Русская мечта неизъяснима, её невозможно постичь рассудком, облечь в понятия, заключить в формулы, измерить «общим аршином». Здесь нужно особое слово, от которого мечта не отстранится, от которого не поблекнет, не рассеется. Такое слово нельзя произнести, его можно только спеть. Оттого все русские мечтатели – сладкопевцы, у них – поющее сердце, способное услышать музыку всюду: в плавном движении облаков, в лепете младенца, в вихрях истории, в надрывном стоне бурлака, в безгласной молитве.
Песню не сочиняют, не выдумывают, она изначальна, она в Божественном замысле мира, потому сама выбирает певца – уста пламенные и душу родниковую. Поистине тот «всё дал – кто песню дал», кто не спугнул мечту, кто расслышал среди суеты и сквернозвучия спасительное слово, окутанное мелодией.
Небесными очами всмотрелся в ручей русской песни Алексей Фатьянов, поразился его бездонности, испил из живоносного источника: неслучайно слова «пить» и «петь» произрастают из общего корня. Фатьянов возвратил поэзии песенную первородность, когда наитие выше мастерства. Он наполнил песню вечёрками, девичьими хороводами, причитаниями, вновь породнил её с волшебной сказкой: с неувядающими деревами, синими морями, чудесными тропами. Рождённый в краю иконописцев, поэт перенёс в песню из святых образов «простоту без пестроты»: нужно отрешиться от всего, открыть душу только музыке и слову – и тогда услышишь песню:
Хороши в лугах травы росные,
Хороши в садах вишни рослые,
А как белый цвет станет ягодой,
Я пойду к реке полем-пахотой.
Стихи Фатьянова стали песнями ещё до того, как были положены на музыку, композиторам оставалось лишь записать её в нотные тетради. В этих песнях живёт главная мечта русского народа – мечта о Победе, об одолении беды, тяготы, несправедливости. Об этом грезим мы и в пору великой работы, и в пору кровавой битвы. В лихую годину именно песня торит дорогу мечте, приближает день Победы. Мы победили, потому что мечтали о Победе, а враг просчитывал её. Враг умножал в мире тьму, а мы песней умножали свет, свидетельствовали о свете, вытесняли из мира смерть и несли в каждом слове жизнь:
День, неделю иль месяц
Мы врастаем в траншеи?
А над нами, как песня,
Лес шумит, хорошея.
Как становится тихо
У переднего края,
Вдоль окопов гвоздика
Лепестки расправляет.
Фатьянов, не раз видевший «всадника по имени смерть» со свастикой вместо меча, ведал, что такое праведный гнев и называл «святым» страшное слово, которым вооружился советский солдат:
Горела рожь. Пожары закрывали
Сиянье бледных, ослеплённых звёзд.
Мы в эту ночь врага назад прогнали
На двадцать кровью орошённых вёрст.
Не знаю, на каком наречье
Мне рассказать, чтоб видно было всем
Разрушенный мой край. Обугленные печи.
Труп девушки на скошенном овсе.
От крови чёрным стал платок лиловый.
Рождённая, чтоб расцветать и цвесть,
Она в губах остывших сохранила слово.
Мы поняли, что это слово — месть.
И мы прочли в застывшем этом слове
Призыв святой поруганной любви.
И было это жуткое безмолвье
Страшнее клятвы, данной на крови.
Мы дальше шли. И с каждым нашим шагом
Назад откатывался лютый, злобный враг.
Заря над полем нам казалась флагом.
Рассвет за нами нёс победы нашей флаг.
Мы в эти дни врага нещадно били.
О наших подвигах летела песней весть.
Мы в эти дни в сердцах благословили
Одно-единственное слово — месть.
Но поющее сердце не заглушили чёрная злоба и безудержная ненависть. Своими стихами Фатьянов напоминает заветы праведников о том, что лишь «любовью и единением спасёмся». Песней Фатьянов вписывает своё время в историю, соединяет его с минувшими веками. Песней он влечёт в красноармейский строй былинных богатырей, всю силу пращуров, их правоту, их ратные песни.
К истоку фатьяновских песен не прийти филологическим путём: любое сравнение с предшественниками будет здесь неточным, любые параллели с современниками — спорными. Есть в этих песнях особая безначальность: мы не помним, когда и где впервые услышали их. Мы родились с ними, как с сорокой-белобокой, как с «Аленьким цветочком» Аксакова, как со сказками Пушкина.
«Соловьи, соловьи…» — быть может, пела над колыбелью мама, и тебе, рожденному на исходе двадцатого века, пригрезился вечный русский воин, поле русской брани – то ли Куликово, то ли Бородино, то ли Прохоровка.
«Давно мы дома не были…» — припоминаешь ты, как пели фронтовики за столом в День Победы. Тогда они были крепки, могучи, и тебе казалось, что жить они будут вечно. А теперь ты несешь их лики в Бессмертном полку, и в душе звучит: «Майскими короткими ночами…».
«Когда весна придёт, не знаю…», «Тишина за Рогожской заставою…» — сколько раз ты смотрел эти черно-белые фильмы и видел в них все цвета радуги, потому что мир сиял чистотой человеческих отношений, надеждой, молодостью и первой любовью.
Ты не заучивал эти песни, но ты знаешь их наизусть, всегда подхватишь их, всегда допоёшь.
Фатьянов не только безначален, но и бесконечен. Он устремлял свои песни в грядущее, верил в новые победы – уже без крови и смертей. Его песни делали мечту явственной, а действительность наполняли и озаряли мечтой:
Где-то тихо-тихо возникает песня.
Одинокий ветер бродит по кустам.
Мимо звёзд далёких
Ходит тонкий месяц
В бездорожье неба,
По глухим местам.
Ни в котором веке человек там не был.
Но мы завоюем эту высоту!
Мы откроем трассу в синем звёздном небе,
Станцию «Юпитер»,
Станцию «Сатурн»!
И будущее будет, потому что в нём вновь поют, потому что живут в нём стройная рябина, тальяночка, духовой оркестр, песня соловьиная.
