений в региональном балансе сил.
В любом случае ни иранская, ни турецкая национальные стратегии не могут реально претендовать даже в отдалённой перспективе на статус общеисламского цивилизационного проекта. И одна из причин этого – удивительное разнообразие Исламского мира, который в той или иной форме присутствует практически в каждой стране на нашей планете. При всём этом разнообразии есть четыре фактора, которые действительно объединяют глобальную умму – божественное Откровение, зафиксированное в Священном коране, общие универсальные религиозные ценности и нормы, историческая память о великом исламском прошлом и растущий почти повсеместно уровень живой религиозности.
III.
В современной парадоксальной диалектической реальности этот, казалось бы, совершенно аморфный Исламский мир гораздо ближе к выработке и реализации собственного цивилизационного проекта, чем другие мировые центры.
Практически во всех геополитических точках Исламского мира начиная с острова Ява, где проживают почти десять процентов всех мусульман мира, и вплоть до джунглей Нигерии, во всех джамаатах Европы, США и Латинской Америки, идёт зачастую невидимое посторонним взглядам бурное, ожесточённое духовное сражение, доходящее до прямой политической конфронтации по поводу будущего уммы, связи этого будущего с настоящим и прошлым.
Но если в других местах нашей планеты дискуссии о предпосылках, сценариях и перспективах новых цивилизаций происходят в комфортных кабинетах и уютных дискуссионных залах, то в Исламском мире они разворачиваются в мечетях, на улицах, в подполье, тюрьмах и концентрационных лагерях, на полях кровавых сражений.
Принципиально важно то, что в эту, всё более разгорающуюся борьбу за общее цивилизационное будущее вовлечены не десятки и сотни высоколобых интеллектуалов, а сотни тысяч и миллионы представителей самых различных классов и социальных групп.
Во многих точках Исламского мира вспыхнули и уже проявились особые социально-духовные тигели, где происходят магические мутации, в результате которых и формируется необходимая критическая масса пассионариев, способных стать двигателями и лидерами грядущей исламской цивилизации.
Почему начавшийся глобальный переходный период наиболее радикально, бескомпромиссно, в кровавых тенях и полутенях выразился и проявляется, прежде всего, в мусульманской ойкумене? Случайна ли усиливающаяся волна социально-политических кризисов, катастрофических изменений, кровопролитных войн, начавшихся распадов государств и социумов именно в Исламском мире?
Ответ верующего человека может быть только один: ничего и никогда случайного не бывает, во всём проявляется промысл Божий. И приписывать волну т.н. «цветных революций» и самых кардинальных, непредсказуемых социально-политических трансформаций неким суперсекретным стратегиям Вашингтона, Лондона или Москвы означает только лгать и грубо льстить соответствующим властным центрам.
С точки зрения марксистской методологии среди сложнейших комбинаций системных противоречий на первое место необходимо ставить именно внутренние объективные противоречия, особо выделяя антагонистические. При этом, конечно, внешние факторы также играют существенную роль, но именно через направленное провоцирование, управляемое рефлексивное стимулирование этих самых внутренних проблем и противоречий.
Начнём с того, что именно Исламский мир является зоной наиболее острого проявления глобального системного кризиса. Здесь сложнейшим образом переплетены около семидесяти основных, всё более обостряющихся системных противоречий: межукладных, социально-классовых, экономических, идеологических, политико-конфессиональных, геополитических, культурных, межэтнических и т.д. Бескомпромиссность острейшей социально-политической конфронтации внутри Исламского мира по поводу возможного будущего мусульманского цивилизационного проекта определяется как раз особой сложностью всех этих факторов.
Новая стадия глобальной стратегической неопределённости, начавшийся объективный переход в шестой технологический уклад резко усиливают все эти противоречия. А далее оказывается, что безусловное большинство правящих коррумпированных режимов в Исламском мире в принципе оказываются не способны решать все эти появляющиеся сверхсложные комплексные проблемы. Особенно в контексте сохраняющихся базовых исламских традиций и экспектаций со стороны социума.
