Станислав Смагин и Владимир Рябцев: Русский геополитический манифест

12 июня, день публикации этой статьи, является официальным российским праздником из числа важнейших, но праздником очень странным. Он носит гордое имя «День России», и приурочен к принятию к 1990 году Верховным Советом РСФСР Декларации о государственном суверенитете республики (собственно, до 2002 года праздник так и назывался — День принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР). Суверенитета по отношению к кому? По отношению к СССР. Странно, ведь не только с житейской, но и с международно-правой точки зрения Российская Федерация не правопреемник даже, а носитель континуитета, продолжатель Советского Союза, то есть тот же субъект, только в чуть иных историко-политических одеждах. Получается, независимость от самого себя? Можно, конечно, встать на позицию, имеющую определенное количество сторонников, и гласящую, что Россия была одной из, а то и главной колонии Советского Союза, которая в 1991 году прошла деколонизацию и стала независимым национальным государством.

Но это не так. Владимир Путин озвучил, пожалуй, одну из своих самых простых и одновременно глубоких мыслей, назвав распад СССР крупнейшей геополитической катастрофой XX века. Но это была двойная катастрофа и трагедия. Потеряв империю, мы не приобрели взамен хотя бы национальное государство.

В течение некоторого времени после августовского путча 1991 года Ельцин колебался, не сделать ли выбор между пусть и усеченной, но империей, или национальным государством, но полноценным, с претензией на объединение всех русских в этнокультурном плане территорий. Причем тезис, что выбор идет именно между двумя указанными вариантами и никак иначе, транслировался не столько на внутреннюю аудиторию сколько внешним объектам потенциального пересмотра границ. Так, 26 августа Павел Вощанов, пресс-секретарь Ельцина, заявил: «Российская Федерация не ставит под сомнение конституционное право каждого государства и народа на самоопределение. Однако существует проблема границ, неурегулированность которой возможна и допустима только при наличии закрепленных соответствующим договором союзнических отношений. В случае их прекращения РСФСР оставляет за собой право поставить вопрос о пересмотре границ. Сказанное относится ко всем сопредельным республикам, за исключением трех прибалтийских (Латвийской, Литовской, Эстонской), государственная независимость которых уже признана Россией, чем подтверждена решенность территориальной проблемы в двусторонних отношениях»[1]. Вощанов пояснил, что это заявление касается главным образом Крыма, Донбасса и Северного Казахстана, в которых преобладает русское и русскокультурное население: «Если эти республики [Украина и Казахстан] войдут в состав союза с Россией, то проблемы нет. Но если они выходят, мы должны побеспокоиться о населении, которое живет там, и не забывать, что эти земли были освоены россиянами. Россия вряд ли согласится отдать их так легко»[2]. В тот же день московский градоначальник Гавриил Попов предложил отсоединить от Украины в пользу России, кроме Крыма и части Левобережья, еще и Одесскую область с Приднестровьем[3]. В схожем духе в те дни высказывался и сам Ельцин. Но возмущение украинского и казахстанского руководства и собственной либеральной общественности заставило российского президента сдать назад и дезавуировать слова собственного пресс-секретаря (традиция, сохранившаяся до сих пор).

Следом была сделана негласная попытка сохранить-таки в некоем предельно децентрализованном конфедеративном виде Союз, но замкнуть его уже не на Горбачева, а непосредственно на РСФСР. В середине сентября российский госсекретарь Г.Бурбулис предоставил Ельцину меморандум, составленный группой вполне либеральных авторов вроде Е.Гайдара. Он в основном был посвящен внутренним проблемам России, но были и пункты, касающиеся отношений с другими пока еще союзными республиками. « «6. Скрытое инициирование работы по созданию экономического сообщества без участия властных структур Центра, в котором Россия, в силу своего геополитического положения, производственного и сырьевого потенциала займет место неформального лидера. Учитывая опасения республик, особенно малых, перед возможным гегемонизмом России, использование на первых порах тактики «теневого лидерства». Укрепление особого статуса России в экономическом и геополитическом пространстве через политику «круглого стола»…7. Декларирование отказа от претензии на роль нового Центра при одновременном вымывании властных полномочий союзного Центра и создании институтов Сообщества, во многих из которых Россия фактически доминирует (военно-политический блок, банковская и финансовая система «зоны рубля», топливно-энергетический и транспортный комплекс, научно-технический потенциал)».

То, что Россия, вытеснив союзный Центр, может сама занять его место, − это действительно то, чего, как огня, боялись другие республики. Подозрения в таких намерениях России и вообще-то никогда не покидали республиканских лидеров, а тут вот они эти намерения − прописаны на бумаге черным по белому. Хотя и конфиденциально. Что, впрочем, еще опаснее. Или еще такая рекомендация: » − провести конфиденциальные переговоры с руководством Вооруженных Сил о том, что единственный способ сохранить армию − постепенно сделать ее российской»»[4].

Но и этот вариант остался в стороне. Сработала логика нарастания хаоса и безвластия, подкрепленная бессилием союзного центра и мышлением ельцинского окружения, антирусским либо подчеркнуто безнациональным и равнодушным к русскости, что в конкретных исторических условиях фактически было равно русофобии. Весьма метко и откровенно по этому поводу высказался либеральный публицист Е.Ихлов: «В российском демократическом движении либералы-космополиты (взяли верх над русскими антикоммунистическими националистами. Поэтому РСФСР и УССР «развелись» по республиканским границам. Могло быть по иному, и тогда бы в Донбассе, и в Крыму, между прочим, с декабря 1991 шли бы бои между русскими и украинскими ополчениями, подобно тому, как они шли в Карабахе, в Южной Осетии (Цхинвальский регион) и Абхазии, Приднестровье. Никакого либерального антивоенного движения в России бы не было, ибо кто бы стал протестовать против стремления русских юго-восточных областей бывшей Украинской Советской Социалистической Республики войти в Россию Ельцина и Гайдара?!… При отсутствии у русских выраженного национального самосознания есть самосознание имперское. У имперского же самосознания есть и либеральный извод, согласно которому все народы бывшего СССР, так сказать, «равноудалены». Поэтому чтобы не было конфликтов было проще поделить по границам. Ведь русские либералы — государственники до мозга костей (ибо они мысленно сами чиновники), и поэтому в глубине души согласны с Аусбургско-Вестфальским принципом: какая вера у князя, такая и у народа» [5].

В итоге «беловежская» РФ оставила за своими пределами сотни тысяч исторически и этнокультурно абсолютно русских территорий, хотя Украина была готова пожертвовать за безболезненную сецессию как минимум Крымом (а по мнению Сергея Бабурина, который в качестве депутата ВС РСФСР был одним из немногих, голосовавших против ратификации Беловежского акта, — и Донбассом) [6].

Россия перестала быть «Большим пространством» добровольно. Будучи ядерным элементом «Империи Кремля, она как бы сама противопоставила себя общегосударственному Центру и фактически отбросила от себя «братьев» по Союзу СССР и ближайших «союзников» из числа соседей.

Сделала она это по большому счету необдуманно, желая (в лице своей прозападной «элиты») прямиком попасть в рыночно-демократический «рай», из чего в итоге ничего путного не вышло. Более того, на волне эйфории тех лет РФ чуть было не получила то, что получил от нее Советский Союз, а именно: распад собственного хрупкого государственного «тела» в ситуации резкой активизации национал-сепаратистских сил на окраинах страны и даже попытку путем вооруженной сецессии выйти и ее состава (Чечня)[7]. Но тогда наши «младореформаторы», завязанные на Брюссель и/или Вашингтон, не думали об этнонациональной и региональной гетерогенности «новой России», подчеркивали «инаковость» создаваемого ими некоммунистического государства по сравнению с почившим Союзом… Они считали, что у создаваемого ими нового государства нет обязательств перед «прошлым»[8]. Главным для того поколения политиков и «обслуживавшей» их экспертного эскорта было любой ценой соединиться с силами Евро-Атлантики и создать вместе с ними «Объединенный Запад»[9]. Серьезные же специалисты, не впадая в алармизм, просто занялись взвешиванием «минусов» и «плюсов» произошедшего со страной, оценкой сильных и слабых сторон нового геополитического положения России в общемировом контексте.

Например, даже унизительные катастрофические беловежские границы вызывали крайне сдержанный оптимизм у некоторых вполне достойных русских мыслителей – при условии, разумеется, что уж этот-то весьма усеченный вариант исторической России и вправду будет ею, Россией. Вадим Цымбурский, к которому мы еще неоднократно вернемся в наших заметках, провозгласил «Остров Россия», который, отгородившись от остальных мировых центров силы поясом лимитрофных государств с размытой идентичностью, станет по-настоящему отдельной цивилизацией, если не, образно говоря, отдельной планетой. А легендарный Игорь Шафаревич в первом номере журнала «Наш современник» за 1992 год опубликовал статью «Россия наедине с собой».  Игорь Ростиславович писал: «Оглядевшись после первого шока, мы видим, что Россия в своих новых пределах может оказаться вполне жизнеспособной, куда крепче стоять на ногах, нежели бывший СССР. Во-первых, это все еще громадная страна, хоть отчасти сохранившая свои богатейшие природные ресурсы. Страна с большим и культурным населением: большим, чем в Японии; чем во Франции и объединенной Германии, вместе взятых; большим, чем в Бразилии с Аргентиной. Но что всего поразительнее — это страна на редкость однородная национально. Из всех пятнадцати республик бывшего СССР Россия занимает третье место (после Армении и Азербайджана) по доле коренной нации во всем населении: 81% русских и 86% считающих русский родным языком. Для сравнения: коренное население Литвы составляет 79%, Украины — 71%, Грузии — 70%, Киргизии — 52%, Латвии -52%, Казахстана — меньше 40% (по переписи 1989 г.). Россия теперь этнически более однородна, чем Чехословакия, Бельгия, Испания или Великобритания. Конечно, в России кроме русских живет еще более 100 народов, и русские при таком численном перевесе несут особую ответственность за то, чтобы их культурная и духовная жизнь развивалась свободно. Но уж во всяком случае, мы приобрели, наконец, полное право говорить и о своих русских национальных интересах (как правило, совпадающих с интересами других народов России), и добиваться проведения политики, основанной на этих интересах. Мы освободились от ярма «интернационализма» и вернулись к нормальному существованию национального русского государства, традиционно включающего много национальных меньшинств».

Разумеется, были в то время и такие исследователи и аналитики, кто считал новое государство (РФ вне рамок СССР) естественным продолжением непрерывной политической традиции Русского государства, суверенитет которого восходит, по крайней мере, к 1480 г. (когда произошло окончательное избавление от ордынского ига). По этой логике, мы не должны были признавать исторического и правового разрыва с Российской империей до 1917 года и с СССР – до 1991 г. Ведь, как мы знаем, ни Российскую империю, ни Советский Союз официально (юридически) никто не упразднял (в последнем случае вообще имел место сговор ряда деятелей из высшего партийного руководства СССР, в то время как большинство граждан (76 %) на мартовском (1991 г.) референдуме о будущем СССР проголосовало за сохранение единого государства). Стало быть, их права и обязательства сохраняют свою силу по сей день[10]. Это ведь факт! Другой вопрос – что РФ, выйдя из имперского состояния, по-настоящему еще не обрела своего собственного лица.

Так, например, недавно умерший известный итальянский славист, культуролог и публицист В. Страда пишет о том, что современная Россия в пространственно-территориальном отношении переживает очень непростой момент – находится в фазе поисков своей идентичности. И в самом деле: падение коммунизма» поставило перед страной дилемму – куда идти дальше: к национальному государству (повторяя исторический путь той же Австрии и Турции) или, в ситуации невозможности преодолеть фантомные боли, вернуться к привычной для «страны-континента» имперской модели развития?[11]

Пока же этот поиск идет (или, уточним, оптимистам кажется, что он идет) Российская Федерация находится в крайне неестественном, уродливом и в потенциале смертельно опасном положении. По итогам кризисов 1991-1993 годов она стала государством, чьим сувереном, согласно Конституции, выступает его мифический «многонациональный народ», который в последнее время все активнее пытаются сделать «российской нацией». Следующим шагом, вероятно, будет введение «российского языка», учебник которого уже издали либеральные журналисты А.Гербер и Н.Сванидзе. Русский народ как коллективный субъект и политико-правовое понятие в Российской Федерации находится в серой зоне между тотальным умолчанием и запретом. Юридически и фактически дерусифицированная РФ не может эффективно защитить русских ни у себя дома, ни тем более за границей, включая, ближнюю. Крым, взятый, впрочем, больше из экономических соображений и на реактивных эмоциях от победы Майдана и вероломного нарушения гарантированного Западом договора «Янукович-украинская оппозиция», был приятным исключением; Донбасс подтвердил печальное правило. Внутри страны при попустительстве, а зачастую и поддержке федерального центра вызревают многочисленные национальные квазигосударства, и при сохранении нынешних тенденций от рождения до распадом Российской Федерации пройдет заметно меньший срок, чем от рождения и распада придерживавшегося аналогичной линии, но имевшего определенную защитную систему сдержек и противовесов Советского Союза[12].

Взаимоотношения имперского и национального начал очень сложны. В современном мире мы видим рождение новых империй и возрождение старых, порой в причудливом и внешне не слишком схожем с «исходником» виде. Уж сколько смеха у современников вызывала «лоскутная» Австро-Венгерская империя, однако немедленно после ее распада французы, тогдашний гегемон континентальной Европы, немедленно попытались воссоздать ее в виде «Малой Антанты» из Чехословакии, Румынии и Югославии, эдакой «Австро-Венгрии без Австрии и Венгрии и против них». По итогам Второй мировой Черчилль, далеко не самый глупый политик, хотел создать союз южной Германии, Австрии и Венгрии с еще несколькими странами Центральной и Юго-Восточной Европы, объединенными в «Дунайскую конфедерацию»[13]. После 1989 года Восточной Европы образовался еще один постгабсбургский фантом – «Вышеградская четверка», в которую входят Венгрия, Польша, Словакия и Чехия. Обсуждался вопрос вхождения в «четверку» Словении, а в последнее время курс на интеграцию с бывшими подданными взяла и Австрия[14]. Все эти страны, помимо прочего, объединяет рост популярности национал-консерватизма и евроскептицизма, с оговорками в эту группу можно отнести и географически, а во многом и исторически примыкающую к ней Италию.

Кровавый хаос на Ближнем Востоке заставляет недобрым словом вспомнить соглашение Сайкс-Пико, сформулировавшее произвольную перекройку Антантой ближневосточных владений Османской империи. Историк, политолог и курдский общественный деятель Юрий Набиев говорит: «Нынешние конфликты на Ближнем Востоке во многом обусловлены пактом Сайкса-Пико…В 1916 году вопрос решили, не спрашивая нашего мнения, произвольно расселив нас по разным государствам. В 2016 году ведущие мировые державы видят, что насильно держать в одном государстве разные народы, если народы этого не хотят, не получится». С ним согласен Махмуд Хамза, член оппозиционного Асаду Сирийского национального совета: «То, что искусственно, то нестабильно по определению. Между близкими друг другу народами этнорелигиозными группами были построены стены» [15]. Им вторит старший преподаватель Школы востоковедения НИУ ВШЭ Андрей Чупрыгин: «Если посмотрите на границы Иордании, там есть такая малообъяснимая загогулина на северо-востоке. Говорят, якобы когда Уинстон Черчилль, занимавший пост министра по делам содружества, рисовал карту Иордании, его случайно секретарь толкнул под локоть. Я думаю, что это, конечно, легенда – но тем не менее демонстрирующая то, как на самом деле происходило формирование политической карты Ближнего Востока. Потому что границы эти рисовались без учета племенных отношений, этноконфессионального разнообразия Ближнего Востока. Тогдашний президент США Вудро Вильсон когда приехал в Европу, то увидел, как английский премьер Ллойд Джордж с французским своим коллегой Клемансо кричали друг на друга, пытаясь ухватить себе что-нибудь от Османского государства» [16]. Рассудительно говорит о тяжких последствиях соглашения и представитель заинтересованной стороны, израильский аналитик Гай Бехор: «Так и был сформирован арабский Ближний Восток: из наций, которых и в помине не существовало, к национальным государствам. Теперь все это стремительно несется обратно в ничто. Не потому ли, что без «божественной искры» из ничего только ничто и рождается?»[17]. В этих условиях активно не устраивающим многих, но вполне логичным выглядит поведение Турции, пытающейся под знаменами османского реванша взять под контроль если не все, то многие бывшие владения.

Отнюдь не рассталась на деле со своими африканскими владениями Франция. Мы можем видеть на этом направлении двухсторонний процесс, в Африку едут французские солдаты для установления порядка  (особенно порядка, выгодного Парижу), во Францию – мигранты из франкофонных экс-колоний, на протяжении уже долгого времени составляющие костяк национальной сборной по футболу. Вообще именно затяжная, повсеместная и всеохватывающая смута на Черном континенте служит частым аргументом в пользу ностальгии по колониализму и желания восстановить его, разумеется, в новой, более мягкой форме. На данную тему часто пишут и вполне либеральные авторы. Например, одно время это было рефреном размышлений Вячеслава Иноземцева: «Пора наконец признать, что концепция развития применительно к странам «третьего мира» оказалась ошибочной. Экономическая катастрофа, перед лицом которой оказались целые регионы, должна быть предотвращена, и если единственным способом для этого является возвращение этим регионам статуса колоний или протекторатов, — перед этим не следует останавливаться» [18].

