Я в Чечне, в Грозном. Иду по великолепному городу среди солнечных фасадов, сверкающих фонтанов, дивных бульваров и скверов. Город переливается перламутром, как драгоценная огромная раковина.
Я помню другой Грозный. Здания, разрушенные взрывами вакуумных бомб, издырявленные фасады, ибо каждый дом приходилось брать штурмом при поддержке танков. Дымились развалины, лежали убитые. Я пробирался по Грозному вместе с группой десантников, которые ощетинились автоматами и снайперскими винтовками. Но страшнее всего были деревья — черные, несчастные, с изувеченными ветвями. Они вздымали к небу свои обрубки, словно взывали к Всевышнему: «Господи, за что нам такое?»
Сейчас я иду по ликующему, лучезарному городу, но знаю, что в глубине, под нарядной плиткой, под цветущими клумбами, таятся чёрные камни. Они рыдают. Я иду по рыдающим камням. Из этих горьких, рыдающих клубней должны были вырасти колючки, чёрные чертополохи, наполненные ядовитыми соками ненависти и страдания. Но свершилось чудо. Из рыдающих камней ввысь потянулись разноцветные стебли, волшебные побеги, на них раскрылись прекрасные бутоны, расцвели дивные цветы, вырос город-сад, город чеченской мечты. Великолепные университеты, похожие на дворцы, величественные небоскрёбы, своей архитектурой не уступающие высотным зданиям Дубая. Ночью эти небоскребы сверкают, как фантастические радуги, как божественные ночные видения. Гуляют дети, молодёжь, звучит музыка.
Грозному исполнилось 200 лет. И в юбилейный день в самом центре города, среди белоснежных шатров, сыграли 200 свадеб. 200 очаровательных невест и прекрасных женихов были символами молодости, красоты и цветения. Это преображение тьмы в свет, горя в благоденствие, уныния в деятельное творчество.
Это преображение — явление таинственное, не объяснимое только людскими радениями, политическими доктринами, обилием отпущенных на восстановление денег. Преображение превратило окровавленную, воюющую Чечню в республику мира и процветания. Это явление может быть объяснено только религиозным сознанием, объяснено теми учёными и историками, для которых чудо является исторической категорией.
Чёрные силы смерти, летавшие над Россией, убивавшие чеченцев и русских, были остановлены одним человеком, которого выбрали для этой миссии божественные силы. Имя его — Ахмат-Хаджи Кадыров. Личность Ахмата-Хаджи Кадырова, его благая деятельность, что мученическая смерть, его духовная победа лежат в основе новой современной Чечни.
Я отправился в Центорой, родовое селение Кадыровых, где на мемориальном кладбище погребен Ахмат-Хаджи. Село богатое, крепкое, с великолепными домами, похожими на терема, обнесённые высоченными кирпичными оградами. И в каждой ограде — ворота. Одни ворота лучше других: стальные, увитые золочёной геральдикой, узорами, листьями, цветами, похожие на гербы. Каждый дом выставляет напоказ свои ворота, желая, чтобы они были краше соседних. Эти ворота ведут не просто в жильё, а в святилище, где сберегается род, сберегаются драгоценные традиции, сберегается мир, неподвластный войнам и козням.
Могила Ахмата-Хаджи Кадырова величественна. Надгробие из огромного горного камня. Кажется, что из этого камня раздаётся его голос, смотрят его глаза. А рядом с могилой из небольшой, похожей на беседку, мечети раздается голос чтеца. День и ночь этот чтец читает над могилой Коран. Стоя перед этой могилой, слыша то взлетающий, то ниспадающий голос чтеца, я испытал на минуту чувство, какое испытывает православный верующий в храме перед ракой святого.
Хочется понять, как свершалось преображение Кадырова, как этому муфтию, вооружённому автоматом, стрелявшему в российские БТРы и танки, явилось божественное прозрение? Как он понял, что Всевышний вверил ему остановить чудовищную распрю, запечатать войну, спасти чеченский народ от истребления, от могучего и беспощадного оружия, спасти государство Российское, которое в те страшные годы трещало по швам, и каждый убитый контрактник или солдат, каждый сгоревший бронетранспортёр увеличивал эти трещины. Быть может, ночью в опочивальню к Ахмат-Хаджи явился ангел, сел в изголовье и внушил ему это откровение. Или Господь постепенно открывал ему истину — с каждой рыдающей чеченской женщиной, с каждым траурным погребением. Это преображение, по-видимому, дано понять только религиозному ясновидцу, религиозному философу. Я уверен, что исследования, объясняющие чудо, будут предприняты. Сегодня к могиле Ахмат-Хаджи приходят люди со всей Чечни, со всей России. Мне рассказали, что ночами над могилой Ахмат-Хаджи Кадырова светится — воздух. На прощание жители подарили мне грецкие орехи, собранные с деревьев, растущих в Центорое. И я подумал, что это подарок от Ахмат Хаджи.
