— Когда я анализирую сложившуюся ситуацию в инфопространстве, то у меня создаётся впечатление, что в идущей информационной войне мы находимся в глубокой обороне. Мы её проигрываем, уступая противнику по всем показателям. Согласны ли Вы с этим? И что нам делать?
— Я могу, конечно, ошибаться. Плюс ко всему моё мнение заангажировано, потому что я государственный служащий. Но когда я пришёл в Министерство информации, а это был конец 2017 года, мы сели с ребятами и подсчитали, сколько СМИ и с какой аудиторией есть у Украины и сколько СМИ и с какой аудиторией есть у нас, и какими мощностями эти СМИ располагают. Я сейчас не хочу рассказывать о трудностях нашей молодой Республики, но объективно у нас финансирование гораздо ниже, чем у любого украинского проекта. И если говорить на военном языке, то у нас боевых единиц гораздо меньше и по количеству, и по степени оснащённости. Так было изначально с 2014 года, потому что на Украине ведь было 25 субъектов. И там везде работали соответствующие сетевые структуры, в которые вкладывалось не только государственное финансирование. Плюс в каждой области работают ещё центры информационно-психологических спецопераций. Все эти вещи серьёзно финансируются. И если бы мы имели хотя бы малую часть тех финансовых возможностей, которые имеют наши украинские оппоненты или, допустим, наши московские коллеги, то мы бы дали фору многим. Так вот, на тот момент, когда я пришёл в министерство, у нас полноценных сайтов было меньше пяти.
— Это речь именно о республиканских сайтах?
— Да, которые действовали именно как официальные республиканские СМИ. Я сейчас не затрагиваю тот вопрос, что официальным СМИ, как правило, верят гораздо меньше, чем источникам, которые претендуют на то, что они обладают каким-то инсайдом, или которые могут позволить себе подавать информацию бульварным способом. Тогда меня эта картина, конечно, неприятно впечатлила. Если представить себе вдруг, что против всего того, что работает по отношению к нам со стороны Украины, остались только донецкие и луганские ресурсы, то картина была бы плачевной. Но этот перевес с украинской стороны с лихвой перекрывается российскими СМИ и информационными ресурсами.
Не надо думать, что вышесказанным я пытаюсь оправдать какое-то наше бездействие. Тем более, что бездействия нет. У нас всё больше и больше новых проектов, которые направлены на ту сторону. Их названия я не буду озвучивать, чтобы они по-прежнему продолжали работать.
— То есть, такие проекты существуют?
— Такие проекты существуют. И я могу вам сказать, что мы не находимся в глухой обороне. Мы ведём достаточное количество проектов, которые жители Украины искренне считают своими. И я знаю, что такие проекты есть и в Российской Федерации, и это отрадно на самом деле. Конечно, нам есть над чем работать, и мы будем работать. Но я не считаю, что ситуация критическая.
В первую очередь потому, что у нас люди в принципе устали от любой информации, хоть с украинской стороны, хоть с российской, хоть со стороны официальных властей ДНР. Информационного шума становится всё больше, и человеку становится всё сложнее заставить себя серьёзно воспринимать хотя бы что-то из того, что он видит, слышит или читает в медиа. Особенно, если это касается написанного текста, тем более, если этот написанный текст большой.
Вот мы с вами выпустим большое текстовое интервью. Его будут читать в первую очередь те, кому я не нравлюсь или, наоборот, те, кому я нравлюсь, или те специалисты с украинской стороны, которые захотят разобрать его по косточкам, чтобы интерпретировать мои слова как слова должностного лица, которое живёт и трудится в ДНР. Боюсь, что обычному читателю оно будет не интересно. Не потому, что мы с вами сделаем скучное интервью, а потому что людям сложно воспринимать тексты, в которых больше 3000 знаков.
— Недавно Украина представила очередной информационный проект, нацеленный на то, чтобы перекодировать сознание жителей Донбасса – это так называемый телеканал «Дом» или «Дiм». Как вы восприняли появление этого вражеского информпроекта, и какое противодействие намерены ему оказать?
