Поэт — повелитель стихий. По его слову земля перестаёт быть безжизненным прахом и превращается в плодородную почву, где прорастает зерно, на которой распускаются цветы. Огонь отдаёт свой жар поэту, чтобы тот «глаголом жёг сердца людей» и берёг в своей груди «пылающий угль». Воздух поэт может обратить и в «ночной зефир», и в «дух бурен», может начертать на нём, незримом и невесомом, лучезарный стих и разнести его на облаках всем, кто не отвык смотреть в небо.
Но главная стихия поэта — вода. Отделённая от суши в первые дни творения, она помнит рождение рыб, растений и животных. Она помнит свет, который только-только отторг тьму. Вода сама стала светом: вобрала в себя солнечные искры, расстелила на своей глади лунную дорожку. Летней ночью можно зачерпнуть воды из колодца и выпить вместе с ней отраженье серебряных звёзд. Вода сокрыла тьму на морском и океанском дне, в речных и озёрных омутах, чтобы света в мире было больше.
С водой поэт в нерасторжимом родстве: в реке, чистой, незамутнённой, родилась речь. «Вода благоволила литься» — плавно, не спеша, и в этом потоке впервые зазвучали гласные. Потом она споткнулась о камни, ударилась о берега — и из шипения, бурления, плеска появились первые согласные. В движении воды разнородные звуки соединились, и появилось первое слово. Поэт услышал это изречение реки, принёс его людям, стал множить слова, в которых продолжала жить речная душа.
Леонид Мартынов — сын гидротехника и «человек, который понял душу рек», постиг тайны океанов и морей, утолил жажду из источников, о каких другие слышали только в легендах. У поэта особая глубина дыхания: в начале стихотворения он делает вдох, погружается на самое дно поэтической реки, где ему открываются смыслы, спрятанные от целых поколений. Вот приближается последняя строка, поэт резко вырывается из толщи слов, жадно глотает воздух. Новый вдох — новый стих.
Поэт знает о воде всё. Когда случаются потопы и засухи, вода теряет память. Она забывает свои берега, свои истоки и устья. Она поглощает всё живое или, напротив, оставляет его под палящим солнцем без капли влаги. Память воде возвращает поэт. Он убаюкивает разбушевавшуюся реку, и она вновь становится «рекой Тишиной». Он ходит по дну испарившихся озёр и по следам рыб, оставленным на камнях, узнаёт, какой воде сюда предстоит возвратиться.
Поэт озирает широкую степь, и по вкусу солёного ветра, по ковылю, который подобен клочьям пены, угадывает, что здесь когда-то простиралась вода. Она не испарилась, а ушла в недра земли, притаилась и теперь ждёт своего часа. Но посреди степи уже строят город, никогда не паханую землю уже взрезает плуг. И поэту нужно умолить «воды многие» не вырываться из своего укрытия, нужно одолеть эту реликтовую мощь:
…Ветер влагу нёс издалека,
Степь в солёном мареве тонула,
Море из пластов известняка
Ухмылялось челюстью акулы.
Кочевали бедные аулы,
Соль — их горе, ветер — их тоска!..
Поздно! Плавниками шевеля,
Ты, акула, не всплывёшь обратно,
Не нырнёшь в султаны ковыля!
Перепашем и удобрим знатно
Мы тебя, о, древняя земля!
Когда земле всё же недостаёт воды, поэт подхватывает с женской щеки слезу и бережно пускает её по ручью. Слеза попадает в реки и моря, они становятся полноводнее и растворяют вместе со слезой все тревоги и горести. Поэт представляет, как от Антарктиды откалывается могучий айсберг, плывёт в сторону тёплых течений и постепенно тает, вливаясь в воды мира, несёт весть о континенте, который не знал «ни господ, ни рабов, ни царей, ни республик, ни древних империй, никаких базилик, алтарей, стародавних легенд и поверий».
Но люди пренебрегают откровеньями воды, памятью воды, душой воды, они стремятся забрать её силу, пытаются обезводить воду, обезличить её, сделать дистиллированной. Поэт же всеми силами старается её воскресить: населяет говорящими щуками и золотыми рыбками, прекрасными витязями и подводными царствами. Поэт наполняет воду смыслами, и в ней «преданья векуют»: из Светлояра восстаёт Китеж, у Лукоморья зеленеет дуб.
Поэт наводняет реки загадочными снами. В одном из них букинист продаёт редчайшую книгу, которую никто ещё не сумел прочесть, в которой никто ещё не расшифровал ни слова. Поэт раскрывает книгу, а в ней, вместо страниц — «Дон имён, Нил чернил и какие-то реки, что исчезли навеки в океане времён». Поэт узнаёт собственные замыслы, что так и не воплотились в стихах. Он внимательно вчитывается, добирается до смысла слов, смысла снов, до основ, до истины. И в самой глубине видит: «ты себя исчерпал до дна». Но поэт возвращается в начало книги, туда, где река изрекла первое слово. Пьёт его, как живую воду — начинает новое стихотворение…