Кстати, схожие идеи высказываются и применительно к Ближнему Востоку в контексте все того же тяжелого векового похмелья от пакта Сайкса-Пико. Об этом, например, писал главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов: «Степень вовлечения посторонних интересов в сирийскую междоусобицу такова, что они становятся неотъемлемой и неизбежной частью любой конструкции — хоть войны, хоть мира. В новых исторических декорациях ситуация возвращается к моменту, когда сэр Марк Сайкс и Франсуа Жорж-Пико делили Ближний Восток в 1915–1916 годах. Тогда, несмотря на секретный характер сговора, это было очевидно и довольно откровенно. Сейчас колониальные замашки не пройдут, сто лет арабского и прочих национализмов не прошли даром. Однако и справиться самостоятельно региональные участники не в состоянии, и они, проклиная внешнее вмешательство, которое все портит, в то же время его провоцируют, втягивают Запад, Россию, а теперь даже еще и Китай в свои дела. Очередная сделка в духе Сайкс-Пико (почему бы не «Керри–Лавров»?), только теперь с участием гораздо большего числа сторон, идеологически считается сегодня неприемлемой. После «холодной войны» прогрессивное человечество гневно отвергло саму идею «сфер влияния». Однако все познается в сравнении. Альтернативой является дальнейшая интернационализация конфликта и превращение его в «мировую войну по доверенности» (proxy World War)» [19].

Именно образ Империи как хранительницы мирового или хотя бы регионального порядка стал фундаментом всех одобрительных оценок имперскости. Немецкий автор Герфрид Мюнклер в своей нашумевшей книге «Империи. Логика господства над миром: от Древнего Рима до США», вышедшей после американского вторжения в Ирак в 2003 году и содержавшей призыв к Европе стать самостоятельным и оппонирующим США имперским полюсом, писал: «Страшащаяся хаоса империя видит себя в роли защитника порядка, противостоящего беспорядку, носителя добра, борющегося со злом. В этом состоит имперская миссия, которая позволяет империи легитимизировать свои действия, в этом — основополагающее оправдание построения мировой империи: идет ли речь о распространении цивилизации или же о насаждении в мире общественного порядка, защищающего права человека либо содействующего развитию демократии. В то время как государства останавливаются у границ других государств, предоставляя соседям самостоятельно разбираться со своими внутренними проблемами, империи, выполняя свою миссию, вмешиваются в чужие дела… Как должна вести себя Европа, чтобы, с одной стороны, суметь устоять как самостоятельная политическая сила наряду с США, а с другой — укрепить свои нестабильные, пытающиеся влиться в нее окраины и позитивно воздействовать на своих соседей. Такая Европа не смогла бы избежать приобретения имперских качеств и развития в себе имперских способностей, — и если присмотреться, процесс уже запущен. Хорошим стимулом для него было бы, конечно, если бы имперские по сути действия не рассматривались изначально как дурные и неприемлемые, а считались бы одной из форм решения проблем, наряду с государственной или прочими организационными формами политической деятельности… Следует усомниться, что модель сосуществования государств, основанная на принципах равенства и взаимности, сможет в ближайшие десятилетия отвечать поставленным задачам. Несостоятельность и особенно распад государств провоцируют вмешательство или возникновение империй» [20].

Примерно так же, с позиций необходимости поддержания стабильности в мире, слово «империя» постепенно было реабилитировано и в самих США, где его одно время чурались. Там, впрочем, риторика «всеобщего блага» была подкреплена и пафосом национальной исключительности. Анатолий Уткин в своей книге «Американская империя», вышедшей в начале нулевых, проследил эволюцию отношения к имперской терминологии: «Несколько лет (даже месяцев) тому назад очень немногие осмелились бы (1) произнести это слово; (2) придать этому термину позитивный смысл. В конце лета 2001 г., готовя свою книгу к печати, профессор Э. Басевич, за плечами которого военная карьера, написал название: «Необходимая нация». К осени 2002 г. книга готовилась к изданию в гарвардском университетском издании уже под неизбежным названием «Американская империя»… Идея империи «стала лейтмотивом редакционных статей и общим мнением специалистов на страницах американских газет». Главный редактор журнала «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт» М. Закерман с великой гордостью объявил не только о пришествии второго американского века, но и о том, что человечество стоит на пороге новой американской империи -novusimperioamericanum…Среди тех, кто все более свободно оперирует этим термином, есть и умудренные историки, прежде едва ли бы согласившиеся на столь легкое употребление этого термина. К примеру, иельский историк Джон Льюис Геддис пишет: «Мы (США) — определенно империя, более чем империя, и у нас сейчас есть мировая роль»»[21].

Но и объективно более слабые страны не чуждаются имперской идеи, пусть и адаптированной под современные реалии и – важная оговорка – синтезированной с идеологией национального государства. Так, Польша, бывшая некогда одной из самых значимых держав Европы, даже после Второй мировой войны долгие годы мечтала (в первую очередь речь о польской эмиграции) восстановить былую империю в самом буквальном смысле владения территориями «от моря до моря». В 1974 году появилась «доктрина Гедройца-Мерошевского», названная так потому, что ее автором был журналист Юлиуш Мерошевский, а редактором польского эмигрантского журнала «Культура», где она увидела свет – Ежи Гедройц. Согласно «доктрине», Польше не надо претендовать на аннексию Белоруссии, Литвы и Украины, а, признав их самостоятельность и национальную самобытность, сделать младшими союзниками. «Не поглощение Вильнюса, Киева и Минска, а их отрыв от Москвы» — таково краткое содержание мыслей Мерошевского. Послесоциалистическая Польша, взяв «доктрину» на вооружение, переосмыслила ее, замахнувшись на создание под своим крылом более широкого блока государств. Станислав Хатунцев писал в конце 2005 года: «Польша может выступить как один из лидеров всего массива постсоветских и постосоциалистических стран балтийско-черноморского Лимитрофа, российско-европейского цивилизационного «междумирья» (к которому относятся Словакия, Румыния, Латвия, Молдавия и т.д.) и примыкающих к нему с востока и с запада «лимбовых» (от лат. «limbus» — кайма) земель российской и европейской цивилизаций, обладающих более определенной, по сравнению с областями Лимитрофа, культурно-исторической идентичностью (Чехия, Словения, Приднестровье, центральные и восточные районы Украины и Белоруссии)»[22]. Этот проект можно считать конкурентом проекта имени новой центральноевропейской версии Австро-Венгрии. Но – важная новация – Варшава старается не допустить противоречия между имперскими амбициями и национальными чувствами. Как малая империя или претендент на эту роль Польша опекает Украину и защищает ее интересы в коридорах и на площадках Евросоюза. Как национальное государство – ведет с Киевом нещадную «войну память», протестуя против героизации бандеровцев, зверски убивших тысячи поляков во время Волынской резни.

Национальным государством без имперских амбиций, но с определенными имперскими инструментами можно считать и Венгрию. В составе империи Габсбургов она сама была самой настоящей «империей второго порядка», и после Первой мировой очень долго изживала «травму Трианона» (Трианон – французский замок, входящий в Версальский комплекс, место подписания в 1920 году мирного договора, по которому Венгрия лишилась 72 % территории и 64 % населения, в том числе трех миллионов этнических венгров). Даже в социалистический период о Трианоне говорили как о национальной трагедии, причем такие слова можно было услышать и от руководителя страны Яноша Кадара. Нынешняя Венгрия не претендует, по крайней мере, прямо и открыто, на территориальную ирреденту. Но она активно предоставляет гражданство венграм из других, особенно соседних государств (сейчас количество таких иностранных граждан Венгрии перевалило за миллион) [23], и всеми средствами защищает венгерскую диаспору там, где ей угрожает опасность или притеснения. Разумеется, особо это касается Украины, венгерская правозащитная политика в отношении которой могла бы быть учебным пособием для России.

Но Россия в обличье Российской Федерации учиться не хочет. Она по близорукости управляющего класса или по злому умыслу, а скорее всего, вследствие сочетания обоих этих обстоятельств, отвергла весь собственный многовековый опыт и опыт других государств. Столетиями мы сочетали в своих походах и дипломатических усилиях национальный и имперский принцип. Мы  поверяли ирредентизмом  геополитические интересы, последовательно возвращая русские православные земли Речи Посполитой. То же самое, пусть и в чуть меньшей степени, можно сказать и о присоединение Прибалтики, где русские – коренное население со времен первых Рюриковичей (а эстонский город Тарту, второй по численности и первый по культурному значению, был, напомним, основан под названием Юрьев князем Ярославом Мудрым). Мы сочетали геополитику и конфессиональную солидарность, продвигаясь вперед на Северный Кавказ и не только расширяя свои владения, но и защищая православных грузин от набегов дагестанских горцев, так называемой «лекианобы». Мы в первую очередь из экономических и геополитических соображений, в рамках «большой игры» с Британией, пришли в Среднюю Азию, но здешняя земля, обильно политая кровью русских солдат и убитых туземцами мирных поселенцев, стала нашей и в национальном смысле.

Увы, Российской Федерации все эти соображения чужды. Как русское национальное государство она могло бы защищать на постсоветском пространстве этнически и культурно русское население. Но она не национальное государство, даже во внутренней политике, поэтому Крым – это исключение, а Донбасс, угнетение русских в Прибалтике и их избиение в Средней Азии – это правило. Как империя или постимперия она могла бы отстаивать свои государственные интересы и выступать арбитром-модератором во внутренних конфликтах стран СНГ, грозящих гуманитарной катастрофой. Но она страшится имперской миссии. Поэтому принуждение к Грузии к миру в 2008 году – это исключение, а уклонение от вмешательства в кровавые столкновения киргизов и узбеков в 2010 году и узбекскую междоусобицу 2005 года – правило (уже упомянутый либеральный экономист В.Иноземцев тринадцать лет назад писал: «Разве можно называть катастрофой распад страны и не считать таковой массовое убийство тех, кто всего пятнадцать лет назад были ее гражданами?! Разве можно день ото дня «озабочиваться» ослаблением позиций России в Средней Азии, но не делать ничего, чтобы попытаться их восстановить? Почему не вмешаться в дела региона, который жизненно важен для нашей страны? Не разглагольствовать об «ударах по базам террористов, где бы они ни располагались», а не допустить появления этих баз?» [24]).

Донбасско-украинские события – страшный удар по интересам русских как народа и Российской Федерации как государства. В чем неполное сходство между этими интересами? Нация – это жильцы дома, а государство – его стены. Сочетание морального, духовного, материального и иного комфорта жильцов с поддержанием крепости домовых стен являет собой совокупные национально-государственные интересы. Сейчас под стенами дома «Российская Федерация» убивают родных братьев и сестер его обитателей, при этом забрызганные кровью стены шатаются, а убийцы, имеющие влиятельных опекунов, грозят, перерезав и поработив всех снаружи, зайти внутрь. Но управляющая компания и собрание жильцов лишь выражают глубокую озабоченность происходящим.

При этом первый превратный взгляд может создать ощущение бурной кипучей работы России на Ближнем Востоке, в Средней и Юго-Восточной Азии, в Латинской Америке. Но более внимательное рассмотрение не оставляет сомнений, что в подавляющем большинстве случаев речь идет о защите интересов и умножении благ для конкретных компаний, корпораций и элитных групп, а никак не о благе для всей нации и государства. А блага этим между собой мало пересекаются и зачастую напрямую находятся в конфликте. Навязчивая телевизионная реклама может сколько угодно называть «Газпром» национальным достоянием, но недавний доклад аналитика Sberbank CIB Александра Фэка, где он доказательно назвал основными выгодополучателями проектов «Газпрома» его подрядчиков, за что поплатился работой, расставляет все точки над i[25].

Российская Федерация – единственная из империй и постимперий, которая не только не способствует центростремительным процессам и притяжению к себе бывших союзников и утерянных земель, но, кажется, чаще испуганно уклоняется от этого, сдавая российских граждан, интересы и искренних сторонников в ближнем зарубежье. Приведем несколько недавних примеров.

В Белоруссии преследованию подверглись  Сергей Шиптенко, Юрий Павловец и Дмитрий Алимкин – публицисты, критиковавшие в российских СМИ дрейф Лукашенко в сторону Запад в ущерб отношения с Россией, а также все более нарастающую кампанию к белорусизации и литвинизации. За это их в Белоруссии назвали «пророссийскими», обвинили в разжигании национальной розни и посадили на скамью подсудимых с дальнейшей перспективой двенадцатилетнего тюремного заключения (в итоге дали пять лет с отсрочкой приговора на три года). Российская дипломатия в лице посла в Белоруссии Александра Сурикова от публицистов открестилась: «Это белорусские граждане, и это дело Белоруссии — эти очень радикальные журналисты. Мы очень сильно сомневаемся, что эти выступления работают на усиление связей», — сказал Суриков. Официальный представитель МИД РФ Мария Захарова заявила, что «судьбы этих журналистов… находятся в сфере нашего пристального внимания» — и сразу же «особо подчеркнула, что употребление этими авторами таких слов, как «недонарод» или «недогосударство» в отношении Белоруссии  и белорусов — это недопустимо». Озвученная информация была неправдой – слово «недонарод» никто из троих подсудимых не употреблял[26].

В той же Белоруссии Минский горисполком накануне 9 мая нынешнего года запретил ставшее уже традиционным для Дня Победы шествие «Бессмертного полка». В итоге, несмотря на запрет, акция все же состоялась, но была фактически сорвана и перекрыта проходившей параллельно официальной акцией «Беларусь помнит», в ходе которой вместо георгиевской ленты используется такая же символика цветов белорусского флага. Российский официоз фактически проигнорировал случившееся. Лишь сопредседатель патриотического общественного движения «Бессмертный полк», депутат ГД РФ Николай Земцов призвал не обращать на инцидент внимания: «Здесь не нужно делать из этого информационный повод, говорить о том, что всё пропало, не нужно нападать на них. Надо подождать, поработать. Режимы и политические ветры меняются, а «Бессмертный полк« останется. Всё, что прочно обретет и правильное название, и соратников, а какие-то искусственные конструкции недолговечны» [27].

Год назад «Бессмертный полк» запретили и в Таджикистане, в плане безопасности критически зависящий от 201-й российской военной базы, в плане социальной стабильности – от сброса в Россию избыточного и неустроенного населения в качестве гастарбайтеров, а в плане экономики и финансов – от денежных переводов, которые отправляют своим семьям на родину эти гастарбайтеры. Посол России в Таджикистане Игорь Лякин-Фролов скупо прокомментировал запрет: «Очень жаль, что власти столицы Таджикистана так и не дали разрешения на проведение акции «Бессмертный полк» в Душанбе» [28]. А еще годом ранее, когда городские власти Душанбе решили очистить город от топонимики, связанной с общим с Россией прошлым, в частности, переименовать улицы Зои Космодемьянской, Александра Матросова и Николая Гастелло, Мария Захарова выразила надежду, что местные власти «прислушаются к мнению ветеранов» [29].

Киргизский президент Алмазбек Атамбаев за последний год своего президентства сделал несколько громких недружественных заявлений и жестов в адрес России. Так, в конце 2016 года он анонсировал устранение из Киргизии российской военной базы. Первый зампред комитета Совета Федерации по международным делам Владимир Джабаров по этому поводу дипломатично сказал: «Давайте пока не делать скоропалительных выводов, возможно, в результате будет принято и другое решение» [30]. 9 мая 2017 года Атамбаев, выступая у Вечного огня, вдруг заявил, что «Байкал», «Енисей», «Сибирь» являются исконно киргизскими территориями, а сама Россия — прародина киргизов. Он сообщил, что Кутузов, Карамзин, Аксаков, Тургенев, Есенин, Кара-Мурза имеют киргизское происхождение. Наконец, последовала совсем скандальная фраза: Атамбаев, вспомнив апрельский теракт в петербургском метро, исполнителем которого следствие считает этнического узбека родом из киргизского Оша Акбарджона Джалилова, фактически обвинил в его преступлении…дурную русскую среду: «Возможно, именно ксенофобия и скинхеды как раз и подтолкнули его к экстремизму» [31]. Реакция российской дипломатии вновь отсутствовала.

Наконец, осенью Атамбаев издал указ, согласно которому 7 и 8 ноября в Киргизии будет отмечаться не День Октябрьской революции, а день памяти восстания 1916 года, в ходе которого местное население зверски убивало русских поселенцев целыми семьями, не щадя женщин и детей. В этот раз думский зампред Игорь Лебедев предложил внести поправку в закон, отменяющую возможность для граждан Киргизии трудиться в России, используя национальные водительские права. Однако российские эксперты, придерживающиеся официальной линии на «умиротворение» любой русофобии в бывших советских республиках, призвали вновь отказаться от любой реакции и отнестись к демаршу с пониманием. Так, Григорий Михайлов, многолетний эксперт по Центральной Азии Института стран СНГ, дал следующий комментарий: «Надо учитывать, что до окончания срока его [Атамбаева] полномочий осталось около месяца. За это время он может сделать то, что не столько полезно, сколько удовлетворяет его амбициям…Если сравнивать его, например, с Путиным, то это гораздо более эмоциональный, творческий человек, для которого очень важно оставить след в истории именно в гуманитарном плане. Поэтому не факт, что Атамбаев хотел таким образом насолить России. Этот указ выпущен в расчете на внутреннюю, киргизскую, аудиторию…В Киргизии, Казахстане и ряде других стран СНГ тема Гражданской войны, 1916 года, репрессий 1930-х годов, Голодомора всегда обсуждается в качестве тем не только для противостояния с Россией, но и ради самоидентификации. Ради определения своих стран, как независимых. Поэтому указ Атамбаева надо оценивать, как попытку это подчеркнуть» [32].