В исламе высшей социальной ценностью является справедливость. Пророк Мухаммад говорил: «Не создал Аллах Всевышний на земле вещи лучше, чем справедливость». Священный Коран постоянно отмечает особое, уникальное значение справедливости в жизни общества: «О вы, которые уверовали! Будьте стойки в справедливости, свидетельствуя пред Аллахом, если даже свидетельство будет против вас самих, против родителей ваших или родственников. Будет ли тяжущийся богатым или бедным, рассудит его Господь наилучшим образом. Будьте беспристрастны, в противном случае отступите вы от справедливости. Если же вы уклонитесь от справедливости и отвергнете её, то ведь ведает Всевышний о том, что вершите вы». (Коран, 4:135). Однажды посланника Аллаха спросили, где предпочтительнее жить – в мусульманской стране, где отсутствует справедливость, или в немусульманском государстве, где следуют принципам и нормам справедливости? Пророк Мухаммад ответил: «Выбирайте справедливое государство».
В исламе традиционно правитель может претендовать на звание справедливого только в том случае, если он лично несёт ответственность за то, как живут его подданные, если он не перекладывает эту ответственность на свое окружение, своих чиновников и т.д.
Самым лучшим государственным устройством в исламской истории считается то, которое эффективно в социально-экономическом плане и способно одновременно обеспечить максимальную социальную справедливость для своего населения, несмотря на имущественные, конфессиональные, культурные и иные различия. Именно такое государство стабильно и устойчиво. И исламская историческая память тщательно хранит воспоминания о таких государствах.
Государственный режим, который экономически неэффективен, но придерживается принципов социальной справедливости, будет всё же в течение какого-то времени пользоваться поддержкой общества и оставаться стабильным. Гораздо менее устойчиво то государство, которое отказывается от социальной справедливости ради т.н. экономической эффективности. Наконец, наихудшие государства и режимы, которые одновременно и нестабильны, и неустойчивы, это те, которые и неэффективны, и несправедливы. Абсолютное большинство политических режимов в Исламском мире к началу XXI века относилось именно к этому четвёртому типу.
IV.
В Европе, Америке и Китае интеллектуальные и политические дискуссии о будущей цивилизационной модели связаны, прежде всего, с поиском способов преодоления нынешних острых экономических проблем, разработки формул и путей социально-экономического развития в хотя бы обозримом будущем. В Исламском мире ожесточённые споры, порой кровавые, со стрельбой и жертвами, обуславливаются, прежде всего, двумя сверхактуальными и жизненными обстоятельствами.
Во-первых, это острейшая проблема выживания как такового. Из почти полутора миллиардов мусульман на планете около 160-180 миллионов находятся в «зоне постепенного умирания» из-за отсутствия еды, чистой воды, окончательно деградировавшей экологии. То есть эти почти двести миллионов человек наверняка обречены на смерть – кто-то через год, кто-то через три, кто-то через пять. Кому как повезет. Еще 300-350 миллионов мусульман живут в «зоне беспросветной нищеты», иначе говоря, на границе между жизнью и смертью.
Но проблема гораздо масштабнее и драматичнее: речь идёт не только о физическом, но и о нравственно-духовном выживании, в котором оказалась большая часть глобальной уммы.
Запад с его культом гипертрофированного индивидуализма, лицемерной религиозности, соединённой с воинствующей секуляристской культурой, где деньги прочно заняли место Бога, с агрессивным отрицанием традиционных и семейных ценностей, со стремлением превратить мужчин и женщин в безличное, политкорректное «оно», агрессивной пропагандой гомосексуализма, лесбиянства и прочих сексуальных извращений – всё это и многое другое заставляет усиливающиеся контрэлиты в Исламском мире приходить к радикальному выводу: «Запад, западная цивилизация – это и есть воплощение шайтана, который противостоит исламу».
Всё это особенно актуализируется на фоне объявленного Западом тотального сражения с мусульманским миром. Против ислама уже несколько десятилетий развёрнута ожесточённая культурная, политико-психологическая, социально-информационная, военная гибридная война, противостоять которому большинство прозападных политических истеблишментов мусульманских стран не могут, а часто и просто не хотят.
Главная причина нынешней ожесточённой конфронтации между западной цивилизацией и глобальным мусульманским социумом заключается в том, что именно благодаря религии ислама оказалось практически невозможным переформатировать и интегрировать в западную цивилизационную матрицу абсолютное большинство мусульманских джамаатов во всём мире. Вот один только яркий пример. Вторые и третьи поколения детей, родившихся в мусульманских семьях, живущих в Западной Европе или Америке, оказываются, как правило, гораздо более религиозны, чем их родители, и более критично настроены в отношении западных ценностей.