— Мы с самого начала говорили, что скорее всего там будут разворованы деньги. Похоже, что так и есть. Они сами анонсировали, что в этот проект
было вложено 440 миллионов гривен. Это очень серьёзные деньги. Если бы мы вложили такую сумму в любой из наших республиканских каналов, то результат сразу же был бы налицо. Я не буду называть конкретные цифры, но когда у нас «Первый Республиканский» телеканал переходил в HD-качество, это стоило на много нулей меньше, понимаете. Поэтому, я не думаю, что этот украинский проект имеет перспективу.
Во-первых, у них нет собственного контента. Они собираются брать самые востребованные шоу, передачи и сериалы с других каналов и показывать их там у себя. Ну это смешно, понимаете! Они утверждают, что окончательно перейдут на собственный контент только через пять лет. Не хотелось бы бравировать шапкозакидательскими настроениями, но Украина и пять лет… То есть, в каком виде будет существовать Украина через пять лет – это очень хороший вопрос.
Во-вторых, пресс-конференция, которую они давали, выглядела достаточно забавно. Выступали совершенно неграмотные с технической стороны люди, которые даже не понимают, где вышки находятся, и как вообще телесигнал работает. То есть, выходя на эту пресс-конференцию, они даже не потрудились изучить матчасть, чтобы не выглядеть идиотами.
Недавно блогер Анатолий Шарий показал, как его корреспондент в Донецке на 2-й площадке общается с местными жителями на улице, при этом слышны звуки непрерывного боя. Потом идёт интервью с двумя людьми пенсионного возраста, которые там живут, где им задаётся вопрос, что они думают о всей этой ситуации, в частности, об этом телеканале. И в комментариях к видео люди пишут, мол, что Украина вообще хочет рассказать жителям Донбасса? Жители Донбасса, которые живут близко к передовой, разве не знают, откуда по ним прилетает? На Саханке или в Коминтерново разве не знают, кто на самом деле кого обстреливает, и почему дети там не каждый день могут пойти в школу? Это очевидные вещи, которые находятся на поверхности. И вот пускай украинские специалисты посмотрят комментарии к видео, которые пишут в блоге Шария, и после этого как честные самураи сделают себе харакири.
Повторяю, я не считаю, что у нас в республиканском телевидении всё идеально. Нам всем есть, куда расти. Но украинские телеканалы… К тому же, зачем нужен ещё один телеагрегатор? Любой житель ДНР, если он сильно захочет, может по спутнику смотреть те украинские телеканалы, которые ему нравятся.
— Очередная пропагандистская шумиха, чтобы имитировать какую-то бурную деятельность. Вообще, у меня складывается впечатление, что на Украине по большому счету смирились, что Донбасс им уже не вернуть.
— Согласен с такой оценкой.
— Поэтому вся эта информационная шумиха направлена в первую очередь на потребление ее определённым электоратом.
— Да, и это какая-то такая параллельная реальность. А реальность настоящая заключается в том, что война нанесла непоправимый ущерб всем. Очень серьёзные потери в людях и гуманитарные потери. И надо иметь мужество признать, что с тех пор, как в Донбассе вспыхнула гражданская война, все сферы жизни – экономика, образование, медицина, демография понесли непоправимый ущерб. А то, что у нас происходит, это именно гражданская война, в которой с обеих сторон люди с украинскими паспортами. У меня тоже жизнь начиналась с украинского паспорта. И меня больше всего Украина раздражает именно тем, что они пытаются сделать вид, что ничего не происходит. Более того, что случилась какая-то «перемога», в результате которой они стали ближе к Европе. Я не понимаю, как адекватный человек может в это верить? Я понимаю, почему адекватный человек не любил Януковича. Я понимаю, почему люди, считающие себя адекватными, могут не принимать те или иные элементы системы, которые имеют место в ДНР и ЛНР. Потому что любому человеку, который считает себя критично мыслящим, неприемлемы те или иные элементы государственной системы везде – будь то Россия, Украина, республики и т.д. Я в первую очередь историк, и я отлично понимаю, что так было всегда. Особенно, если речь идёт о молодёжи. И поэтому мне не понятно одно – зачем делать вид, как будто «всё хорошо, прекрасная маркиза»? Ничего не хорошо. И виноват в этом Киев, потому что именно Киев развязал гражданскую войну.