В том же 2017 году один из формально ближайших союзников России, Казахстан, решил перейти с кириллицы на латиницу, тем самым решительным образом разорвав одну из главных нитей, связующих его с Русским миром. Замглавы МИД РФ Григорий Карасин по этому поводу сказал: «Я думаю, что и в этом случае наша позиция спокойная, в конце концов это внутреннее дело Казахстана — определять, в какой степени какие языки будут использоваться…Я убежден, что мы найдем способы, как приспособить наши двусторонние отношения, как приспособить русский язык к новой ситуации с латиницей». Об этом же заявил и российский посол в Казахстане Михаил Бочарников: «Россия с пониманием и уважением относится к решению суверенного Казахстана о предстоящем переходе государственного языка на латиницу» [33].

9 мая 2018 года активисты незарегистрированной партии «Другая Россия» забросали дымовыми шашками два посольство в Москве. Два человека были задержаны полицией и провели ночь в Басманном ОВД. В «Другой России» рассказали, что своей акцией у дипломатического представительства Латвии активисты выразили протест против задержания в Риге легендарного общественного активиста Владимира Линдермана-«Абеля», постоянного автора многих российских изданий, выступающего в защиту русских школ. Российский посол в Латвии Евгений Лукьянов, посетив латвийский МИД и получив соответствующую ноту, заявил, что мнение российской стороны по поводу инцидента полностью совпадает с мнением официальной Риги: «Я согласен с министром, что это провокация. К тому же ее реализовали активисты, представляющие запрещенную в России партию национал-большевиков. Это крайне радикальная политическая организация, которая действует в России незаконно. Понятно, что эти противозаконные действия нацелены на то, чтобы скомпрометировать наши отношения с Латвией» [34].

О политике Российской Федерации на украинском направлении уже сказано достаточно, в том числе и в этом материале. Однако нелишне еще раз подчеркнуть, что сейчас мы пожинаем плоды и одновременно продолжаем упорно придерживаться той же линии, которой упорно придерживались до катастрофы 2013-2014 годов и которая, по сути, к этой катастрофе и привела. Скажем, в 2011 году Константин Косачев, тогдашний председатель думского комитета по международным делам, сейчас занимающий эту же должность в Совете Федерации, в интервью украинскому журналу «Профиль» заявил: «Если дать русскому языку такие же полномочия и свободы, как украинскому, то от этого мог бы пострадать уже украинский язык, что было бы совершенно неправильно для судьбы государственности, для суверенитета Украины». Украинские чиновники встретили слова Константина Иосифовича благосклонно. А председатель Русской общины Украины Константин Шуров выразил убеждение, что Косачев не сказал ничего нового, так как эта же позиция в той или иной форме неоднократно озвучивалась послами РФ, сотрудниками посольства РФ на Украине и представителями Россотрудничества на Украине и российскими дипломатами на различных мероприятиях. «Более того помогая украинскому руководству, начиная с Кравчука, созидать украинскую государственность, российское руководство разменяло соотечественников на экономические интересы. Сегодня часть организаций соотечественников на Украине загнали в координационный совет, полностью подконтрольный Партии регионов Украины, которым, по сути, от имени Партии регионов и при полной поддержке Посольства РФ руководит депутат Верховной Рады Украины В. Колесниченко. Колесниченко «прославился« заявлениями о том, что его кумиром является пособник фашистских оккупантов, создатель УПА Бульба-Боровец, и тем, что он считает русских национальным меньшинством – определяя тем самым место русских в украинском социуме», — подчеркнул тогда Шуров[35]. Плоды такой безумной политики мы и особенно истекающий кровью Донбасс пожинаем прямо сейчас.

Мы привели ничтожно малое количество ярких, но частных примеров паралича рассудка и воли Российской Федерации на постсоветском пространстве. Но и этого достаточно, чтобы понять: в среднесрочной, а скорее всего, уже в краткосрочной перспективе мы потеряем последние остатки влияния, политические рычаги и дружественный человеческий ресурс в ближнем зарубежье, сохранив максимум экономические связи, и то больше связанные с корпоративными, чем с общенациональными интересами. Глубокий моральный, идейный и системно-политический кризис, породивший такой катастрофический и продолжающий усугубляться провал, мультипликативным образом усилится после бумеранга в виде окончательной изоляции России в пределах ее государственных границ, приведя к полному краху нашей великой страны. Она уйдет с арены Истории, во всяком случае – как субъект и игрок.

Итак, что же, на наш взгляд, нужно сделать?

Одна из главных проблем в том, кто и как «учредил» Российскую Федерацию, не допустив плавной трансформации СССР в государство федеративно-конфедеративного типа, а просто обрушив все здание «Красной империи». Вот, кстати, откуда (причем еще со времен Ельцина), проистекает химера «создать полноценную российскую (общегражданскую) нацию», поскольку, как полагали наши демократы первого призыва, они-де создали новое государство, новые политические институты, а теперь в стране надо культивировать и новую нацию. Именно это-де позволит пройти между «Сциллой» (опостылевшей-де имперскостью) и «Харибдой» (опасностью этнонационализма). Будто веками на территории Северной Евразии не существовало со своим мощным культурно-цивилизационным background’ом и со своей особой, неповторимой исторической судьбой РУССКОЙ НАЦИИ! Да, многосоставной (полиэтничной и даже отчасти бирасовой), но с доминирующим этническим «ядром» (русскими); да, поликонфессиональной (правда, с господствующим и ставшим часть национального ментального кода Православием), но ЕДИНОЙ НАЦИЕЙ, которая давным-давно сложилась и «бытийствует» в мировой истории[36]. И с ней, между прочим, вполне мирно уживались и уживаются те «малые» нации (например, те же волжские татары), которые имеют опыт своей государственности.

Иначе говоря, устроители «новой» России не замечали (не хотели замечать) главного действующего лица – русских, давая тем самым пищу для своих же национал-уменьшителей, возмечтавших создать чисто русское (моноэтническое) государство путем «сброса» ряда национальных окраин, оставшихся в лоне РФ после распада Союза ССР, и в то же время активизации русской ирреденты в сопредельных странах СНГ (и не только в них). А ведь речь идет о великом историческом народе, неотъемлемой частью идентичности которого является статус субъекта российской государственности. Как очень верно было замечено М. Ремизовым: связать воедино все конкретно-исторические формы бытия Государства Российского в «Вечную Россию» (по Ю. Мамлееву) можно лишь одним образом – надо «рассматривать российское государственное строительство во всех его перипетиях как часть русской этнонациональной истории (выделено нами). На этом уровне преемственность как раз налицо (становление общего языка и культуры, самосознания, пантеона героев и т.д.). В данном случае у разорванных российских времен появляется общий носитель».

И здесь не грех прислушаться к мнению М. Ремизова. По его мысли, русские – нация, которая объединяет всех носителей русской культуры и идентичности поверх государственных и (тем более) внутристрановых границ. Границы менялись в нашей истории слишком часто, чтобы мы определяли через них свое «я». Это вовсе не значит, что мы не должны дорожить территорией. Напротив. Просто территорию, в случае серьезных угроз, нельзя сохранить во имя территории, а юрисдикцию – во имя юрисдикции, как того желает новоявленная российская бюрократия. Необходима сила, которая их одушевляет, а не просто принимает форму «сосуда». Благодаря этому несомненному преобладанию и длительной ассимиляции наша большая страна на удивление однородна. И если мы говорим о единой нации, то она может воспроизводиться только так, как и прежде: через ассимиляцию/интеграцию на основе русской культуры. Другой высокой культуры мирового уровня в нашем распоряжении просто нет. Хотя понятно: что под влиянием соседних народов находились и русский язык с культурой, но именно они выступали в качестве синтезирующего элемента, преобладая как количественно (по уровню распространенности), так и качественно (по уровню развития).

Для сторонников же проекта создания российской (общегражданской) нации это неприемлемо. Поэтому и рождаются разного рода химеры типа «мультикультурности», когда многовековая и самобытная русская культура рассматривается как некий фермент, закваска для мифической многонациональной «российской» культуры. Как отмечает М. Ремизов, будучи лишен сильных сторон советского проекта – интегрирующего «гражданского культа», российский ремейк повторяет его слабые стороны. Имеются в виду политика в отношении национальных республик и диаспор. И здесь есть важный концептуальный момент: если принять всерьез идею единой гражданской нации, то первая ее аксиома будет гласить, что никаких других наций внутри этой нации нет и быть не может. Могут быть этнические группы, полностью отделенные от государства (заметим, что в советское время они как раз искусственно и выращивались в «социалистические» нации»). Сегодня де-факто они заняты активным строительством собственных национальных государств под «зонтиком» РФ. Где-то этот процесс идет демонстративно и вызывающе, как в Чечне, где-то более осторожно, но не менее упрямо, как в Татарстане или Якутии. И как это вообще понимать? Ведь существование республиканских этнократий явно противоречит декларируемому гражданскому единству.

Еще меньше единства на уровне общества, – замечает М. Ремизов. Мы часто забываем, что гражданская нация требует не менее интенсивной общности и даже однородности, чем этническая. Это однородность политической культуры и гражданского сознания. Есть ли она между разными частями «российской нации»? К сожалению, нет, особенно если иметь в виду ее северокавказскую часть. И речь не просто о правовом нигилизме, а об определенном кодексе убеждений, для которого альтернативные «законы» (шариат или адаты) много выше общероссийских юридических норм. Этот разрыв в правовой и политической культуре не только не сокращается, но нарастает (по мере вымывания из элит горских народов остатков советской интеллигенции).

Иными словами, проект создания общегражданской нации в РФ потыкается не о «русский вопрос», в чем нас пытаются убедить либерал-западники (в том числе и в правительственных кругах), а о совокупность громко поставленных «нерусских вопросов». Именно они перечеркивают данный проект.

Мы считаем, что политика России в целом и внешняя политика как ее ключевая часть должны служить интересам русского народа и наиболее близких ему этнически, конфессионально и исторически народов, вне зависимости от разделения преступными беловежскими и иными границами, но, если говорить об интересах родственных народов, в той степени, в какой их интересы не противоречат собственно русским. Нас не устраивает государство, служащее интересам иных народов или наднациональных финансово-экономических и чиновничье-бюрократических групп, тем более в исторической перспективе такое государство обречено, хотя в течение короткого по историческим меркам срока может быть сильным, как силен не чувствующий боли зомби-кадавр.

Из этого русского приоритета вытекает наше отношение к внутренним и внешним геополитическим факторам. На примере Донбасса и Новороссии мы видим, что в большинстве случаев наши национальные и государственно-геополитические задачи совпадают. Что же до остальных случаев…Мы уважаем народы Северного Кавказа, как дружественные русским, так и те, что чаще с нами воевали, чем дружили, но желание сохранить этот регион в первую очередь обусловлено интересами безопасности русского народа и во вторую – ответственностью за судьбу местных жителей-кавказцев. То же относится и к Средней Азии. Будучи настроенными на дружбу или как минимум продуктивное соработничество практически со всеми народами, входившими в состав Российской империи и Советского Союза, одновременно мы считаем массовую миграцию людских масс из собственного ареала в принципиально инокультурную среду вредной для обеих сторон, как хозяев, так и гостей. Помимо прочего, здесь значим и социальный аспект, ведь приезжие зачастую выполняют роль штрейкбрехеров и объектов трудового демпинга, негативно влияя на занятость и заработки местного населения. Поэтому мы считаем необходимым прекратить поставленный на конвейер приток жителей Средней Азии в Россию. Гораздо продуктивнее вынести в Среднюю Азию из РФ ряд производств, по разным причинам не имеющим здесь будущего, и дать работу потенциальным гастарбайтерам в их родных государствах, а также содействовать внешней и внутренней безопасности этих государств, выбирая средства такого содействия в зависимости от конкретной ситуации.

Здесь, переходя к вопросам политики на постсоветском пространстве, мы должны затронуть важный вопрос историософского выбора России. На наш взгляд, этот выбор последние столетия колеблется между двумя полюсами. Первый – обрисованная Цымбурским всеобъемлющая цивилизационная автаркия в пределах современных российских границ с некоторыми их корректировками. Вторая – мессианство, то, о чем говорил Достоевской в своей знаменитой «Пушкинской речи»: «Стать настоящим русским, может быть, и значит только стать братом всех людей, всечеловеком, стремиться внести примирение в европейские противоречия, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловечной и воссоединяющей, вместить в нее с братскою любовью всех наших братьев, а, в конце концов, может быть, и изречь окончательное слово великой, общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону!». Эти колебания и приближения то к одному полюсу, то к другому отчасти совпадают с теорией самого Цымбурского о циклах российского «похищения Европы».

Сейчас объективно мы значительно ближе к варианту добровольной или вынужденной автаркии, и сама жизнь заставляет выбрать его в качестве не только фактической, но и официальной государственной доктрины, пусть не в полном объеме и с рядом важных оговорок, суть которых мы раскроем ниже. Это не значит, что мы навсегда уходим в себя. Мы, по Горчакову, сосредотачиваемся. В качестве долгосрочных и стратегических нам обязательно нужно ставить большие цели регионального и планетарного масштаба, как-то: восстановление всех уровней единства славянского мира; защита христиан во всех странах, где они подвергаются гонениям, в первую очередь в странах Ближнего Востока, где власти ввиду инспирированного извне хаоса неспособны обеспечить даже право граждан на жизнь, а также в Африке; защита принципов национального, цивилизационного, экономического и культурного суверенитета; защита традиционных религий (за исключением их агрессивных форм, также, по сути дела, являющихся одной из форм американского мирового порядка) и их культурного наследия; защита института традиционной семьи; возвращение мировым социально-экономическим отношениям духа справедливости, сотрудничества и взаимного учета интересов; недопущение навязывания материально-потребительского образа жизни странам, исторически его не приемлющим. Отнюдь не возбраняется по мере возможностей заниматься этим и сейчас. Но для полноценной эффективной реализации русским народом столь грандиозных целей в будущем он должен элементарно выжить и окрепнуть на «острове Россия». Тогда, возможно, в дальнейшем пружина распрямится, что прийти если не к всемирности и всечеловечности Достоевского, то хотя бы к малодостижимой, но необходимой золотой середине между Цымбурским и Достоевским.

Защитным рвом, опоясывающим этот остров, и одновременно плацдармом для возможных будущих наступлений для нас должно стать постсоветское пространство. После Второй мировой таким рвом в Европе для нас были страны ОВД и СЭВ. Нас много ругали за ввод войск в Венгрию и Чехословакию, несостоявшуюся интервенцию в Польшу и состоявшуюся в страну уже азиатского подбрюшья – Афганистан. Говорили, что американцы со своими европейскими союзниками так бесцеремонно себя не вели. Это не совсем правда. Ближайшие американские союзники, англичане, а затем сами американцы, принявшие у них эстафету, в крови утопили левое повстанческое движение в Греции. По всей Западной Европе раскинулись сети проекта «Гладио», заточенного на недопущение любыми, включая террористические, способами к власти левых. В 1976 году Англия была готова организовать неофашистский переворот в Италии или даже прямую военную интервенцию в случае победы на выборах коммунистов. «Озабоченность партнеров Италии по НАТО видна из рассекреченных документов, подготовленных группой специалистов из западноевропейского департамента Форин офис. Ими было предложено пять сценариев антикоммунистической стратегии. Это повышенное финансирование некоммунистических партий, организация пропагандистских кампаний в прессе, подрыв доверия к ИКП, жесткие предупреждения Москве. Рассматривался и сценарий организации военного переворота…Министерство обороны Великобритании выражало обеспокоенность, что «вхождение ИКП в правительство грозит поставить НАТО и Запад перед необходимостью принять чреватое последствиями решение» [37].

Наконец, после португальской «революции гвоздик» глава испанского правительства Карлос Арриас Наварро предлагал Киссинджеру осуществить интервенцию в Португалии и остановить «расползание коммунизма» [38]. Возможно, так бы и произошло, не случись ноябрьский кризис 1975 года, в ходе которого правое крыло португальской армии пресекло возраставшую активность левого.

Даже такой либеральный и симпатизирующий Западу деятель, как академик Георгий Арбатов, признавал: «Известно, что революционная ситуация сложилась в те [первые послевоенные] годы во Франции и Италии, и лидеры коммунистов обеих стран, Морис Торез и Пальмиро Тольятти, даже спрашивали у Сталина совета – не следует ли им воспользоваться этой ситуацией для революции. На что Сталин ответил решительным «нет», поскольку понимал, что остальной капиталистический мир, и прежде всего США, не остановится ни перед чем, дабы не допустить перемен, которые привели бы к радикальному изменению социальных и политических сил в мире в пользу коммунистов, социализма, Советского Союза»[39].