В центре Грозного высится восхитительная мечеть «Сердце Чечни». Её остроконечные минареты уходят высоко в лазурь, круглые купола похожи на восходящие небесные светила. Мечеть сложена из великолепного мрамора, гранита, оникса. Священный ларец, где хранится волос пророка, окован златом и сияет бриллиантами, рубинами, изумрудами. Это знак того, что сердце чеченского народа открыто небесам, что в нём живет молитва о сбережении мира, о благополучии чеченских родов, благодати, которую небо посылает людям. Эта мечеть является вратами, через которые чеченская мечта, исходя из глубин народной души, возносится в небеса. Из этой лазури доносится весть, что и здесь, на Земле, возможно прекращение распрей, возможно идеальное бытие, в котором недавние враги сольются в братском объятии. Имам мечети Магомед, изучавший ислам в Дамаске, говорил мне о духовном единстве двух великих религий: христианства и ислама. В Дамаске, в знаменитой мечети Омейядов, среди огромного, выстланного коврами молельного зала находится рака, где хранится отсеченная голова Иоанна Крестителя. И Магомед рассказывал, как он, мусульманин, молился у этой раки. Один из минаретов, рассказывает Магомед, — это место, куда явится во время второго пришествия Иисус Христос. А оттуда Иса снизойдёт на Землю, и настанет преображение мира. Имам Магомед говорил мне, как все имамы Чечни и её верховный муфтий неустанно проповедуют истинный ислам, в котором нет ни слова о ненависти, кровопролитии, а только слова любви и терпимости. Эта проповедь обращена к тем безумцам, которые в своём помрачении используют мусульманскую веру как инструмент насилия. Имамы проповедуют подлинный ислам в мечетях, в университетах, в школах, даже в местах заключения, где содержатся те, кто совершал преступления, прикрываясь религиозными символами. Сегодняшняя Чечня, говорит Магомед, есть духовный оплот, который сберегает души мусульман от тлетворного влияния религиозного экстремизма.
Неподалёку от центральной мечети сияют золотые купола православного Храма Михаила Архангела. Этот русский храм собирает в себя православных верующих Грозного, военных из армейских подразделений, что базируются в Чечне. Помню этот храм во время первой чеченской войны. Закопченный, иссеченный осколками, стена пробита снарядом, и в нём, среди грохота и свиста пуль, ютится горстка православных. Они ищут себе защиты под покровом небесного архистратига. Теперь этот восстановленный храм — не единственный в Чечне. Открылся великолепный собор в Наурском районе, только что отворил врата чудесный собор в Шелковском районе. Русские, что жили в Чечне во время военных кампаний, отхлынули из республики, теперь же они возвращаются. Врачи занимают места в больницах и клиниках, экономисты и управленцы — в офисах корпораций, учителя и преподаватели — в школах и университетах. Пусть медленно, но русские возвращаются.
Служитель храма иеромонах отец Амвросий поведал мне о чуде, случившемся несколько лет тому назад в храме. Сюда ворвалась группа исламских экстремистов с автоматами, и первым, кого они убили, был охранник, мусульманин, оберегавший покой русского храма. Преступники влетели в храм и выпустили несколько очередей по иконостасу и иконам, по подсвечникам и горящим свечам. Отец Амвросий показал мне застекленную икону, на которой изображен каменный греческий храм, а рядом с ним архангел Михаил во всем блеске своего облачения. В икону попали две пули, и обе пробили стекло. Одна из них угодила в изображение собора и в нём застряла, а другая, пробив стекло, попала в архангела и исчезла. Сколько её ни искали, пули не было, она испарилась. Это был образ того, как небесная сила останавливает летящие пули, прекращает войны. И я снова вспомнил Ахмата-Хаджи Кадырова.
Здесь, в этом солнечном храме я поставил две свечи: одну — в поминовение Евгению Родионову, русскому воину-мученику, погибшему здесь, в Чечне, другую — в поминовение 6-й воздушно-десантной роты, погибшей на горных перевалах Чечни. Их жертвенными подвигами было сбережено государство Российское. Глядя на эти горящие свечи, я вспомнил наставление одного из древних русских князей: сберегать, как самую высшую драгоценность, государство Российское, чтобы свеча не погасла.
Отношения Чечни и Российской империи, отношения чеченцев и русских не могут быть описаны и объяснены обычными словами, обычной политической логикой. Войны, примирения, снова распри… Плечом к плечу чеченцы и русские защищали Советский Союз, в гарнизонах Брестской крепости было много чеченцев. На подступах к Грозному в годы Великой Отечественной войны чеченские герои пали костьми, и теперь находят их, вчера ещё безвестные, могилы. Чеченские батальоны участвовали в защите Южной Осетии, изгоняя оттуда вероломных грузин. Чеченские ополченцы сражались за Донбасс на стороне восставших русских. И сегодня чеченцы служат в подразделениях военной полиции в Сирии. Сегодняшняя Чечня входит как замковый камень во всю сложную кавказскую архитектуру государства Российского.