— Мы прекрасно понимаем, кто развязал войну и должен рано или поздно ответить за это. Но пока эта война продолжается как непосредственно на линии фронта, так и в информационном пространстве. И настроения в обществе Донецкой и Луганской народных республик не только по отношению к Украине как агрессору, но в том числе и по отношению к органам власти, нашей политической системе и существующим ограничениям далеко не однозначные. И в особенности как раз среди молодёжи. Проводится ли какая-то целенаправленная работа именно с молодым поколением? В чём состоят её особенности и сложности?
— Мы последнее время делаем упор именно на молодёжные проекты, которые, кстати, минимально связаны с государственной или официальной повесткой. И в чём вообще заключается главный камень преткновения? Вот украинцы говорят: «В ДНР и ЛНР всё плохо, посмотрите, мы сейчас вам покажем». А мы должны вроде бы делать то же самое, только с точностью до наоборот: «На Украине всё плохо, давайте мы сейчас вам покажем, как у нас хорошо». Повторяю, давайте будем адекватными, нигде не хорошо. Когда общество живёт в состоянии войны, не может быть хорошо. Вообще, в принципе, за одно можно поблагодарить Бога, что эта война гораздо мягче, чем могла бы быть, и наши города не стёрты в результате обстрелов с лица земли. Это единственное, что хорошо. Всё остальное вообще-то нет, не хорошо.
Что мы пытаемся молодёжи показать? Мы пытаемся показать, что вообще-то перспектива есть всегда.
Существует огромное количество различных действующих проектов, которые, кстати, не обязательно сопряжены с государством. Есть огромное количество возможностей получать образование, учиться. Нам интересно показать людям, что вообще-то мир всегда насыщен, многогранен, интересен. Поэтому у нас появилось много арт-проектов, проектов, которые касаются молодёжного туризма, музыки, много блогосферных проектов. И мы считаем, что это необходимо. Жизнь не должна стоять на месте.
А что касается непосредственно сложностей, то главная сложность на самом деле – это состыковать разницу между поколениями, которая стремительно нарастает из-за прорыва в информационных технологиях. Если раньше эти разрывы измерялись в 25 лет, потом в 15, потом в 10, то со временем я по своим студентам стал замечать, что разница между поколениями уже примерно в пять лет, а то и в три года. То есть, магистры, обучающиеся на историческом факультете, где мне посчастливилось преподавать, могут уже совсем не понимать студентов 1-2 курса. Между ними уже пропасть. При том, что и те, и другие пользуются смартфонами. Я опасаюсь, что с ростом всех этих инфраструктурных, мобильных и в целом информационных технологий мы скоро столкнёмся с проблемой, когда молодой человек, живущий в центре Донецка, если его вдруг родители оставят на какое-то время одного, не будет знать, где ему заплатить за квартиру, как вообще перейти через дорогу, где купить еды и как её приготовить.
Понимаете, сейчас есть огромное количество возрастных групп, каждая из которых воспринимает только привычные им медиапродукты. То есть, есть старшая возрастная категория, которая читает газеты и смотрит телевизор. Есть категория помоложе, которая смотрит ТВ и читает Интернет, при том очень по-своему. Есть ещё более молодая категория, которая читает Интернет преимущественно через соцсети и тоже по-своему. А есть категория, которая перемещается уже в такие безумные вещи как «ТикТок». И если нам нужно будет сообщить всем этим людям, что в Донецке, например, на какое-то время выключат свет или воду, то как это сделать? Раньше это делалось централизованно через радио. Сейчас такой способ не работает. И это проблема, с которой сталкиваются все. Обратите внимание на вот эти провокации с коронавирусом в России через WhatsApp. У нас в Республике такую роль преимущественно играет Telegram. И это очень серьезная проблема! Как её преодолеть мы не знаем, потому что у нас недостаточно для этого технических средств. Здесь мы снова возвращаемся к финансовому вопросу, но я боюсь, что в России, где с деньгами дело обстоит гораздо лучше, тоже не знают, как решать эту проблему. На Украине вообще не собираются решать эту проблему, потому что они как раз заинтересованы в том, чтобы люди поделились на маленькие племена, которыми можно легко манипулировать каждым через свой какой-то источник информации.