Уже этого достаточно, чтобы отмести обвинение в якобы более варварских по сравнению с западными методах СССР в деле сохранения своей сферы влияния. Но и это не главное, а то, что подобное надо сравнивать с подобным. Для США Старый Свет – далекий континент за Атлантическим океаном, даже Англия – и та отделена от Европы проливом. Для СССР же союзные европейские страны были стратегическим сухопутным предпольем, полным аналогом Американского континента для США согласно «доктрине Монро», с той лишь разницей, что почти ни с одной страной, подразумеваемой «доктриной Монро», Соединенные Штаты не граничат по суше. Нужно ли напоминать, как вел и ведет себя Вашингтон в тех краях?

Поэтому можно спорить об оправданности ввода советских войск в ту или иную страну с точки зрения национально-государственных интересов, но ясно одно: на все эти операции мы имели право. К тому же в иных случаях ввод войск вполне соответствовал изрядно дискредитированному США и их союзниками понятию «гуманитарная интервенция». Так было в 1956 году в Венгрии. СССР не только защитил свои национальные интересы в закрепленной по итогам Второй мировой сфере влияния, но и спас Венгрию от кровавой гражданской войны и страшного геноцида, генеральную репетицию которого провели на будапештских улицах «борцы за свободу». Символично, что относительно недавно на марше радикально-нигилистической оппозиции в Москве одна из колонн несла плакат с датированной осенью 1956 года фотографией измывательства над офицером венгерских спецслужб и лозунгом «Люстрации неизбежны», тем самым ярко демонстрируя источник своего вдохновения и одновременно план действий в случай прихода к власти.

Схожим образом можно охарактеризовать и афганскую кампанию 1979-1989 годов, устойчиво негативная оценка которой давно нуждается в пересмотре. Несмотря на значительное количество просчетов при планировании и осуществлении данной кампании и несомненно провокативную роль Запада во втягивании в неё СССР, были поставлены и успешно выполнялись сразу несколько крупных созидательных задач: недопущение распространения агрессивного исламизма и наркоторговли, нейтрализация радикалов в афганском руководстве, собиравшихся строить социализм без учета местных особенностей и тотально разрушать вековые жизненные устои, помощь афганскому народу в налаживании мирной жизни. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что свыше 93% жителей провинции Кабуле в ходе телефонного опроса десять лет назад назвали лучшим периодом своей жизни просоветский режим доктора Наджибуллы [40], и даже полевые командиры, успевшие после «шурави» повоевать с частями НАТО, ставят наших солдат по доблести и благородству много выше, чем западных.

России сейчас нужен новая редакция «доктрины Монро» или «доктрины Брежнева», только теперь стратегическим и, без преувеличения, жизненно важным для самого выживания русского и союзных с ним народов станет постсоветское пространство.

Новая российская геополитика постсоветского пространства предполагает реинтеграцию в состав современной России некоторых частей России исторической, оказавшихся за ее пределами фрагментов «Русского Мира» [41] (прежде всего, естественно, речь идет территориях, где компактно проживают этнические русские[42]), первым шагом чего уже стало воссоединение с Россией Крыма.[43]  Во-вторых, геоэкономическое и геокультурное направления – налаживание широкого трансграничного сотрудничества с постсоветскими государствами на окраинах которых проживает значительный сегмент русского и русскоязычного населения. В-третьих, гуманитарное направление, предполагающее активизацию социальных взаимодействий индивидов, групп и/или организаций, представляющих Русский Мир вне пределов РФ, за счет общего языкового и семантического поля, что в современных условиях во многом упрощается за счет широкого распространения интернета). Данное направление особенно важно в плане «подтягивания» к делу строительства «Новой России» интеллектуальных и организационных ресурсов «старой» русской эмиграции из стран дальнего зарубежья.

Так или иначе, но вопрос о том, что России пора «собирать камни», прямо или косвенно воссоединять различные фрагменты своего культурно-цивилизационного поля должен перейти в число самых актуальных. Понятно, правда, что делать это сегодня надо твердо и последовательно, но аккуратно и осмотрительно, без особой нужды не задевая слишком уж грубо, топорно и открыто интересы сопредельных (новых независимых, хотя во многом с нелегитимными границами) государств. Можно сказать, что действовать нужно «вежливо», с совершенно понятной и прозрачной после марта 2014 года семантикой этого слова. Иначе говоря, надо умело сочетать «политику идентичности» и «геополитикой границ», четко понимая простую вещь: первая вполне может работать как на признание, так и на непризнание существующих границ (тем более, если они Бог знает как и непонятно кем были проведены). Уточним здесь свою позицию: сказанное не означает прямой и непременной установки на кардинальный пересмотр границ государств ближнего зарубежья, тем более в ближайшей перспективе; в то же время это допускает возможность действий Москвы в данном направлении в случае, скажем, возникновения в этих государствах глубоких и затяжных кризисов, чреватых прямыми угрозами в отношении русских/русскоязычных жителей «проблемных» государств. В данном случае мы солидарны также с мнением Цымбурского, допускавшего перспективу создания вне этих «держав» пророссийских национальных «суверенитетов» без их вхождения в состав РФ, но при официальном признании таковых со стороны Москвы. Предвидя еще в середине 1990-х гг. кризис украинской государственности, в числе одной из самых маломощных постсоветских «держав», де-факто готовых для такого рода территориальной декомпозиции, он называл Украину[44]. С того времени, правда, многое изменилось: Украина малость окрепла, при нелегитимном режиме укро-националистов, которые вместе с укро-нацистами создали чисто полицейское государство, заточено ныне на открытую конфронтацию с Россией и позиционирует себя как некая «анти-Россия». И тем не менее, ее геополитическая уязвимость как типичного лимитрофного государства сохраняется.

***

По сути дела, в «повестке дня» геополитического развития нашей страны стоит тот же самый вопрос, над которым много размышляли, выстраивая разного рода калькуляции, великие умы прошлого – Д.И. Менделеев, В.И. Вернадский, А.Е. Вандам, В.П. Семенов-Тян-Шанский (если говорить о дореволюционном периоде), А.И. Солженицын и Н.Н. Моисеев (если вести речь о временах советских); размышляли, делая это в рамках соответствующего стратегического подхода. Это российский «континентализм» с его важнейшим «атрибутом» – традиционным вектором на Восток, под хорошо знакомым нам лозунгом – «Движение встречь Солнцу!». Ведь Россия как в прошлом, так и сегодня «остается обширнейшей трансконтинентальной державой с мощным поясом стран-соседей и с переходным контактным положением между Европой и Азией»[45]. Это значит, что Россия должна повторить исторический опыт освоения своего геостратегического положения в Евразии, но одновременно с этим и привнести в него нечто новое, адаптировав «установку на континентализм» к новым реалиям: как внутристрановым, так и международным. Заметим, что авторы, пишущие на эту тему, выделяют здесь два основных аспекта – гео(по-литико)экономический и собственно геополитический. Что это значит на практике? А вот что…

Если говорить о первом аспекте, то многие отечественные ученые и эксперты полагают, что Россия может (и должна) взять на себя функцию коммуникатора, обеспечивающего надежное и безопасное функционирование сухопутного, воздушного и морского (Северный морской путь!) транспортных коридоров, связывающих по кратчайшему пути наиболее динамично развивающиеся регионы мира: ЕС и Восточную (с Юго-Восточной) Азию – как говорили в давние времена, «из британцев в японцы» (или наоборот). По мнению, например, В. Полеванова, в рамках реализации такого сценария мы решили бы целый ряд важнейших задач: создали условия для нового объединения страны; прикрыли бы такие уязвимые регионы, как Дальний Восток и Приморье; обеспечили бы условия для получения транспортной ренты; обеспечили бы бурное развитие промышленности и строительства; дали бы толчок развитию современных информационных технологий и средств связи; восстановили бы и развили дальше транспорт и его инфраструктуру вдоль всего коридора; создали бы условия для реального сохранения единого культурного пространства страны; обеспечили бы повышение притягательности России, способствовали бы возрождению ее в роли центра СНГ, а не периферии, куда нас пытаются вытолкнуть иные из внерегиональных игроков; существенно подорвали бы сложившиеся коррупционные связи и схемы, которые (что греха таить) держатся во многом на сверхконцентрации власти в Москве и т.д. [46]

В качестве важнейшего тезиса своей интересной статьи В. Полеванов формулирует такую мысль: «Сегодня в мировой экономике Россия пока никак не найдет своего места. Иллюзии в отношении интеграции в основные западные институты уже развеялись. Россию в нынешнем ее виде в Европе не ждут. Более того, можно утверждать, что начинается новая волна давления с целью лишить Россию ее статуса великой державы… Продолжение возни на европейском поле в прежнем стиле, чего от нас и ждут, только окончательно дискредитирует Россию. В случае же разворота на Восток, Россия предстанет перед своими западными соседями в совершенно другом качестве, в первую очередь, не надоевшего всем ментора для одних, и страшного и непредсказуемого медведя для других, а крайне выгодного делового партнера (которого, к тому же, не объедешь – что крайне важно в бизнесе!). У России появится перспектива получения нового постоянного источника дохода, в сравнении с которым сырьевая составляющая просто померкнет. Но все эти планы полностью теряют смысл, если мы сегодня не сможем обеспечить единство страны, сохранить ее как единое целое» [47]. (Последний момент тоже чрезвычайно важен и мы ниже вернемся к нему).

Полностью разделяем точку зрения В. Полеванова и других авторов, рассуждающих в подобном ключе. Можно сослаться также на мнение известного политолога-международника ректора МГИМО(У) МИД РФ А.В. Торкунова, который пишет: «Сегодня Россия имеет возможность «открыть» для своих энергоресурсов Азиатско-Тихоокеанский регион и освоить восточносибирские и дальневосточные окраины России. Эту задачу национального значения пытались решать все правительства России начиная с XVII в. Специфика сегодняшней ситуации заключается в том, что у России, пожалуй впервые, появился такой объем ресурса, который позволяет это сделать наиболее адекватным образом. Это исторический шанс, которым нельзя не воспользоваться» [48]. Ведь, помимо важности выхода в ТУ-6(но это пока, по большому счету, не близкая перспектива), это весьма благоприятная база, мощная экономическая основа для «прорыва» России в будущее. Превращение России в макрорегиональном масштабе в «страну-перевозчика», занимающей вполне определенное место в международном разделении труда (и, по сути, «центрирующее» — в Северной Евразии) позволило бы ей занять по праву причитающееся ей место в мировой табели о рангах и, тем самым, оправдать название «великая держава». В этом смысле устарел старый дискурс «Россия как энергетическая сверхдержава», который еще недавно активно использовался нашей элитой; устарела и соответствующая политика, которая была направлена на реализацию преимуществ нашей страны в нефтегазовой сфере (т.н. «энергетическая дипломатия»). Нет, и сегодня обладание внушительными запасами нефти/газа и впечатляющие показатели добычи этих видов углеводородов – важный элемент потенциала нашей страны, играющий очень важную роль в ее позиционировании на мировой арене [49] (хотя, помимо углеводородной энергетики, у России есть еще и атомная энергетика, причем тоже с передовыми технологиями). Но этого уже недостаточно. Нужен выход и на другие «орбиты».

***
В современных условиях в центре внимания официальной Москвы должна быть разработка долгосрочной двуединой геостратегии, а именно: при необходимости всемерного и быстрого развития транспортно-коммуникационного каркаса страны, особенно ее зауральской части (с захватом приарктических территорий) как эффективного способа завершения затянувшейся «внутренней колонизации» и насыщения русским культурно-цивилизационным элементом обширных территорий евразийского континента (первый элемент) повысить внимание к региональным проблемам вокруг России, к состоянию ее пограничных зон по всему периметру границ (второй элемент). Это означает, что форсированная модернизация «внутреннего Востока» и «внутреннего Севера» страны должна иметь, как сказали бы раньше, охранительный характер. Для нас это означает, что, так же, как при царях и большевиках, нащупав в ходе нового «натиска» на Северную Евразию свои естественные границы, Россия должна остановиться и закрепиться на определенных рубежах; должна позаботиться о том, чтобы ее пограничье и приграничные с ней районы/зоны за рубежом не генерировали излишнее число вызовов и угроз, не работали бы на дестабилизацию огромного по своим масштабам геополитического пространства страны. Речь идет о ближнем зарубежье, где, как мы видим, насолить России есть кому…

Это значит, что реализация нового российского «континентализма» во многом упирается в проблему нейтрализации или хотя бы минимизации тех вызовов и угроз, которые исходят сегодня из зоны «великого лимитрофа», из которой Россия ушла с распадом СССР, но в которой давно и прочно закрепился внерегиональный игрок – США, а заодно с ними и НАТО. И сегодня мы вынуждены сюда возвращаться. Однако действовать теперь приходится очень аккуратно, избирательно (в западном сегменте «великого лимитрофа» – работая главным образом в парадигме «безопасности»). Но при этом важно кое-где сохранить, а кое-где создать заново «коридоры-ворота» в залимитрофное пространство: на Средний Восток, в «Новую Центральную Азию» и в Европу. Работа эта должна идти избирательно, исключительно под интересы «Новой России» и с прицелом на «стержневые» государства в конкретных регионах, что предполагает выход, соответственно, на Иран, Индию и, возможно, Германию (уточним, что перспективы партнерства с ключевыми государствами коллективного Запада мы рассматриваем с величайшим скепсисом и осторожностью, даже с учетом назревающей там большой внутренней свары). Сегодня это непростая задача, особенно в зоне от Балтики до Каспия — основательно закрепившиеся здесь США не горят желанием помочь Германии, постепенно превращающейся в их если не в геополитического, то в идеологического и геоэкономического конкурента, устроить в этой зоне «пояс сотрудничества», тем более с Россией. Поэтому Москве надо будет очень аккуратно вести дела как раз на стыке лимитрофных и лимбовых (по Хатунцеву) земель. Заметим, что главный геополитический недруг России – США – явно опасаются, что Россия займется-таки вплотную своим ближайшим «поясом безопасности» (одной из своих «защитных оболочек», или, если по Цымбурскому, «поясом прикрытия»). По его логике, надо: а) всячески избегать прямого контакта и, стало быть, жесткого «трения» русской цивилизационной «плиты» с евро-атлантической «платформой», что становилось бы возможным в случае «съедания» последней лимитрофных государств и б) создать ситуацию, когда государства, в которых есть регионы, прямо ориентированные на Россию, имели бы (сохраняли) свой нейтральный статус и были бы готовы признать «Русский Мир» в качестве культурно-политической реальности[50].

Конечно, для России возможны есть проблемы и в восточном сегменте «великого лимитрофа»: от Каспия до Маньчжурии (скажем, донельзя хаотизированный Афганистан и обостряющаяся проблема Белуджистана, разделенного границами трех государств). Но здесь он все же под серьезным контролем и России, и Китая, а частично «заключен» внутри территорий обоих государств. Хотя и здесь Запад может дестабилизировать ситуацию, действуя руками «агентурного исламизма» (Цымбурский). Наибольшие проблемы для Москвы сегодня – все же в европейском сегменте «Междумирья». По словам С.Переслегина, это – земли, которые «представляют собой типичный «слабый пункт», владение которым может оспариваться. Здесь русский и европейский субконтиненты накладываются друг на друга, и, подобно тому как граница столкновения литосферных плит обозначена землетрясениями и вулканическими извержениями, зона взаимодействия геополитических субконтинентов отличается крайней нестабильностью» [51]. В этом плане правы те исследователи и эксперты, которые подчеркивают нарастающую значимость Белоруссии как относительно устойчивого моста из России на Запад среди нестабильных и/или недружественных государств «Балто-Черноморской зоны». Заметим попутно, что аналогичную Белоруссии роль в зоне ЧКР, только на южном направлении, играет сегодня Армения (с выходом на Иран), а в «Новой Центральной Азии» – Казахстан[52]. Для России это означает одну неприятную, но вполне реальную вещь: на западной, южной и даже восточной периферии ее границ возникает перспектива создания «санитарного кордона».

Пока, правда, он не может рассматриваться как единое пространственное целое, поскольку объективно разрывается присутствием в зоне «великого лимитрофа» нескольких «чужеродных» фрагментов, а именно: помимо российского эксклава на Балтике (Калининграда) и вернувшегося под юрисдикцию России Крыма – форпоста российского влияния в зоне Черноморья, это еще и государства-союзники России – все те же Белоруссия и Армения, находящийся в сфере культурно-политического влияния России и во многом сохранивший черты «советизма» Донбасс вкупе с Новороссией в целом, а также пророссийски ориентированные новые независимые и квазигосударства Черноморско-Кавказского региона (Приднестровье, Абха-ия и Южная Осетия, Нагорный Карабах, Талышстан и т.д.).