В этих отношениях Чечни и государства Российского, чеченцев и русских присутствует нечто таинственное, восхитительное. Об этом — книга моего друга Джамбулата Умарова, замечательного историка, философа и поэта. Книга посвящена городу Грозный. Джамбулат, будучи культурологом, мистиком, объясняет, почему исконное чеченское свободолюбие не противоречит имперскому служению Чечни, преданности государству Российскому. Почему две недавние чудовищные войны, принесшие столько горя чеченцам и русским, обернулись сегодня цветением, пассионарным взлётом чеченского народа, который мыслит себя неотъемлемой частью России. Здесь не обойтись без религиозных представлений об истории как о замысле Творца, не обойтись без понимания жертвенного подвига Ахмата-Хаджи Кадырова. Я был на презентации этой чудесной книги. В ней Джамбулат Умаров рассказывает о русских писателях времён ермоловского покорения Кавказа. Пушкин, Лермонтов, Толстой, Одоевский, Бестужев — это был цвет российской аристократии, цвет российской культуры. Они отправлялись на Кавказ как царские офицеры, убивали горцев и сами падали под их пулями, но ни разу в своих поэмах и романах не кинули камня в горца. Они восхищались доблестью и благородством чеченцев, отдавали дань их свободолюбию и бесстрашию. Мы помним, как в повести Льва Толстого «Хаджи-Мурат» умирают чеченцы. Окружённые русскими солдатами, они умирали от пуль, а над ними пели соловьи. Они умирают под пение райских птиц. И когда я слушал Джамбулата Умарова, у меня возник образ: быть может там, в раю, куда улетают души умерших чеченских воинов и русских солдат, они встречаются в застолье, где угощают друг друга виноградом, сочными дынями. И среди них сидит Ахмат-Хаджи Кадыров, обнимает за острое плечо молодого чеченца, гладит по русой голове молодого десантника.
С каким восхищением зал, заполненный чеченцами, дагестанцами, русскими, поэтами и философами, политиками и учёными, смотрел на бесподобную лезгинку, которую танцевали артисты ансамбля «Вайнах». Вся чеченская удаль, красота, радостная страсть являли себя в этом ослепительном танце.
Рамзан Ахматович Кадыров — безусловный лидер Чечни, он незыблемый авторитет в политике, в экономике, культуре. Кажется, отцовская святость озаряет сына. Рамзан Кадыров взращивает новую Чечню, как садовник взращивает сад. Однажды он сказал мне, что хочет, чтобы чеченский народ стал самым просвещённым, счастливым и творческим народом. Его радениями возведён великолепный Грозный, который продолжает расти. Вознесётся здание высотой в 400 метров, которое будет называться Ахмат-тауэр. Внутренняя политика Рамзана Кадырова — это непрерывная педагогика, где чеченцам преподаются навыки традиционного сознания и авангардного интеллектуализма. Прослушайте новостную ленту чеченского радио, и вы узнаете, что в одном селе открылась школа с бассейном и спортивным залом, в другом появился новый детский сад. Что в Грозном состоялся конгресс ученых-геофизиков, которые изучали строение гор, их минералогию. О том, что в Грозный на свой патриотический слёт съехались молодые люди со всех российских Городов воинской славы. Эти малые дела, эти малые победы понемногу, день ото дня улучшают жизнь, увеличивают веру чеченцев в то, что республика становится самой цветущей землей в государстве Российском.
Особое внимание Рамзан Кадыров уделяет взращиванию новой чеченской интеллигенции. Чеченский Государственный университет своим великолепием напоминает Зимний дворец в Петербурге. Проректор университета Заур Киндаров пригласил меня в конференц-зал, где собрались студенты — девушки и юноши, и мы повели разговор о чеченской мечте. Эти молодые люди родились в самые страшные годы, родились под пулями. В их подсознании остался свист этих пуль. Вся нравственная педагогика университета направлена на то, чтобы вырастить из них светлых, творческих, сознательных интеллигентов, которым современная Чечня открывает путь. Ждёт врачей в своих больницах, художников в галереях, экономистов и юристов в корпорациях. Конечно, каждый из этих молодых людей мечтает о достатке. Один мечтает приобрести модную машину, дорогой компьютер, другой — вселиться после свадьбы в уютный дом, иметь большую благополучную семью. Но никто из них не говорил об этом. Они говорили, что чеченская мечта состоит в том, чтобы больше не свистели пули, чтобы следующие поколения жили в мире и счастье. Чтобы мир, в котором им предстоит действовать, был справедливым, чтобы никогда на народы, населяющие Россию, не надвигалась тень. Я смотрел на эти прекрасные лица и верил, что непременно среди новых поколений чеченской интеллигенции появятся нобелевский лауреат, инженер-космонавт или, быть может, начальник Генерального штаба или актёр и танцор такой же высоты и величия, как Махмуд Эсамбаев.