Мы же хотим сохранить целостное общество. И вот здесь у нас большая сложность. И смысл её заключается вовсе не в том, чтобы все люди ходили с флагами ДНР, вешали на стены портреты первых руководителей, были лояльны к власти или кричали: «Ура, ура, мы всех укропов порвём!». Смысл в том, чтобы мы хотя бы друг друга осознавали как часть одного целого, как люди, у которых одно общее прошлое и одна общая историческая перспектива. И это касается всего, начиная от самых простых бытовых мелочей и заканчивая действительно глобальными вопросами, в том числе по отношению к Великой Победе, по отношению к конфликту с Украиной. И мы рискуем сейчас тем, что у нас более молодое поколение почти полностью выпадает из этой повестки.
Приведём пример: у самого востребованного блогера из тех, которые находятся на территории ДНР, 4 миллиона подписчиков в Instagram и около двух миллионов на YouTube. Он не позиционирует себя как блогер из Макеевки или как представитель ДНР, или как анти-ДНР. Это молодой человек, записывающий абсолютно дебильные ролики, в которых он пародирует семью умалишённых и всё на темы ниже пояса.
— Так эти подписчики у него, они же, наверняка, далеко не только из ДНР?
— Совершенно верно. Медиасфера становится глобальной, и границы государств в этом размываются. Как с этим бороться, не знает никто, в том числе и в тех странах, где придумали все эти инструменты. Даже американцы и японцы, которые некогда были впереди планеты всей в этих технологиях, теперь не знают, что с этим всем делать, а джин из бутылки уже выпущен. И вот это гораздо более серьёзная проблема, чем, допустим, те же украинские информационные вбросы о коронавирусе в ДНР или о каких-то наших якобы поражениях на фронте. Все эти вещи у них с треском проваливаются именно по тем причинам, которые я уже озвучил. У нас общество уходит в глубокий затвор, люди вообще не хотят иметь ничего общего с любой официальной информационной сферой – хоть украинской, хоть российской, хоть республиканской
— Так они воздействуют преимущественно не через какие-то официальные ресурсы, а через те, которые, как вы выразились, подают информацию в бульварном свете. А именно через те же телеграм-каналы, в том числе и те, которые позиционируют себя именно как телеграм-каналы ДНР. Вот читаешь их, видишь ту грязь, которая выливается в адрес самых различных представителей и деятелей Республики, и приходишь в ужас от всей этой большой помойки. Но ведь люди их тоже читают и по-разному воспринимают информацию, в особенности тот негатив, который в них преподносится.
— Telegram – это и есть помойка. Телеграм-каналы в ДНР – это способ вершить внутренние разборки. Я не буду называть имена и фамилии, но я бы искренне просил своих коллег по информационной сфере прекратить выливание помоев в Telegram. Хотя нет, пусть не прекращают. Потому что ещё год назад на любое сообщение в Telegram, даже если это был канал человек на 50, реагировали более или менее серьёзно. Сейчас это уже по принципу «волки-волки». Никто не реагирует, за редкими исключениями. То есть, это уже давно не способ решить проблему. Количество телеграм-каналов растёт, качество падает, а количество информационного шума нарастает. И вместе с этим информационным шумом нарастает раздражение.
— Как вы относитесь к тому, что в адрес республиканских СМИ, в адрес Министерства информации звучит много достаточно острой критики? Как вы относитесь к этой критике, как реагируете на неё, что пытаетесь противопоставить?