Последнее недолжно удивлять, ведь с точки зрения геополитики это – типичные сектора того, как говорит Цымбурский, «шельфа» большого «Острова Россия», которые, уходя далеко за пределы ее государственной территории, состоят с ней «в особой, требующей признания и учета физико-географической, культурно-географической, экономической и стратегической связи»[53]. Катастрофическое ослабление России в девяностых и навязывавшийся ей командой Ельцина – Козырева евроатлантический вектор внешнеполитической деятельности ненадолго отодвинул эту очевидную вещь, но не смог предать ее забвению.

И тем не менее, перспектива создания «санитарного кордона» вокруг России сохраняется. Сегодня угроза для Москвы даже более серьезна, чем это было в 1990-е и в начале 2000-х гг. Тем более что не было и нет отбоя от желающих выступить в качестве «организаторов» этого геополитического «строительства», создав по матрице «великого лимитрофа» соответствующее институциональное образование. Попутно заметим, что именно так в головах атлантистов и родился некогда «проект ГУАМ» — проект организации, которая изначально была призвана выступать в качестве раздражающего Москву фактора и которая должна была стать некоей альтернативой «малоэффективному», по мнению «проектантов», СНГ. Сегодня, правда, былой прыти у «ГУАМовцев» нет, и их кураторам приходится предлагать иные форматы антироссийского альянса, скажем, ту же программу «Восточное партнерство», значимость которой (как потенциальной угрозы ее интересам) в свое время Россия недооценила. Но сама интенция Запада и их клевретов – жестко противостоять России – сохраняется.

***
Наконец, самый важный момент – создание Россией вокруг себя мощного силового поля, образуемого пересечением и/или наложением бесконечного множества воспроизводящихся межгосударственных взаимодействий в режиме «кооперации». Его плотность (пространственная связность) может быть обеспечена частотностью такого рода комплементарных взаимодействий, их длительностью, интенсивностью и диверсифицированным характером. При этом плотность убывает по мере удаления от «ядра» к периферийным зонам. В этом смысле создание Россией «Большого пространства» предполагает превращение ее в настоящее государство-магнит», в такой полюс силы, который излучает притягательные для других положительные геополитические лучи – разные по мощности и по протяженности (последнее зависит оттого, насколько территориально удален от «ядра» конкретный получатель энергии официальной Москвы).

Если идти по логике «от малого к большому» и следовать модели «концентрических окружностей», то картина у нас получится следующая: а) «замыкание» Россией на себя стран и территорий в зоне «великого лимитрофа», которые либо настроены пророссийски, либо обладают явно выраженной российской (евразийской) идентичностью; в) всемерное укрепление безопасности и совершенствование институтов союзного с Белоруссией государства, что, по мнению ряда исследователей, может рассматриваться как первый этап на пути создания некоего «Русского Союза, или усеченного «СССР-2» в составе РФ, Белоруссии, Украины (по крайней мере, ее Левобережной части – от Харькова до Одессы), Приднестровья, Абхазии, Южной Осетии и т.д. [54] или, если следовать логике С. Хатунцева, «Российского Союза» – в единстве кардинально обновленной РФ и пророссийски настроенных «лимитрофов», образующих с ней военно-политический союз[55]; г) скорейшее развертывание во всей ее полноте «инфраструктуры» ЕАЭС с преодолением каких-либо «девиантных» шагов со стороны Казахстана и Армении (в идеале, конечно же, с подключением к ЕАЭС Украины, но пока это очень проблематично, о чем мы скажем ниже); д) трансформацию ОДКБ в полноценную блоковую структуру для обеспечения безопасности в Северной Евразии, в известной мере асимметрично выстроенную, но эффективно противостоящую НАТО. В случае достижения всего этого в лице России Мир получил бы мощнейший полюс силы. Сегодня ресурсы для такой работы у Москвы есть. Нужна только сильная политическая воля, желание неотвратимо стать на этот путь и видение перспектив[56].

Но не все просто. На пути создания своего «Grossraum’a» у России немало препятствий. Если взять, например, упомянутый выше ЕАЭС, то мы видели, как неоднозначно прореагировали даже ближайшие «вроде бы» союзники России – Белоруссия и Казахстан (особенно последний) на инкорпорирование Крыма в состав РФ и на упорное стремление России сделать членом ЕАЭС Армению (ее – из-за нерешенности карабахского вопроса), и сделать это удалось не без труда; как с опаской относятся они к обсуждению вопроса о создании в рамках ЕАЭС каких-либо наднациональных органов, хотя без них эта структура мало чем будет отличаться от прежнего Таможенного союза (ТС). Ведь создание ЕАЭС завершает формирование крупнейшего (наряду с европейским) общего рынка в 170 миллионов человек. И что: это «строительство» не может, не должно увенчаться появлением политической надстройки? Наивно так думать[57]. Тем не менее, опасения у Минска и Астаны, их боязнь попасть под жесткий пресс Москвы остаются. Плюс к этому, такая длительная «головная боль» для Москвы, как Украина, с которой проблемы только нарастают.

Кстати, об Украине, к которой мы вынуждены возвращаться вновь и вновь как к главной нашей болевой точке. Часто звучит совершенное мнение, что Россия «проигрывает» ее США и – если говорить шире – Западу. И началось это не сегодня, а много раньше, еще даже до заявлений Косачева о пагубности русского как второго государственного языка Украины. Москва «проспала» те сложные политические процессы, которые происходили в Украине, просто не уделяла им должного внимание, полагая, что «братья-славяне» (тем более, такие близкие, что ближе уж некуда!) не подведут, а трудности становления «нэзалэжной…» сами собой рассосутся. Главным было бесперебойное функционирование «Трубы»… Но не рассосались, а, наоборот, с помощью Запада затянулись в тугие клубки противоречий и конфликтов. В итоге Украина пошла своим путем – внесла весомый и сдобренный лошадиной дозой русофобии «вклад» в раскол восточноевропейского геополитического пространства, во фрагментацию западного сегмента «великого лимитрофа». Де-факто она сыграла роль «пятой колонны» Запада и к настоящему времени превратилась в новую «серую зону» Европы и Евразии[58]. Силы, представляющие Евро-Атлантику, пытаются окончательно оторвать Украину от России и закрепить раскол триединого русского народа; стремятся использовать «украинскую карту» для «отбрасывания» и уничтожения России как полноценного и самостоятельного игрока мировой политики[59].

Спору нет: Украина – жизненно важный фактор»– та зона/территория, где интересы России и США сталкиваются сегодня непосредственно. Если для России – это обязательный элемент выстраиваемой ею конструкции «Большого геополитического пространства» с конечным выходом на ЕАЭС, то для США – фактор сдерживания растущих «имперских амбиций» Москвы. Как пишет А. Ваджра, «Вашингтон рассматривает Украину как удобный плацдарм для атаки против России, а для Москвы она – щит, который прикрывает ее европейскую территорию. Соединенным Штатам Украина необходима для нападения. России – для защиты. Тот, в чьих руках она окажется, получит стратегическое преимущество» [60]. Поэтому при окончательном развороте официального Киева в сторону «Евро-Атлантики» перспектива «реинтеграции Евразии» в примерных границах бывшего СССР, т.е. создание макрорегиона с прочным русским «ядром», становится проблематичным. Москва не сможет по-настоящему интегрировать в «Большое геополитическое пространство» даже ближайших соседей по бывшего Союзу и все ограничится новым «переизданием» ТС по принципу сетевой структуры, не более того. Де-факто объединенные возможности ЕАЭС примерно в полтора раза больше, чем возможности собственно РФ (правда, они почти вдвое меньше, чем возможности СССР) [61].

Заинтересованы ли в таком развороте событий США? Ответ очевиден. В таком важном сегменте «великого лимитрофа», каковым геоисторически является Украина, им нужны не «территории-ворота» (т.е. транспортный, энергетический и коммуникационный «мосты») между Россией и ЕС, а надолго сформировавшийся жесткий «разъединительный пояс» (естественно, со своим присутствием и неусыпным контролем в виде НАТО). В этом случае Вашингтону удастся убить двух зайцев сразу: с одной стороны, реализовать чаяния Н. Спикмена, мечтавшего об установлении долгосрочного военно-политического контроля США над прибрежной полосой Евразии (буферной зоной между Европой и Россией), причем с максимальным проникновением в «тело» исторической России, а с другой – уже окончательно, бесповоротно, безоговорочно и всеобъемлюще рассорить ее с Европой и за счет последней решить свои насущные экономические и финансовые проблемы (скажем, выйти из долгового кризиса) [62].

Сегодня для многих стало очевидным, что в условиях, когда США и – если говорить шире – Запад начинают вести против России самую настоящую войну (пока, правда, в основном информационную и финансово-экономическую, но через прокси-силы и вполне вооруженную), выстраиваемый ими под себя «глобальный мир», это вообще не то место, куда должна интегрироваться наша страна (правда, наши западники так не считают). У нее есть своя – еще до конца не освоенная ниша – Северная Евразия. Понятно, конечно, что на Запад норовят попасть очень и очень, слишком многие из властвующих персон и обслуживающего их чиновничества, мечтающих о возврате «славных 90-х…» и надеющихся на отмену санкций в отношении России уже в ближайшем будущем. Эти отечественные западники как не отделяли, так и не отделяют себя от «цивилизованного мира», считая все произошедшее после «крымской весны» недоразумением (виной чему является, безусловно, излишняя агрессивность Кремля). В то время как действительные и стратегические интересы нашей страны, державы иные. Как справедливо пишет М. Ремизов: «Напротив, критически важно сохранять по отношению к нему (этому самому Западу автономию – силовую, хозяйственную, ценностную. Разумеется, это не значит, что все двери должны быть закрыты. Но двери должны быть. И ключи должны оставаться внутри. Собственно, это и называется суверенитетом»[63]. Главное, чтобы Россия отвечала критерию полной состоятельности как государство и имело потенциал для превращения в «стержневую» державу Северной Евразии; чтобы она полностью очистилась от элементов внешнего управления со стороны США, имевшего место в печальной памяти 1990-е гг., но, увы, по ряду параметров сохраняющегося и до сих пор, а то и усилившегося. Надо, наконец, всерьез заняться собою, поистине «сосредоточиться» (вполне по-горчаковски), а сосредоточившись, совершить бросок вперед, осуществить давно ожидаемую державно-патриотическими силами «Стратегию Развития» [64].

Только в этом качестве Россия со своей конкретной и мощной «орбитой притяжения» может вместе с Китаем, Индией и Ираном на равных участвовать в обустройстве «Большой Евразии». Только имея «про запас» свое «Большое геополитическое пространство, как по-настоящему суверенный игрок Россия может (и должна) тесно сотрудничать с другими евразийскими «гигантами», поддерживая это сотрудничество через народы «великого лимитрофа». Но для этого надо выдавить из восточного его сегмента США и минимизировать присутствие сил Запада в «Новой Центральной Азии»[65]. Именно такое положение дел обеспечит России безопасность в ее Урало-Сибирском коммуникационном ядре.

Но особую значимость для России в масштабе «Большой Евразии» имеют отношения стратегического партнерства (с элементами союзничества) с Поднебесной. Уровень этих отношений и их многоканальность, а главное – наполнение реальными делами/проектами/оргструктурами сегодня беспрецедентны[66]. Не случайно это вызывает злобу США, которые опасаются возникновения мощного («склеенного» из двух ядерных держав) полюса силы в мире, противостоящего им чуть ли не всех фронтах. И действительно: тесный альянс Пекина и Москвы может кардинально изменить баланс сил в мировой политике. Но, говоря конкретно о китайцах, заметим, что, учитывая интересы стран-партнеров в рамках БРИКС, ШОС или ЕАЭС, они мыслят очень прагматично – ориентируясь на Москву и тесно взаимодействуя с ней в рамках ШОС[67], координируя свой геоэкономический проект «нового Шелкового пути» с российскими инициативами в рамках ЕАЭС, исходят из своих геополитических интересов и стремятся их всячески защитить. Поэтому всякие иные инициативы Москвы, зачастую носящие характер политических экспромтов (типа выдвинутого В.В. Путиным некоторое время назад проекта «Большого евразийского партнерства», к которому предполагалось подключить и Индию, и Японию, и Южную Корею), воспринимаются в Пекине весьма настороженно, если не сказать больше – с опаской. Иными словами, реальное сопряжение интеграционных проектов НШП и ЕАЭС – далеко не простой процесс и инициатива здесь все же у китайской стороны[68]. Хотя, справедливости ради, следует сказать, что совмещение НШП и ЕАЭС, в конечном счете, работает на интересы стран и народов всего евразийского континента.

Поэтому, отталкиваясь в чем-то от евразийских, но, разумеется, как и Китай, в первую очередь от своих интересов, нам необходимо укрепить и интенсифицировать связи как с давними партнерами в Юго-Восточной Азии, так и с другими традиционными союзниками в «третьем мире». Речь о Вьетнаме, том же Иране, КНДР, латиноамериканских странах боливарианского социализма. Внимания заслуживают и  капиталистические государства, в целом лояльные США и Западу, но готовые к той или степени автономности от него: Филиппины, та же Южная Корея. Упоминание обеих Корей в одном ряду неслучайно – получение места в клубе участников переговоров между Пхеньяном и Сеулом  не было бы для нас лишним, с учетом того, что еще недавно балансировавшая на грани превращения в арену ядерного конфликта Страна утренней свежести граничит с нашим Дальним Востоком.

Разумеется, не стоит совсем забывать и о других геополитических регионах, например, о Ближнем Востоке. Наше участие в сирийской войне, крайне сомнительное и противоречивое по целеполаганию, куда больше смахивает на получение мелких тактических уступок в переговорах российского управляющего сословия с Западом и обслуживание шкурных интересов этого же сословия[69]. Но, если мы уже стали участниками событий на этом фронте, позорно уходить ни с чем. При переориентации отечественной внешней политики на обслуживание истинных русских национально-государственных интересов мы можем добиться в Сирии если не многого, то хоть чего-то, но главное – не для кучки олигархов и чиновников, а для нашей страны и нации.

Полагаем, что решающим фактором успеха в создании Россией своего «Большого геополитического пространства» может быть как раз тот «Субъект Стратегического Действия», о котором давно и так настойчиво говорит А.И. Фурсов[70]. При этом он должен исходить из «новой русской географии», о которой писал другой импонирующий нам автор –Цымбурский, ибо она (эта география) и дает четкий «заказ на обновленную элиту». Это – принципиальный момент, поскольку наша (российская) модель государственного управления и ведения международных дел всегда будет ощущать на себе воздействие природно-географических условий страны, ее ресурсной специфики и ее климатических особенностей – факторов, которые как оказывали, так и оказывают сильное влияние на русскую ментальность и психотип нашего народа. Не зря, развивая свою мысль, Вадим Леонидович особо подчеркивал, что в повестку дня развития страны встал едва ли не ключевой вопрос: формирование в России элиты с обновленным геополитическим видением, способной оценить императивы русской географии и осознать опасности для страны в непрекращающейся (пока непрекращающейся!) депопуляции ее зауральской части. Как писал Цымбурский: «Государственное будущее России теперь зависит главным образом от того, смогут ли откристаллизовывающиеся группы с таким видением отодвинуть на второй план людей того «метапространственного» [читай: глобалистского] мировосприятия, которое почти неизбежно формируется у элиты финансовых и авиатранзитных узлов, зачастую встраивающейся в миро-системные связи напрямую, помимо географического контекста» [71].

Так что сегодня решающее слово за силами, группами и организациями, для которых понятия «национально-государственные интересы России», «благополучие народа» и «безопасность государства» – не просто слова, и на знамени которых красуются два ключевых слова: «социальная справедливость» (а справедливость, как мы знаем, и есть великая Русская Мечта!). Речь о державно-патриотическом лагере, который многие лица во власти, не говоря уже либеральной оппозиции из числа «неисправимых» евро-атлантистов, огульно и без разбора, т.е. не разделяя «государственников» на левых и правых (традиционалистов, православно-монархического сегмента нашего общества), пытаются обвинять то в оголтелом национал-шовинизме, то в ретроградстве, то еще в каких-то «смертных грехах».

Отсюда вывод: настоятельной необходимостью является приход во власть и обслуживающие ее структуры новой генерации политиков, управленцев и интеллектуалов из числа настоящих патриотов; людей, которые в то же время были бы привержены системе ценностей, отвечающей культурному коду России, были бы спаяны и консолидированы ОБЩЕЙ ИДЕЕЙ, плюс к этому наделены крепкой ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВОЛЕЙ и – главное! – готовы и хотят действовать в «формате» ОТВЕТСТВЕННОГО ГОСУДАРСТВА, а не «упакованной» в политическую форму корпорации – не корпоративного государства (как это было, например, в Италии при Муссолини), а именно корпорации, «государства-корпорации»[72]. Иначе противостоять своим русофобам и разнузданному «западнизму» (А.А. Зиновьев) будет сложно, учитывая его постоянную подпитку с Запада. По сути, речь идет о новом прочтении старой идеи евразийцев о важности для Исторической России «идеи-правительницы», принципиально противостоящей эгоизму и своекорыстию, жажде наживы любой ценой и аморализму власть предержащих. Мы имеем в виду идеократию кн. Н.С. Трубецкого[73].