Сотни миллионов мусульман начинают всё более явственно ощущать тотальную экзистенциальную угрозу своим ценностям, своему прошлому и настоящему со стороны западной цивилизации. А это и толкает десятки и сотни тысяч, прежде всего, молодых, хорошо образованных и мыслящих мусульман в прямое вовлечение не только в ожесточённые вербальные споры о будущей перспективе для ислама, но и в бескомпромиссную борьбу за желаемый цивилизационный идеал. И именно такая совместная борьба превращается в «большое общее дело», в практическую консолидирующую политическую идеологию.
Ещё раз хочу подчеркнуть, что острейшая проблема выбора цивилизационного будущего для десятков и сотен миллионов мусульман – это не некий абстрактный, оторванный от непосредственной реальности вопрос, а жёсткая дилемма жизни или смерти.
Во-вторых, быстрое распространение в последние десятилетия СМИ, интернета, других средств массовых коммуникаций, в том числе и различных форм дистанционного образования, привело к мощной переструктуризации общественного сознания в мусульманском мире. Началось взрывоподобное возрождение исламской исторической памяти, массовое обращение к героическому прошлому великой мусульманской цивилизации, которая в течение многих столетий являлась духовным, экономическим, социальным, политическим авангардом всего человечества. Причём Исламская цивилизация стала таким авангардом потому, что в ней, в отличие от нынешнего Запада, главенствующую роль играли именно религиозные и религиозно-нравственные ценности, а не экономические приоритеты и цели.
V.
Непримиримыми оппонентами большинства властных групп мусульманских стран, встроенных в западный цивилизационный проект, всё чаще выступают самые различные по оттенкам взглядов радикальные и экстремистские группы. Причём их поддержка со стороны очень многих слоёв и страт мусульманского социума непрерывно возрастает. И это ведёт к тому, что постоянно поднимается общий уровень радикализма в Исламском мире, раздираемом острыми системными противоречиями, прежде всего классовыми, и сталкивающемся с неприкрытой внешней агрессией.
Феномен резкого усиления радикализма и экстремизма на крутых поворотах человеческой истории возникает не в первый раз. Один из признанных революционных классиков в своё время сформулировал это в таком прямолинейном афоризме: «Война – это террор богатых против бедных. Террор – это война бедных против богатых». Наверняка в своё время того же Робин Гуда кто-то вполне искренне называл «террористом».
Но как же тогда Москва с её жесткой идеологической позицией по терроризму, вплоть до обязательного упоминания, что «ИГИЛ – террористическая организация, запрещённая в России»? А вот здесь уже вперёд выходят требования тактической политической целесообразности.
16 апреля 2015 года президент России Владимир Владимирович Путин отвечал на вопросы телезрителей со всей страны. В том числе ему задали вопрос по поводу ИГИЛ. Президент страны весьма спокойно ответил, акцентировав два пункта: «Почему ИГИЛ так эффективно воюет? Потому что он был создан бывшими кадровыми офицерами бывшей армии Саддама… Для России прямой угрозы со стороны ИГИЛ нет».
А уже через два месяца, в июне 2015 года, В.В. Путин резко поменял свою оценку, назвав ИГИЛ «абсолютным злом». Что же произошло между апрелем и июнем?
12 мая 2015 года в Сочи, где находился президент России, достаточно неожиданно прибыл Джон Керри – государственный секретарь США. Сначала он встретился с С. Лавровым. Эта часовая беседа произвела на министра иностранных дел России такое яркое впечатление, что, отвечая на выходе на вопросы журналистов, Сергей Лавров использовал все самые возможные лестные эпитеты, которые только могут быть использованы дипломатом. А затем последовала более чем четырёхчасовая беседа В. Путина с Дж. Керри. Между прочим, никогда до этого и никогда после этого президент России так долго не говорил ни с одним из американских госсекретарей. Судя по всему, Дж. Керри привёз такое привлекательное предложение из Вашингтона, что в Сочи от него сочли невозможным отказываться.