— Если критика касается непосредственно министерства, то в тех случаях, когда речь идёт о каких-то аргументированных обвинениях, нам всегда есть, чем ответить. И, как правило, все эти кампании быстро захлёбываются. Если же кто-то пишет, что, например, наш министр кому-то не очень нравится, или его заместители кому-то не нравятся, или кто-то ещё кому-то не нравится, то извините… Всем нравится только купюра в 100 долларов. Такие вбросы не заслуживают, чтобы на них реагировали.
Могу добавить, что большую часть своей жизни я занимался преподавательской деятельностью и несистемной журналистикой. То есть, в разные периоды своей жизни я был вольнонаёмным сотрудником огромного количества разных редакций и тоже легко мог занимать позицию критикующего. Так вот, побывав и на той и теперь на этой стороне, могу утверждать, что занимать позицию критикующего всегда гораздо легче, чем занимать позицию удерживающего. Любой государственный служащий, если он идёт служить, а не просто получать какие-то преференции, оклады и прочие вещи, должен быть готов к критике. И я вам прямо скажу: когда речь идёт об оппонентах, которые критикуют нас, не скрывая своих лиц, не скрывая своих фамилий, когда речь идёт об обоснованных претензиях, мы готовы вступить в полемику и объясниться. Когда речь идёт о каком-то потоке анонимной критики, я не вижу даже смысла реагировать. Более того, если мы стали часто попадать в прицелы подобной критики, это значит, что караван идёт, раз собака лает.
— Есть ли в ДНР цензура? Как Вы считаете, нужна ли она?
— В ДНР нет ни одного официального документа о цензуре. И те очень нечастые случаи, когда мы что-либо изымали из информационного оборота, были связаны с тем, что эти материалы могли нанести реальный вред военной ситуации.
Иногда с цензурой путают следующие вещи. Например, приходит человек и говорит: «Я блогер, дайте мне аккредитацию». Но мы не можем давать аккредитации блогерам, так как это не предусмотрено действующим законом о СМИ. Вот когда будет принят новый закон о СМИ, там такое положение может быть предусмотрено. И я надеюсь, оно будет предусмотрено, потому что мир развивается. В настоящий момент, если у вас имеется редакционное удостоверение любой газеты, журнала, интернет-издания или телеканала, то вы получите аккредитацию и сможете спокойно работать в ДНР. А если вы человек, который имеет большую аудиторию в YouTube или на любой другой площадке в Интернете, но не принадлежите ни к одной из редакций, то это юридический прецедент, который требует разрешения. И со временем он будет разрешен. Но у нас нет цензуры. И более того – для страны, в которой идёт война, у нас очень много свободы слова. Гораздо больше, чем внутри той же Украины.
— Были ли прецеденты, когда журналистов лишали гражданских аккредитаций? Тот же Шарий в какой-то момент демонстративно заявлял о прекращении работы на территории ДНР, так как якобы на его сотрудников здесь оказывалось какое-то давление?
— Это неправда. Мы все знаем девушку, которая снимает для сайта Шария. Она имеет аккредитации и спокойно работает. Недавно выходил большой её репортаж, снятый в Донецком национальном университете, и она не скрывала, что делает его для блога Анатолия Шария. И мы об этом знали, и руководство университета об этом знало, и никто ей не препятствовал. Вообще, когда речь заходит о якобы репрессиях, почему-то всегда остаётся за кадром, что люди, позиционирующие себя как блогеры или какие-нибудь «бойцы информационной войны», имеют проблемы с законом, а именно с Гражданским или Уголовным кодексом. Но ни разу, повторю, подобного рода преследования не были инициированы со стороны Министерства информации
— Представители каких иностранных изданий или информагентств и из каких стран сейчас получают аккредитации и работают в ДНР?
— Если мы посмотрим на период мая любого года, когда у нас в центре города проходит Парад Победы, а через два дня после этого празднуется День Республики, то аккредитации в ДНР получали журналисты из более 40 стран мира. Даже «Аль-Джазире» мы не отказали. У нас работает на системной основе огромное количество коллег из Европы. Многие иностранные журналисты, которые приезжают в Донецк, влюбляются в наш город и начинают работать здесь постоянно. Это и французы, и немцы, и итальянцы. Для людей с определённым мировоззрением и определённым складом психики Донецк оказывается очень притягательным, потому что это своего рода такая территория свободы.