В интерпретации одного из современных авторов, с которым мы полностью согласны, этот важный момент звучит следующим образом. Говоря о том, что конец разнузданному либерализму в постсоветской России может только спаянная группа людей, наделенных крепкой политической волей, Хатунцев пишет, например: «Она должна исповедовать и неуклонно осуществлять на деле линию державного охранения, что совершенно невозможно при отсутствии у ее членов прочных духовных устоев, каковые можно найти лишь в принципах издревле укорененных религий. Для более-менее длительного (хотя бы в пределах столетия) дальнейшего существования России – даже в виде политико-географического тела – тени России исторической, необходимо, чтобы в основе системы ценностей ее правящего слоя лежали принципы, вписывающиеся в доктрину «византийского», греко-русского Православия или, по крайней мере, принципы, ей не противоречащие». По мысли этого автора: «Власть в России должна составить иерархически организованный орден… наподобие опричного братства, который был создан на базе монашеско-православных принципов, но в который входили люди разных исповеданий, объединенные служением единой державной воле» [74].

В случае, если к власти в России придут именно такие силы – индивиды и группы, обладающие «избытком» позитивной энергии, движимые большими целями и ориентированные при этом на созидание (по Л.Н.Гумилеву, это и есть пассионарии), то начнется не только развитие страны, но станет реальностью ее комплексная модернизация. Уточним: не имитируемое в духе пресловутых «4-х И» развитие России, а действительный переход к инновационной экономике, масштабная инфраструктурная модернизации Сибири, Дальнего Востока и всей приарктической зоны, разумное «переформатирование» политико-территориального устройства страны. Если в течение ближайших лет дееспособной организации (партии, альянса, блока национально-политических сил), могущей взять на себя управление страной в новых, сложнейших для страны, условиях, так и не сложится, и она, будучи не «прикормленной»  властью (как нынешняя), а реальной и конструктивной оппозицией, не придет на смену ныне правящим кругам, то Россию ожидают не самые радужные перспективы.

***

Зададимся в этой связи вопросом: отвечает ли нынешняя российская «элита» требованиям «Времени» и «Места»? Скажем сразу: увы, нет. И главное, что в современной России нет именно того субъекта стратегического действия, о котором говорит А.И. Фурсов. Скорее, у нас есть субъект стратегического бездействия с низкими показателями результативности работы (читай: с не снижающимся числом «слабых мест»). Ведь за все эти годы по большому счету не удалось решить ни одну серьезную проблему страны. Это – прямой упрек нашим власть предержащим, «генетика» которых закладывалась в печальной памяти (и позорные для нашей истории) ельцинские времена. Ибо какое может быть оправдание проводимой ими долгое время политики, «которая погрузила самую богатую в мире страну в жалкое состояние третьего мира. Не обладая ресурсами нефти и газа, многократно уступая СССР по уровню научно-технического развития, сегодня Индия и Китай пятикратно превосходят Россию по ВВП и другим показателям развития научно-производственного потенциала» [75]. Увы, это так.

Иные из ныне правящих лиц и групп, подпитываемые социальными настроениями, царящими в среде «офисного планктона», вообще ждут – не дождутся, когда Запад отменит жесткий режим санкций против нашей страны и они смогут вернуться к своим активам, недвижимости, навестить своих «чад» на Западе, обучающихся в разного рода престижных школах и вузах. Какая уж тут державность, ориентация на общегражданские (а не клановые или узкокорпоративные) принципы и приоритеты, когда в голове этих людей прочно сидит одно: ориентация на нормы политической жизни стран Запада и образцы поведения западных элит! И им невдомек, что «черная метка», выданная России, касается и их лично; что все они – «вне игры», с дурными повадками «варваров» и с «грязными» деньгами… Иначе говоря, до подлинной элитности им – как до Луны. Что же делать, если нет органики? Можно сымитировать элитность, подать ее на уровне имиджа. Как отмечает известный специалист по данному вопросу А.М. Старостин: «Именно имитационно-имиджевая форма существования и подачи элитности продолжает оставаться ведущей в современной российской политике. Имитируется почти все: образованность, ученость, гражданственная направленность действий, эффективность и результативность политических решений и т.п.» [76].

Но ладно бы только имитация, неизбывная любовь к фиктивно-демонстра-тивной деятельности. Главный вопрос в другом: а какое общество построили эти люди – новые властители и богатеи России? Увы, ответ на него будет удручающим. У нас как не было, так и нет нормального рыночного капитализма (и это при всех и постоянных «мантрах» в его адрес у отечественных бизнесменов), с обычной для него конкурентной средой – это факт. Но у нас нет даже и государственного капитализма в его классическом варианте – это тоже факт! А что есть? Свой «особый путь»… в никуда? Не случайно ряд исследователей и экспертов, стремясь дать подходящую характеристику современного российского общества, обращаются даже к… феодализму[77]. Наиболее уместное определение – коррупционно-олигархический симбиоз феодализма и капитализма.

Самые умные среди либерал-западников (в основном из чувства самосохранения), конечно, начинают понемногу трезветь, осознавать, что либерализм в России как «идеология процветания на разрухе» (Цымбурский) – это тупик, который свидетельствует об инверсионном процессе, о зримой демодернизации нашего общества. Возможно, либерализм и имел бы перспективы в нашей стране (и то лишь во времена, рожденные «Третьей Великой Смутой»), если бы Россия как коллективная величина мировой истории утратила бы всякую субъектность и «антинациональное гражданское общество, поглотив, растворив в себе российскую власть», оказалось бы приводным ремнем между политикой Запада и российскими ресурсами как объектом и подспорьем этой политики [78]. Полностью пока этого не произошло. Хотя и сказать, что торжествовавшая последние 15-20 лет «элитная фронда, перехватившая большевистское несословное государство и постаравшееся его переработать в орудие сословного властвовании и корыстования»[79], получает сегодня серьезный отпор, тоже нельзя. До настоящего политического «клиринга» в нынешней России еще далеко.

Не хочется так думать, но стратегия власть предержащих (по крайней мере, это было так до самого последнего времени) – не назревшая давно модернизация страны, а стабилизация, точнее, «подмораживание» ситуации. Это значит, что в обозримом будущем будет иметь место экспортно-сырьевая ориентация экономики, бесконтрольный вывоз активов за рубеж с их непременной «оффшоризацией», губительный либерально-монетаристский курс правительства и вообще сохранится нынешний облик нашей страны как «государства-корпорации», с вполне определенными преференциям и уровнем общей и управленческой культуры элиты. При этом неименной будет асимметричность федеративного устройства России и его (во многом) этноцентрический характер. Сохранится и гиперцентрализм в государстве, когда вся остальная страна, но в основном чисто русские регионы, будут в положении простых придатков Москвы. В то же время наиболее развитые и амбициозные республики смогут не только сохранить привилегии, но и добиться для себя еще больших преференций.

В худшем случае (взятый в своем логическом итоге) он неизбежно приведет к превращению РФ в уродливое «государство-корпорацию» с ярко выраженной сырьевой специализацией, жесткой зависимостью от западных ТНК и мировых финансовых центров. При этом неизбежно ужесточение политического режима в стране, наступление на гражданские права и свободы людей, плюс превращение РФ в жесткого regional cop в Северной Евразии на подхвате у Китая. Рано или поздно, в силу глубоко периферийного статуса России в мировой экономике и ее фатального отставания в развитии, во всей своей остроте встанет вопрос о дальнейшей судьбе России. Но судьба эта будет незавидной: неизбежное технологическое отставание, утрата значительной части суверенитета и – вследствие этого – неизбежная конфедерализация. Возможна также потеря (добровольная «сдача»?) некоторых «трофейных» территорий[80] и начало в ряде регионов сецессионистских движений.

***

Для нынешней российской власти теоретически еще остается «окно возможностей», но оно быстро сужается. Начать такую «работу над собой» нужно с самого простого и очевидного. Первым делом надо перестать потакать «либеральному клану» в правительственных кругах, снисходительно смотреть на поведение «оффшорной аристократии» и не давать авансы организаторам и активистам пресловутых «Гайдаровских форумов» (и иных, подобных ему, экспертных «площадок»), на которых разного рода интеллектуальные импотенты с предательскими наклонностями во главе с приближенным к власти А. Кудриным и деятелями из Высшей школы экономики обсуждают стратегию развития страны (де-факто способствуя ее экономическому «обрушению»). Что здесь надо делать – так это наводить в стране элементарный порядок. Причем во всем. И для этого не обязательны репрессии в духе сталинских времен, а надо просто начать жить по закону! Это значит, что приступая к полномасштабной модернизации экономики (а в современных условиях это возможно уже только в режиме мобилизации[81]) в качестве защитной меры надо вводить «современную опричнину» (или, по крайней мере, ее базовые элементы). И силами и средствами одной лишь национальной гвардии здесь не обойтись. Иначе не преодолеть далеко не благостную для страны ситуацию, которую ряд экспертов, как мы уже сказали, оценивает весьма драматично.

Давно уже пора действовать без постоянной оглядки на Запад и излишней сервильности перед ним, проявляя «заботу» о своих либералах, и игнорируя другие силы в России – здоровые политические круги, скажем, тех же левых и правых консерваторов. Стране вообще, как мы уже сказали, нужны новые люди – новая генерация политиков, управленцев, экспертов, которые мыслят не в категориях чистого бизнеса, а «исповедуют» императивы высокого профессионализма, ответственности за судьбы Отечества и подлинной державности; если надо – действуют быстро и жестко, вычищая изрядно загаженное «тело» страны, прежде всего, высшие эшелоны государственной власти и управления от «кровососов» и «паразитов», а заодно с этим также и медийную сферу от засевших здесь русофобов с их агрессивной субкультурой национального нигилизма. И российский лидер, действующий по формуле «модернизация + опричнина», вполне мог бы (а по идее, и должен был) начать процесс кооптации людей креативного типа из числа патриотов во властные институты и управленческие структуры.

Говоря о том, какое идеологическое клише использовать в отношении нового курса, мы не считаем, что слово «социализм» как-то особо скомпрометировало себя и требуется его избегать. Если уж на то пошло, слова «либерализм» и «капитализм» скомпрометировали себя намного больше, и с ними связано куда больше кровавых драм, физических и духовных страданий людей по всему земному шару. Но одновременно мы не являемся рабами словесной оболочки и не курим ей фимиам. Считая вполне пристойным самоназвание «социалисты», одновременно мы считаем нужным и более важным сформировать социально-экономическую систему координат и норм, которая, независимо от  формального ярлыка (социализм, солидаризм, традиционный русский тип хозяйствования, да, собственно, «новый курс» с понятной отсылкой к Рузвельту) будет базироваться на примате общих интересов над частными, а стратегического — над сиюминутным.

Мы призываем к безусловному пересмотру итогов приватизации – шагу, крайне важному не только с сугубо экономической, но и с символической точки зрения.

«Новый курс» русского Рузвельта немыслим без всесторонней поддержки материнства, детства и института семьи. Пакет мер, предложенных в конце прошлого года, явно недостаточен и в фундаменте своем лукав, так как в рамках нынешней социально-экономической системы предусматривает поддержку за счет самих же поддерживаемых граждан, максимум – за счет их чуть-чуть, буквально на микрон более богатых соотечественников. Капиталы же чиновников и олигархов останутся нетронутыми. Социальные реформы должны осуществляться за счет изъятия очевидно избыточных доходов паразитарного сословия, при отсутствии альтернатив – принудительного и с сопутствующими юридическими мерами в отношении лиц-объектов экспроприации. Не нужно тотчас же кричать про «грабеж» и «безсудную экспроприацию» — отличить честного преуспевающего человека от Евгении Васильевой и полковника Захарченко достаточно несложно.

В образовании мы считаем преступным тезис экс-министра Фурсенко об отказе от человека-творца в пользу «квалифицированного потребителя». Потребитель, увы, пробьется и сам – творца надо пестовать.

По этой же причине мы считаем необходимой тотальную смену курса центральных телеканалов, печатных и электронных СМИ, признание предосудительным с точки зрения государственных, национальных и общественных интересов делом пропаганду русофобии, распущенности, рвачества и прочих низменных инстинктов. Животное начало в человеке и так сильно, оно возьмет свое безо всякой посторонней помощи, поддерживать же надо начало альтруистическое, духовное. Необходимо прививание духа общего дела и взаимной поддержки на всех горизонтальных и вертикальных уровнях социума, от семьи и нации до лестничной площадки, двора, садового товарищества, рабочего коллектива.

Мы считаем необходимым элементом в проведении «нового курса» формирование полноценного и многочисленного, но правильно понятого гражданского общества на месте нынешней аморфной атомизированной массы не граждан, но населения, живущего потребительскими позывами и неспособного критически осмысливать информацию. Либеральная часть интеллигенции и экспертного класса, много лет постоянно поднимая тему значимости гражданского общества, мыслила себе это общество фактически как синоним либеральной оппозиции, жестко противостоящей власти по любому поводу. Здесь кроется принципиальная ошибка. В каких-то вопросах гражданское общество оппонирует власти, но основная ее функция вовсе не в этом. Гражданское общество — скорее не оппонент, а еще одна «ветвь власти», надзирающая, контролирующая, подсказывающая, а также берущая на себя обязанности, которые другие ветви по тем или иным причинам выполнить не могут. Бойкот российских музыкальных исполнителей (в частности, А.Макаревича), занявших по крымскому вопросу деструктивную позицию и поддерживавших украинских карателей, — яркий тому пример.

Главное — сегодня требуется совершить сильный и болезненный (для многих) маневр, а именно: перевести Систему из одного «режима управления» в другой, причем делая это на ходу» и быстро. Просто маневр, то есть слабый, без далеко идущих целей и без очищения «тела» страны от «пятой колонны» и откровенных предателей, импульс дело не решит. Нынешнему российскому лидеру вообще надо учитывать, что кредит доверия народа к нему и созданному им режиму не бесконечен. Меры по сохранению этого доверия и восстановления дееспособности и социальной ответственности нашего государства уже давно предлагаются нашим экспертным сообществом[82]. Внесли свой скромный вклад и мы, надеясь быть услышанными.

А иначе…иначе можно опоздать и шанс осуществить мощное целенаправленное и – главное – без потрясений – реформирование России «сверху» будет упущен. В этих условиях возможна серьезная дестабилизация социально-политической обстановки в стране, предполагающая к тому же вмешательство во внутриполитический процесс деструктивных сил.

Реально ли это? Нам, патриотам, уже который год кажется, что это не из категории реально/нереально, а просто единственный возможный путь спасения страны. Впрочем, слово «кажется» здесь малоуместно – сие просто объективный факт. Мы считаем, что верховная власть должна встать на этот путь из банальных соображений как классово-сословного, так и банального индивидуального физического выживания. Но она все медлит, скорее даже отступая назад, а тропинка становится все более узкой, едва различимой, и сейчас пройти по ней сложней, чем аргонавтам проплыть сквозь Симплегады.

***

Не будем забывать также, что все, о чем мы говорим, происходит на фоне резкого усиления геополитической напряженности вокруг едва ли не всех границ России и ухудшения международной обстановки в целом. И, судя по всему, усиление «глобального беспорядка» с его проекцией на целый ряд стратегически важных регионов мира будет усиливаться. Наша страна при этом оказывается в эпицентре событий. Более того, как мы уже видели на конфигурации и плотности Евразийской «дуги нестабильности», давление на РФ будет только нарастать. Тем более, что желающих ослабить ее до уровня полуколонии с тем, чтобы получить неограниченный доступ к ее богатствам – к лесам, к воде, углеводородам и минеральным ресурсам (для чего предпочтительнее было бы раздробить Россию на несколько «малых» государств и квазигосударственных образований) хоть отбавляй! И уже понятно: никто из недругов России не оставит ее в покое. Битва за нее и с нею началась… Точнее, новая битва, поскольку, как полагает немало исследователей, в той или иной форме Россия ощущала на себе «холодную войну» со стороны Европы в течение своей истории.

Здесь можно вспомнить перманентную, в течение многих столетий длившуюся, «холодную войну» с Российской империей (перемежающуюся элементами войны «горячей», причем в основном чужими руками) со стороны Великобритании[83]. И ведение таковой со стороны англосаксов в период 1946 – 1991 гг. – это лишь один из исторических эпизодов перманентной «холодной войны» Запада с Исторической Россией. Ведь даже после падения Берлинской стены и объединения Германии, роспуска Варшавского договора в появления новой (демократической!) России борьба Запада с основным «насельником» Северной Евразии не закончилась. Англосаксы отнюдь не успокоились на этом, не оставили своих поползновений в отношении нашей страны[84].