Учитывая последующее развёртывание событий на Ближнем Востоке, в принципе понятно, о чём в мае 2017 года шла речь и о чём договорились. В рамках такого возможного взаимного согласия и появился затем странный политический образ «абсолютное зло».
Но потом что-то не срослось, а точнее, администрация Обамы после октября 2017 года отказалась от своих же предложений Путину. Но то, чего американцы добивались, они достигли. По этой причине, может быть, и понятие «абсолютное зло» перестало в дальнейшем использоваться Москвой.
Многие на Большом Ближнем Востоке считают ДАИШ террористической организацией. Но очень много и тех, кто относит эту структуру к особым формам национально-освободительного движения. И такая поляризация взглядов — одна из особенностей нынешней ситуации в Исламском мире, когда повышение уровня радикализма сопровождается усилением массовой религиозности.
VI.
Главная черта такого бескомпромиссного столкновения за цивилизационное будущее Исламского мира – форсированное накопление пассионарной энергии в самых различных сегментах мировой уммы.
В конечном счёте где кроется истинное начало новой цивилизации или принципиально нового государства? Не в книгах, манифестах, статьях, семинарах и симпозиумах, пусть даже безумно талантливых и гениальных, а в накоплении до критического уровня пассионарного компонента соответствующего социума.
В своё время великий американский поэт Эзра Паунд сформулировал безжалостный, по обывательским меркам, но точный критерий, отделяющий истинного пассионария от обычного энергичного человека: «Если ты не готов пожертвовать своей жизнью за свои же идеалы, то либо твои идеалы ничего не стоят, либо ты сам ничего не стоишь»…
Зримая явственная пассионарность в Исламском мире проявилась и проявляется не на пустом месте, соответствующие предпосылки зарождались на протяжении последних пятидесяти-шестидесяти лет.
Во-первых, резко ускорилась многоаспектная маргинализация большинства многоукладных социумов в Исламском мире. С одной стороны, существенно обостряются антагонистические классовые и межукладные противоречия, что ведёт ко всё более драматическому разрыву между узкой прослойкой сверхбогатых и усиливающейся массой бедных и сверхбедных. С другой стороны, в условиях социальной деградации и начавшегося разрушения искусственных прозападных политических структур значительно усиливается значимость племенных, родовых, клановых связей и отношений.
Во-вторых, демографический компонент: Исламский мир – это молодой социум. Более 60 процентов населения – это люди до 30 лет. А в целом ряде регионов этот показатель ещё выше. Как в свое время писал, по- моему, Бальмонт: «Когда царит пожар, // Лишь варвар юн и смел, // Не прав лишь тот, кто стар!»
В-третьих, резко увеличивается доля образованных слоёв в мусульманских сообществах, в том числе людей, за спиной которых бакалавриат и магистратура. Один только пример. Палестинский народ – народ, возможно, с наиболее трагической судьбой на планете – по числу студентов на тысячу населения входит в число лидеров во всём мире. На Ближнем Востоке по этому показателю его опережает только Израиль. Речь идёт не только о том, что в принципе быстро увеличивается интеллектуальная компонента Исламского мира, но, что более существенно, возможности внешнего манипулирования такими образованными стратами и слоями существенно уменьшаются.
В-четвёртых, быстрое, скачкообразное развитие глобальных и общерегиональных телевизионных СМИ, социальных сетей за последние двадцать–тридцать лет привело к тому, что среди этих молодых, образованных групп стало стремительно формироваться наднациональное, прежде всего, религиозное самоосознание «мы» как новой мусульманской общности.
В-пятых, стало быстро возрастать значение классического арабского языка как языка международного общения на Большом Ближнем Востоке. Ситуация за последние два-три десятилетия кардинально изменилась: арабский язык во всей коммуникационной сфере этого региона вновь начал постепенно доминировать над местными диалектами и национальными языками. Иначе говоря, язык Корана стремительно возвращает себе статус основного языка всего Исламского мира.
Наконец, в-шестых, с середины 90-х годов прошлого столетия началась обвальная сокрушительная дискредитация традиционных идеологий, идеологических моделей и схем в большинстве стран Большого Ближнего Востока – либерально-прозападных и национально-либеральных, националистических и национал-социалистических, социалистических и коммунистических, патерналистских и панрегиональных и т.д. Объективно образовался огромный мировоззренческий вакуум, который дал толчок усилению влияния политического ислама.