Мне лично доводилось давать интервью американским журналистам. Я в тот момент ещё не был сотрудником Министерства информации. Они меня снимали на территории ДонНУ в музее на кафедре археологии. Им нужно было получить определенную картинку. Они специально выстроили композицию, чтобы сзади меня были кости одного из наших евразийских прапращуров. И главный вопрос, ответ на который их интересовал больше всего — держал ли лично я в руках оружие и убивал ли я людей? После этого репортаж вышел совершенно некорректный, они ничего не прислали посмотреть, повели себя с точки зрения журналистики совершенно бестактно. Я после этого нашёл их страницы в «фейсбуке», у одного увидел вот эту радугу волшебную и всё понял. Озвучивать эти буквы и то, как это называется у нас в простонародье, я не буду. Думаю, вы меня поняли. Собственно, и в журналистике они ведут себя также.
— И эти люди по-прежнему спокойно работают на территории ДНР?
— Конкретно эти двое больше у нас не запрашивали аккредитации. Видимо считают, что им не дадут. Но на самом деле… Послушайте, к нам сюда из ВВС приезжали, были представители «Радио Свобода» из европейских стран.
Вот украинские СМИ ни разу за всё время не запросили официально у нас аккредитации. Если бы запросили, то мы бы дали. У нас нет ограничений.
— А если бы, допустим, захотели получить аккредитации в ДНР представители каких-либо наиболее одиозных украинских пропагандистских ресурсов, которые занимаются лишь тем, что плодят фейки и льют грязь?
— Мы бы дали, но попросили бы их показать, что именно они собираются публиковать. И это нормальная практика. Если вы обратитесь в любую государственную или частную корпорацию, они тоже попросят вас, прежде чем что-то публиковать, показать, насколько корректна подаваемая вами информация. То есть, мы бы дали аккредитацию, но они у нас не просят. Но вот представители того же «Радио Свобода» получали у нас аккредитации
— И на каком уровне потом выходили их материалы? Насколько корректно они освещали ситуацию в ДНР?
— Они тоже были некорректны. Но мы не откажем им в аккредитации и в следующий раз.
Я хотел бы, чтобы из этого интервью всем было понятно, что ДНР не является тоталитарной республикой. Здесь нет признаков тоталитарных республик. В информационной сфере точно. Уж позвольте мне судить об этом как историку.
— Государственная идеология в ДНР. Нужна ли она, и как бы Вы её сформулировали?
— Я считаю, что, как минимум, нужна концепция того, какой мы видим картину будущего. И нужно, чтобы эта концепция действительно была одобрена. Мы, кстати, предлагали подобного рода информационную концепцию, готовы были подготовить её основной костяк. И, справедливости ради, нам не отказали. То есть, нам никто не сказал, мол, что за глупости вы говорите. Просто постоянно оказывается, что это не первоочередной вопрос. Хотя, я считаю, что такие вещи необходимы – и в Российской Федерации, и здесь у нас. Теоретически все понимают, какие у нас идеологические основы. Это уважение к нашему как имперскому, так и советскому прошлому, уважение к памяти о Великой Отечественной войне, уважение к нашим великим землякам, которые поднимали этот регион и продолжают делать это сейчас подвижническим самоотверженным трудом во всех сферах – будь то индустрия, сельское хозяйство, наука, культура и всё что угодно. Все мы это понимаем, но прописать хотя бы на уровне тезисов и сформулировать, я считаю, было бы очень здорово.