Новое ее «издание» рождается на наших глазах. И вовсе не исключено, что она станет «горячей», поскольку США концептуально уже озаботились тем, как можно (и следует) наказать несговорчивую, или, как говорят американские стратеги, «ревизионистскую» (то есть изменившую некогда доминировавшему в Москве совсем уж откровенно прозападному и коллаборационистскому курсу Ельцина – Козырева) Россию. Мы имеем в виду озвученную осенью 2014 г. новую концепцию военной доктрины США «Победа в сложном мире (2020 – 2040 гг.)». В ней наша страна открыто обвиняется в «решимости и дальше расширять свою территорию, утверждать свою власть на евразийском пространстве». И только мощное развертывание сухопутных сил США «может сдержать российский авантюризм», поскольку без этого, как сказано в документе, «такие авантюры, вероятно, будут продолжаться»[85]. Полагаем, начавшаяся «новая холодная война» будет набирать обороты. Но в случае ее эскалации противоборство США «со товарищи…» и постсоветской России будет поопаснее того, что завершилось падением СССР – хотя бы потому, что это противостояние будет происходить не в центре Европы (скажем, на германской «площадке»), не в Карибском бассейне и Центральной Америке (вспомним здесь Кубу и/или Никарагуа), и не в джунглях Африки (в Анголе, Мозамбике и т.д.), а в зоне «великого лимитрофа», т.е. в непосредственной близости от российских границ. Справится ли с этим нынешняя российская «элита», учитывая ее – подчас постыдное, иногда даже паническое и преступное – поведение в «общении с окружающим Миром»? Соотнося ее реальные возможности, вести дела (Борьбу/Игру/Торг) на мировой арене, делаешь неутешительный вывод: с такой «элитой» «новую холодную войну» не выиграть!

Не хотелось бы думать, но, увы, подобные мысли лезут в голову: да, мы можем проиграть и эту «войну». И прежде всего, внутри России – в силу слабости политического режима (при его видимом усилении в последнее время) и концептуальной слабости нынешних властных структур, которые все еще по большому счету не могут или не хотят освобождаться от «наследия» 1990-х – начала 2000-х гг. Да и, честно говоря, с чем участвовать, с чем входить в Мировую Борьбу/Игру/Торг? А ведь мировая ситуация отнюдь не радует и требует самых решительных действий, требует ответственных и стратегически мыслящих людей. Это тем более в условиях той «гибридной» войны, которую Запад (и стоящий за ним «Север») ведет против нашей страны. И вопрос, в каком состоянии наша страна встретит ближайшие годы, и встретит она их в том же (целостном) территориальном виде, что и сейчас; не превратится ли она в периферию разных евро-азиатских «платформ» (европейской, исламской и китайской) это еще вопрос… По крайней мере, для целого ряда экспертов – это так. По их мнению, факт прекращения существования единого мощного государства (мы имеем в виду СССР), которое, собственно, и было «Большой Россией», стал не финальной, но наоборот, стартовой точкой негативных процессов, которые продолжаются по сей день. Ведь колоссальное ослабление всего совокупного потенциала русской цивилизации фатальным образом сказалось на степени влияния России в окружающем мире[86].

При наличии глубокого внутриполитического кризиса (в том числе и прежде всего в сфере этнонациональных отношений), под сильным внешним воздействием, и так уже весьма ощутимым (например, в режиме «управляемого хаоса»), неизбежен территориальный распад РФ, де-факто страдающей от своей громоздкой (многоярусной) федеративной структуры, причем с «уходом» ряда ее иноэтничных и/или иноконфессиональных фрагментов в сферы влияния других держав и иные культурно-цивилизационные «миры». Иначе говоря, тот «второй круг дезинтеграции» Исторической России, о котором многие на Западе, а также ряд наших собственных русофобов грезили в начале 1990-х гг., станет-таки реальностью. Увы, тому есть свои предпосылки. Да, сегодня они вроде бы (на первый взгляд) несколько менее значительны, как это было, скажем, в 1990-е гг., когда настроенные жестко сепаратистски Татарстан и Чечня вообще не стали подписывать Федеративный договор и в итоге Центру пришлось подписывать пакет особых соглашений с Казанью, а на Северном Кавказе началась первая чеченская война, которая спустя некоторое время «повторилась».. Но они есть, причем как объективные, так и субъективные факторы, их много и они нарастают. Повторимся — где при попустительстве, а где и при содействии правящего класса и чиновничье-бюрократического аппарата[87].

Но мы еще можем спастись. Для этого надо одновременно очень мало и невероятно много. Лозунг «России – русскую власть» почему-то считают экстремистским, хотя разве может оскорбить здравомыслящего человека не содержащая никаких насильственных призывов мысль о необходимости служения власти абсолютному статистическому большинству своих граждан? (А русских в Российской Федерации от свыше 80% по переписи до, пожалуй, 95%, если брать всех, лояльных русскому ядру и ассимилированных русской культурой.) Вряд ли.

Так вот: России – русскую власть.

А вместе с ней – русскую геополитику.

Одно тесно связано с другим, причем от перестановки мест слагаемых сумма не меняется, и в том наше спасение.

Авторы:

Владимир Рябцев — кандидат философских наук, специалист в области теории международных отношений, региональной геополитологии и политической этноконфликтологии

Станислав Смагин — политолог, публицист, заместитель главного редактора ИА «Новороссия»

---

Примечания

1.»Российская газета», 1991, 27 августа

2. «Рейтер», 27 августа 1991 г.
3. Мороз О. «Так кто же развалил Союз?». — М.: Литкон,2011.
4. Мороз О. «Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина». — М.: Из-во «Маска», 2013.
5. Ихлов Е. Война, отложенная на 22 года// https://e-v-ikhlov.livejournal.com/88979.html
6. Бабурин С. Ельцин мог бы выторговать и Крым, и Донбасс// http://portal-kultura.ru/articles/best/142654-sergey-baburin-eltsin-mog-by-vytorgovat-i-krym-i-donbass/
7. Как писал в преддверии «второй чеченской войны» наш известный этнополитолог В.А. Тишков, именно тогда «родился интригующий проект второго круга дезинтеграции постсоветского пространства за счет России как новой «мини-империи», который нашел много энтузиастов среди политиков, международной бюрократии и научного сообщества, в том числе и в среде новых соседей России, где ощутимо желание наказать бывшего «старшего брата». В осуществление этой идеи вкладываются ощутимые интеллектуальные и материальные ресурсы, а также академические амбиции» (Тишков В.А. Вперед, назад или в никуда? (Северный Кавказ: проблемы и политика) // Вестник Миротворческой миссии на Северном Кавказе. Вып. 2. – Пятигорск, 1998. – С. 27).
8. См., например: Яковенко И. Дезинтеграция РФ: сценарии и перспективы // http://polit.ru/article2002/08/29/475587/
9. Как тут не вспомнить печальной памяти главу российского МИДа при ельцинском «дворе» А.В. Козырева, писавшего, что «…наша «сверхзадача» – буквально за волосы себя втащить… в клуб наиболее развитых демократических держав. Только на этом пути Россия обретет столь необходимое ей национальное самосознание и самоуважение, встанет на твердую почву» (Козырев А.В. Преображение. – М.: Международные отношения, 1995. – С. 22).
10. Русская доктрина (основы идеологии) // http://www.savelev.ru/ article/show/?id=433&t=2
11. Страда В. После империи: старая и новая Россия // Вторая Навигация: Альманах. – Харьков: Права людини, 2010. – С. 8, 10.
12. Подробнее смотрите статью одного из авторов данного материала. Смагин С. Каталония грозит России: хуже, чем в 1917, лучше, чем в 1991// https://www.apn.ru/index.php?newsid=36763
13. Черчилль У. Вторая мировая война. — М.: Воениздат, 1991. С.202
14. Австрия берет курс на сближение с Вышеградской группой// https://iz.ru/news/632830
15. Приймак А. Столетние стены Сайкса-Пико вот-вот рухнут// http://www.ng.ru/ng_religii/2016-06-01/5_walls.html
16. Сайкс-Пико и ДАИШ, или Как Черчиль рисовал карту ближневосточного раздора// http://kavpolit.com/articles/sajks_piko_i_daish_ili_kak_cherchil_risoval_kartu-22165/
17. В ничто из ничего// http://evreimir.com/116886/16-03-16-behor_nihil/
18. Бремя белого человека//http://www.ng.ru/ideas/2003-11-25/10_empire.html; а также: Независимость не пошла на пользу миру// http://www.ng.ru/world/2003-07-22/6_africa.html; Гуманитарные интервенции// http://polit.ru/article/2005/04/29/intervenstia/
19. Лукьянов Ф. На Ближнем Востоке возможно все и сразу// https://www.gazeta.ru/comments/column/lukyanov/10158095.shtml
20. Мюнклер Г. Империи. Логика господства над миром: от Древнего Рима до США. — М.: Из-во «Кучково поле», 2015. С. 15,17
21. Уткин А. Американская империя. — М.: Из-во «Эксмо», 2003. С.16,18
22. Хатунцев С. Россия и Европа против Балтийско-Черноморского «междумирья»// http://www.apn.kz/publications/article72.htm
23. Гражданство Венгрии получили уже миллион венгров, живущих за рубежом

//https://immigrant.today/article/12918-grazhdanstvo-vengrii-poluchili-uzhe-million-vengrov-zhivushhikh-za-rubezhom.htm

24. В.Иноземцев. Тупой и еще тупее // http://www.ng.ru/cis/2005-05-16/3_uzbekistan.html
25. Автор отчетов с критикой «Роснефти» и «Газпрома» уволен из Sberbank CIB

//https://www.rbc.ru/business/22/05/2018/5b044ff89a794788162183d4

26. Шабаева Т. «Дело публицистов» в Минске: Почему молчит МИД России?

//https://eadaily.com/ru/news/2017/12/29/delo-publicistov-v-minske-pochemu-molchit-mid-rossii

27. Сопредседатель «Бессмертного полка» призвал не оскорбляться на запрет шествия в Минске// https://govoritmoskva.ru/news/159586/
28. Посол России прокомментировал запрет «Бессмертного полка» в Таджикистане// https://ria.ru/world/20170505/1493745002.html
29. МИД РФ: властям Таджикистана стоит прислушаться к ветеранам в вопросе переименования улиц //http://tass.ru/politika/3548947
30. Москва ответила на слова Атамбаева о выводе российской базы // https://rg.ru/2016/12/01/moskva-otvetila-na-slova-prezidenta-kirgizii-o-vyvode-rossijskoj-bazy.html
31. Атамбаев на связи: почему Киргизия выступает с антироссийской риторикой // https://riafan.ru/774028-atambaev-na-svyazi-pochemu-kirgiziya-vystupaet-s-antirossiiskoi-ritorikoi
32. Киргизия «восстала» против России// https://svpressa.ru/society/article/184690/
33. МИД России: Переход Казахстана на латиницу — внутреннее дело Казахстана

// https://eadaily.com/ru/news/2017/10/31/mid-rossii-perehod-kazahstana-na-latinicu-vnutrennee-delo-kazahstana

34. Лукьянов: атака на посольство Латвии в Москве — это провокация// https://ru.sputniknewslv.com/Latvia/20180510/8222642/Posol-Rossii-Latvii-ataka-na-posolstvo-Moskve-jeto-provokacija.html
35. Бездействие Кремля указывает на попустительство и равнодушие: эксперты о статусе русского языка// http://www.iarex.ru/articles/13452.html
36. В конце концов, что такое русская нация как специфический феномен мировой истории? Компетентные специалисты дают такой ответ. Это именно «полиэтническая общность, созданная русским народом и включающая в себя все многочисленные коренные народы, интегрированные в русскую духовную, культурную и государственную традицию»; русские же (как самый большой народ – суперэтнос) – это «общность, состоящая из великороссов, малороссов, белорусов и русинов» (см.: Пыхтин С.П. Революции в судьбе Российской империи // Неизбежность империи: сб. статей по проблемам российской государственности / сост. и вводн. ст. А. Савельева. – М.: Интеллект, 1996. – С. 203).
37. Зонова Т. История внешней политики Италии.— М.: Из-во «Международные отношения»,2016. С.223-224
38. Arias queria ir a la guerra con Portugal// https://elpais.com/diario/2008/11/03/espana/1225666809_850215.html
39. Арбатов Г. Человек системы. — М.: Из-во «Центрполиграф»,2015.
40. Жители афганской провинции Кабул хотели бы жить при «коммунизме»// https://ria.ru/world/20080520/107851660.html
41. Уточним здесь свою позицию. Да, именно так: Русский Мир – это то пространство на Земле, где живет и развивается русский народ, особая популяция людей, со своей культурой, традициями, языком и во многом своей религиозно-церковной жизнью – РПЦ, имеющей свою очень четкую каноническую территорию. Увы, сегодня это пространство, если и не сильно сужающееся, то во всяком случае испытывающее сильное давление со стороны иных культурно-цивилизационных «миров».
42. В тех государствах-«скороспелках», где налицо реальное нарушение прав русских и ущемление их интересов как этноменьшинства и где власть предержащие держат курс на создание этнократических режимов, не только можно, но и нужно всячески поддерживать русскую ирреденту, а также способствовать проведению референдумов о широкой автономии местных русских или даже присоединении их к исторической родине. Там, где это необходимо, надо прибегать к «услугам» международных организаций.

43. И здесь, в случае новых территориальных приобретений Москвы, нечего действовать «с оглядкой» на Запад, на страны Евро-Атлантического ареала, поскольку отсюда как разносился раньше, так и будет дальше раздаваться громкий политический «лай». Ведь ситуацией с Крымом в 2014 г. российское руководство уже пошло на сознательное провоцирование резкого обострения отношений с коллективным Западом. Чего уж теперь бояться. Хуже не будет. Просто надо более внятно говорить о своей «политике идентичности» в отношении русских и Русского мира в целом и более последовательно ее проводить. И не только излишне оправдываясь и идя на возможные компромиссы, но и – там где это надо! – выставляя свои жесткие условия.
44. Еще в 1994 г. он провидчески писал: «Что… касается украинских дел, то глубочайший кризис этого государственного образования мог бы пойти на благо России, если она, твердо декларировав отказ от формального пересмотра своих нынешних западных границ, поддержит в условиях деградации украинской центральной власти возникновение с внешней стороны этих своих границ – в Левобережье, Крыму и Новороссии – дополнительного буферного слоя региональных «суверенитетов» в украинских рамках или вне их» (Цымбурский В.Л. Метаморфоза России: новые и вызовы и старые искушения // В.Л. Цымбурский. Остров Россия… — С. 36). В этой связи напрашивается и аналогия с Молдавией, где на статус подобных образований вполне могли бы «претендовать» и Приднестровье (де-факто оно таковым уже является) и Гагауз-Ери.
45. Трейвиш А.И. Российская геополитика от Гостомысла до наших дней. Краткий обзор идей и фактов // Знание – сила. – 1995. – № 8. – С. 16.
46. Полеванов В. Встречь Солнца. Без нового движения на Восток распад России неизбежен // Завтра. – 2006. — № 9 (март). – С. 7. См. об этом также: Огородников Е. Свой Восток // Эксперт – 2016. – № 36 (5-11 сент.). – С. 12-13 и др.
47. Там же.
48. Торкунов А.В. Предисловие // Энергетические измерения международных отношений и безопасности в Восточной Азии / под рук. и с предисл. А.В. Торкунова; науч. ред.-сост. А.Д. Воскресенский. – М.: МГИМО, 2007. – С. 10.
49. Конечно, можно писать о том, что ставка на нефть и газ банальна, что надо делать акцент на новые супертехнологии, на прорыв в постиндустриальных отраслях, — замечает в этой связи наш известный эксперт по вопросам энергетической безопасности. – Однако современный топливно-энергетический комплекс и так является весьма технологичной отраслью, которая мало чем напоминает архаичную индустрию. Кроме того, надо быть реалистами – глупо не использовать для модернизации страны тот ресурс, который в буквальном смысле лежит у нас под ногами. Заработанные энергетической сверхдержавой финансы могут быть использованы на создание точек роста в других сегментах экономики. И то, что этого не происходит сегодня, не должно являться причиной отказа от использования данного механизма в будущем» (Симонов К. Глобальная энергетическая сверхдержава. – М.: Алгоритм, 2007. – С. 6-7).
50. См. об этом: Межуев Б.В. «Остров Россия» и российская политика идентичности Неусвоенные уроки Вадима Цымбурского. 6 апреля 2017 г. // URL: http:// globalaffairs.ru number/Ostrov-Rossiya-i-rossiiskaya-politika-identichnosti-18657/

Б.В. Межуев уточняет подход В.Л. Цымбурского: «Ученый явно отделял территории «шельфа» (о нем чуть ниже. – прим.авт.) от собственно лимитрофных пространств, за которые Россия… не несет особой ответственности и по отношению к которым может вести себя сугубо прагматически» (Указ. раб.)