Естественно, в этих условиях стало возрастать значение и субъективных факторов, ведущих к ускоренному накоплению пассионарной компоненты.
И ключевую роль сыграл и продолжает играть именно религиозный фактор. Ещё с 60-х годов прошлого века началось постепенное социально-политическое и социально-культурное усиление ислама, который многие считают наиболее революционной религией в мире. Наряду с безусловным императивом стремления к справедливости в исламе важнейшим является жёсткое и бескомпромиссное религиозное требование обязательного сопротивления угнетению. Коран прямо и однозначно говорит: «Аллаху ля юхиббу залимин» («Бог не любит угнетателей»).
Следующим этапом в усилении пассионарной компоненты в Исламском мире стала великая революция в Иране, которая свергла шаха Реза Пехлеви — одного из самых жестоких тиранов ХХ века. То, как тысячи и десятки тысяч иранцев погибали во имя своих религиозных революционных идеалов, дало мощный толчок росту пассионарности во многих точках Исламского мира. И уже через несколько лет это сказалось в появлении политического джихада в Афганистане, через который прошли за десять лет несколько сотен тысяч моджахедов со всех концов Исламского мира.
Одна из глубоко сакральных, религиозных целей иранской революции и всей нынешней Исламской Республики Иран заключается в том, чтобы «подготовить весь народ к жизни после смерти». Как ни парадоксально на первый взгляд, приблизительно таких же религиозно-идеологических приоритетов придерживаются нынешние принципиальные оппоненты Исламской Республики Иран на Ближнем Востоке, например, тот же ДАИШ.
После того как Соединённые Штаты объявили тотальную войну исламу в 2001 году и вторглись затем в Афганистан и Ирак, мусульманская пассионарность вышла на новый качественный уровень. И это проявилось в том числе в начавшемся резком возрастании числа радикальных и экстремистских организаций и движений в Исламском мире, появлении первой волны новых харизматических лидеров на локальном и региональном уровнях
Между прочим, по количеству появляющихся харизматических лидеров и пассионарных личностей Исламский мир уже на несколько порядков опередил другие культурно-цивилизационные ареалы. Это, во-первых, обуславливается готовностью сотен тысяч и миллионов мусульман пожертвовать своей жизнью за свои религиозные идеалы и ценности, осознанно преодолевая страх физической смерти. Отсюда и популярный лозунг многих современных радикалов: «Мы любим смерть, так же как вы любите жизнь». Ведь только через осознанную личностную смерть, а не через иллюзорную материальную жизнь, мусульманин приближается к Нему. Во-вторых, форсированное накопление численности пассионарных личностей и групп, всё большее выдвижение харизматических лидеров на различных социальных уровнях проявляется не только в собственно джихадистском сегменте Исламского мира, но и практически во всех аспектах общественной жизни.
Ученые-мусульмане играют всё более значимую роль в физико-математических исследованиях, в самых инновационных дисциплинах и отраслях. Например, заместителем директора НАСА в США в течение многих лет являлся мусульманин, палестинец по происхождению Исам ан-Нимр.
Мусульманская пассионарность проявляется через различные формы не только собственно в самих мусульманских странах, но и в различных джамаатах по всему миру. Например, среди студенческих и профсоюзных активистов, среди наиболее активных представителей различных социальных институтов и организаций в Западной Европе и Америке постоянно растёт удельный вес молодых мусульман. Между прочим, именно они сыграли, возможно, решающую роль в избрании в прошлом году мэром Лондона Садика Хана – пакистанского мусульманина.
Почему в дискурсе по поводу будущего цивилизационного проекта так важна особая роль пассионарных контрэлитных групп и харизматичных лидеров? Предпосылки новых цивилизационных проектов появляются либо на основе фундаментальных религиозных ценностей, либо на базе таких идеологий, которые либо превратились, либо способны превратиться в новую религию (именно так и произошло с «красным проектом»). Но и в том, и в другом случае ядром цивилизационного проекта оказывается не текст и не набор текстов, а некая интеграция, консолидация группы харизматичных лидеров и пассионарных элит, объединяющих в дальнейшем вокруг цивилизационного «общего дела» всё более значимые социальные легионы. Реальным субъектом нового цивилизационного проекта как раз и становятся эти три прочно консолидированные компоненты: харизматические лидеры, пассионарные элиты и контрэлиты, большие группы людей, воспринимающих такой проект как «свой».