Чечню никак не назовёшь архаической территорией. Она ухожена, возделана, в ней прекрасные села, возрождённые из пепла Аргун и Гудермес с высотными зданиями. Есть замечательный мощный нефтедобывающий комплекс.
Среди лесной поляны, окружённой кустами и деревьями, я видел нефтяную качалку. Она высасывала нефть из скважины, монотонно отбивала поклоны, впрыскивая в нефтепровод очередную порцию нефти. Я любовался этой качалкой, как, может быть, любуются современной кинетической скульптурой, находя её прекрасной. Потому что помню, как в этих местах во время войны катил мой БТР, и его колеса выдавливали из земли нефть. Вязкая, зеленоватого цвета, она заливала и умертвляла соседнюю плодородную пашню, а вдали горел факел взорванного нефтепровода. Сейчас эта беспризорная нефть уловлена, нефтепроводы выливают её в общую гигантскую канистру, пополняя богатство государства российского.
Один из завораживающих проектов, которые сегодня реализуются в Чечне под патронажем Рамзана Кадырова, — это Российский университет спецназа — грандиозный учебный центр, который возводится в предгорьях и уже принимает у себя первые группы курсантов со всех краёв России. Сюда на стажировку станут прибывать бойцы спецназначения, армейский спецназ, Росгвардия, спецназ ФСБ, ФСО. В течение месяца они проходят стажировку, знакомятся с ультрасовременными методами ведения боевых действий во время войны XXI века. Великолепное здание авиационной подготовки с высокой диспетчерской вышкой, рядом достраивается мощная взлётно-посадочная полоса, откуда могут взлетать и садиться и крохотные самолёты, и громадный тяжеловесный транспорт. С них будет производиться десантирование, выбрасываться спецтехника. Здесь же размещена фантастическая по своей конструкции аэродинамическая труба, в ней отрабатывается десантирование в свободном полете с нераскрытым парашютом. Гигантский бассейн величиной с небольшое озеро примет в себя боевых пловцов и водолазов, здесь будет отрабатываться десантирование на воду. В закрытых галереях и боксах оборудованы прекрасные тиры и стрельбища с компьютерными управлениями мишеней, где спецназ отрабатывает стрельбу из всех видов современного стрелкового оружия. Фюзеляжи самолётов, фургоны, корпуса автобусов, макеты подземных переходов — подобные объекты будет штурмовать спецназ, выручая заложников. Лектории, комфортабельные гостиницы, общежития, вычислительные центры, библиотеки — всё это делает учебный центр истинным университетом, небывалым по своей оснащённости и футурологическим представлениям о грядущих войнах. Подразделения, прошедшие в этом учебном центре подготовку, проверяли свои достижения, десантируюсь на Северный полюс, проводили свои операции на полярном льду.
Я не мог во время своего пребывания в Чечне, посещая университеты, заводы, научные центры, не побывать в священном для каждого русского человека месте — там, где геройски погибла 6-я воздушно-десантная рота. У села Улус-Керт в горах стоит одинокий каменный крест, суровый и аскетичный. Здесь был тот страшный давнишний бой, где легла костьми вся десантная рота, спасая государство Российское. Ахмуд Гехаев, глава сельского поселения Улус-Керт, рассказывал мне о том бое, и о том, как он отразился в сознании нынешних жителей Улус-Керта. Никто из них не видел тот бой, потому что в те времена селение было разгромлено и сожжено дотла. 6-я рота, пройдя сквозь разрушенное селение, углубилась в горы и заняла оборону на перевале. Глава поселения, усталый немолодой человек не говорил о подвигах, не возносил хвалу или хулу, он говорил, что в этих страшных войнах погибали чеченцы и русские. И что это больше никогда не должно повториться.
Вокруг нас была ночь, недвижно теснились тёмные горы, в свете автомобильных фар тихо сиял каменный крест. Я положил к его подножию крохотный букетик горных цветов, взял от креста горсть земли, пропитанной русскими и чеченскими слезами, чтобы ссыпать эту горькую горсть в Изборский священный холм.
Чеченская мечта — в божественном преображении, благополучии сел, городов, в достатке людей. В желании жить так, чтобы не нарушалась вселенская гармония, ибо вселенная была задумана Творцом не как арена боя, а как цветущий сад, где каждый народ являет собой благоухающее цветущее древо.
