О национал-большевизме и русском прочтении советского коммунизма — почему либеральный взгляд на историю России ХХ-го века неприемлем, а монархический несостоятелен.
Национал-большевизм — это серьезная мировоззренческая позиция. Это не крайняя форма национализма, и речь не идет о когда-то существовавшей партии. Это взгляд на советский этап русской истории — отличный от предыдущих.
Сначала была саморефлексия коммунистического режима. Советская мысль толковала революцию, историю, место октябрьской революции в ходе логики мировой истории и описывала перспективу на будущее.
Дальше возник когнитивный диссонанс: социализм был упразднен, причем в одно мгновение, и страна ринулась в дикий омерзительный и карикатурный капитализм, в котором от либерализма осталась только вседозволенность, а ответственность (как часть оригинального либерализма) осталась за бортом.
Советское описание советского периода неверно, поскольку исключало конец социализма. Либеральное описание — коммунизм как тоталитарная сущность русского народа (это русофобская модель). Консервативное описание, монархическое — говорят о теории заговора (пришли инородцы и, пользуясь техническими сбоями в романовской модели, захватили власть).
Национал-большевизм предлагает другой взгляд. Национал-большевики предлагают объяснение, исходя из логики русской истории. Они отвергают и советское, и либеральное, и монархическое описания СССР. Они предлагают русское толкование. В советском периоде выделяется нечто, что составляло специфически русскую сторону — например, стремление к справедливости, к созданию такого государства и общества, в котором сакральное не отличалось бы от профанного.
В каком-то смысле, это эсхатология — представление о рае на земле, о конце времен и царстве Святого Духа, который начинает пронизывать материю, и все обычное становится необычным, а далекое и божественное снисходит на землю. Ярче всего это видно у Андрея Платонова в «Чевенгуре» и «Котловане», у Хлебникова, у Клюева, у ранних национал-большевиков. Национал-большевизм был левым продолжением Серебряного века, особой версией софиологии или федоровского учения о воскрешении мертвых — все это спрессовалось в русском прочтении коммунизма.
Русские увидели свой сценарий — что народ оказался в тяжелом закрепощенном положении, произошло расслоение (имущественное, социальное, политическое — и в конце времен должно наступить восстановление справедливых пропорций, эсхатологической волшебной реальности — человек летает в космосе, создает магические аппараты. Это панпсихическое понимание мира, который озарился всеобщей разлитой океанической сакральностью. Это стало русским прочтением коммунизма.
С этим был связан подъем в 20-е годы, и затем застывание магической лавы в новой красной империи в эпоху сталинизма. Потом застывшая империя стала рушиться и гнить. Были утрачены и первый ранний элемент эсхатологии, и второй — имперский, в форме сталинизма — к концу 80-х модель развалилась.
Национал-большевизм не оправдывает, не прославляет и не критикует советский период — он пытается его понять и осмыслить. Создает теоретическое поле, чтобы ответственно осмыслять советский период. Что-то в коммунизме было все-таки глубоко созвучно русской мечте — может, экстремистской и радикальной стороне русской идентичности.
Это не апология и не готовая доктрина — это историческая, ретроспективная позиция, чтобы поместить советский период в ткань и логику русской истории. Но это одновременно и перспективная позиция — если мы согласны с таким анализом, мы поймем, что именно в советском периоде русским — а соответственно, ценным. Что делать — восстановить, сражаться, оправдать — или, наоборот, отбросить и покаяться?
Национал-большевизм предлагает, прежде всего, понять — и небо, и преисподнюю этого периода.
Концепция была нужна для понимания и толкования прошлого, выстраивания будущего. Но вместо этого в какой-то момент, приобрело карикатурные формы, НБП запретили.
Тем не менее, национал-большевизм своей актуальности не потерял — как метод, как взгляд на историю, как попытка оформить семантику русской истории XX века. Новая волна национал-большевизма может быть не в форме каких-то политических движений (в нашей ситуации это бессмысленно и бесполезно), но исключительно в интеллектуальном, отвлеченном академическом ключе. Это единственная платформа непротиворечивого понимания русской истории XX века.