— При покойном Главе ДНР Александре Захарченко предпринималась же попытка прописать какие-то основы государственной идеологии в формате так называемого «СССР» – свобода, справедливость, совесть, равенство…
— Да, я был в той группе, которая разрабатывала эту идеологию. Нас приглашали с исторического факультета принять в этом участие. Мы честно выполнили свой задел работы и передали его наверх. А дальше ничего не произошло. Почему не произошло, спросить уже не у кого. Но честно, я считаю, что это было не совсем самодостаточно. Из огромного количества существующих концепций мне всегда больше всего импонировала концепция непрерывности истории, которую сформулировала в своё время Наталья Нарочницкая. Потом её на разные лады повторяли как те историки и общественно-политические деятели, кто считает себя более имперскими, так и те, кто считает себя более советскими. Но то, что Родина у нас одна во все периоды, и интересы у неё всегда одни и те же, и оппоненты у неё всегда одни и те же, равно как и союзники, и то на чём базируется наша традиция – это всегда одно и то же. А именно, это семья, это Бог, это готовность пожертвовать собой ради Родины в случае необходимости. Вот эти все вещи должны передаваться от отца к сыну, вне зависимости от того, как меняются названия стран, государственные границы и общественно-политические формации. Таких перемен, начиная с прошлой гражданской войны, которой уже исполнилось сто лет, произошло достаточно. И, собственно, мы по-прежнему живём в продолжении этой войны, потому что в своё время Донецко-Криворожская республика не вошла в состав Российской Федерации, а вошла в состав советской Украины, и вот через сто лет что из этого получилось.
Все эти вещи понятны, очевидны и должны передаваться внутри семьи от отца к сыну и от деда к внуку. И как недавно Путин сказал: «Пока я президент, в России будут мама и папа, а родителя №1 и родителя №2 точно не будет». И пусть меня закидают помидорами, мне нравится Путин. Не потому, что я государственный чиновник. Он мне нравился задолго до этого.
— Сейчас в мире складывается достаточно сложная ситуация. Это и угроза нового глобального противостояния в связи с событиями на Ближнем Востоке, и распространение так называемого коронавируса. На Ваш взгляд, каким образом эти международные вызовы отразятся на ситуации в нашей Республике?
— Отразятся, потому что мир глобальный, и мы все находимся в одной лодке. Я надеюсь, что в мире ещё достаточно здравомыслящих людей, и все стороны должны быть заинтересованы в том, чтобы мы перестали друг друга шатать. Потому что мир – это глобальное домино. И там, где упадет одна костяшка, там рухнут и все остальные. Может быть, немножко в разной последовательности, но десятой костяшке в строю не стоит радоваться тому, что сейчас падает третья. И поэтому все ситуации, связанные с возможностью возникновения глобального конфликта, связаны и с нами в том числе. И прежде всего, в информационной сфере. И чего я реально искренне боюсь, что та напряжённая ситуация, внутри которой мы сейчас находимся, покажется нам всем детским лепетом.
Я вопию к своим студентам и тем, кто будет читать наше интервью: люди, задумайтесь, мы самое изнеженное и самое избалованное поколение, которое в наименьшей степени готово ответить на реальные вызовы, будь то военные, экономические или даже элементарные житейские. И нам всем нужно об этом задуматься. Что мы все будем делать, если по какой-то причине вдруг обвалится мировая информационная инфраструктура? Что будет делать студент, который не знает, где ему в энциклопедии взять информацию, если вдруг по какой-то причине не будет «Гугла»?
А такая ситуация возможна. И я искренне боюсь, что все те дискомфортные факторы, которые нас окружают сейчас, потом могут нам вспоминаться чуть ли не как золотой век. Потому что энтропия, процессы распада нарастают в мире во всех точках, во всех государственных системах, во мировой экономике. И дай Бог, чтобы мы не пожалели потом, что недооценивали всё то, что у нас есть сейчас. Потому что хуже может быть всегда. И я говорю это не для того, чтобы всех запугать. Давайте вспомним, ведь у наших прабабушек и прадедушек не было всех тех благ, которые есть у нас сейчас, и они умудрились и куда большие семьи иметь и создать гораздо больше, чем создали ныне живущие поколения. Они знали больше чем мы, они умели больше, чем мы, и смогли совершить больше, чем мы. У меня самый главный вопрос, почему нам всем не стыдно? Может, мы вообще не там ищем корень проблемы?
Беседовал Дмитрий Павленко