51. Переслегин С.Б. Самоучитель игры на мировой шахматной доске. – С. 26.
52. И там, и там, правда, в последнее время начались процессы, которые (по идее) должны беспокоить официальную Москву. Мы имеем в виду признаки дистанцирования от нее Астаны и Еревана (особенно первой, о чем мы уже говорили).
53. Цымбурский В.Л. Введение. Speak, memory! // В.Л.Цымбурский. Конъюнктуры Земли и Времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования… – С. 12.
54. См.: Калашников М. Глобальный Смутокризис. – Мн.: Изд-во «Харвес», 2010. – С. 568 и др.
55. Хатунцев следующим образом аргументирует свою точку зрения. Он пишет: «Страны лимитрофного пояса получат статус автономных государств – стратегических союзников Федерации [читай: РФ]. Союзные государства, располагая всею полнотою внутреннего суверенитета, не будут являться субъектами международного права. Члены Российского военно-политического блока станут проводить единую внешнюю, а том числе внешнеэкономическую, и оборонную политику, пользоваться собственной единой для всех валютой во взаимных расчетах, решать ряд финансовых и прочих вопросов, затрагивающих общие интересы». Оговаривая, что данный процесс займет не одно десятилетие и будет идти параллельно с обновлением Российской Федерации, он детализирует свой подход: необходимо будет, говорит Станислав Витальевич, «добиться вхождения в состав Федерации, во-первых, той части российской цивилизационной платформы, которая находится вне современных государственных пределов РФ, а именно – областей Северного, Северо-Западного, Северо-Восточного и Центрального Казахстана, во-вторых, лимбовых территорий Российского культурно-географического мира, принадлежащих псевдонациональным государства, возникшим в постсоветском пространстве – Белоруссии, Украине, тому же Казахстану, Узбекистану, Таджикистану, Киргизии, а также Монголии». На следующем этапе, как он говорит «державного созидания», надлежит: «а) добиться вхождения в Российский Союз лимитрофных областей российской цивилизации, расположенных в ближнем зарубежье, там: и в прилегающих к границам бывшего СССР европейских и азиатских странах – в Финляндии, в Польше, в Румынии, в Болгарии и а в Афганистане, решить с Европой проблему Калининградской области и б) урегулировать вопрос о статусе Кашгарии, Джунгарии, Внутренней Монголии, Приморья и Приамурья с Китаем и вопрос о Южных Курилах – с Японией» (Хатунцев С.В. Проект территориально-политического устройства России в XXI веке // http://zlev.ru/cont81.htm).
56. Сошлемся здесь на мнение российского геополитолога Л. Савина, который пишет, что «проект Евразийского Союза будет нуждаться в долгосрочной стратегии, требующей как идеологического наполнения, так и институциализации новой стратегической культуры… И эта стратегия обязательно должна быть Великой Стратегией, так как подразумевает не только грандиозные географические масштабы и экономические реформы государств, которые войдут в будущий союз, но и сильную реакцию со стороны конкурирующих стран или государственных блоков». И еще одна важная мысль: «В нашем случае мы не имеем права на такую ошибку, ибо это означает как минимум потерю многих будущих десятилетий. Чтобы этого не произошло акторам-основателям Евразийского Союза необходимо самим формировать геополитический контекст, а не формироваться под его воз действием» (Савин Л. Формирование евразийского геополитического контекста. 3 октября 2012 г. //http://oko-planet.su/politik/politiklist/141521-formirovanie-evraziyskogo-geopoliticheskogo-konteksta.html).
57. Вахитов Р. Воссоединение: Русское Государство или Евразийский Союз? 23 июня 2014г.// https://universe-tss.su/main/politika/russia/9547-rustem-vahitov-vossoedinenie-russkoe-gosudarstvo-ili-evraziyskiy-soyuz.html
58. См. об этом, например, две самые свежие работы отечественных экспертов: Глазьев С.Ю. Украинская катастрофа: от американской агрессии к мировой войне? – М.: Книжный мир, 2014; Эль-Мюрид, Андреев А. Куклы и кукловоды украинской катастрофы. – М.: Книжный мир, 2015.
59. См.: Бжезинский Зб. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы / пер. с англ. – М: Международные отношения, 1998. – С. 61, 137, 179.
60. Ваджра А. Распад: Украинский лимитроф в геополитическом раскладе Евразии-1. 27 мая 2012 г. // http://alternatio.org/articles/item/ 2827
61. Маслов А. Реинтеграция Евразии пойдет вопреки Западу. 31 декабря 2014 г. // http://riafan.ru/187510-reintegratsiya-evrazii-poydet-vopreki-zapadu/

62. Кубасов Ю. Украинский капкан. 25 апреля 2014 г. // http:// grareporter.livejournal.com/ 1343418.html
63. Ремизов М. Русский национализм и российская геополитика. 27 июля 2012 г. // http://www.sibgrad.com/index. php?Id=240&Itemid=180&option=com_ content&view=article
64. См. на эту тему, например: Губанов С.С. Державный прорыв. Неоиндустриализация России и вертикальная интеграция. – М.: Книжный мир, 2012.
65. Аргументы Цымбурского были такими: «Именно из этого региона, продвинувшись сюда по Великому Лимитрофу, силы Запада могли бы контролировать все цивилизационные ареалы Старого Света со сложившимися в них центрами мощи: и Иран (со стороны его тюркского севера), и Индию (со стороны ее беспокойных афганской и пакистанской границу), и Китай (со стороны Синьцзяна, Кашгара и Тибета) и, наконец, Россию (в случае необходимости грозя ее урало-сибирской коммуникационной сердцевине, где идущий с Дальнего Востока Транссиб разворачивается множеством дорог во все концы Европейской России)» (Цымбурский В.Л. Дагестан, Великий Лимитроф и мировой порядок // В.Л.Цымбурский. Конъюнктуры Земли и Времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования… – С. 69.)
66. В этой связи можно привести хотя бы такой факт: в начале 2015 г. начался прямой документооборот между Администрацией Президента РФ и Канцелярией ЦК КПК. Это совершенно беспрецедентная вещь в мировой практике, если рассматривать ее через призму двусторонних межгосударственных отношений. На память приходит только одна историческая аналогия – уровень доверия СССР и Китая в первой половине 1950-х гг., когда в таком же режиме взаимодействовали две правящие партии наших стран (КПСС и КПК).
67. И двустороннее сотрудничество с Москвой, и взаимодействие с ней в рамках ШОС, позволяет Пекину иметь в Северной Евразии «тыловую базу», в частности обеспечивать бесперебойную поставку углеводородов из Каспийского бассейна через Среднюю Азию и российских энергоносителей – из Восточной и (потенциально) Западной Сибири.
68. Не будем при этом забывать, что Китай уже недвусмысленно дает понять миру, что намерен позиционировать себя и в глобальном масштабе. Ибо как еще можно понимать выдвинутую китайским руководством на XIX КПК концепцию «создания сообщества единой судьбы человечества»?!
69. См. статью одного из авторов. Cмагин С. Окей, Сирия// https://www.apn.ru/index.php?newsid=36985
70. См.: Фурсов А.И. На пороге нового мира – есть ли субъект стратегического действия? Часть 2 // http://oko-planet.su/first/164849-andrey-fursov-na-poroge-novogo-mira-estlisubekt-stra-tegicheskogo-deystviya.html
71. В.Л. Цымбурский уточняет этот важный тезис: «Достигнуть правильного соотношения между этими прослойками тем более важно, что подобные городские центры-изоляты как сгустки социальных и технологических инноваций не могут не быть весомейшими факторами общего геоэкономического распорядка России. Задача лишь в том, чтобы они, с их особой жизнью, были подчинены стратегии, вытекающей из прорезывающегося нового «гештальта», занимая в нем определенную служебную нишу, а не брали верх над этим «гештальтом», обрекая страну, в том числе и устами своих теоретиков, на выбор между фрагментацией и ужатием до острова» (Цымбурский В.Л. «Остров Россия» за семь лет. Приключения одной геополитической концепции // В.Л. Цымбурский. Конъюнктуры Земли и Времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования… – С. 48).
72. Использовавший это понятие одним из первых А.И. Фурсов замечает: «Речь идет не о том, что корпорация превращается в государство, а напротив, государство начинает вести себя как корпорация, поскольку ставит во главу угла экономические, прибыльно-рыночные и корпоративные интересы, а не социальные и национальные». И еще один важный, по Фурсову, момент: «Корпорация-государство – такой административно-экономический комплекс, который, будучи формально госаппаратом, играет самостоятельную и определяющую роль в данной стране; который в то же время ставит политико-экономические национальные интересы этой страны в зависимость от экономических аппаратно-ведомственных (корпорационных) или, по крайней мере, рассматривает первые сквозь призму вторых; который приватизировал в своих интересах характерные для государства как для института властные функции (приватизация власти-насилия) и в то же время отказался от выполнения большей части характерных для государства социальных обязательств и функций (или резко сократил их). Внутренний принцип организации корпорации-государства — клан. Именно клан, а не физический индивид, как в нации-государстве, есть базовая социальная единица корпорации-государства… Внешне корпорация-государство сохраняет практически все атрибуты нации-государства, однако, это главным образом форма, скорлупа, за которой скрывается иной тип, питающийся соками умирающей структуры» (Фурсов А.И. Кошмар «светлого будущего». 6 февраля 2013 г. // http://world crisis.ru/crisis/1067313
73. «Селекционным признаком идеократического отбора должно быть не только общее мировоззрение, но и готовность принести себя в жертву идее-правительнице. – писал Николай Сергеевич. – Этот элемент жертвенности, постоянной мобилизованности, тяжелой нагрузки, связанной с принадлежностью к правящему отбору, необходим для уравновешения тех привилегий, которые неизбежно тоже связаны с этой принадлежностью. В глазах своих сограждан члены правящего отбора должны иметь моральный престиж…. При идеократическом строе он особенно силен именно ввиду того, что готовность жертвовать собой ради идеи-правительницы здесь является одним из основных селекционных признаков правящего слоя. Отсюда следует, что идея-правительница должна быть такова, чтобы, во-первых, ради нее стоило жертвовать собой и, во-вторых, чтобы жертва ради нее расценивалась всеми гражданами как морально ценный поступок» (Трубецкой Н.С. Об идее-правительнице идеократического государства // Евра-зийская хроника. Вып. 11. – Берлин, 1935. – С. 29-30).
74. Хатунцев С.В. Три письма о современной России // http://www. intelros.org/lib/statyi/hatuncev2.htm

По сути, Хатунцеву вторит другой известный автор – М. Калашников, который обращает внимание на такой момент: «Опыт истории говорит, – пишет он, – что развитие способна обеспечить совсем иная элита: та, что может жить по-спартански, во многом себе отказывать, проявлять самоотверженность и беспощадность к тем, что становится на пути развития страны. <…> . При этом такая элита-«развиватель» умна и чертовски изобретательна… Она не боится делать то, чему еще нет аналогов в мире» (Калашников М. Глобальный Смутокризис. – Мн.: Харвест, 2010. – С 583).

75. Глазьев С. Интеграция плюс солидарность. Какая идеология поднимет Россию? // Завтра. – 2018. –№ 1 (янв.). – С. 5.

В самом деле, зададимся вопросом, а что Россия вообще может дать современному миру и реально дает? Чем ее позиция в ряду других великих держав не заменима, а ее вклад не просто различим, но и достаточно весóм, чтобы его можно было назвать «глобальной специализацией России»? Вот что пишет по этому поводу один из наших известных экспертов: «Утешительного обнаруживается крайне мало. Россия «эксклюзивного» не может дать мировому сообществу ни в сфере производительной экономики (будь-то наукоемкие производства или ширпотреб), ни в области высоких технологий и фундаментальной науки (некоторый потенциал, конечно, сохранился, но большая часть лидирующих позиций утрачена). Ресурсы? Да, в ряде отраслей добывающего сектора экономики и в отдельных сегментах мировой торговли позиции России достаточно различимы. Но не более того. К примеру, РФ неплохо представлена на международном рынке зерна. Но ничего не изменится, если она с него по каким-либо причинам исчезнет. Даже в торговле углеводородами Россия вполне заменима, хотя и является достаточно серьезной величиной» (Сущий С.Я. Украина, Россия и Мир. Кризис 2014 года: предпосылки, последствия, этнополитические перспективы. – М.:ЛЕНАНД, 2015. – С. 194).

76. Старостин А.М. Прикладная философия как философская инноватика. – Ростов н/Д: Изд-во ЮРИУ РАНХиГС, 2015. – С. 474.
77. На это указывает целый ряд исследователей. Так, например, живущий в США широко известный некогда социолог В.С. Шляпентох так и назвал свою работу («Современная Россия как феодальное общество. Новый ракурс постсоветской эры. – Столица-Принт, 2008). Детальное обоснование этой идеи дает в цикле своих исследований его коллега С. Кордонский (см., например: Кордонский С.Г. Рынки власти. Административные рынки СССР и России. 2-е изд. – М: ОГИ, 2006; его же. Сословная структура постсоветской России. – М.: Ин-т Фонда «Общественное мне-ние», 2008; его же. Россия. Поместная федерация. – М.: Европа, 2010).
78. Цымбурский В.Л. Городская революция» и будущее идеологий в России // В.Л. Цымбурский. Остров Россия. Геополитические и хронополитические работы. 1993 – 2006. – М: РОССПЭН, 2007. – С. 172.
79. Там же. – С. 177.
80. Этот вопрос основательно обсуждает в своих работах В.Л. Каганский. Он, в частности, пишет, что стоило бы всерьез обсудить и то, какие именно территории существенно сохранить нынешней временной «склейке» России и РФ, а какие можно не удерживать (намек на так называемые трофейные территории СССР – Калининградский эксклав, Карелию, Южные Курилы и т.д.), а также связанные с этим геоэкономические и геостратегические последствия. Здесь необходимо самое тщательное исследование механизма связи жизни страны и ее пространства// Каганский В.Л. Россия – СССР сегодня? Сравнительный портрет пространств // Общественные науки и современность. – 2005. – № 2. См. также более раннюю работу этого автора: Каганский В.Л. «Россия»: число неопределенно-множественное? // Неприкосновенный запас. – 2000. – №2.
81. Благо, что мобилизационная модель (пусть далеко и не на полную мощность, но) действует все же в нашем военно-промышленном комплексе!
82.  См., например: Кривошеев С. Путин – «человек Судьбы». 11 ноября 2010 г. // http://evrazia.org/article/1503
83. Не будем забывать факты истории, которые, как мы знаем, «упрямая вещь». Ведь именно официальный Лондон столетие назад, пытаясь любой ценой удержать мировое лидерство, стравил Россию и Германию. Более того, для этого Великобритания спровоцировала две мировые войны, но, тем не менее, свое лидирующее положение в мире растеряла, а кроме этого лишились и подавляющего большинства своих колониальных владений. В итоге в выигрыше оказались прыткие американцы, которые сегодня, пытаясь повторить успех Великобритании по стравливанию немцев и русских, используют ту же «технологию провоцирования войны» между своими сателлитами в Европе и путинской Россией.

84. Можно сослаться на мнение И.Н. Панарина, который точно и с большим знанием сути дела подчеркнул один важный момент: «Против России и ее элиты столетиями ведется информационная война, война смыслов и мировоззрений, нацеленная на то, чтобы навязать российской элите чуждые ей ценности и смыслы». И во главе ее, по мнению И.Н. Панарина, как стояли, так и стоят (только теперь уже под «флером» Мирового ФинИнтерна) наследники дела «черной аристократии» Венецианской Республики. Речь идет о силе, некогда сделавшей все, чтобы Англия, избранная на роль «Второго Карфагена», кардинально изменила вектор своего развития, став протестантской страной; наследники мастеров финансовых афер и самого обычного грабежа материальных богатств в Европе, с последующим перемещением огромных финансовых ресурсов в Голландию и Англию, ко второй половине XVII в. полностью переформатировавших английскую элиту и создавших так же одну из самых совершенных разведок мира (см.: Панарин И.Н. Иудейско-протестантский Карфаген против Русского Третьего Рима //  http://antiglobalism.Blogspot.com/2012/10/blog-post_31.html).

85. См.: Army Operating Concept. 2020 – 2040 (October 2014) // http://fr.slideshare.net/tomlindblad/army-operating-concept-2020-2040
86. См.: Селиванов Ю. Огненный пояс вокруг России: скоро жаром полыхнет! 25 апреля 2018 г. // https://topwar.ru/140319-process-kotoryy-poshel-i-do-sih-por-ne-ostanovilsya.html. См. об этом также один из самых пессимистических, хотя и неплохо обоснованных, сценариев будущего страны: Бобров Д.В. 2025. Гибель России? Футурологическое исследование // http://www.mirprognozov.ru/ prognosis/olitics/bobrov-dv-2025-gibel-rossii-futurologicheskoe-issledovanie/. Можно сослаться и на другой – с той же тональностью – прогнозный сценарий: Александров М. Сценарий геополитической капитуляции России // https://regnum.ru/ news/polit/2364439.html
87. Не случайно, кстати, в отечественной и зарубежной литературе (особенно в последней) все более активно обсуждается тема предпосылок и возможных последствий распада нашей страны, в связи с чем разные авторы предлагают свои карты будущей фрагментированной России (см. об этом, например: Беляев Э. Действительно ли Россия близится к распаду, как предсказывают математики? // Ойкумена. Регионоведческие исследования. – 2000. – № 2; Вуйчицкий К. Будущее России: противоречивые сценарии на 2020 – 2050 гг. // http://inosmi.ru/ russia/20130108/2043-32575.html; Лесков С. Станет ли Сибирь 51-м штатом США? // Известия. – 2008. – 6 июня; Малинецкий Г. Проект «Россия» // Компьютерра. – 2009. – № 1-2; Прогнозы о территориальном распаде постсоветской России // http://newzz.in.ua/ob/1148891321-prognozy-o-terri tori-alnom-raspade-rossii. html; Соболев Ю. Постсоветская Россия // http://ecumena.lozikov.ru/no-27-aprel-2011/urij-sobolev-postsovetskaa-rossia; Смоковин Л. Развал страны: возможные варианты. 1 августа 2013 г. // http://newimperia.ru/magazine/article/ razval-stranyi-vozmojnyie-variantyi/; и др.