— Почему для проведения «Русского лета» выбрали именно Воронеж?
— Я не новый человек в фестивальном деле и уже устраивал мероприятия подобного толка — в Подмосковье мы уже пять лет проводим фестиваль «Традиция», в Донецке я организовывал фестиваль, пока там работал советником Захарченко, а сейчас с моими товарищами в Железноводске делаем большой кинофестиваль. То есть, это не та сфера, где я объявился вдруг.
«Русское лето» я придумал специально для вашего города. Односложно ответить на вопрос «почему?» сложно. Во-первых, здесь есть друзья, которые посчитали, что это любопытно. К тому же, я бывал в Воронеже не раз, есть родственные корни, и даже родня тут живет. Сами Прилепины из Липецкой области, так что мы с вами почти соседи. Но есть и еще одна причина — захотелось нырнуть в глубинку. Думаю, через год-два такие фестивали будут происходить уже повсеместно.
— Это будет фольклорный фестиваль?
— Нет, конечно. Мы не занимаемся этникой. Там запланированы и фольклорные элементы, и театральные. Но это будут современные спектакли. И рэп-музыканты, и рок-музыканты, и писатели… Это будут люди, которые плюс-минус разделяют убеждения той команды, которая работает над фестивалем. Люди, для которых такие понятия, как традиции, Родина, Отечество — не пустой звук и не предмет для кривой ухмылки. Это то, за что они готовы отвечать. Я говорю о своей компании, куда входят Вадим Самойлов, Джанга, Саша Скляр, Андрей Мерзликин, Сергей Пускепалис. Это те люди, которые в Донецк ко мне приезжали, которые дружат со мной и поют у меня на дне рождения. Одновременно это одни из самых важных персонажей в русской культуре. Если я занимаюсь фестивалем, то я точно знаю, кого я сюда приглашу, что эти люди собой являют и каков их вклад в национальную культуру. Я не хочу привезти просто артистов, которые споют, музыкантов, которые просто сыграют, и писателей, которые просто что-то расскажут. Я хочу, чтобы у этого всего была подоплека. Политического толка, идеологического толка… Чтобы они разговаривали, и люди понимали, что это все об одном и том же, что это вещи, которые всех объединяют. Чтобы зрители понимали — это и про нас тоже!
— В Воронеже ведь еще и Платоновский фестиваль проходит, который уже подвергся критике за приглашение постмодернистских коллективов…
— Я знаю, что у вас они вызвали критическую реакцию, но я этих ребят не видел, поэтому заочно никого критиковать не буду. Я не собираюсь что-то чему-то противопоставлять, но надеюсь — то, что привезем мы, все-таки вызовет у людей положительную реакцию. Хотя ведь есть и те, кто не любит ни традиций, ни скреп. Они скажут — вот, навезли сюда ватников и мракобесов. Но мы говорим о традиции на хорошем уровне, и думаю, наш фестиваль будут посещать интеллектуалы.
— Почему вы перестали вести программу «Соль» и скучаете ли вы по ней?
— Да нет, не скучаю. Все очень банально — зимой 2016-го я переехал в Донецк и создал там свое подразделение. Я снял впрок 6 или 8 программ, которые еще 2–3 месяца выходили. Но на этом и «Соль», и «Чай с Захаром» карьеру свою закончили, я закрыл тогда эти программы. Они прекратили свое существование в связи со сменой моего места жительства.
— Можно ведь было приезжать записывать программы…
— Можно, но это сложно технологически. Плюс у нас было легкое разночтение с управленцами телеканала. Мы дружим, но я чуть иначе видел все это. Мне кажется, их подход был чуть более коммерческий, чем мой. Я, например, хотел пригласить Елену Фролову — замечательную фолковую певицу или Рем Диггу из Ростова, то есть расширить линейку. Не только рок-музыкантов приглашать, но и людей не столь известных. Это было не главной причиной закрытия программы, просто действительно технологически для меня это было сложно. Хотя на новом этапе я реанимировал бы эту программу, потому что явно ее не хватает в телевизионном сегменте.