VII.
Бурлящее кипение пассионарности почти повсеместно сопровождается в Исламском мире ростом массовых предчувствий, эмоций и ожиданий приближающегося Судного дня – Яум аль-Кийяма. Ибо всё больше и больше становится сегодня самых разнообразных и неожиданных признаков надвигающегося грозного Апокалипсиса.
Особенно такие настроения характерны для радикальных и экстремистских групп. В августе 2014 года ДАИШ захватил небольшой городок Дабик, население которого составляет всего три тысячи человек, на севере Сирии, в сорока километрах от Алеппо. Само по себе это событие никакого особого военного значения не имело, тем не менее в течение последующих многих месяцев оно бурно обсуждалось на тысячах мусульманских форумов в Европе, Азии, Северной и Латинской Америке. Впоследствии под этим названием «Дабик» стал выходить теоретико- идеологический журнал ДАИШ.
Суть же всего этого феномена в том, что по изначальным исламским преданиям именно у Дабика на исходе времён и состоится финальная битва сил Добра с силами Дааджала (Антихриста).
И вот здесь на передний план выходит вроде бы явное противоречие.
С одной стороны, безусловный пассионарный всплеск — жертвенная борьба десятков и сотен тысяч мусульман в самых разных местах планеты за осуществление солидарной «исламской мечты», нескончаемый поток дискурса в различных уголках Исламского мира по поводу образа будущего, готовность миллионов и десятков миллионов мусульман пожертвовать жизнью за свои религиозно-цивилизационные идеалы.
Но одновременно с другой стороны – массовое распространение экзальтаций, ощущений, эмоций в связи с неотвратимостью приближающегося Судного дня, всё большее распространение в обыденной жизни странных и необычайных признаков Яум аль-Кийяма, о которых предупреждал Посланник Аллаха.
Однако на самом деле в контексте глубинных констант исламского мироосознания, исламского восприятия сакральной и профанической реальности никакого противоречия нет.
Безусловность и неминуемость Судного дня – одно из кардинальных положений исламского имана, исламского вероучения. Истиной является то, что этот мир когда-то появился во времени, и истиной является то, что этот мир когда-то исчезнет. В важнейшей суре священного Корана «Аль-Фатихе» отдельный аят описывает Всевышнего как «владыку Судного дня».
Именно в этом контексте Яум аль-Кийяма является прямым указанием для истинного мусульманина на необходимость непрерывного осознания своего долга перед Ним – «здесь и сейчас». Посланник Аллаха, говоря о своей миссии последнего пророка человечества, подчёркивал: «Я только нанемного опередил приход Яум аль-Кийяма».
Следовательно, исламское сознание формирует своё отношение к приходу Судного дня исходя из его неизбежности и одновременно сочетая с указанием пророка Мухаммада, что «этот Час знает только Он».
Никто, даже святые, не может знать, когда наступит Яум аль-Кийяма. Он может произойти через год или через миллион лет. Точно известно только то, что Апокалипсис случится совершенно неожиданно. Хотя некоторые мусульманские учёные считают, что Судный день следует ожидать именно в пятницу.
Отсюда и следует важнейший императив для истинного мусульманина: несмотря ни на что, ты должен каждую минуту безупречно выполнять свой долг перед Всевышним – даже если завтра наступит Судный день. И это понятие «долг» включает в себя два неотрывно взаимосвязанных компонента. Во-первых, твой долг как члена уммы – и он заключается в том, чтобы бороться против угнетения, за справедливость, за осуществление исламской мечты. Во-вторых, твой индивидуальный долг как уникальной верующей личности.
Четвёртый праведный халиф, великий хазрат Али ибн Аби Талеб сказал: «Живи так, словно ты будешь жить вечно, и готовься к смерти, как будто ты умрёшь завтра».
И именно так – только одновременно. У тебя как истинного и неповторимого верующего есть свой особый тайный долг перед Ним. Да, на этом жизненном плане смерть тебя всё равно достигнет – возможно, через час, а может, через десять лет. Но в Судный день тебя спросят именно о твоём сокровенном долге перед Вечностью.