У нас на ТВ все завязано на киркоровщине, пересмешничестве, криминале… Нет нормальных программ. Разве что «Квартирник» Маргулиса. Но у нас все равно было другое. Мы с музыкантами разговаривали о серьезных вещах, я задавал не всегда приятные вопросы. Поэтому многие люди, которые легко шли к Маргулису на программу, ко мне не шли. Борис Борисович Гребенщиков, например, не шел категорически. Шевчук и Сережа Шнуров все время говорили да-да-да, но тоже так и не пришли. Арбенина согласилась, но там по графику не срослось. Многие, полагаю, не хотели слышать какие-то прямые вопросы, на которые придется давать прямые ответы. С моей стороны, думаю, было бы самонадеянно говорить, что они меня боялись. Скажем так, не хотелось попадать в зону дискомфорта. Я тогда много спрашивал людей о конфликте на Донбассе и об их к этому отношении, и людям просто не хотелось попадать в зону такого активного противостояния.
— А кто больше всех поразил из тех, кто пришел на программу?
— Сложно сказать. Меня очень удивил Армен Григорян из группы «Крематорий». Оказался очень любопытным человеком. По глубине, по человеческому очарованию — он совершенно замечательный. Я не называю своих товарищей в лице Саши Скляра, понятно и так, что это потрясающий человек. Мы также подружились с Димой Ревякиным.
— Юрий Лоза поразил?
— О, Лоза, поразил многих. Конечно, не буду делать вид, что я открыл Юрия Лозу, потому что он и до меня существовал, когда я еще на белый свет не родился. Но то, что программа «Соль» открыла Лозу как комментатора всего и вся, это бесспорно. С тех пор ему все звонят и спрашивают его мнение по любому поводу. В общем, мы сделали его ньюсмейкером.
— Вы к рэпу ведь очень хорошо относитесь. Как, на ваш взгляд, это уже мощное течение или только веяние? Почему сейчас начинают запрещать концерты рэперов?
— У нас просто после некоторых событий террористического толка, напугавших всех, видимо, какая-то бумага пошла внутриведомственная, что надо обратить внимание на экстремистские сообщества, экстремистских исполнителей. А люди на местах ведь зачастую ретивые, но не всегда понимающие некую сложность культур и субкультур. Сейчас слишком активных ребят из спецслужб немножко «привинтили» из Москвы. Просто напрямую подали сигнал из Кремля — прекратите, пожалуйста, бороться с рэп-музыкантами. Есть другие персонажи, с которыми надо бороться.
Что касается рэпа, то я считаю несколько запоздалым ваш вопрос, потому что рэп в том виде, в котором он мне полюбился, сложился еще 10–15 лет назад. Это была субкультура, которая отражала взгляды молодых людей, которые еще не «оязычили» себя, еще не нашли себе адекватный язык. А теперь рэп уже не субкультура, а один из объектов шоу-бизнеса. Я уже не нахожу там ответов на какие то болезненные и страшные вопросы. Когда в те времена появился молодой Гуф, молодой Ноггано и 25/17, это было просто настоящее открытие. Эти молодые люди нашли свой язык, адекватный своему мировоззрению. Как в свое время молодой Гребенщиков или молодой Кукин, Дольский… Я не сравниваю их по культурному уровню, хотя и есть о чем говорить. Когда-то наши молодые рокеры были олицетворением молодежи, можно было услышать их голоса. Сейчас эти голоса уже исчезают. Исчезает настоящий рок-н-ролл, это уже шоубиз.
— А кого сейчас слушаете вы?
— Я слушаю тех, кто не является фабрикой. Честера, Хаски… Это не самые известные рэперы. А шоу-бизнес мне не очень интересен, это уже не про настоящее, не про жизнь. Это уже про то, как звезда Гуф себя чувствует, как он развелся с женой. Это уже не тот ломкий гуттаперчевый подросток из московского двора, который дал нам услышать тот язык, на котором говорит молодежь. Я понял, что я взрослый, когда их услышал, потому что я не говорю на этом языке. А сейчас это уже предмет купли-продажи.
